Сокровенные чувства

— Ты сказал, что этот человек очень ответственен и не предаст нас, — Хюррем мерила шагами свои покои, скрестив руки перед собой и потирая перстень на безымянном пальце правой руки, — Прошло уже две недели со дня, когда я отправила ему послание. И вестей нет! Хасан словно сквозь землю провалился… — раздраженно произнесла султанша и тяжело вздохнула, потирая пальцами переносицу. — Клянусь Всевышним, госпожа, — пытался оправдаться Гюль Ага. Он не понаслышке знал, что Хюррем Султан страшна в гневе, поэтому тщательно подбирал слова, чтобы не спровоцировать госпожу на всплеск эмоций, — Хасану Аге можно доверять. Я давно с ним знаком. — Тогда почему он до сих пор не прислал ответ?! — закричала султанша, заставив евнуха вздрогнуть и сморщиться. Хюррем отвернулась от слуги и постаралась успокоиться, чтобы здраво оценить ситуацию. Немного остудив свой пыл, госпожа вновь обратилась к своему соратнику: — Разве ты не понимаешь, что если его раскроют, шехзаде Мустафа тут же отправится к Повелителю и все ему расскажет? Сначала Хасану Аге отрубят голову, а потом и нам придет конец! — с этими словами Хасеки сокрушенно покачала головой. Иногда, начиная себя накручивать, женщина не могла остановиться и не переставала переживать, делая себе только хуже. Услышав настойчивый стук, султанша вздрогнула и кивнула Гюлю Аге, чтобы тот пригласил внутрь стоящего за дверьми гостя. На пороге покоев оказался неприметный слуга, который поклонился и молча протянул госпоже небольшой листок бумаги, свернутый в трубочку. Хюррем взяла письмо в руки и отослала гонца прочь. Разворачивая послание, женщина поймала взгляд Гюля Аги, который с интересом пытался рассмотреть то, что было написано на бумаге. Прикрыв глаза, Хюррем вздохнула и начала читать письмо. С каждой строчкой ее взгляд менялся, становился немного теплее и умиротвореннее, а дыхание стало ровным. Наблюдая за госпожой, Гюль Ага тоже подуспокоился, понимая, что плохих новостей в письме точно нет. Наконец, дочитав послание, Хасеки произнесла: — Слуга, который отправился в Манису вместе с Хасаном Агой, пишет, что все хорошо. Он лично виделся с Хасаном, и тот просил передать, что все идет согласно плану. Ему удалось втереться в доверие к Мустафе. Шехзаде проводит много времени с Хасаном и относится к нему с уважением, — с победной улыбкой на лице заключила султанша. Она посмотрела на преданного евнуха и тряхнула копной пламенно-рыжих волос, — Это та весть, которую я ждала столько времени. Хасан Ага молодец, сделал все так, как надо. Если он будет продолжать в том же духе, то может рассчитывать на щедрое вознаграждение с моей стороны, — с этими словами Хюррем кивнула в сторону выхода из покоев, дав знак Гюлю Аге, что тот свободен.       В гареме, располагавшемся во дворце в Манисе, было спокойно. Рабыни, калфы и евнухи занимались своими делами. Всего за две недели шехзаде Мустафа смог обзавестись несколькими фаворитками — четыре девушки сидели на расшитых бархатом подушках и о чем-то оживленно болтали, периодически переходя на шепот, а затем заливаясь звонким смехом. Напротив них сидела Фатьма Хатун — темноволосая девица с надменным и даже каким-то злобным взглядом. Она с нескрываемой неприязнью и осуждением смотрела на наложниц шехзаде, которые с радостью демонстрировали всему гарему свой восторг от пребывания в положении фавориток. Фатьма, несомненно, им завидовала, поскольку хотела быть на месте этих девушек. Незадолго до этого ей удалось подружиться с Фидан Хатун, которая, по мнению Фатьмы, должна была открыть ей путь в покои шехзаде. Однако калфа, судя по всему, неправильно поняла намеки девушки, поэтому к господину ее не отправила. При этом Фатьма не осталась в стороне и все же получила хоть какие-то привилегии — благодаря рекомендациям Фидан неприметная рабыня смогла стать личной служанкой Махидевран Султан. Она была довольна Фатьмой, которая была готова, по ее собственным словам, отдать жизнь за госпожу. Но несмотря на благосклонность со стороны султанши, Фатьма мечтала о другом — стать фавориткой шехзаде и родить ему сына, чтобы обрести высокий статус и уважение в гареме. С этими мыслями на уме девушка и проводила все свои дни, выполняя мелкие поручения своей госпожи. Если бы Фатьма попыталась как-то намекнуть Махидевран Султан на то, о чем грезила денно и нощно, это могло бы плохо кончиться, ибо госпожа, скорее всего, приняла бы слова рабыни за неслыханную дерзость. Девушке было обидно, что приходилось молчать и покорно выполнять все приказы султанши, надеясь, что когда-нибудь Махидевран решит приблизить к сыну свою верную служанку.       Сама госпожа наконец смогла успокоить свою душу, и главной причиной для этого стало обретение ею долгожданной власти. Весь манисский дворец находился в ее распоряжении, и Махидевран иногда даже называли Валиде Султан, что ей, несомненно, льстило. Приоритетным стремлением для госпожи стала защита шехзаде, который, несмотря на свой возраст и статус санджакбея Манисы, каждый день находился в опасности. Главным образом Махидевран видела угрозу в Хасане, с которым так сдружился ее сын. Ее даже удивляло, что наследник престола проявлял некий интерес к простому конюшему, но это было оправдано: Мустафе нравилось проводить время с Хасаном, потому что он мог поддержать практически любую беседу, имел множество увлечений, неплохо владел оружием и мог найти общий язык даже с лошадьми. Шехзаде в подробностях описывал беседы с Хасаном, радуясь появлению нового товарища, словно маленький ребенок, и ожидал от матери похожей реакции, но в ответ получал совершенно иное: Махидевран считала, что Хасан слишком образован для обычного конюшего, и это подпитывало ее догадки о том, что этот человек — вовсе не тот, за кого себя выдает. Слуга рассказывал Мустафе, что его забрали из отчего дома в юном возрасте, а затем в качестве раба отправили на невольничий рынок. Опираясь на эту информацию, султанша недоумевала, почему обычный раб знает в какой-то мере побольше наследника империи, который буквально с пеленок находился на попечении у лучших учителей государства. Поначалу Махидевран думала, что дело в разнице в возрасте, но за образованием шехзаде следили с раннего детства, а Хасан, судя по его собственным словам, происходил из довольно обычной семьи.       Через некоторое время госпожа оставила попытки образумить сына, потому что доказывать ему что-либо было бесполезно. Махидевран была решительно настроена на то, чтобы разузнать об этом человеке все, что получится, однако в ее голове плотно сидел один вопрос — как можно это сделать? Султанше было даже немного обидно от того факта, что она, даже имея власть во дворце в Манисе, никак не могла воздействовать на простого конюшего. Поначалу султанша хотела применить крайние меры, чтобы отдалить от шехзаде Хасана Агу, но убивать или калечить его смысла не имело — все-таки ничего страшного он не сделал и никакое преступление не совершал, да и Мустафа сразу мог догадаться, что к чему. В один момент шехзаде стал уделять меньше времени делам санджака и, как только у него появлялась свободная минута, спешил в конюшню, где вплоть до вечера катался на лошади или тренировался на мечах вместе с товарищем. Такое поведение наследника серьезно тревожило Махидевран. Госпожа не хотела ссор и перепалок с сыном, поэтому решила взять дело в свои руки и лично обратиться к главному объекту своих подозрений.       Хасан, как обычно, проснулся ни свет ни заря. Бейнем Ага решил сходить на рынок, чтобы купить какие-то вещи для личного пользования, строго-настрого приказав своему протеже ни на шаг не отходить от конюшни. Хасан молча кивал, выслушивая наставления старшего конюшего, понимая, что никуда он, в общем-то, уйти и не сможет. Шехзаде Мустафа был занят, решая проблемы жителей Манисы, поэтому уже несколько дней как не заглядывал к своему товарищу, и Хасан поймал себя на мысли, что начинает скучать без нормального человеческого общения. Иногда мужчина пытался заговорить с Бейнемом Агой, но тот отмахивался и уходил, ссылаясь на очень важные дела. Несмотря на уважение к своему наставнику, Хасан понимал, что хорошего собеседника из него не получится. Тяжело вздыхая и жалуясь Всевышнему на свою несчастную рабскую судьбу, конюший принялся перетаскивать тяжелые деревянные ящики с одной части сарая в другую, как вдруг услышал за своей спиной чьи-то тихие шаги. С полной уверенностью, что Бейнем Ага, наконец, вернулся, Хасан вальяжно повернул голову, не переставая заниматься перетаскиванием ящиков, и увидел перед собой Махидевран Султан.       Она стояла, гордо возвышаясь над мужчиной, и смотрела на него с некой насмешкой во взгляде. Увидев султаншу, Хасан вздрогнул и поспешил склонить голову, как вдруг от неожиданности уронил деревянный ящик, который с грохотом упал на землю и разломался на две части. Уголки губ Махидевран дернулись вверх, но она удержалась от улыбки, поскольку изначально шла на серьезный разговор. Наконец Хасан, отбросив обломки ящика в сторону, встал ровно и поклонился, сложив руки перед собой. Мужчина изо всех сил старался не смотреть на мать шехзаде, которая стояла практически впритык к нему. — Простите, госпожа, я Вас не заметил, — поспешил оправдаться Хасан. Несмотря на то, что Махидевран выглядела достаточно умиротворенно, он опасался гнева султанши, — Думал, это Бейнем Ага с рынка вернулся. Стража не сообщила о Вашем появлении… — Ничего страшного, Хасан Ага, — невозмутимо произнесла госпожа, — Я пришла с тобой поговорить, — услышав эти слова, мужчина опасливо поднял взгляд и слегка нахмурился, недоумевая, что может хотеть обсудить с ним султанша, — Не буду ходить вокруг да около и сразу перейду к делу. Меня беспокоит, что в последнее время ты тесно общаешься с шехзаде, — Махидевран посмотрела на Хасана, который все еще глядел на нее удивленными глазами, и продолжила: — Надеюсь, ты понимаешь, что мы не можем так рисковать. Я не знаю, кто ты, не знаю ничего о твоем прошлом, и это заставляет меня волноваться. — Я и Вам собирался все рассказать, госпожа, — немного осмелев, ответил Хасан, выпрямившись, — Поверьте, переживать не о чем. Я жизнь отдам за Вас и шехзаде Мустафу, даже не сомневайтесь, — проговаривая эти слова, конюший понимал, что звучат они неубедительно, но надеялся на благосклонность султанши. — Это всего лишь слова, — строгим голосом произнесла Махидевран, поджав губы, — Бейнем Ага, вроде как, твоей службой доволен. И я тебя ни в чем не упрекаю, но не могу быть уверена в твоих благих намерениях, — оглядевшись по сторонам, султанша вздохнула и продолжила разговор: — Из своих средств я выделю тебе золото, и ты уедешь из Манисы, покинешь санджак навсегда. Если захочешь, вернешься в столицу и осядешь там. Этих денег хватит на достойную жизнь. Я даю тебе один день на раздумья. Завтра утром нужно принять решение, — она требовательно посмотрела на конюшего, ожидая ответа. — Я и сейчас могу сообщить о нем, госпожа, — Хасан невозмутимо повел плечами, глядя на султаншу, которая с недоумением нахмурила брови, — Уезжать мне неохота, здесь я неплохо обосновался и бытом своим вполне доволен. Шехзаде Хазретлери очень добр ко мне, да вознаградит его Аллах за это… Неужели Вы считаете, что я обменяю дружбу на золото? — проговорил мужчина, глядя на госпожу сверху вниз. Махидевран почувствовала, что начинает злиться. Мать шехзаде ожидала, что Хасан согласится на ее предложение, поскольку ни один слуга не отказался бы от большой суммы золота, которое поможет прожить много лет в достатке. Слова слуги еще больше подогрели подозрения госпожи, поэтому она решила пойти на крайние меры. Молча кивнув головой, султанша торопливым шагом покинула территорию конюшни, демонстративно не глядя на Хасана, который сразу склонил голову в знак почтения. Махидевран шагала в сторону дворца, сжав кулаки, и представляла, какой разговор с сыном ее ждет. Казалось бы, что султанше следовало радоваться, ведь у Мустафы появился верный товарищ, но Махидевран пугало немалое количество странностей, которые она видела в этом человеке.       Хасан решил вернуться к своим прежним делам, дабы до возвращения Бейнема Аги все было чисто и ладно — старший конюший зачастую злился и ворчал, если его подопечный не выполнял все требования. Оставив тщетные попытки «починить» развалившийся ящик, мужчина отбросил обломки куда-то за сарай, чтобы Бейнем Ага не нашел их, а затем отправился кормить лошадей. Животные пребывали в своих стойлах и, только завидев Хасана, начали радостно топтаться на месте. Рассыпав сено и овес по яслям, конюший вышел из помещения и задумался, присев возле коновязи. Он недоумевал, почему Махидевран Султан так на него взъелась — Хасан старался быть учтивым по отношению к госпоже и, как ему казалось, не вызывал подозрений. Мать шехзаде вела себя так, будто о чем-то догадывалась, но не могла найти доказательства своим домыслам. Хасан понимал, что если Махидевран буквально объявила ему войну, то она рано или поздно добьется своего, поэтому конюший решил дождаться возвращения гонца из столицы, дабы сообщить Хюррем Султан не очень приятные новости.       Радость от отъезда соперницы все никак не утихала в душе Хасеки султана Сулеймана — Хюррем была счастлива, потому что вместе с Махидевран исчезли все ее проблемы. Больше никто не мозолил глаза и не беспокоил супругу повелителя, пытаясь задеть или унизить при любом удобном случае. Валиде стала относиться чуть спокойнее к матери своих пятерых внуков, перестала устраивать ей ловушки и провокации, а иногда даже звала отведать сладкого щербета на балконе своих просторных покоев. Кроме того, Хюррем начала чувствовать себя полноправной хозяйкой и в гареме — рабыни лебезили перед ней и всячески старались угодить, надеясь на благосклонность султанши. Каждую ночь четверга Хасеки проводила с любимым мужчиной, и, несмотря на редкие попытки Валиде приблизить к сыну очередную наложницу, падишах все равно звал на хальветы только свою законную супругу. Жизнь Хюррем изменилась в одночасье и будто стала похожа на настоящую сказку, воплотившуюся в реальность. Еще относительно недавно до этих событий каждый день госпожи был наполнен тревогой и непроходящей головной болью, с которой она регулярно ложилась спать. Никакие лекарства не помогали, а единственным, что говорили лекари, были рекомендации о полезности покоя и отдыха. Конечно, ни о каком спокойствии и речи не шло, когда прямо «под боком» у Хюррем жили сразу трое врагов, время от времени норовивших ее уничтожить. Теперь же, когда главная причина беспокойств султанши покинула дворец, Хасеки стало значительно лучше, головные боли исчезли, а на смену им пришел долгожданный здоровый сон.       Однако в один день безмятежность султанши все же была нарушена — из Манисы пришло послание от Хасана Аги. В записке мужчина сообщал о том, что Махидевран Султан ведет себя странно, будто в чем-то его подозревая. Эта неприятная весть заставила Хюррем встревожиться — она не считала соперницу глупой, но в то же время умной и проницательной ее никогда не называла и назвать не могла. Госпожа недоумевала, как Махидевран могла о чем-либо догадаться. В своем письме Хасан также рассказывал, что точно не допускал оплошностей и никогда не был неосторожен. Хюррем не сомневалась в нем и уже достаточно хорошо доверяла Хасану, поэтому в ее душу закрались сомнения насчет слуги, выступающего в роли «посредника» между конюшим и госпожой. Этот человек был крайне неразговорчив, но Гюль Ага постоянно старался убедить султаншу в том, что ему стоит доверять. Все же Хюррем решила разобраться в этой ситуации и отправила Хасану весть, в котором попросила какое-то время не писать ей, а если и писать, то только по особо важным обстоятельствам. Передав послание слуге, госпожа смерила его недоверчивым взглядом и приказала покинуть ее покои.       Прошло три месяца. Три спокойных и умиротворенных месяца, наполненных весельем всех обитателей дворца Топкапы. Наступила осень, а вместе с ней пришли первые похолодания, что несколько радовало жителей столицы после знойного лета. После морозной зимы и прохладной весны народ с нетерпением ждал потепления, но за пару месяцев жара начала сильно надоедать. И вот, на базарах и узких улочках Стамбула люди вовсю обсуждали долгожданную смену погоды и благодарили Всевышнего за такой дар. Во дворце Манисы тоже было относительно спокойно, лишь Махидевран Султан с трудом сохраняла самообладание. После ее предостережения Хасан Ага стал намного реже видеться с шехзаде — иногда Мустафа рассказывал матери, что младший конюший стал словно избегать его, на все вопросы отвечал сухо и односложно, а затем спешил скрыться за тяжелыми дверьми сарая, ссылаясь на огромное количество работы. Султанше следовало вздыхать с облегчением, ведь Хасан, пускай и частично, но все же исполнил ее просьбу, однако Махидевран не спешила радоваться — на смену желанию отправить мужчину подальше от санджака пришло непреодолимое чувство вины перед сыном. После резкого и неожиданного прекращения общения с приятелем Мустафа стал молчаливее, перестал делиться с матерью своими чувствами и переживаниями, будто догадываясь о том, кто «запугал» Хасана.       Сам младший конюший поначалу не хотел следовать повелению султанши и сделать по-своему, но чуть позже решил исполнить приказ Махидевран Султан и свести общение с шехзаде до нуля. Хасан знал, что Мустафу это заденет, а значит, он начнет интересоваться причиной такого поведения. И вот тогда мужчина планировал рассказать наследнику, кто заставил его пойти на подобное. Несмотря на молчаливость Хасана, шехзаде не терял надежды возобновить общение с ним, и Мустафе казалось, что конюший был чем-то расстроен — мало ли, что произошло у него в жизни. Наследник чувствовал вину перед приятелем, поскольку практически при каждой встрече рассказывал только о себе, не интересуясь самочувствием и настроением собеседника. Хасану тоже было неприятно отказывать шехзаде в общении, но другого выхода не было. К тому же, мужчину интересовало, чем все закончится. В один день, когда Хасан отдыхал, сидя около сарая и наблюдая за облаками, плывущими в слегка пасмурном небе, к нему подошел незнакомый человек. — Шехзаде Хазретлери отправляется на охоту, Хасан Ага, — произнес стражник, поприветствовав перед этим конюшего, — Господин желает, чтобы Вы пошли вместе с ним, — услышав эти слова, Хасан лишь тяжело вздохнул и кивнул в знак согласия. Отказывать шехзаде, конечно же, было бы глупо и даже опасно, поэтому мужчина решил последовать его приказу.       Мустафе всегда нравился не столько сам процесс охоты, сколько пребывание в лесной чаще. Его всегда вдохновляла тишина, иногда разбавляемая чириканьем птичек и шелестом листвы деревьев, которые колыхались от порывов ветра. Свежий лесной воздух помогал очистить мысли и освежить голову, расслабляя и успокаивая. Стоя на опушке, Мустафа ждал соратника и заметно переживал, зная, какой разговор их ждет. Конюший задерживался, и шехзаде подумал, что тот решил ослушаться приказа и не явиться, но спустя еще пару минут ожидания Хасан наконец оказался в поле зрения наследника. Вежливо поприветствовав господина, мужчина остановился около него и опустил взгляд. Мустафа вздохнул и решил отложить разговор, по крайней мере, до того момента, пока Хасан не расслабится. Однако спустя полчаса шехзаде, не сдержавшись, решил задать вопрос, интересовавший его. — Тебя что-то беспокоит? — спросил Мустафа, обращаясь к приятелю. Хасан как-то нервно дернулся, после чего на его лице появилась абсолютная невозмутимость, — Почему ты так себя ведешь? Мы даже разговаривать толком перестали, ты будто избегаешь меня. — Простите меня за дерзость, шехзаде, — вежливо ответил Хасан, — Своим поведением я огорчил Вас, — с печалью произнес мужчина, опуская глаза. Мустафа с нескрываемым интересом глядел на него, ожидая ответа, и конюший решил назвать собеседнику причину. Скрывать что-то от шехзаде было запрещено, да и самому Хасану хотелось вновь наладить с ним контакт. Конечно, мужчина мог рассказать всю правду, обеспечив Махидевран Султан конфликт с сыном, но конюший решил этого не делать. Хасан не любил, когда кто-то пытался им манипулировать или, что еще хуже, осмеливался на угрозы, но подставлять султаншу мужчина не собирался, — В тот дня, когда мы с Вами стали меньше общаться, к сожалению, умер мой любимый конь, — сделав вид, что ему трудно об этом говорить, объяснил Хасан, — Я не мог смириться с этой потерей, ведь это животное много для меня значило. — Даже не представляю, как ты был подавлен, — с пониманием произнес Мустафа и ободряюще похлопал товарища по плечу, — Это и вправду тяжело пережить. Странно, что мне никто не доложил, — задумался наследник, — О таких вещах нужно сообщать. — Это была лошадь не с нашей конюшни, шехзаде Хазретлери, — пояснил Хасан, все еще находясь в образе скорбящего хозяина, — Родственники, живущие в моих родных краях, прислали письмо, где рассказали о смерти Заката. Я помню его еще с детства. — Закат… — протянул Мустафа, подняв глаза к небу, — Очень красивое имя. Ты сам его так назвал? — в ответ на его слова конюший медленно кивнул, — Не печалься. Если тебя будет что-то беспокоить, ты всегда можешь со мной поделиться, — шехзаде остановился и повернулся к Хасану лицом. Тот поклонился в знак благодарности, заставив шехзаде мягко улыбнуться. Конюший перевел взгляд куда-то в сторону, разглядывая исполинские стволы деревьев, как вдруг уловил какое-то движение среди лохматых кустов. Чуть прищурившись, Хасан смог разглядеть человека, а точнее, незнакомца с луком в руках, который целился прямо в них. Мужчина сразу понял, что шехзаде грозит опасность, поэтому, резко повернувшись к Мустафе лицом, сильно толкнул его. Шехзаде потерял равновесие и упал на землю, а Хасан почувствовал, как его правое плечо пронзает острая боль.       На столицу Османской империи наконец опустился вечер. Хюррем гордой поступью пересекла гарем, немного запыхаясь от слишком быстрого движения, больше напоминавшего бег, чем шаг. Султанша сильно торопилась, ей нужно было поскорее добраться до своей комнаты. Гюль Ага спешил за ней, грозя пальцем рабыням, которые, согнув спину в поклоне, с любопытством глядели вслед Хасеки. Спустя еще несколько минут быстрого шага рыжеволосая госпожа остановилась перед входом в покои и, собравшись с мыслями, прошла внутрь. Евнух забежал следом и тут же жестом приказал всем служанкам выйти. Хюррем потерла лоб ладонью и уставилась на Гюля Агу, с нетерпением ожидая новостей. — Ваш приказ выполнен, госпожа, — быстро кивнув, произнес тот. Хасеки шумно выдохнула и с облегчением присела на тахту, расслабившись на мягких подушках. Внезапно выражение ее лица поменялось. — Так быстро, Гюль Ага? — спросила Хюррем, с недоумением сдвинув брови, — По-твоему, гонец успел доскакать до столицы за пару часов? — недоверчиво поинтересовалась султанша, внимательно наблюдая за евнухом, который моментально изменился в лице, а его глаза испуганно забегали. Хасеки сразу же обо всем догадалась. Видимо, Гюль Ага так хотел обрадовать госпожу, что опустился до мелкой лжи. Устало потерев переносицу, женщина почувствовала, как внутри нее начинает клокотать ярость. Сжав руку в кулаке, Хюррем медленно встала и подошла к слуге, который изо всех сил старался не смотреть в глаза султанше. — Госпожа, дело в том, что… — замялся евнух, пряча взгляд, — Мы с агой договорились, что он сделает это сегодня днем. Должно быть, он уже исполнил Ваш приказ. Я просто хотел… — Гюль Ага, — Хасеки выдала нервную улыбку, еще больше напугав и так встревоженного слугу. Она сделала вид, что ни капли не злится, будто подобное происходило каждый день, — Сообщи мне, когда все будет готово, хорошо? — с этими словами женщина отвернулась, повела плечами и раздраженно закатила глаза. Гюль Ага шумно выдохнул, благодаря Всевышнего за то, что остался невредимым, а затем максимально незаметно вышел из покоев госпожи, оставив ее в одиночестве.       Махидевран готовилась ко сну. Султанша восседала на тахте, блаженно прикрыв глаза, а рядом с ней находились две рабыни, осторожно массажирующие руки госпожи. В камине оранжевым цветом пылал огонь, создавая в покоях атмосферу уюта и спокойствия. Треск пламени убаюкивал, и Махидевран почувствовала, как начинает засыпать, поэтому плавным движением руки продемонстрировала служанкам свое желание побыть в одиночестве. Девушки встали, поклонились и быстро покинули комнату султанши, которая, поправив длинные волосы с медным отливом, наконец улеглась в кровать, накрылась теплым одеялом и закрыла глаза. В последнее время Махидевран привыкла вставать и ложиться рано, поэтому с наступлением сумерек уже собиралась спать.       Не прошло и пары минут, как в дверь покоев раздался нервный стук. Сначала госпожа подумала, что ей показалось, поэтому не стала вставать, а лишь недовольно поморщилась от резкого шума. Через несколько секунд стук повторился, только в этот раз он был более настойчивым, и Махидевран неслабо встревожена. Сонная женщина нехотя встала с кровати и медленно направилась к выходу из спальни, параллельно завязывая пояс халата. Открыв двери быстрым движением, султанша удивилась и нахмурилась, увидев перед собой Фидан. Она была чем-то заметно обеспокоена, чем вызвала у Махидевран замешательство. — Госпожа, плохая новость, — протараторила служанка, — Шехзаде Хазретлери был на охоте, и… — она прикрыла глаза и тяжело вздохнула, прежде чем продолжить, — На него было совершено покушение, кто-то выстрелил в шехзаде из лука… — она не успела договорить, потому что Махидевран, схватившись за сердце, тут же выбежала из покоев, направившись в сторону комнаты наследника. Фидан еле поспевала за ней, не оставляя тщетные попытки успокоить госпожу, которая, словно птица, неслась по дворцовому коридору, спеша к сыну. — Где шехзаде, что с ним?! — султанша прикрикнула на стражников, дежурящих у покоев господина. Те ответили, что наследник в лазарете, поэтому Махидевран, охваченная гневом и страхом за сына, развернулась и направилась туда. Наконец, распахнув двери просторной комнаты, в которой обычно содержали больных, госпожа встретилась взглядом с Мустафой. Живой и невредимый шехзаде стоял у входа. Увидев сына, Махидевран, чуть не плача, обняла его, крепко прижав к себе. В тот момент она будто заново родилась, всего за несколько минут пережив целый спектр эмоций от страха до невероятной радости, — Мустафа, что с тобой? Ты здоров? — спрашивала госпожа, дрожащими руками трогая лицо любимого сына. — Со мной все хорошо, мама, — спокойно ответил наследник, одобряюще сжав руки султанши. Махидевран вздохнула с облегчением, приложив ладонь ко лбу, — Судя по всему, Вам уже сообщили, что произошло. Мы были на охоте. Стоило мне отвлечься, как какой-то лучник выстрелил в мою сторону. Предателя уже ищут. Очень скоро он поплатится за свое деяние, — Мустафа перевел взгляд в сторону, кивком указав на одну из многочисленных кроватей, — Если бы не Хасан Ага… возможно, меня бы уже не было в живых, — с этими словами он вновь посмотреть на мать. Махидевран с нескрываемым удивлением воззрилась на конюшего, который и вправду возлежал на кровати, стоящей в дальнем углу комнаты. Его плечо было перевязано, и сквозь толстый слой бинтов проступало уже засохшее пятно крови. Хасан либо спал, либо находился без сознания — его грудь тяжело вздымалась, а глаза были прикрыты. Встретившись с недоуменным взглядом матери, Мустафа пояснил: — Увидев этого убийцу, Хасан оттолкнул меня, и стрела попала ему в плечо. Хвала Аллаху, она не была отравлена, однако Хасан потерял много крови, пока его донесли до лазарета. Сейчас его жизни ничего не угрожает. — Главное, что ты жив и здоров, сынок, — произнесла Махидевран. Ей стало жаль Хасана Агу, но султанша всеми силами старалась не подавать виду, ведь в тот момент все ее подозрения насчет этого человека разбились вдребезги. Будь Хасан изменником, он явно не стал бы защищать шехзаде ценой собственной жизни. Махидевран стало стыдно — она почувствовала вину, но уже не перед сыном, а перед конюшим, которого она однажды объявила предателем.       Всю ночь госпожа не могла уснуть, и ее веки сомкнулись только под утро, когда на горизонте забрезжил рассвет. Проспав около четырех часов, Махидевран встала с кровати и поняла, что ее настроение оставляет желать лучшего. Служанки тут же оказались рядом, предлагая султанше несколько нарядов. Выбрав изящное платье янтарного цвета и дополнив образ аккуратными украшениями, госпожа отослала рабынь и решила наведаться в лазарет. Хасан Ага накануне спас ее сына от возможной гибели, и Махидевран хотелось поблагодарить его за храбрость, тем самым «зарыв топор войны». Больше всего султанше было неприятно от мысли, что человек, которого она убежденно считала предателем, на самом деле оказался героем, готовым погибнуть за шехзаде. Пребывание такого преданного слуги в Манисе, несомненно, было на руку и Мустафе, и его матери, и всем сторонникам старшего наследника.       Наконец госпожа остановилась напротив дверей, ведущих в лазарет. Жестом приказав служанкам ждать снаружи, Махидевран переступила через порог. Хасан полулежал на кровати, маленькими глотками попивая воду из небольшого жестяного стакана. Увидев госпожу, мужчина хотел встать, но тут же поморщился от резкой боли, возникшей в раненом плече. Махидевран подошла к постели конюшего и присела на стул. Ей было неловко начинать разговор, поэтому какое-то время она просто молчала, смущенно поджав губы и опустив взгляд, пока Хасан не решился нарушить неловкое молчание, повисшее в воздухе. — Я рад, что Вы пришли, госпожа, — мужчина слабо улыбнулся. Правое плечо все еще неприятно ныло, поэтому каждое неосторожное движение причиняло Хасану боль и дискомфорт, — Как только я увидел Вас, мне стало легче. — Вижу, что ты идешь на поправку, — спокойно произнесла Махидевран, — Я рада, — от ее слов конюший еще раз улыбнулся, и султанша ответила ему тем же, — Мне бы хотелось… — она вновь замялась, почувствовав накатившее смятение, — Извиниться перед тобой, — с этими словами женщина посмотрела на Хасана и увидела на его лице искреннее недоумение, — Однажды я обвинила тебя в предательстве, даже предлагала золото, чтобы ты уехал из Манисы. Хвала Всевышнему, я оказалась не права относительно тебя. Но я должна была быть наблюдательной, ибо преданных людей нынче действительно тяжело найти, — Махидевран сокрушенно покачала головой и в очередной раз опустила взгляд. — Что Вы, госпожа, — на лице Хасана просияла ободряющая улыбка, — Я ни в коем случае не держу на Вас обиды. Более того, — он немного привстал, опираясь на локти. Белоснежная ткань рубахи спала с его плеча, оголяя перебинтованную рану. Это зрелище заставило Махидевран поморщиться. Увидев ее реакцию, Хасан молча поправил рубаху и продолжил: — Я даже понимаю Вас. Вы, как ни крути, мать наследника престола. Жизнь шехзаде постоянно находится в опасности, поэтому Вам необходимо сохранять бдительность, — слушая его, Махидевран медленно кивала, подтверждая слова конюшего, — И если… — Хасан замялся и на какое-то мгновение замолчал, — Если Вам понадобится помощь или поддержка, Вы всегда можете обратиться ко мне, — неожиданно для самого себя произнес он. Махидевран приподняла брови от удивления, но отреагировала спокойно, склонив голову в знак благодарности. — Если выдастся свободная минута, как-нибудь я навещу тебя в конюшне, — ответила султанша, вызвав у Хасана тихое ликование, которое он попытался скрыть. Махидевран выдала сдержанную улыбку и смущенно отвернулась. — А Вам не доложили, госпожа? — глаза мужчины округлились, а султанша, сдвинув брови, посмотрела на него, — Шехзаде Хазретлери сегодня заходил ко мне. Он хотел как-то вознаградить меня и долго думал, что предложить. В конце концов шехзаде принял решение сделать меня хранителем своих покоев, — произнес Хасан, с гордостью задрав подбородок и выпрямив спину. Махидевран удивилась, но не сильно, будто ожидая, что ее сын поступит именно так, — Я благодарен ему за такое милосердие. Когда мне станет лучше, я смогу приступить к своим обязанностям, иншааллах. — Да будет это во благо, — ответила султанша, медленно поднимаясь и разглаживая складки на платье, — Мой сын поступил справедливо. Желаю тебе удачи на новой должности. — Благодарю Вас, госпожа, — отозвался Хасан, смотря вслед Махидевран, которая уже подошла к дверям и постучала, высказывая желание покинуть лазарет. В последнее мгновение она обернулась и посмотрела на новоиспеченного хранителя покоев. Уголки ее губ еле заметно потянулись вверх, султанша коротко кивнула, а затем переступила порог и вышла, оставив Хасана в одиночестве.