Сокровенные чувства

      Быть матерью в большинстве случаев означает постоянное волнение за свое чадо, беспокойство насчет его настоящего и будущего. Материнство — это любовь и забота, физический и эмоциональный труд, а также огромная палитра эмоций: радость, гордость, волнение, тревога, страх. Каждая неудача любимого ребенка разрывает матери душу, а каждый успех словно вдыхает в нее жизнь. Махидевран Султан понимала это, как никто другой. С рождением Мустафы она обрела власть и статус матери наследника, султанши и, возможно, будущей валиде, но вместе с этими положительными вещами в ее жизнь пришло постоянное чувство тревоги, которое усиливалось с каждым днем, ведь Мустафа взрослел, а вместе с ним росли переживания его матери. Когда шехзаде наконец отправился в санджак, Махидевран надеялась, что в Манисе сможет вздохнуть спокойно и хотя бы ненадолго расслабиться, но ничего из этого не сбылось — госпожа начала видеть в каждом незнакомом человеке предателя, лазутчика или убийцу, стала более нервной и беспокойной. Мустафа, напротив, не ощущал угрозы, исходившей отовсюду, как казалось его матери — шехзаде радовался жизни в санджаке и не замечал ничего вокруг.       Вечером, накануне дня, когда Мустафа должен был отправиться на охоту в сопровождении своего нового знакомого, Махидевран не находила себе места. Госпожа металась по своим покоям, заламывая руки, и злилась на все на свете. Досталось даже служанкам, которые решили невовремя принести султанше ужин. Стоило Махидевран один раз прикрикнуть, как девушки сразу же покинули ее комнату, оставив на столе поднос с остывающей едой. Осталась лишь Фидан Хатун, которой госпожа беспрекословно доверяла все свои мысли. Девушка вздохнула, с беспокойством глядя на султаншу. Махидевран поймала ее взгляд и с недоумением нахмурила брови. — Ступай, Фидан. Оставь меня, — тихо бросила она, отвернувшись. Султанша подошла к тахте и села, нервно сжимая тонкими пальцами мягкую подушку. — Простите мою дерзость, госпожа, — робко начала служанка, подойдя чуть ближе, — Вы весь день переживаете и тревожитесь, это очень заметно. Честно признать, я давно Вас такой не видела. Что-то произошло, упаси Аллах? — Мустафа завтра уезжает на охоту. Я за него боюсь, только и всего, — нехотя ответила Махидевран, вновь отворачиваясь. Фидан все поняла и не стала больше донимать султаншу, зная, что это плохо кончится, поэтому решила оставить ее в покое. Как только калфа скрылась за дверью, Махидевран вздохнула с облегчением. Обычно она ничего не скрывала от Фидан, зная, что ее верная служанка ни за что не станет осуждать госпожу, но тем не менее, в тот день Махидевран не хотелось откровенничать с калфой и делиться своими переживаниями по поводу нового «приятеля» ее сына. С одной стороны, как показалось султанше, волноваться не стоит, ведь с Мустафой будут десятки стражников, готовых отдать жизнь за шехзаде, однако с другой стороны, если наследник продолжит сближаться с Хасаном Агой и станет ему доверять, это может обернуться страшной трагедией. Махидевран знала о младшем конюшем не более того, что о нем рассказал Мустафа, поэтому этот человек был для нее неизученным и загадочным. Чистым, словно пустой лист бумаги. Это и пугало султаншу больше всего — неизвестность. Махидевран старалась отгонять навязчивые мысли о том, что Хасан Ага может оказаться предателем, ведь если бы Хюррем Султан хотела найти верного человека в Манисе, то не стала бы выбирать для этого простого конюшего. С другой стороны, Хасеки обладала невероятной хитростью, и от нее можно было ожидать все, что угодно. Наконец, немного успокоившись, Махидевран кое-как смогла уснуть, не переставая думать о таинственном конюшем, который так симпатизировал ее сыну.       Шехзаде покинул дворец рано утром, так и не зайдя к матери. Махидевран лишь разочарованно вздохнула, когда ей доложили, что Мустафа уехал на охоту без ее благословения. На него это было не похоже. Однако госпожа решила не думать об этом, сославшись на то, что сын просто не хотел лишний раз ее тревожить. Служанки принесли султанше небольшой тазик с чистой прохладной водой, и Махидевран, вымочив в посудине полотенце, приложила мягкую ткань к лицу и шее. Фидан стояла рядом и легко улыбалась — ей было радостно от того, что госпожа больше не выглядела взволнованной, как накануне вечером. — Что там в гареме, Фидан? — спросила султанша, когда служанки помогли ей одеться и покинули комнату, — Надеюсь, все спокойно? — поинтересовалась женщина, поправляя украшенный драгоценными камнями пояс. — Никаких проблем, госпожа. Я учла все Ваши требования, — спокойно ответила калфа. За несколько дней до этого Махидевран приказала выбрать самых красивых и достойных девушек, одной из которых предстояло отправиться на хальвет к шехзаде. В течение недели Фидан Хатун старалась исполнить пожелание султанши, и в конце концов ей удалось выделить из толпы рабынь всего нескольких, — Уже сегодня Вы можете посмотреть на девушек, которых я выбрала для шехзаде. — Хорошо, — со сдержанной улыбкой произнесла Махидевран, поправляя изящное массивное колье с россыпью драгоценных камней, — Позже займусь этим, — госпожа присела на тахту и взяла в руки вышивку: делать было особо нечего, и султанша впервые в жизни была этому рада. Скука в Топкапы, как правило, означала «затишье перед бурей», а здесь, в Манисе, наоборот, была предвестником чего-то спокойного и хорошего. По крайней мере, этим Махидевран себя успокаивала.       Прошло несколько часов сосредоточенной охоты, и Мустафа начал уставать. Шехзаде старался не подавать виду и не показывать, что ему становится скучно, иногда поглядывая на Хасана Агу. Тот держался молодцом, несмотря на то, что уже достаточно долгое время тащил на спине снаряжение наследника. Мустафе хотелось получше узнать этого человека, поскольку накануне у него не было времени побеседовать с младшим конюшим. Через некоторое время шехзаде объявил привал и приказал развести огонь, поэтому слуги отправились в чащу леса, дабы собрать хворост. Несмотря на теплую погоду, Мустафе хотелось посидеть у костра — в этом был свой уют. Хасан собирался пойти вслед за остальными, но шехзаде решительно остановил его и жестом указал на место рядом с собой. Мужчина удивился такому предложению и присел на бревно, на котором также расположился наследник. — Ты раньше бывал на охоте? — непринужденно поинтересовался Мустафа, обращаясь к новому соратнику. — Очень давно, шехзаде, — ответил Хасан, поднимая глаза к небу и наблюдая за пролетающей стайкой птиц, — Отец иногда брал меня с собой. Но я тогда был ребенком, поэтому сейчас мало что помню. — Тем не менее, ты неплохо обращаешься с оружием, — сказал Мустафа, на что его собеседник с благодарностью склонил голову, — Пока что я видел тебя только с луком в руках. Хотелось бы посмотреть, как ты держишь меч. Когда вернемся в санджак, нужно будет обязательно потренироваться, — с этими словами юноша улыбнулся. Ему было интересно с Хасаном, даже несмотря на их разницу в возрасте. — Поверьте, это большая честь для меня, шехзаде, — произнес Хасан, снова преклонив голову перед наследником, который с нетерпением ожидал его ответа на предложение посражаться на мечах, — Мне бы тоже хотелось освежить в памяти навыки владения холодным оружием, — после этих слов на лице Хасана вновь появилась дружелюбная улыбка, а затем он внезапно погрустнел. Разумеется, это не укрылось от зорких глаз Мустафы. — Я вижу, тебя что-то тревожит, — взволнованно проговорил шехзаде, нахмурив брови. Его тон резко стал серьезнее, а улыбка моментально пропала с лица, — Скажи, что? — поинтересовался юноша. Хасан не отвечал, он замялся, видимо, не зная, как объяснить шехзаде то, что его беспокоило. Каким-то образом Мустафа примерно догадался о причине задумчивости его соратника, поэтому спросил: — Полагаю, ты размышляешь о вчерашнем разговоре у конюшни, не так ли? — он посмотрел на Хасана и встретился с его недоуменным взглядом. Похоже, мужчина не рассчитывал, что шехзаде так быстро поймет причину его молчания, — Моя матушка совершенно не пыталась скрывать то, что ты ей не нравишься, — Мустафа слегка улыбнулся и отвел взгляд в сторону, — У нее очень выразительные глаза. По крайней мере, мне всегда так казалось. Даже когда матушка пытается не демонстрировать свои эмоции, у нее плохо получается, — шехзаде по-доброму усмехнулся, — Но не переживай, она постоянно так себя ведет. Мама за меня боится, и это оправдано. Есть люди, — Мустафа тяжело вздохнул и покачал головой, — Которые так и норовят стереть нас с лица Земли. У нас с тобой много общего, Хасан, — лицо наследника вновь подобрело, а его губы растянулись в привычной доброжелательной улыбке, — Мне с тобой действительно интересно. Уверен, через какое-то время тебе удастся доказать свою преданность, и тогда даже моя матушка перестанет подозревать тебя в чем-то плохом. — Я сделаю все возможное для этого, шехзаде Хазретлери, — сдержанно ответил Хасан. Он понял, что все идет согласно выработанному плану, и был даже немного шокирован тем, как быстро развивались события. Мужчина рассчитывал на то, что ему придется еще долго сидеть в конюшне, выжидая, когда шехзаде решит покататься на лошади. И даже когда в день их знакомства наследник показался в поле зрения Хасана, конюший не ожидал, что ему удастся так быстро найти общий язык с Мустафой. Мужчина решил чуть позже послать весточку Хюррем Султан, чтобы та была в курсе происходящего. Хасану было приятно от осознания того, что у него получилось не подвести госпожу и приготовить для нее добрые вести. — Как твое имя? — требовательно спросила Махидевран, подойдя к русоволосой рабыне, которая стояла среди других девушек, покорно склонив голову перед султаншей. — Гюленай, госпожа, — робко ответила та, еще ниже склонив голову, и опустила глаза, будто стыдливо пряча взгляд. Махидевран недовольно поджала губы, внимательно оглядывая девушку с ног до головы, а затем дала нужный знак Фидан, которая приказала рабыне сделать шаг вперед — это означало, что ей предстояло танцевать на празднике по возвращении шехзаде во дворец. — А тебя как зовут? — устало поинтересовалась Махидевран у высокой девушки с густой шевелюрой вьющихся темно-каштановых волос. — Фатьма, госпожа, — произнесла рабыня. Она держалась заметно увереннее, чем Гюленай, стояла с прямой спиной и уверенным взглядом, но стоило Махидевран подойти чуть ближе, как девушка согнула спину в поклоне, уважительно опустив голову. Султанша поглядела на нее с нескрываемым интересом и дала нужный знак Фидан.       Махидевран провела пол жизни в султанском гареме, и на протяжении всех этих лет перед ее глазами всегда был живой пример сильной и гордой султанши — матери Сулеймана, Айше Хафсы Султан. Валиде, еще с момента восхождения сына на престол, держала всех обитателей гарема, что называется, «в ежовых рукавицах», и иногда Махидевран не понимала, к чему нужна такая строгость. Однако после появления Хюррем «весенняя роза» осознала необходимость сурового и требовательного отношения к рабыням. И вот, выбирая наложниц, которые должны будут развлекать ее сына, Махидевран благоволила покорным и спокойным девушкам, поскольку не хотела шума, ссор, драк и других проблем. К тому же, дерзкие и отчаянные наложницы, как правило, не только не хотели мириться с древними устоями гарема, но и могли неоднократно перечить решениям тех, кто был выше их по статусу. — Назови свое имя, — вздохнув, произнесла Махидевран, обращаясь к другой рабыне. Только что султанша демонстративно прошла мимо эффектной рыжеволосой девицы, проигнорировав ее жалкие попытки выделиться из толпы и привлечь внимание к своей персоне. — Эмине, госпожа, — спокойно ответила симпатичная темноволосая девушка невысокого роста, не поднимая взгляда. В ней не было ничего интересного или особенного, и Махидевран долго колебалась перед тем, как приказать Фидан отобрать эту рабыню для танцев.       Прошло еще несколько минут. За этот промежуток времени Махидевран выбрала еще нескольких девушек и поручила калфам ответственно отнестись к их подготовке. Султанша не скрывала легкого волнения — она надеялась, что вечером хотя бы одна девушка сможет заинтересовать ее сына. Расхаживая между рядами стеснительных рабынь, Махидевран с легкой усмешкой поглядывала на них, понимая, что одна из девушек, возможно, станет матерью ее первого внука или внучки. Отправив рабынь готовится к праздничному вечеру танцев, Фидан присоединилась к султанше, которая гордой поступью направлялась в сторону своих покоев. — Пребывание в Манисе идет Вам на пользу, госпожа, — с хитрой улыбкой произнесла калфа. Махидевран слегка ухмыльнулась вместо ответа, — Более того, в этом дворце Вы выглядите, как настоящая Валиде Султан! — Надеюсь, когда-нибудь я и правда смогу ощутить все прелести этой высокой должности. Но сначала нужно до этого дожить, — вздохнула Махидевран. Фидан прошептала короткую молитву в ответ на ее слова, — Сегодня вечером все должно пройти идеально. Если какая-нибудь девушка вдруг заинтересует моего сына и сможет получить фиолетовый платок, обязательно сообщи мне, Фидан, — строгим тоном сказала госпожа, немного наклонив голову к калфе, которая шла рядом, — Я должна буду знать все об этой счастливице. Если честно, мне уже не терпится понянчиться с внуками, — с этими словами султанша тепло улыбнулась и быстрым шагом проследовала ко входу в свою комнату.       Мустафа вернулся во дворец, когда Манису уже начинало накрывать пеленой сумерек. После долгого и насыщенного дня, проведенного в лесу на охоте, шехзаде устал и желал поскорее прилечь и наконец выспаться. Хасан Ага с обыденной вежливостью пожелал наследнику приятных сновидений, после чего отправился на конюшню, где ему предстояло провести остаток дня, а затем и всю ночь. Мустафа даже не представлял, как можно спать на стоге сена, накрываясь старой пыльной тканью, ошибочно названной одеялом, и съеживаясь от порывов холодного ветра, проникающего в щель под дверью. Младший конюший, в отличие от старшего, всегда должен был находиться на «рабочем месте», ибо даже ночью могло произойти невесть что. Он мог даже бодрствовать в темное время суток, «дежуря» в конюшне, если старший конюший просил его. Эти подробности Мустафа узнал во время бесед с Хасаном — за весь день они больше разговаривали обо всем на свете, чем охотились. Но их это ни чуть не расстраивало, а наоборот — шехзаде нравилось узнавать новое о своем новом знакомом, а Хасану немного льстило то, что сам наследник османского престола собственной персоной интересуется жизнью простого конюшего. Мустафа взахлеб слушал рассказы своего спутника, периодически задавая вопросы и что-то уточняя. Всего за один день шехзаде смог проникнуться уважением к человеку, который смог завоевать его доверие с первого дня знакомства.       У дверей, ведущих в покои, Мустафа встретил свою матушку. Махидевран Султан была рада возвращению шехзаде, хоть и ощущала небольшое волнение перед праздником, который ожидал ее сына чуть позже. Девушки уже вовсю готовились к столь знаменательному для них событию, которое могло решить их судьбы. Каждая из выбранных для танцев рабынь надеялась, что именно ей удастся с первого раза заинтересовать и очаровать шехзаде. Фидан Калфа взяла подготовку девушек под свою ответственность, желая в полной мере исполнить все пожелания султанши. И вот, Махидевран сообщила сыну о празднике, готовящемся в его покоях. Мустафа был рад такому раскладу событий — любой наследник, как правило, с нетерпением ждал появление собственного гарема, и старший сын султана Сулеймана был не исключением.       Когда наследник расположился на мягкой тахте, а слуги поставили перед господином подносы с фруктами и другими сладостями, после чего удалились из покоев шехзаде, в центр комнаты быстрым шагом проследовали рабыни в ярких платьях. Махидевран Султан и вправду выбрала самых красивых и изящных наложниц. Девушки немного стеснительно глядели на шехзаде исподлобья и сдержанно улыбались. Наконец заиграла бодрая музыка, и рабыни начали танцевать. Их движения были наполнены грацией и очарованием — девушки плавно двигали руками, словно обволакивая покои своей красотой и женственностью, кружились, взаимодействуя друг с другом через мимику и жесты, то опускались вниз, то поднимались, потряхивая гривами густых волос. Мустафа с интересом наблюдал за движениями наложниц, переводя взгляд с одной девушки на другую и подмечая, что все они очень симпатичны и обаятельны. Однако его взгляд дольше всего держался лишь на одной из рабынь — светловолосой девице в нежно-голубом наряде, которая очевидно выделялась на фоне других. Спустя еще пару минут энергичного танца девушки присели на корточки и покорно склонили головы перед шехзаде. Мустафа перевел взгляд на фиолетовый платок, лежавший рядом. Эта вещь была своеобразным приглашением на хальвет, и таким образом султан или шехзаде демонстрировал свое желание провести ночь с наложницей. Рука наследника потянулась за платком, но тут же отпрянула, ибо девушка, которая так привлекла внимание Мустафы, будто спряталась за спинами других рабынь. Просидев в одной позе еще несколько секунд, наложницы, напряженно переглядываясь, собрались на выход из покоев шехзаде. Светловолосая девушка шла последней, и Мустафа осторожно остановил ее, когда все остальные уже вышли. Девица обернулась к наследнику и испуганно поклонилась, видимо, ожидая, что ее будут за что-то отчитывать. — Останься, — тихо произнес Мустафа, приподняв голову девушки, придерживая ее за подбородок. Девушка немного расслабилась, понимая, что ругать ее не будут. Шехзаде наклонился к рабыне и нежно поцеловал ее, и наложница словно растаяла в его объятиях.       Махидевран восседала на тахте, нервно барабаня пальцами по подлокотнику. Госпожа уже готовилась ко сну и время от времени зевала, устало потирая переносицу. Тем не менее, она не спешила ложиться спать, поскольку ожидала завершения веселья в покоях сына. Наконец, спустя достаточно долгое время ожидания, Махидевран услышала долгожданный стук в дверь и приказала войти. Перед ней тут же оказалась взволнованная Фидан. Султанша поначалу испугалась, что что-то пошло не так, но калфа расплылась в улыбке и кивнула, хитро ухмыляясь. Махидевран вздохнула с облегчением, понимая, что служанка хочет ей сообщить. — Госпожа, шехзаде Хазретлери приказал одной из рабынь задержаться у него в покоях, — с заговорщической улыбкой произнесла Фидан, зная, как эта весть обрадует султаншу. — Прекрасно, — оживилась Махидевран, поправляя распущенные волосы, — Что за девушка? — Ее зовут Гюленай. Девушка со светлыми волосами, которую Вы сегодня выбрали, — ответила калфа. Махидевран закивала, смутно припоминая лицо Гюленай Хатун. Судя по всему, девушка была достаточно тихой и неприметной, поэтому султанша была не против сближения ее сына с этой наложницей.       День Хасана Аги начался с дела, уже ставшего обыденным. Проснувшись, как обычно, с первыми лучами солнца, мужчина принялся кормить лошадей, которые с нетерпением ждали этого в своих стойлах. Бейнем Ага спал, лежа на матрасе, набитом соломой, и громко храпел, сбивая Хасана с толку. Младший конюший бросил большую охапку сена лошадям, после чего распрямился и с усмешкой посмотрел на своего наставника, который, судя по раскатистому храпу, находился в крепких объятиях сновидений. Не желая будить Бейнема Агу, Хасан тихой поступью направился к выходу из конюшни. Оказавшись на улице, мужчина вдохнул свежий утренний воздух полной грудью и присел на прохладную землю, скрестив ноги. Хасан ожидал появления слуги, который служил посланником между ним и Хюррем Султан. Передавать записку этому человеку было намного опаснее и рисковее, чем получать от него весть, поэтому Хасан решил дождаться прихода слуги и поведать ему обо всем с глазу на глаз. Мужчина провел в одной позе около часа, и все это время задумчиво глядел куда-то вдаль — конюшня располагалась в посадке, и сквозь листву деревьев можно было рассмотреть роскошный дворец. Приглядевшись, Хасан смог увидеть аккуратный сад и беседку, в которой любили проводить время обитатели резиденции. Пара фигур прогуливалась по скромному саду. Конюший поднялся с места и подошел к деревьям. Отодвинув пару веток в сторону, Хасан прищурился, силясь разглядеть людей, приближавшихся к беседке, и не удивился, когда понял, что это шехзаде Мустафа со своей матерью. Юноша что-то увлеченно рассказывал султанше, а она с интересом слушала и иногда что-то добавляла. До ушей Хасана доносились их голоса, но мужчина не мог расслышать конкретные слова. Его взгляд задержался на Махидевран Султан. Для прогулки в саду она выбрала платье изумрудного цвета — должно быть, его любимого. Волосы матери шехзаде были собраны в аккуратный пучок, а шею украшало изящное ожерелье. Утро выдалось прохладное, поэтому госпожа также надела меховую накидку и с недовольным выражением лица ежилась при малейшем порыве ветра. Хасан поймал себя на мысли, что не может оторвать взгляд от Махидевран Султан. Еще в первый день встречи с матерью Мустафы конюший признал, что все слухи о красоте госпожи оказались правдивыми. Было в ней что-то особенно притягательное, и дело было даже не во внешней привлекательности султанши. Хасан подошел ближе к выходу из посадки и встал, оперевшись о ствол дерева. Шехзаде и госпожа расположились в беседке, продолжая разговор. Хасан ощущал легкое покалывание во всем теле от осознания, что ему удалось увидеть Махидевран Султан, учитывая, что на наложниц падишаха или шехзаде строго-настрого запрещалось смотреть. Особо смелых ожидало суровое наказание вплоть до казни. Но в тот момент, глядя на госпожу, Хасан почувствовал что-то необычное, словно в его сердце зажглось яркое обжигающее пламя, и мужчине показалось, что он бы согласился на казнь, лишь бы еще минуту понаблюдать за Махидевран Султан. — Хасан Ага! — позади раздался громкий голос старшего конюшего. Хасан обернулся и увидел Бейнема Агу, который бодрым шагом направлялся к нему, — Опять бездельничаешь? Хватит ворон считать! Иди сюда, принимайся за работу! — с хитрой ухмылкой произнес мужчина, поглаживая густые усы.