Dahlia

      Настолько восхитительно, так прелестно и… до дрожи омерзительно. Ведь именно этого вам желалось, не так ли? Едкая горечь буквально прожигает насквозь, стекая солёными слезами всё ниже, не переставая напоминать о себе, и каждая капля, раз за разом срываясь вниз, перекатывается кругами по незыблемой глади безмерной пустоты израненной, полной внутренних терзаний, души. Невозможно даже предугадать, когда и как таящееся внутри вновь обрушит губительные волны самого страшного, сокрытого в недрах подсознания на своего собственного обладателя, продолжая безжалостно рушить, рвать, метать и доламывать то ужасно хрупкое, способное посыпаться прахом даже от лёгкого дуновения ветерка. И зная об этом, уже ничто и никто не остановится перед столь соблазнительной, такой влекущей возможностью ощутить триумф, насладиться финальным аккордом, громким треском последнего, надламывающегося стержня. Последней надежды, последнего светлого луча.       Бывает ли больно расставаться, пусть даже с самыми обыденными, приевшимися вещами? Когда в один момент то, что было, казалось, всем миром, сменяется чем-то другим, таким чуждым и неизведанным, это, безусловно, пугает, отталкивает, а может даже и наоборот влечёт. В жизни бывает всё, а безумных всё так же непомерно много. Любовь и есть безумие, даже не важно к чему. Рано или поздно она поглотит полностью, заставляя сгорать дотла от собственной боли, которую всё так же порождает эта самая любовь. А бывает ли больно от расставания с тем, что поистине ненавистно… Порой приходится поверить и даже в столь парадоксальные вещи, как только удаётся познакомиться с не менее странными на то причинами. Порой никто даже не осознаёт, каково ему на самом деле существовать в этом месте и в это время, а самокопание является слишком большим шагом для подавляющего большинства, и результат тому — отсутствие собственной воли. Подобные существа не вызывают ничего, кроме сильнейшей жалости, что со временем всё больше перетекает в настоящее, едкое презрение. Они не способны ни на что, кроме безвольного подчинения кому-то выше, кого считают своим властелином, своим повелителем, своим Богом. Однако существуют и те, кто совершенно не согласен с таким суждением…       Именно Он относился к числу таких, именно Он и стал непокорным. Первоначально полученная огромная власть и столько лестных слов Отца не могли не вскружить даже самую мудрую голову, нежа такой ещё наивный ум в тумане сладостных убеждений. Первый, самый могущественный и мудрый ангел, единственный, практически равный по силе Всевышнему, Херувим Осеняющий — всё это было о Нём, всё это его характеризовало, и именно эти слова в последствии стали рождать в некогда благородном, преисполненном чистотой сердце ужасные, горделивые порывы, что постепенно, капля за каплей наполняли его густой, непроглядной тенью, сквозь которую спустя время уже невозможно было разглядеть ничего больше. Жгучая обида была сильнее, а потому заполонила собою всё.       Тогда, впервые за прожитую вечность, Деннице довелось познать это чувство. В один момент жизнь будто бы перевернулась с ног на голову, стоило только появиться ещё двоим таким же, подобным ему существам, что нынче именуются Архангелами. Создания эти вызывали ещё больше вопросов, ровно как и причина сотворения их. Вслед за ними, словно в чётко выстроенном порядке, с подачи Господа явили себя свету ещё шестеро, таких же второсортных, таких же неумелых и неопытных, что, очевидно, и в подмётки Ему не годились. Однако же Всеотец считал совсем по-другому…       Немало времени прошло, прежде чем каждый из этого сборища крылатых бестолочей хотя бы научился летать, к чему, конечно же, Он не мог не быть привлечён. Именно тогда и была из первых уст услышана шокирующая весть о том, что отныне и долгое-долгое время придётся каждый день уделять немало времени на тщательное наставление каждого, кто теперь уже приходился Ему родным братом. Об этом страшно было даже думать. Первоначальный ответственный подход, важность которого была вызвана мыслями о том, что Господь доверяет своему первому, любимому сыну как никому другому, в итоге своём принёс очень мало плодов. Часы, потраченные на бесполезные попытки донести до братьев хоть что-то редко когда могли увенчаться успехом, что, безусловно, не могло не вызывать сильнейшего раздражения, скрывать которое с каждым разом выходило всё труднее и труднее. Что удивительно, больше всего гнались за Его бесценными знаниями Гавриил и Михаил — те самые, что были созданы вторыми после Денницы. Именно они в свою очередь быстрее всех освоили умение летать, а после начали преуспевать и в боевых навыках, однако всё это совершенно не отменяло их до дрожи противной навязчивости, что, по всей видимости, между собой у них приветствовалась. Все и каждый из Архангелов были очень друг-другу близки, дороги и важны. Все, кроме Него. Со временем пылкая уверенность в том, что Отец полностью уверен в силах старшего из них, развеялась, подобно пыли на ветру. Не проходило ни дня, чтобы названные его братья воодушевлённо не обсуждали как и кого из них хвалили, кому Отец пророчил большое будущее и великую славу в дальнейшем. Все эти пустые слова, наполненные приторно-сладкой, до скрипа наигранной любовью, от которой тянуло блевать, Он предпочёл бы никогда больше не слышать. Осознание того, что некогда любимое, неоспоримо идеальное своё творение Господь променял на сборище жалких его пародий, явно созданных без такого же огромного усердия, въедалось в уже давно начавшее рушиться подсознание, окончательно разбивая его на тысячи осколков и до основания испепеляя каждый. Несправедливо.       Однако всё это никогда и ни за что не смогло бы переплюнуть тот момент, когда Отец с великой радостью и гордостью представил им своё новое, «идеальное» творение. Ведь именно эта вершина истинного абсурда и стала финальным аккордом в невыносимой симфонии безжалостно перевёрнутой с ног на голову истины всего сущего. Кто он, тот, кто охотно принял на себя звание нового идеала? Кто тот, посмевший бросить вызов самой Утренней Звезде? С каждым днём Его всё больше обуревал гнев, захлёстывая огненными волнами каждый дюйм внутри, каждую частицу Его некогда такой чистой и сияющей души. Как смел вообще Отец провозгласить кого-то прекраснее, чем Денница? Самое, что не на есть, примитивное существо, не имеющее ничего общего ни с безграничной мудростью высшего ангела, ни даже с его неотразимой красотой. Что уж говорить, напротив — ныне названный «человеком» был полной Его противоположностью. С бесчисленным количеством недостатков в своей и без того неприметной внешности, будучи совершенно необучаемым и в принципе имея недалёкий ум, никто в здравом уме и не заикнулся бы про хоть малейшее его сравнение с самим Люцифером — божественной мудростью и главной отрадой. Однако, сколько бы не приходилось Ему прокручивать такие мысли раз за разом в своей голове, упорно убеждая себя в этом, перед глазами стояла совершенно другая картина: человек, наречённый Адамом, имел в своей власти буквально всё, от крохотных росточков до величественных животных самых различных видов и размеров. — «Разве не иронично это, животному над животными и господствовать?» — В то время как Люцифер с каждым днём только больше отдалялся от Всевышнего.       Несложно было бы догадаться, чем же всё это закончится рано или поздно. Озлобленный на всех и глубоко затаивший свою обиду, Люцифер был с позором низвергнут с небес, в один момент открыто бросив вызов самому Господу, некогда тому, кого так любил и сильнейшим образом почитал. Тогда уже и звание лучшего творения прахом рассыпалось, вместе с Его некогда прекрасными крыльями, кои с таким болезненным, страшным падением, всё ниже и ниже, нещадно обрывались, в конце не оставив и следа от бывшего величия Денницы. Мысли Его с тех пор были устремлены в одно русло — мести, настолько же жестокой и такой справедливой, в отличие от того, что Бог и его никчёмные приспешники посмели с Ним сделать. Этот жест в Его сторону был донельзя оскорбительным, и Он не станет это терпеть. Дьявол был не идиотом, ещё на небесах сумев уверительными речами переманить не один десяток ангелов на свою сторону, что в последствии также были увлечены за ним туда, куда взор Божий отныне не падает. Слабоумия Адаму действительно было не занимать. Подумать только, дать власть и вседозволенность столь обделённому умом существу, поощряя каждое его нелепое действие, каждый неуклюжий шаг и даже каждое несуразно звучащее словечко, без особых раздумий слетевшее с языка. Глядя на него, вопрос о том, в здравом ли рассудке был Всевышний, принося в мир нечто настолько несоответствующее тому, над чем оно будет главенствовать, напрашивался сам по себе. Лицом тот и подавно не вышел. Эти странные серо-голубые глаза, что выглядели так тускло и неприметно, кудрявый, подобно барашку, и все эти странные родинки, лёгкие веснушки, хаотично рассыпанные по загорелому телу, да и то, в свою очередь, даже без всего этого не могло даже близко считаться привлекательным. А этот его плаксивый характер, коим Адам нередко любил привлекать внимание ангелов, что с каждым визитом, безо всяких раздумий, стремились подставить плечо этому недоноску и в сотый раз выслушать о множестве его выдуманных проблем, успокаивая и обнадёживая. Казалось, все люди и будут такими, как и положено, мало чем отличаясь от своего прародителя, а эти мысли уже заведомо разжигают к ним ужасное презрение. Если бы не было исключений…

* * *

      Лучи взошедшего солнца постепенно разгоняют предрассветные сумерки, освещая собою широкие просторы, местами ещё поддёрнутые лёгкой дымкой утреннего тумана. Природа неспешно просыпалась, вновь наполняя каждый уголочек самыми различными звуками своим чередом протекающей жизни. Уже начинали щебетать птицы, животные изредка мелькали в густых тенях леса, то и дело взмахивая пушистыми хвостами или легонько дёргая навострёнными ушками. Несмотря на сияние восходящего небесного светила, было прохладно. Это место никогда не отличалось сильным зноем даже в полуденные часы, тепла всегда было в меру, а лёгкий ветерок приятно охлаждал кожу, полностью погружая в ощущение умиротворения и ласкающего душу спокойствия. Заслышав тихое журчание воды, идущей лёгкой рябью по ровной глади, златокудрая дева подходит всё ближе, желая теперь уже насладиться не только чудесным звуком. С каждым шагом постепенно начинающий густеть лес становится ближе, вместе с этим ещё больше маня и завлекая, прямо как в самый первый раз… Наконец достигнув берега, прелестное создание опускается на колени, вновь с проступающей улыбкой на очаровательном личике глядя на своё отражение в зеркале воды.       Сколько она уже здесь находится? Много ли дней прошло с того момента, когда ей довелось оказаться в этом чарующем месте? Ныне окончательно потерявшую счёт времени, её вовсе не волновали эти вопросы, однако некоторое любопытство всё же иногда имело возможность проскользнуть мельком, всё ещё временами наталкивая на самые различные предположения. Глубоко вдохнув свежего воздуха, Лилит, вновь улыбнувшись невольно, медленно входит в прохладную воду, наслаждаясь утренней свежестью и успокаивающей тишиной. Лёгкая волна мурашек пробегает по телу, из-за чего девушка слегка щурится, продолжая неспешно продвигаться вперёд. Каждое утро её начиналось именно так, и было в этом уже что-то родное, настолько, что уже давно вошло в привычку. Прекрасная возможность окончательно пробудиться, начав с подобного вида наслаждения, что в последствии дарило бодрость и чудесное настроение на целый день. Войдя по пояс, она делает ещё несколько шагов в сторону большого камня, выглядывающего прямо из воды, и с удовольствием прижимается к нему спиной, ощущая такую же ласкающую прохладу, к которой женщина уже так давно пристрастилась. Находиться здесь было очень приятно. Это место стало ей по-своему родным, таким значимым и важным, что каждое мгновение, проведённое тут напитывало самым настоящим ощущением покоя, вместе с этим позволяя дышать полной грудью. Это ли не настоящее счастье…       От столь размеренных мыслей деву внезапно прервал тихий плеск воды где-то неподалёку. Поднявшись с валуна, лёжа на котором было так приятно нежиться под лучами утреннего солнышка, она краем глаза замечает движение возле себя, в то время как звук продолжает постепенно приближаться. Чуть повернув голову, она видит, как к ней неспешно плывёт белоснежная лебёдушка, буквально разрезая тихую водную гладь своими изящными движениями. Подплыв ближе, прекрасная птица осторожно потирается головкой о девичье бедро, когда Лилит уже тянется её погладить, приветствуя. За всем этим златокудрая красавица даже не сразу замечает, как со спины лебёдушки, так неумело и очень старательно, сползает парочка милейших птенчиков. Малыши, кажется, только-только научились плавать, быстро перебирая крошечными лапками и также оказываясь рядом с девушкой. Один из них, последовав примеру матери, тоже вытянул шейку, уже начиная ластиться, как тут же был подхвачен на руки. Дева с умилением разглядывала очаровательного лебедёнка, пока тот тихонько посапывал и вертел головкой, разглядывая всё вокруг любопытными глазками-бусинками. Не удержавшись от собственного умиления, Лилит осторожно подносит малыша ближе к своему лицу, зарываясь носиком в нежный пушок на крохотной спинке, а после легонько целует, с любовью глядя на очаровательное создание. Птенец пару раз хлопнул маленькими крылышками, тихонечко попискивая и укладывая головку на запястье юной красавицы, пока та продолжала гладить его кончиками пальцев. В это время у её ног уже суетились и остальные лебедята, мать же держалась чуть поодаль, видимо, внимательно наблюдая за малышами. Лилит, безусловно, с радостью уделяла внимание им всем, не имея ни малейшего желания выпускать из рук пушистых комочков, что с таким большим желанием сами просились к ней. Именно так, размеренно и неспешно, протекала её долгая, прекрасная жизнь.       И невозможно угадать, невозможно постичь столь влекущую, неясную никому природу молодой девы, чего не смог никчёмный Адам в своё время, и не сможет более никто, кроме Него. Ведь именно за этим Он прямо сейчас осторожно подбирался всё ближе, во изучении женского запретного плода, ступая осторожно, невесомо, дабы никакая, пусть даже самая незначительная деталь раньше положенного времени не выдала Его присутствия. Она здесь, прямо как на ладони, провожает полным нежности взглядом неспешно скрывающуюся из виду лебёдушку. Сама уже стоит почти на берегу, всё ещё не желая выбираться из прохладной воды. Определёно, прелестное создание, поспорить с этим не осмелится никто, ровно так же, как и попытаться отнять у Него это счастье. Ох, нет… Этого Он определённо никому не позволит.       Неизвестно, сколько воды утекло с того времени, как довелось им встретиться в последний раз, когда именно Он принёс её сюда, даровав тихую гавань убежища, где безмятежен будет хрупкий, девичий сон. Время будет тянуться так долго, как будет лучше для неё, а спокойствие окутает с головы до ног, пока забвение неспешно овладевает нежным разумом, растворяя в себе и полностью успокаивая мысли. Кажется, всё-таки это действительно сумело ей помочь, стоит лишь вновь погрузиться в события давно минувших дней, что навеки оставили бы свой отпечаток на слабом человеческом уме. Прямо как тогда…

Всё решилось в один момент, тем самым разрубая ещё такую недолгую жизнь на «до» и «после» тяжёлым ударом стального орудия. Папенькин сынок совсем не был доволен, буквально вырывая на себе волосы в негодовании и крича о том, как смеет та, что названа ему женой так с ним обходиться. Это до омерзения избалованное создание привыкло получать на блюдечке всё, что было угодно его сгнившей душе, которую Отец и весь его никчёмный курятник так трепетно лелеяли, старательно оберегая. Они слепы, а вместе с тем и чудовищно жестоки — завеса этой тайны была раскрыта для женщины в тот же день, когда решилась она бежать из садов Эдема. Истошный вопль, сплошь наполненный адской, ужасной болью, что пронзала насквозь, отдаваясь бешеным стуком крови в ушах, а после непроглядная чернота перед лазурными глазами, и такие родные, тёплые руки, подхватившие хрупкое, почти бездыханное тельце. Страшное проклятие. А вместе с ним и ещё одна отнятая жизнь, которой более не суждено будет никогда появиться на свет. Они имели возможность забрать у неё всё, и этой возможностью без доли сомнения воспользовались. Господь справедлив… Справедлив…? Он забрал её с собой. Леденящий душу крик женщины, вырвавшийся из-за нежных уст в момент жестокого наказания, вместе со всей таящейся там болью, теперь уже навсегда останется в глубине самых ужасных Его воспоминаний, напоминая вновь и вновь о том злополучном дне, когда даже самая малая надежда на счастливую жизнь померкла враз, и теперь померкла для них обоих. Унося Лилит всё дальше от этого проклятого, лживого сада, Он видел, как обмякает в Его руках ослабшее тело. Внутри неё всё будто было прожжено дотла, из-за чего ужасная, болезненная резь на протяжении долгих дней не покидала и без того истерзанную страданиями деву, и только лишь долгие, но такие упорные старания её спасителя спустя несколько дней смогли хоть как-то привести её в чувство, притупляя ужасные ощущения и, со временем, даже полностью избавив от них. Осознав случившееся, женщина впала в истерику, едва не наживую, до глубоких царапин полосуя собственное тело своими тонкими, короткими ноготками и вырывая на себе волосы в мучительный приступах внутренней агонии, заживо пожирающей окончательно сломленную душу. Смысла жизни для неё более не существовало, и двери к счастью были заперты навсегда, только с такими мыслями и текло её ныне такое бренное существование. Люцифер ни на минуту её не оставлял. То, во что превратилась её жизнь, было можно с лёгкостью назвать самым настоящим кошмаром. С тех пор глаза девы ни на минуту не просыхали, а в голове, словно бы с издёвкой, раз за разом возникали ужасные события, что довелось ей пережить всего за один день, прокручиваясь в мыслях во всех самых страшных подробностях и заставляя её переживать всё это вновь и вновь. Время тянулось мучительно долго, а каждое прошедшее мгновение будто только сильнее растягивало его, тем самым только сильнее подпитывая уже достигшее своего апогея отчаяние. Лилит совсем перестала есть, говорила очень мало, за исключением нередких истерических приступов, во время которых, крепко прижимаясь к падшему, могла безостановочно осыпать божьих посланников самыми бранными выражениями, разборчивость звучания которых начинала теряться уже спустя около пяти минут. Большую часть времени она проводила во сне, приходившем совершенно безо всяких видений и остающимся с ней очень надолго. Люциферу было невыносимо смотреть на то, как единственный свет его жизни угасает прямо у него на руках, в то время как даже он, некогда лучший из числа ангелов, был попросту бессилен перед реалиями такой жестокой жизни. Скрепя сердце, приходилось идти на отчаянные меры, используя собственный сильный дурман в виде аромата ладана, что в нужные моменты усиливался, позволяя ему понемногу затуманивать мысли молодой девы, тем самым хоть на несколько минут заставляя слёзы, льющиеся бесконечными потоками из уже начавших выцветать глаз, прекратиться. Засыпала она только рядом с ним, ведь Морфей начинал медленно, но верно овладевать её хрупеньким телом только лишь под тихое, сладкозвучное пение Люцифера, без коего теперь, как и без ласкового, медленного почёсывания вдоль головы, не могла обойтись ни одна ночь. Только так получалось вводить Лилит в некий транс, находясь в котором она могла наконец-то отдохнуть от миллионов терзаний, впивающихся в нежный разум тысячами острых шипов. Когда дева наконец засыпала, Он, смиренно лёжа рядом и, медленно, постепенно замолкая, точно так же, как и эта златокудрая малышка, лил горькие слёзы, скорбя о несправедливо предрешённой судьбе их маленького счастья, их плода истинной, неоспоримой любви… Так не могло продолжаться вечно. Видя, как страдает его наречённая, и что ей не становится легче даже спустя бесчисленное количество дней, проведённых в тихой обители, с огромным нежеланием было принято очень непростое решение. Люцифер понимал, что ужасное горе уже съедает изнутри и его самого, что уж говорить об этой маленькой бедняжке, коей довелось познавать всю жестокость собственной жизни практически с самого своего сотворения. Так, воспоминания её медленно, но верно начинали редеть, постепенно размываясь и всё реже проявляя себя, пока спустя несколько месяцев окончательно не оставили в покое прелестную деву. Это было вынужденной мерой, ведь смотреть на её мучения более было выше сил даже самого Дьявола, что в свою очередь, с тех пор надолго оставил Лилит всё в том же оазисе, где заботы и волнения более никогда не настигли бы её. Хрупенькая душа, сотканная из такой нежной, сияющей материи, разорвать которую можно было одним неловким движением, наконец обрела долгожданный, блаженный покой.

      Он не сводил взгляда с изящного силуэта даже сейчас, когда Лилит уже потихоньку начинала исчезать из виду, двигаясь в неизвестном направлении куда-то вдоль лесного начала. Нельзя было оторваться от этого божественного зрелища, каждый её шажок был таким невесомым и лёгким, что казалось, будто дева и не идёт вовсе, а неспешно проплывает по воздуху, не издавая ни звука и не всколыхнув ни единой травинки под ногами. А этот прелестный голосок… То, как она всякий раз что-то тихонько напевала себе под нос, увлечённая прогулкой или сбором наливных плодов с деревьев, ещё больше наполняя окружающую её местность атмосферой полного умиротворения, так завораживало, что теперь уже хотелось вновь, как и раньше, проследовать за ней по пятам, более ни на минуту не упуская прелестное создание из виду. Девушку ни в коем случае нельзя было пугать. Хоть она и помнила кто он, всё равно имела очень шаткие нервы, что и вовсе не успели восстановиться до конца даже за такой долгий период их разлуки. Нужно было в срочном порядке поскорее придумать, как же сделать их встречу до идеала гладкой.       Глубоко погрузившись в свои размышления, Люцифер и вовсе не заметил, как вышел на бескрайнюю зелёную равнину, где деревья или даже кустики попадались значительно реже. Максимум их здесь можно было встретить небольшими скоплениями, где предоставлялась прекрасная возможность скрыться от солнца в редкие, знойные дни. Он практически не видел ничего вокруг себя, а перед глазами мимолётным видением то и дело мелькала изящная фигурка юной красавицы, застывшая в полном плавности движении. Влекла она к себе с каждым разом лишь больше, а потому хотелось сделать эту встречу особенной, ещё более радостной чем раньше, когда Лилит могла подолгу оставаться его где-то в потаённых уголках райского сада, терпеливо ожидая прихода своего возлюбленного, мечтая о прекрасном начале и завершении их очередного тайного свидания. Вновь предавшись приятным воспоминаниям, он, невольно прикрывая глаза и едва заметно улыбаясь от нахлынувшего ощущения теплоты в душе, даже и не услышал стремительно приближающегося звука шуршания мягкой травы под чьими-то босыми ножками. Мгновение — и на шею Люцифера кидается то очаровательное, милейшее создание, о коем он грезил так долго и встречи с которым так ждал. Тут же подхваченная на руки, Лилит крепко обнимает ангела за плечи, стискивая так сильно, как только позволяли её совсем небольшие возможности. По щекам женщины текут слёзы, такие горькие, пусть и вызванные огромной радостью, радостью встречи с тем, кого так преданно ждала и о ком не прекращала думать ни на минуту. Всхлипывания её заглушаются гулким стуком маленького сердечка, так изнывающего от долгой разлуки с самой родной и любимой душой. То, что она чувствовала, невозможно было передать словами, ведь за плечами златокудрой малышки был не один день, проведённый прямо здесь в полном и таком гнетущем одиночестве. — Милый… Милый! — Даже сквозь её рыдания он чётко слышит каждое словечко, вылетающее в сильном порыве эмоций из-за нежных, бархатных уст ненаглядной. — Почему же ты оставил меня? Почему… Почему совсем не приходил?! — Безусловно, Люцифер понимает её, даже лучше, чем эта женщина может только себе вообразить. Он ушёл тихо, не оставив после себя ни малейшего следа, прекрасно понимая, что Лилит понадобится не один месяц и даже не один год, чтобы душа её постепенно начала обретать долгожданный покой, в коем нуждалась с самого появления златокудрой красавицы. Однако тогда он и не учёл он самого главного. — Ох, дорогая… — Мужчина сводит брови, с жалостью глядя на этот тёплый комочек света, коему он был так нужен всё это время и к которому наконец явился только сейчас. Подумать только, даже несмотря на то, сколько Лилит провела в этом месте, мысли о Нём ни на минуту не покидали хорошенькую головку, в глубине души заставляя верить, надеяться и ждать, когда же чудо наконец случится вновь. И она дождалась… — Ты даже не представляешь, как сильно скучал по тебе я… — С этими словами Он нежно утыкается в её макушку, зарываясь лицом в мягкие, шелковистые волосы, при этом с наслаждением и даже некоторой жадностью вдыхая такой родной аромат любимой девушки. Сладко пахнет полевыми цветами и свежим мёдом, пробуждая в голове падшего ещё более далёкие и такие тёплые воспоминания, что наконец вновь нашли место среди его мыслей, впоследствии заняв их собою полностью. Говорить более не хотелось совсем ничего, да и не нужно было, ведь теперь уже простого присутствия друг-друга хватало с головой, чтобы наконец ощутить то, что так давно и даже, казалось, безвозвратно, было утеряно.       Наслаждаясь прохладой тени под раскидистым деревом, Лилит лежит на коленях любимого, накрытая большим, белоснежным крылом, чуть приобняв ангела и щурясь от удовольствия, пока мужчина снова, совсем как раньше, перебирает её волосы, нежно массируя кожу головы и вплетая между золотистых локонов яркие, бордовые цветы. Всё это время из уст его лилось такое же прекрасное, тихое пение, совсем как тогда, ведь он как никто другой прекрасно знал, с каким восхищением ненаглядная всегда его слушала, наслаждаясь и забывая буквально обо всём, когда слух её ласкал прекрасный ангельский голос. Каждое слово звучало с особой нежностью, так размеренно и легко, что сопротивляться этим чарам было просто невозможно. А от приятной, лёгкой щекотки вдоль головы юная красавица каждый раз легонько поджимала плечики, изредка даже тихо хихикая. Сама же она тоже услаждала Люцифера, нежно поглаживая и перебирая мягкие перья на другом крыле, которое он с таким желанием и нетерпением подставил ей под руки, ожидая таких родных, успокаивающих прикосновений. Мужчина всегда был без ума от её ласки, каждое бархатное касание ощущалось словно истинное, райское наслаждение, ведь крылья были особо чувствительным местом, и именно их деве больше всего нравилось трогать. В его пёрышки хотелось зарываться руками снова и снова… Такие нежные и пушистые, до этого ласкаемые лишь лёгким ветерком, они не могли не вызывать восхищения у этого чудесного создания. Прямо сейчас они оба чувствовали полное умиротворение, совершенно ни о чём не переживая и мирно наслаждаясь обществом друг-друга. Теперь уже время для них как будто замерло, открывая полный простор тех долгожданных, восхитительных ощущений, вызывающих сильное трепетание где-то в груди. Ничто и никто более не потревожит их, а потому жаждущая спокойствия душа Лилит наконец возьмёт своё, что послужит поводом Люциферу вовсе не волноваться о ней так сильно. — Моя любимая, моя прекрасная девочка… — С улыбкой нашёптывает Дьявол, завершив сладкозвучную песнь и поправляя выбивающиеся прядочки на голове любимой, дабы работа его смотрелась по истине идеальной. Такой же как и она сама. Пальцем вновь проходится по золотистым локонам, задевая нежные лепестки вплетённых алых георгин, что так прелестно смотрелись в волосах ненаглядной, идеально дополняя чудную картину. — Моя драгоценная Лилит. — Вот бы так проходил каждый день… — Мечтательно, даже с некоторой тоской, вполголоса протягивает Лилит, легонько вздрагивая, когда руки бывшего Архангела плавно опускаются к её спинке, выводя причудливые узоры по бархатной, женской коже. Каждый его ласкательный жест был по-своему особенным, оттого все они и оставались надолго в памяти, заставляя грезить о подобном блаженстве практически постоянно. Несмотря на густой, непроглядный туман в голове, долгое время застилающий нежный, такой вопсриимчивый разум красавицы, воспоминания всё равно мимолётно мелькали в голове, из-за чего иногда доводилось даже всплакнуть. Ничто не могло надолго отвлечь от мыслей о своём Спасителе, своём единственном Спасителе. — Ты ведь… правда не уйдёшь от меня больше? — Лилит в самом деле очень боится. Боится того, что может вновь лишиться всего, что наполняет сердце желанием жить, из последних сил подпитывая раненую, тускнеющую душу. Ей не привыкать разочаровываться, с каждым разом всё дальше, всё глубже проваливаясь в густую, непроглядную тьму, выхода откуда хрупкая сущность уже никогда не найдёт. Она будет вынуждена до конца жизни страдать, если потеряет всё, что держит её на этом свете, ведь смерть, как ни крути, не сможет настигнуть её, сколько бы времени не прошло и сколько бы слёз не было пролито. А что может быть хуже, чем проживать такую жизнь? Всю свою силу и мужество дева проявляла очень долго, но даже эти запасы со временем стали иссякать. Бороться вечно было невозможно, прекрасно понимая, что рано или поздно поражение придётся признать. Но разве же можно допустить такое… Люцифер — свет в её жизни, напитывающий каждую клеточку тела своим родным, манящим теплом, в котором хочется буквально раствориться — и более никогда не покидать тёплого гнёздышка, словно маленькому, беззащитному птенчику. — Не уходи от меня, пожалуйста! Никуда от меня не уходи… — Милый мой цветочек, — Лилит приподнимает голову, заслышав над собой слова, преисполненные волнением и ужасной скорбью по истерзанной женской душе. — Как же тяжко пришлось тебе это ожидание… Прости меня, Лилит, дорогая. — Дьявол опускается к ней поближе, и, оставив полный нежности поцелуй на золотистой макушке, наконец говорит ей то, чего так желалось услышать им обоим. — Теперь я навсегда останусь с тобой.       Она еле слышно всхлипывает, изо всех сил сдерживаясь, чтобы вновь не залиться горькими слезами. Наконец-то туманная пелена перед её глазами немного спала, и она смогла вспомнить то, кем же являлся для неё Люцифер, как много времени они провели вместе, и сколько он сделал для неё, такой беззащитной и совсем одной в том чёртовом лживом саду, где для всех она была, словно бы, обыкновенным животным, чьей волей можно так легко управлять. Она утёрла скатившуюся по щеке солёную капельку, вновь пряча полный неловкости взгляд, уткнувшись Люциферу в крыло. Главное, что прямо сейчас его девочке более не о чем волноваться, ведь от былого одиночества сейчас не осталось и следа. Внезапно ощутив новый, сладковатый аромат, начавший примешиваться к уже такому родному и полюбившемуся запаху ладана, девушка начала приподниматься, однако ЛжеАрхангел остановил её, положив свою тёплую ладонь ей на спину и таким ласковым жестом попросив оставаться на месте. Дотянувшись до небольшого бутончика, что всё-таки упал с её головы, Лилит удивлённо поднесла его поближе к своему лицу, изучая взглядом. — Ах, что это за цветы? — Это георгины, дорогая. Именно они всё это время напоминали мне о тебе. — Улыбается мужчина, прикрывая глаза и тихонько посмеиваясь, заметив в её вопросе искренний интерес. Она всё та же, такая же любопытная, как наивное дитя, на чьи вопросы отвечать всегда было отдельным видом удовольствия. Именно он помогал ей в познании мира, именно Люцифер показал ей красоту природы как она есть, тем самым вызывая у девушки только больший интерес ко всему, что окружало её. С ним рядом жизнь её будто наполнялась красками, приглушённый, мягкий цвет которых вовсе не был таким отталкивающим, как навязчивая игра ярких оттенков Эдема, буквально против воли вбивающая в голову навязчивую идею о том, что на самом деле никаких проблем у неё совсем нет. — Никто более так к себе не влечёт…       В окутывающем блаженстве молодая женщина, незаметно даже для себя, всё-таки уснула, успокоенная нежным ангельским голосом и полностью поддавшаяся чарам доставляемого наслаждения. Смотреть на это без улыбки было просто невозможно. Подумать только, прямо сейчас она, такая маленькая, хрупенькая и полностью беззащитная, лежит у него на руках, в то время как маленькое девичье сердечко спокойно бьётся у неё в груди, свидетельствуя о полном доверии девы к бывшему Архангелу. Люцифер в открытую улыбается представшей перед его взором картине, наконец-то также сумев ощутить полное спокойствие внутри. Тёплые ручки Лилит даже во сне удерживали его крыло, глубоко зарывшись в пёрышки и совершенно не желая отпускать их. Интересно, какой раз за долгое-долгое время этой очаровательной малышке довелось спокойно поспать, не подрываясь среди ночи и не обливаясь водопадами слёз, увидев очередной кошмар об ужасном проклятии, которое с тяжестью в душе ей приходилось носить долгое-долгое время, и которое она продолжает носить по сей день. Иногда терять даже очень значительные воспоминания действительно бывает на благо, раз теперь от убитой горем утраты и утерявшей всякий смысл жизни женщины практически не осталось и следа… И как только можно было оставить её одну?       Проходит несколько часов, прежде чем ясные, голубые глазки прекрасной девы раскрываются вновь, со взмахом светлых, длинных ресничек. То, как она оглядывается спросонья в его поисках, выглядело так очаровательно и невинно, что в свою очередь делало невинный облик девы только ярче, всё красочнее для Дьявола, чья уже, казалось, полностью почерневшая душа давно отдалась на волю течения мимолётного времени, беззаботно проведённого с его наречённой. Он так важен ей, она полностью доверяет ему, а также очень им дорожит — и это самое главное. Мужчина был готов отдать всё, что у него только осталось, лишь бы только каждый день видеть её такой родной взгляд, полный любви и верности, которого с самого её рождения и навсегда, более не достоин видеть никто. Пока Люцифер рядом, ей ничто не угрожает, и она прекрасно это знает, потому и улыбка, возникающая на её лице при убеждении в присутствии любимого, уже давно стала ничем иным, как самой настоящей обыденностью.       Наконец, с трудом поднимаясь с нагретого местечка, Лилит, слегка покачиваясь после блаженного сна, всё же поднимается, впервые за долгое время ощущая себя полностью отдохнувшей. Подходит к кромке воды уже такого излюбленного пруда. Она едва успевает опуститься на колени перед водной гладью, как увиденное в отражении заставляет деву просто ахнуть от восторга: её, казалось, и без того чудесные золотистые локоны были по всей длине украшены большими, тёмно-красными цветами, между которыми местами также были вплетены совсем ещё крошечные, не распустившиеся бутончики. От чудесной картины, представшей перед глазами, оторваться было просто невозможно. Видимо, теперь в этой маленькой, но такой ценной жизни наконец-то начнётся белая полоса, что будет настолько широкой, насколько это только будет возможно, об этом ЛжеАрхангел в первую очередь позаботится. Он взял на себя ответственность за неё, такую же нежную и хрупкую, как и любой из мягких бутончиков на её голове, и она точно так же очень нуждается в защите, без которой более не останется ни на мгновение. — Нравится? — Спрашивает Люцифер, широко улыбаясь и будучи полностью удовлетворённым результатом своей кропотливой работы. Его любимая была довольна — а это самое главное. Теперь уже её настроение окончательно поднялось, и ничто его больше не испортит. Лилит должна улыбаться, её ясные, голубые глаза должны светиться от счастья, а слёзы выступать лишь от радости, такой сильной, которой не передашь даже самой лучезарной улыбкой и самым звонким, искренним смехом. — Тебе очень идёт, моя ненаглядная девочка. — Она благодарно кивнула, улыбка также начала невольно проступать на бархатных устах. — Поверь, не существует в мире вещей, что не смогли бы подчеркнуть твоё совершенство… — Как же красиво… — Повторяет девушка, ещё несколько мгновений продолжая рассматривать себя, после чего наконец вновь обращает взор к Люциферу. В глазах её светилось то особое тепло, коего и ему так сильно не хватало, а потому, как зачарованный, мужчина подходит к любимой ближе и присаживается рядом, осторожно ласкает её щёчку тыльной стороной ладони, заставляя женщину счастливо жмуриться от удовольствия. — И всё-таки ты у меня такой замечательный!       Даже не успев толком сообразить что происходит, бывший Архангел получает беглый, но такой горячий поцелуй в щёку, прелестно дополненный тёплым женским дыханием. Мгновение — и Лилит, подскочив с прогретого, белого песка, подобно ловкой и быстрой лисичке, подалась в сторону, хитро, как бы играючи поглядывая на Люцифера. Такое ребячливое поведение всегда его забавляло, а вместе с этим и в какой раз убеждало в том, как чудесна и полна загадок первая женщина, и как он горд тем, что она досталась именно ему. Поднимаясь вслед за нею, он посмеивается, постепенно перенимая озорной настрой возлюбленной. Не успевает и глазом моргнуть, как прелестное создание тут же оказывается уже на другой стороне пруда, прежде чем исчезнуть где-то в лесу. — Я иду искать тебя, маленькая проказница! — Проговаривает Люцифер почти нараспев, прекрасно зная, что Лилит его услышит. Наверняка ей хотелось ощутить свой маленький триумф над ним, пока дева скрывалась в густой тени могучих, раскидистых деревьев. — Тебе не спрятаться от меня…       Светлые бровки удивлённо поднимаются кверху, когда юная красавица замечает, что Люцифер враз пропал из виду. Старается тихонько прокрасться чуть дальше, дабы обзор стал хоть немного пошире, пока спасительный подлесок всё так же хорошо скрывает её от всех посторонних глаз. Всех, кроме Его. Тихое шуршание листвы где-то наверху так и манит невольно поднять взгляд, рассмотреть всё внимательно и убедиться в том, что звук был вызван лёгким ветерком или скачущей по кроне дерева стайкой крохотных птичек. Каждый такой незначительный звук начинает приковывать внимание любопытной девы, и Лилит, всё чаще и чаще оглядываясь, удивительно для себя, но так не вовремя замечает бегло мелькнувшую среди стволов тень… — Эй! Ха-ха, так нечестно! Ты ведь специально отвлёк меня! — Лучезарно улыбается Лилит, когда её резко поймали за талию, притянув к себе. Именно по этому беззаботно протекающему времени она очень сильно скучала, ныне радуясь каждому мгновению с этим прекрасным, ласковым Архангелом. — Ты слишком любопытна, чтобы не выдать себя так легко. — Отвечает Люцифер, нежно поцеловав ненаглядную в макушку. — Но даже это не меняет того, как ты загадочна и даже очень хитра. — Он успевает лишь слегка вздрогнуть от неожиданности, когда выбравшаяся из объятий Лилит вновь оказывается немного дальше, кокетливо помахивая ладонью в воздухе и только лишний раз подтверждая его слова. Она так ловко поймала момент, когда его внимание притупилось, что восхищения не вызвать это просто не могло. Неоспоримо идеальная, полная загадок и тайн, Лилит прямо сейчас, посмеиваясь, бросает ему напоследок, прежде чем вновь скрыться в непроглядной чаще: — Поймай меня, если сможешь, и тогда я признаю своё поражение! — И после она лишь мельком успевает заметить, как мужчина срывается с места, устремившись прямиком за проворной красавицей.       Казалось, будто энергия переполняет её с головой, из-за чего каждый шаг, каждый ловкий прыжок давался с небывалой лёгкостью, что, безусловно, оставляло за ней несомненную возможность победить. Теперь уже Люцифер прекрасно знал, что к использованию своих сторонних возможностей лучше не прибегать, а значит он наверняка не сумеет угнаться за девой, что хотя бы раз в жизни ощутит крохотную победу над таким же идеальным творением Господа. Эти леса она знала как свои пять пальцев уже не первый год и давно ориентировалась в них просто превосходно: где скрыться от уже настигающей погони, как обхитрить и что сделать в определённый момент — всё это давно было ей известно, и, по мнению Лилит, должно было послужить ей отличным тузом в рукаве. Бывший Архангел же, тем временем, тоже не отставал от неё, несколько раз уже практически настигая. Но разве же сдастся она ему так просто? За всё время он даже ни разу не позволил дистанции между ними увеличиться, не менее ловко преодолевая всевозможные, случайно попадающиеся препятствия на пути, при этом, что удивляло ещё больше, совершенно не используя собственные крылья. Пожалуй, Лилит действительно сперва недооценила возможности столь совершенного во всех отношениях существа, что на деле очень сильно впечатляли, и, признаться, всё же временами заставляли усомниться в своей блестящей уверенности в такой лёгкой победе над ним.       Раздвинув руками последние кусты, отделяющие деву от возможности выйти на очередной участок равнинной местности, она успевает лишь ахнуть от изумления и даже некоторого испуга: земля, укрытая мягкой, изумрудного цвета травой, обрывалась буквально спустя несколько метров, далее за которой был слышен шум могучего водопада, стремительно бегущего вниз из рядом протекающей реки, а внизу, тем временем, золотилась в лучах начавшего клониться к закату солнца водная гладь небольшого озера. Как же она могла забыть про это место? Блестящая уверенность в каждом шаге переполняла её молодую головку с самого начала этой беззаботной, детской игры, однако, пожалуй, признать своё поражение всё же придётся — подмечает Лилит, прежде чем слышит за спиной стремительно приближающийся шорох, финальный аккорд своего пусть и незначительного, но такого досадного поражения. Страх мимолётно мелькнул в девичьем сознании, однако, где-то в далёкой его глубине она осознавала, что останется совершенно цела и невредима, даже когда уже стремительно падала в пенящуюся воду с крутого обрыва.

* * *

      Лёгкий, сладковатый аромат, защекотавший ноздри, всё-таки вынуждает деву пробудиться от недолгого сна. Неизвестно каким образом дремота в принципе сморила милую деву. Она ведь только что летела вниз с огромной высоты — это последнее, что удалось запомнить перед окутавшей взор чернотой. Первым, что предстало перед глазами, был довольно высокий потолок, стены под которым сплошь были завешаны белоснежной тканью, которая, как оказалось, застилала всё пространство этой странной комнаты. Провисала она только лишь на месте выхода, где находилась деревянная дверь, которую на фоне всего этого заметить было очень и очень трудно. Как и предполагалось — ничего страшного не произошло, о чём ей и подсказывало какое-то странное, но очень знакомое чувство внутри, навевая ласковое успокоение и заверяя нежный разум в том, что бояться совершенно нечего. Постаравшись повернуться на бок, златокудрая красавица понимает, что лежала в неком очень уютном гнёздышке, так заботливо свитом для неё из огромного количества таких же белых, как и шёлковые простыни, меховых подстилок. Мягкий мех буквально ласкал тело, приятно щекоча обилием нежных пушинок. Так пролежать она с удовольствием смогла бы ещё очень долго, однако, даже несмотря на внутреннее спокойствие, желание понять всё и разобраться в происходящем было куда сильнее обволакивающей, блаженной ленности.       Кое-как сумев приподняться с уютного вороха, Лилит неспешно обводит взглядом окружающее пространство вокруг. Всё было укрыто белоснежными простынями, что кончались только наверху, у потолка, где, как она уже догадалась, и были подвешены. В большом количестве по всей комнате лежали белые подушки, самых разных размеров, а вместе с ними и ещё несколько таких же маленьких, меховых подстилочек. Не могли также не приковать внимание и кроваво-красные цветы, обилием которых были осыпаны шёлковые простыни. Прекрасные георгины, что сами цветы, что лепестки их, рассыпанные по отдельности, легко и тонко дополняли общую картину чудесного места, а вместе с этим и восхищали своим ненавязчивым, но таким приятным ароматом. Царил мягкий полумрак, легко прорезаемый тёплым, чуть даже красноватым свечением, исходившим явно откуда-то сверху и равномерно распространившемуся по просторным покоям. Как не странно, здесь было настолько уютно, что даже пол совершенно не казался твёрдым, лежалось на нём ну очень уж хорошо…       Заслышав снаружи шаги, Лилит прислушивается: кто-то ступал очень мягко и осторожно, явно не намереваясь тревожить ещё, как наверняка казалось, мирно спящую в мягких шелках молодую красавицу. Звук постепенно приближался, с каждым шагом оказываясь всё ближе и ближе ко входу, однако, Лилит подобное совсем не пугало, напротив — вызывало огромное любопытство, из-за чего она, совсем как малое дитя, не сумела сдержать лёгкой улыбки, уже вовсю играющей на бархатных, женских губах, что по-своему дополняла её слабый, заинтересованный прищур. Как только яркий свет, исходивший из распахнувшегося входа, полился внутрь, красавица воодушевлённо взглянула на вошедшего, и даже ничуть не удивилась, узнав в нём Люцифера. Тот, в свою очередь, выглядел куда более загадочным, чем обычно. В полуприкрытых, чёрных, как сама ночь, глазах, едва заметно плясали озорные искорки, в то время как губы медленно растягивались в хитрой, довольной улыбке. — Рад, что ты уже проснулась, моя ненаглядная. — Буквально промурлыкал бывший Архангел, ступая ближе к златокудрой деве, после чего невесомым касанием дотронулся до её макушки, самым кончиком ногтя осторожно поправляя тоненькую, выбившуюся из общей копны прядь. Взгляд его был полон любви и нежности к хрупкому, милому созданию, но и было в нём что-то, что прочитать не смог бы никто, и именно разжигало в юной, девичьей головке только больший интерес. — Должно быть, я всё же сильно напугал тебя тогда… Приношу свои извинения, дорогая. — Безусловно, кому как не ему было знать, что Лилит совершенно не пострадает от его маленькой импровизации, но всё же эта присущая ему некая манерность всегда была его неотъемлемой частью, что также не могло не влечь к этому прекрасному существу. Театрально вскинув брови, при этом полностью расслабляя веки и скрывая уже такую широкую улыбку за собственной ладонью, шепчет ещё тише, когда голос уже начинает переходить в тихое-тихое шипение: — Мне так жаль… — Ох, а где мы вообще? — Наконец вымолвила Лилит, не сводя восхищённого взгляда со своего наречённого. Казалось, будто мужчина выглядел ещё более совершенным, чем ей доводилось видеть его. Пусть редко, но с таким огромным желанием… — Тебе совершенно не о чем волноваться, мой прелестный цветочек. — Люцифер опускается на колени перед возлюбленной, касаясь её щеки тёплой ладонью, а после нежно поглаживает большим пальцем бархатную кожу. — Ты в полной безопасности, ведь мы здесь абсолютно одни. — Не успела женщина и слова сказать в ответ, как Дьявол приложил палец к её губам, призывая к молчанию. — И мы здесь, чтобы всего лишь немного отдохнуть. Чудесное место, не правда ли? — Нельзя не согласиться… — Тихо протягивает девушка, вновь восторженно оглядевшись вокруг себя. — Здесь и правда очень хорошо. — «Неужели всё это ты создал сам…» За потоком полных восхищения мыслей она и вовсе не замечает, как мужчина внезапно оказывается к ней гораздо ближе, уже начиная осторожно заводить руку за нежную спинку.       Щекочущее прикосновение его тёплых пальцев пропускает по всему телу Лилит лёгкую волну мурашек, из-за чего красавица невольно хихикнула, коротко зажмурившись от удовольствия. Удивительные, совсем ещё незнакомые чувства внутри начинают постепенно обволакивать всю девичью душу, заставляя причудливые, сияющие переливы цвести и благоухать от ощущения такой долгожданной, такой желанной и сильной к кому-то любви, ощущения наконец-то появившейся возможности в полной мере проявить её к тому, кто взамен подарил ей целый необъятный мир, показав все самые яркие прелести бесконечно долгой жизни. Прямо сейчас намерений Люцифера она ещё совсем не могла понять, из-за чего в лёгком смущении лишь старалась отводить взгляд, после всё равно спустя мгновение вновь обращая его к прекрасному, ангельскому лику. Понимать его она всегда могла превосходно, что каждый раз добавляло множество интересных оборотов к самым различным ситуациям, но сейчас неизвестность, представшая перед ней во всей своей красе, на удивление, и вовсе её не пугала. Ощутив, что уже оказалась в объятиях, Лилит осторожно упёрлась ручками в грудь Люцифера, как бы призывая его немного подождать, а сама всё продолжала глядеть лазурными глазками на него, загадочно храня молчание и теперь уже хитро прищуриваясь, внимательно наблюдая за его реакцией. Тот уже, кажется, начал о чём-то подозревать, перебирая в голове самые различные варианты того, что же скажет ему его прелесть, внимательно наблюдая за каждым её движением и с нетерпением ожидая. Однако, услышанное полностью растворило уже укрывающую взор розовую пелену затуманивающего разум желания. — Но ведь мы с тобой ещё совсем не закончили…       С этими словами дева легонько отталкивает ангела, на что тот решает поддаться и упасть навзничь со звонким смехом, когда сама Лилит уже скрылась в светлом проходе, всё так же играючи вновь убегая вдаль, при этом, казалось, практически не касаясь ножками пола. Бежать пришлось недолго, когда она наконец завидела вдалеке огромных размеров двери, что, как по команде, медленно отворялись перед взволнованной азартом игры красавицей, что, в свою очередь, уже слышала за спиной приближающиеся быстрые шаги. Наконец юркнув в достаточно широко раскрывшийся проход, она направилась дальше, невольно замедлившись и разглядывая окружающее пространство вокруг, от вида которого можно было лишь изумлённо ахнуть. Восхищению её не было предела: огромных размеров широкий коридор, с куда более высоким потолком, чем там, где девушка пробудилась сначала. В расположенных по обеим сторонам огромных окнах, что тянулись от пола практически до самого потолка, было видно бескрайнее голубое небо, по которому неспешно плыли белые, пушистые облака, а чуть ближе друг к другу, по обеим сторонам располагались такие же высокие колонны, сверху и снизу изящно дополненные золотыми, узорчатыми подпорками. По всей видимости, колонны эти служили опорой огромному потолку, на котором красовалась иллюстрация какого-то неизвестного, но очевидно светлого, прекрасного сюжета. Это место, как и та комнатка, так же было сплошь устелено белоснежными шёлковыми простынями, из-за чего каждый шаг давался довольно сложно, ведь при таком же стремительном беге можно было очень легко поскользнуться, и несмотря на обилие мягких подушек вокруг, на которые Лилит бы и приземлилась в случае падения, осторожность всё равно её не покидала. Багровые лепестки и бутоны прекрасных георгин так же в хаотичном порядке были рассыпаны здесь, сильно привлекая взгляд и вызывая тёплую улыбку на прелестном, девичьем лице. Наконец, скрывшись за одной из колонн, с которой каскадом спускались складки белой ткани, девушка с неким облегчением выдохнула. Тихонько посмеивается, не в силах сдержать своего ликования и ощущения маленького триумфа над всеведущим, высшим существом. Сомнений нет, теперь она точно выиграла.       Наблюдая из своего укрытия за тем, как Дьявол, намеренно растягивая время, медленно вышагивает по помещению и старается пока совсем ещё лёгкими способами выманить ненаглядную к себе. Уголки девичьих губ сами невольно поползли вверх, тут же прикрытые ладошкой в лёгком смешке. Она не сдастся ему так просто, ни за что не выдаст себя, пока Люцифер не приложит должные усилия, чтобы найти её самостоятельно! Так думалось ей, пока сладкозвучные, лукавые напевы уже постепенно начинали лелеять нежную душу. — Ой, а где же моя дорогая Лилит? — С притворным удивлением в голосе протягивает мужчина, размеренно нарезая круги по огромной комнате и даже будто вовсе не намереваясь её искать. Его способы были давно ей известны, но разве же это знание сможет застраховать златокудрую малышку от того, чтобы поддаться сильному соблазну наконец-то выйти. Однако, эта девушка тоже не так проста.       Изо всех сил стараясь вести себя тихо, дабы не выдать своего местоположения, девушка прижимается к колонне спиной, чуть вздрагивая от соприкосновения с холодным камнем. Интересно, как много времени пройдёт, прежде чем Люцифер наконец обнаружит её здесь, куда большим был интерес перед тем, что ждёт её в дальнейшем, после того, как наконец эта детская игра подойдёт к концу. Боковым зрением заметив движение рядом с собой, Лилит юркнула чуть дальше, как бы начав обходить большое, белое возвышение и почти полностью скрываясь в тени спадающей ткани, края которой в хаотичном порядке и были закреплены на некоторых таких колоннах. Азарт игры разгорался всё сильнее, от чего у неё буквально перехватило дыхание, даже больше, чем от предвкушения собственной победы. Всё ещё слыша тихое шуршание меньше чем в метре от себя, она, медленно обойдя пару раз колонну вокруг, будучи уверенной, что шаги, которые были едва различимо слышны, конечно же принадлежали Люциферу, а между тем и вовсе не заметила, как вышла на открытое пространство, где заметить эту сияющую подобно солнцу прелесть было проще простого. Сделав ещё два шага назад и уже не в силах сдержать улыбку от ощущения собственной победы, она внезапно оступается, тут же повалившись на спину и ощутив за собой нечто очень тёплое. Даже не успев сообразить, что делать теперь, за спиной раздаётся хитрая усмешка, за которой последовало уже такое очевидное, и даже, отчасти, досадное осознание, что тут же, будто прочитав её мысли, томно пропел нежный голос прямо на ушко: — Попалась!       Успев лишь тихо пискнуть от неожиданности, Лилит оказывается в той же самой комнате, с которой и началась их маленькая игра. Девушка была резко повалена на белоснежную простынь, лёжа в обилии мягких перин, весело смеясь и не имея ни желания, ни даже возможности выбраться, что из-за усталости и положения тела была очень сильно затруднена. В ясных лазурных очах сиял огонёк любопытства, что в свою очередь, лишь больше разжигал интерес Люцифера, уже нависавшего над красавицей с хитрой улыбкой, озорно прищурившись. В бездонной черноте глаз его ярко блестело чистым золотом отражение девичьей головушки, мягкими волнами с которой спускались её густые, светлые локоны. Ах, Лилит, как я могу лишить тебя таких воспоминаний? — Неужели думала, что сможешь от меня сбежать? — Горделиво усмехается бывший Архангел, подавшись вперёд и оказавшись ну совсем уж близко, в один момент легонько боднув кончик её носика своим, при этом обжигая тёплым дыханием такие манящие губы. — Думала, что скроешься от всевидящего ока? — Твоя взяла, дорогой… — Проговаривает златовласая, ни на мгновение не сводя взгляда с наречённого. Нежного взгляда, влюблённого, восхищённого. Теперь уже в мыслях её не могли проскальзывать даже мимолётные порывы вновь выбраться и дальше продолжить его дразнить. Теперь уже мысли были заняты исключительно любопытством перед возможностями происходящего…       Лёгкое прикосновение к ключице и девичье тело вновь обдало мурашками. Он ведь и раньше часто касался её так, играясь со своей любимой или просто желая понежить её, тем самым успокаивая и отметая все волнующие мысли. Следом за таким едва ощутимым, щекочущим жестом, последовал и другой, не менее приятный — теперь уже Люцифер ласково оглаживал шейку красавицы кончиками длинных пальцев, от ощущений даже заставив её чуть запрокинуть голову, как бы самостоятельно подставляясь под руку в ожидании нежностей. Ещё одно, в этот раз уже поцелуй в плечико, такой лёгкий, но при этом влажный, после которого остался небольшой мокрый след; и ещё, что пришёлся в чувствительное место на шее, прямо под ушком. Продолжая нашёптывать любовные мантры своим бархатным тембром, мужчина всё увереннее выводил по девичьим плечам причудливые узоры, словно намеренно растягивая минуты томительного ожидания перед таким долгожданным продолжением. Таким желанным и очень важным… Для них обоих. Ах, её нежная, бархатная кожа, эта лёгкая природная скромность — Лилит буквально была соткана из мягкой, тонкой материи, что так неспешно вилась перед глазами, каждый раз сплетаясь замысловатыми, прозрачными и голубыми переливами перед влюблённым взором Дьявола. А то, как очаровательно реагировала красавица на каждое, пусть даже самое лёгкое прикосновение… такая чувствительная и нежная, словно цветок георгины, лепесточки которого никогда не перестанут удивлять своей манящей мягкостью. — Прекрасна… О, как ты прекрасна, моя драгоценная Лилит. — Как зачарованный шепчет Люцифер, не переставая дивиться чудесным, нежным изгибам женского тела. Взгляд, безусловно, не могла не приковать её пышная грудь, что выглядела такой мягкой и тёплой, словно уютная перина, что хочется отдаться на волю огромного желания, только родившегося в голове и просто уткнуться в её ложбинку лицом, наслаждаясь теплотой, дурманящим ароматом кожи, и стуком маленького сердечка где-то глубоко под рёбрами. — Твоё тело — настоящее произведение искусства… И я хотел бы кое-что попробовать. — Лилит только успевает на долю секунды зажмуриться от смущения, улыбаясь в ответ на столь прелестные слова, как вдруг вновь распахивает глаза в удивлении, взмахнув пышными ресничками, ощущая в на этот раз прикосновение намного ниже. Из последних сил сдерживая себя, дабы не слишком торопить события, ЛжеАрхангел нежно проводит кончиками пальцев по бархатной коже, слегка задевая розовый сосочек, и тихо посмеивается, всё с тем же лёгким прищуром глядя в глаза наречённой. — Думаю, эти ощущения понравятся тебе гораздо больше.       Мужчина осторожно тянется к её волосам, невесомым касанием снимая с них нежный бутон георгины, после чего осторожно подносит его к лицу девы, ласково проводит по щеке и спускается чуть ниже, уже оглаживая мягкими лепестками шею. Лилит чуть прикрывает глаза, ощущая, как тело постепенно начинает расслабляться, наслаждаясь лаской любимого. Блаженный взор её был направлен только на него, в терпеливом ожидании и интересе перед новыми действиями, которые он предпримет, и дождавшись коих красавица окончательно разнежилась, пленённая плавностью и неспешностью, в которых так сильно ощущалась его забота. Люцифер провёл прекрасным цветком уже по ключице, не открывая руки и постепенно спускаясь всё ниже и ниже, к мягким выпуклостям, осторожно обводя сначала одну, а потом и вторую по очереди, под конец щекоча уже твердеющие соски скоплением маленьких лепесточков в самом центре бутончика. Уста Лилит чуть приоткрылись, за чем последовали уже куда более явно различимые томные вздохи, теперь звучавшие в унисон с тихим, почти неслышимым, но явно обожествляющим женщину шёпотом ангела. Мгновение — и он уже опускает голову на тёплую женскую грудь, нежась, словно птенец в уютном гнёздышке, и наминая её ласково, но ощутимо, пока в густые локоны мужчины уже зарываются тонкие пальчики любимой, прижимая его за затылок к себе всё ближе и буквально умоляя не останавливаться, продолжать так решительно начатую игру. — Я… совсем не знаю что это… — В попытке отдышаться от неожиданности, слова сами вырвались из-за уст златокудрой красавицы, явно удивлённой новыми, такими непривычными ощущениями, ровно так же, как и её прелестный спаситель, уже с головой утопая в жгучем интересе к исходу происходящего. — Но это почему-то ощущается так чудесно! — Мысли застилались лёгкой дымкой белого тумана, что постепенно накрывала собою собой и взор девы, направленный уже куда-то в пустоту.       То, как Люцифер с довольным гортанным порыкиванием, походящим чем-то даже на тихое мурчание, нежно продолжает ластиться, потираясь то щекой, то носом о пышные женские прелести. Руки его чуть изменили своё положение, обхватывая немного по-другому и сжав между средним и указательным пальцами её уже затвердевшие соски, осторожно, медленно массируя чувствительные точечки на таком же восприимчивом теле. Лилит чуть вздрагивает, когда помимо дурманящего рассудок и вводящего в окутывающее спокойствие аромата ладана, теперь уже на неё так сильно влияет даже самый незамысловатый ласкательный жест. Дева, признаться, и сама не ожидала от собственного тела такой чувствительности, ощущая, как внизу живота всё инстинктивно немного сжимается, всякий раз, когда Люцифер ускорял массирующие движения своими ловкими пальцами, вновь и вновь выуживая из уст женщины такие сладкие постанывания, коими постепенно сменялись её частые, прерывистые вздохи. Хотелось раствориться в окутывающем тепле и пьянящей эйфории, что накрывали с головой, открывая широкий простор для всё новых и новых ощущений, так любезно преподносимых ей любимым. Движения всё ускорялись, даря красавице неведомое ранее блаженство, а вместе с тем к лёгкому потиранию незаметно добавляются и влажные поцелуи, оставляемые ангелом на её лебединой шейке, хрупких плечах и всё той же груди, что не могла не приковать к себе его внимание. Целует горячо, долго, в некоторых местах даже легонько облизывая разгорячённую кожу ненаглядной, продолжая теряться в кружащем голову аромате цветов и природных феромонов, сопротивляться воздействию которых мужчина был не в силах уже очень и очень давно. — М…М-мф, моя прелесть — Дрожащим голосом повторяет мужчина, утопая и теряясь в собственном желании, застилавшем взор подобно пелене и заставляющем душу растворяться в потоках сильного влечения, сгорая от нетерпения перед познанием такого чудесного существа. — Ты ведь тоже ощущаешь это… Скажи мне, что происходит в твоей головушке… Как чувствуешь ты себя, дорогая? — Он вновь проводит горячим языком по её шейке, на этот раз куда медленнее и ощутимее. — Я хочу слышать твой прелестный голосочек.       Люцифер всё не унимается, потирая алые сосочки девушки, что набухали и твердели прямо у него на глазах, поражая своей чувствительностью. Наконец постепенно отстаёт от её шейки, припадая губами к мягкой груди; целует куда мокрее, дольше, будто и сам получал от этого удовольствия не меньше, чем златокудрая красавица, лежащая под ним, что так сладостно постанывала, прикусывая нижнюю губу и чуть прогибая спинку, насколько позволяли оставшиеся силы, что таяли на глазах в спокойствии, нежившем её прелестную душу. Голосок её внезапно дрогнул, вместе с изящными ручками, как только та ощутила прикосновение языка ЛжеАрхангела к своей груди. Он ласково проводит снизу вверх, окольцовывая сосок и начиная уже куда более уверенно и раскрепощённо, с причмокиванием посасывать его, подцепив губами розовую вишенку. Языком в быстром темпе массирует чувствительное местечко, вынуждая женщину издавать всё более чудесные звуки, услаждаясь которыми, Дьявол подмечал невольно для себя, что постепенно теряет контроль над собственными действиями, лишь больше отдаваясь на волю похотливых, сокровенных желаний, окончательно сжигающих последние нити его терпения. — Д-да… да! Прошу, ещё… — Рвано проговаривает дева, не имея возможности унять сбивающееся быстрое дыхание. Ощущения были выше всяких похвал, буквально вскружив головку неопытной красавицы, заставляя её теряться в затуманивающем наслаждении, что так медленно, но верно ею овладевало, вместе с таким непроглядным и желанным экстазом.       Она вся буквально горела, моля о большем, таком долгожданном и пока ещё неизвестном для совсем юной девственницы, но таким образом лишь больше подогревающем женский интерес. Внезапно ласки оборвались, заставив Лилит ощутить лёгкий холодок, пробежавшийся по влажному от слюны участку кожи. Теперь уже девичьи нежные губки попали под внимание бывшего Архангела, уже легонько касающегося их своими. То, как медленно и дразняще он проделывал абсолютно всё, определённо дало свои плоды, ведь женщина жаждала большего только сильнее с каждой минутой, проведённой с любимым, которые на деле тянулись так долго и томительно, что закрадывалось ощущение, будто время для них практически полностью остановилось. Попытавшись чуть приподняться, дабы ответить на его действия, Лилит уже оказалась увлечена в сладкий, долгий поцелуй. Совсем легонечко, невесомо чмокая, мужчина и вовсе не спешил углубляться и во много крат приумножать чудесные ощущения для них обоих. Девушка по-прежнему не выпускала из рук его волосы, придерживая пальчиками за затылок и чуть притягивая Люцифера ближе к себе, насколько позволяли силы. Даже заметив это, он не поддался на лёгкую провокацию, углубляя поцелуй всё же несколько позже, пусть даже внутри и сгорая от огромного желания. Ни в коем случае нельзя было торопиться, стараясь буквально распробовать удовольствие абсолютно от каждого незамысловатого действия, постепенно познавая возможности и прислушиваясь к желаниям собственного тела, что являлось самым важным в подобном, в чём эта юная девушка была ещё совсем неопытна. Становилось ощутимо жарче, каждое новое соприкосновение бархатных уст и разгорячённых тел друг с другом прекрасно давало понять, что чарующее блаженство по прежнему ждёт их где-то впереди, совсем близко, путь к которому Дьявол так томительно растягивал. Хотя и в непроглядной черноте очей его плескалось вожделение не меньше, чем у наречённой. Наконец оторвавшись, разрывая между губами последнюю, тоненькую ниточку слюны, он внимательно наблюдает за Лилит, улавливая взглядом каждое её движение, пока дева постепенно старалась отдышаться после таких жарких нежностей. — М-мф… — Блаженно выдохнул Люцифер, облизывая влажные губы. — Как ты сладка, Лилит… — И возвращается, утягивая в поцелуй ещё глубже, влажнее и чувственнее, пока руки, уже опустившись ниже, уже сжимали талию ненаглядной, легонько поглаживая длинными пальцами её чуть выпирающие рёбра. — Мне нравится твой вкус. — Женщина готова буквально растаять в обволакивающем тепле и наслаждении, что в свою очередь нарастало только больше вместе с и без того горящим любопытством, ведь она и сама не заметила за собой, как, став чересчур чувствительной, уже вовсю дорисовывала в голове самые разные варианты развития событий, при этом находясь в уже не таком сильном неведении и где-то в глубине своего сознания догадываясь, что же всё-таки её так скоро ждёт. Почти всё это было совершенно в новинку.       Разорвав очередной поцелуй, Дьявол вновь с наслаждением утыкается в женскую грудь, с улыбкой шепча что-то невнятное, но безумно нежное, заставляющее сердце трепетать и биться с небывалой скоростью. Крылья за спиной дрожат и изредка хлопают, раскрываясь после во весь размах и являя всё своё величие и красоту любопытному взгляду очаровательной девы. Она восхищалась им, каждый раз словно наблюдая это впервые. Идеальное, неоспоримо идеальное творение, чью суть не удастся постичь никогда и никому, кроме точно такого же воплощения истинного совершенства. Внезапно мелькнувшая в голове мысль на долю секунды разрезает застилавший голову туман, и девушка, улыбнувшись, осторожно потянулась к изгибу ангельского крыла. Как только женские пальчики коснулись мягких пёрышек, Люцифер и сам дрогнул всем телом, будто вышел из глубокого транса, теперь уже глядя прямо в лазурные глаза ненаглядной. С тёплой улыбкой на розовых устах, Лилит продолжает начатое, ласково поглаживая нежный пушок на изгибе, пока полностью не зарылась в него пальцами, постепенно продвигаясь дальше и приятной щекоткой лаская чувствительную зону его прекрасного тела. Перья будто сами ложились под руку, позволяя дамским тонким пальчикам скользить по ним без каких-либо проблем, принося любопытной красавице особое удовольствие, несравнимое более ни с чем. Она прекрасно видела, как любимому приятно, раз лёгкие подрагивания его тела, сопровождаемые прерывистыми вздохами, даже несколько участились, а выражение прекрасного лица свидетельствовало о полном его удовлетворении такими чудесными ласками. Лилит гладит очень медленно, стараясь не доставить даже малейшего намёка на неприятные ощущение, прекрасно понимая, как чувствительны крылья бывшего Архангела. Прикосновение за прикосновением, безо всякой возможности остановиться, оторваться от чудесного оперения, о коем с уверенностью можно было заявить, что даже самые мягкие облака на небесах никогда не сравнятся с ним. Ещё несколько раз проводит рукой, прежде чем опуститься ко внутренней стороне крыла, которая, в отличие от внешней, была куда чувствительнее, ведь в этом месте Люцифера практически никогда не касался никто, лишь лёгкий ветерок высоко в небесах ласкал прохладой во время долгих, полных восхитительного изящества полётов великого ангела. Касание с внутренней стороны вынуждает Люцифера вновь подняться с нагретого местечка, желая наконец показать очаровательной девушке, что прекрасен и неоспоримо идеален он действительно во всём. Горячая кровь стремительно курсирует по венам, отдаваясь бешеным стуком в уши и вымывая из сознания абсолютно всё, что теперь, под руководством его собственных ощущений, было признано тем, что, очевидно, было не важно совсем. Буквально пожирая взглядом светлое создание перед собою, Дьявол довольно улыбается, уже будучи совершенно не в силах сдержать пылающей гордости за самого себя, заполучившего первую женщину целиком и полностью, и отчаянно желающего довести начатое до конца, окончательно скрепив их сильной, неразрывной связью, что нынче у недалёкого ума созданий считалась ужасно греховной. Что взять с тех, кто создан главенствовать лишь над такими же глупыми животными? Опускается ниже, всё так же выцеловывая каждый участочек кожи, намереваясь оставить всё больше жарких следов на её божественном теле. Не упускает ни единого сантиметра, неспешно продлевая влажную, тёплую дорожку слюны на её мягком животике, при этом барабаня кончиками пальцев в области пышных, женских прелестей. — Мм…? Что такое, любовь моя? — Спрашивает он, видя, как напряглась девушка, чуть сжав белоснежную простынку под собой. — Неужели тебе страшно? — Н-нет-нет, что ты! Просто, это всё так… непривычно — Стыдливо отводит взгляд, чувствуя, как стремительно алеют её фарфоровые щёчки. Лилит никогда не испытывала ничего подобного, а потому такая реакция была вполне ожидаемой. — Ох, милая моя… — Люцифер осторожно сжимает её нежную ладошку в своей руке, что умещалась туда практически целиком, от чего на лике ангельском не могла не отразиться вся его нежность и любовь к этому очаровательному созданию. — Не беспокойся, прошу тебя. — Ободряюще, коротко чмокает в щёчку, стараясь отвлечь любимую от различных волнующих мыслей, которым сейчас было совсем не место в её хорошенькой головушке, в которой и без того ураган чувств проносился так стремительно, что бедняжка совершенно не успевала ничего понять, окончательно путаясь в мыслях и не зная, что же ей сейчас нужно делать. — Вот так, моя девочка, посмотри на меня. Открой свои прекрасные глазки. Я же так тебя люблю… — Другой рукой начинает медленно подгребать ближе подушки, заботливо укладывая их под женскую спинку и тем самым помогая красавице чуть приподняться на уютном, белом ворохе. — Доверься мне. Доверься и своему телу…       Ножки её нежные были уже немного разведены, однако всё ещё слабо подрагивали, словно малышка всё ещё терялась в сомнениях, побаиваясь чего-то нового, ранее неизвестного ни разуму, ни телу, однако мужчине хватило даже такой незначительной детали, чтобы понять, что любимая всё ещё хочет этого совсем не меньше него. Оставалось только немного помочь ей, убедить в том, что не произойдёт ничего страшного, успокоить и расположить к себе. Больше всего пугала её неизвестность, но всё же даже с этим страхом можно будет совладать. Осторожно поглаживая бархатный животик Лилит, Люцифер ласково трётся о кончик её носика своим, посмеиваясь и тем самым заставляя улыбнуться и ненаглядную. Пока он рядом, ей нечего бояться, он всегда будет внимателен к ней и никогда не упустит даже самой маленькой детали, распространяя от самого сердечка и до кончиков пальцев особое тепло собственной безграничной любви. Рядом с ним этот золотистый комочек света будет безмерно счастлив, ярко сияя и согревая своими тёплыми лучиками всё, что только окажется рядом, в особенности его, своего возлюбленного ангела. Вновь коротко чмокнув её алые, пухлые губки, Люцифер медленно обводит взглядом всё девичье тело целиком, не переставая восхищаться прекрасными изгибами.Руки переместились на мягкие бёдра любимой, поглаживая и наминая легонько, дабы только расслабить, успокоить прелестное создание, такое нежное и хрупкое, всецело принадлежащее ему… Пальцами одной руки уже игриво шагает чуть выше, впиваясь кончиками близ ягодицы и в очередной раз улыбаясь довольно бурной реакции, пока, отвлекая деву таким образом, другой рукой, лёгким движением подбирается ближе, уже ведя по внутренней стороне бедра. — Мм… да! — Рвано выдыхает Лилит, прикрывая глаза и чуть склонив голову, когда всё её тело обдало мурашками. — Именно там я ощущаю что-то очень странное… что это вообще…?       Тихий, но полный сладкого вожделения стон вырывается из-за уст златокудрой красавицы, когда Люцифер совсем невесомо касается её нежного цветочка, по очереди проводя кончиками пальцем по розовым лепесткам влагалища, что уже поблёскивали от обилия прозрачных выделений. Реакция, очевидно, не заставила себя долго ждать. Он ласкает так медленно, осторожно, стараясь в случае чего не напугать и не сделать больно, видя, как прерывисто задышала его наречённая во время поглаживаний такой чувствительной плоти, от прикосновения к которой даже у него самого перехватило дыхание. Теперь уже мужчина пробирается чуть дальше, коснувшись средним пальцем уже постепенно набухающего клитора, после чего начинает его потирать, при этом не сводя взгляда с личика девушки, дабы в первую очередь наблюдать то, как же отреагирует на столь незамысловатые действия. Темп постепенно нарастает, колени женщины уже сильно дрожат, при этом совершенно не имея возможности вновь сомкнуться. Эти ощущения, совсем непривычные для юной красавицы, вызывали в её головушке бушующий, бескрайний океан чувств, мощные волны которого вновь и вновь величаво возвышались над её крохотной сущностью, унося за собою в глубину, на волю скрытых потоков самых различных ощущений, неизвестность которых постепенно становилась куда более влекущей… Временами вздрагивая и стуча коленочками друг о дружку, дева вызывает к себе всё больший интерес, и вовсе не простой, плотский и инстинктивный, это было чем-то совершенно иным. С каждым мгновением всё большее желание изучить всё самое сокровенное, скрытое в её сияющей, подобно сверхновой звезде, душе. Не успевает Люцифер даже подвести её к чудесному завершению, как Лилит, всё-таки не сдержав себя, с силой свела ноги вместе, дрожа всем телом и всё ещё сбивчиво дыша, однако он прекрасно видел, в каком наслаждении красавица пребывала всё это время. Мужчина осторожно отнимает руку от чувствительного клитора, видя, как её разгорячённые половые губки липнут к его пальцам от обилия выделений, с влажным звуком возвращаясь в исходное положение и вновь заставляя Лилит тихонько пискнуть от лёгкого, щекочущего покалывания внизу. — Ах, какое же восприимчивое у тебя тело… — С улыбкой глядя на любимую, будто даже восхищённо шепчет Дьявол, облизывая свои пальцы, покрытые вязкими выделениями, будто смаковал сладкий нектар, и жмурится от удовольствия, окончательно развеивая всякое смущение возлюбленной. — Мне нравится. Мне это очень нравится. — Взгляд его, глубокий и таинственный, вновь пройдясь по всему телу женщины, встречается с её, таким затуманенным и полным настоящего блаженства. — Что такое, дорогая? Может, ты бы хотела, чтобы я продолжил…? — Ещё… Ещё… Пожалуйста, милый! Люцифер… — Лихорадочно шепчет Лилит, снова разводя ножки и позволяя снова и снова прикасаться к нежной розочке, поблёскивающей от выделений, словно от капелек росы поутру. Она видит, как мужчина постепенно опускается ещё ниже, снова проходясь обеими руками по её горячей коже, медленно ведёт от плечиков до самой груди, которую он с радостью сжимает, не переставая дивиться такой восхитительной мягкости.       Люцифер прикрывает глаза, начиная неторопливо водить языком по розовым бугорочкам, вверх и вниз, даже почти не касаясь чувствительной точки, однако, даже этого хватило, чтобы Лилит, пискнув от неожиданности, содрогнулась всем телом в уже начавшем кружить голову наслаждении. Подумать только, ведь бывший Архангел ещё не успел даже толком набрать темп, в то время как любимая его уже вовсю сумела прочувствовать медленно, но верно накатывающая волнами эйфория, которая, спустя время окончательно заполнив её голову и вытеснив все совершенно ненужные мысли, будет усиливаться, перерастая в куда более сильное желание с каждым мгновением, и так до тех самых пор, пока прекрасная дева не будет наконец доведена до приятных, пульсирующих судорог, когда всё тело будет бить сильная дрожь в непроглядном экстазе, после наконец рождая внутри окутывающую, блаженную усталость в полном удовлетворении. Теперь уже ощущения были совсем иными, а чувствительность нежной плоти будто обострилась в несколько раз. Ангела, в свою очередь, лишь забавила её бурная реакция, пока он, густо промазывая каждую складочку собственной вязкой слюной и не упуская ни единого сантиметра, наслаждался сладкозвучными постанываниями, звучащими прямо над головой. Изучает, прощупывает с особым пристрастием, надеясь на большее, дарит ненаглядной самые чудесные ощущения, напоминавшие собою сказку, со временем, уже будучи совершенно не в силах сдержать собственного любопытства, начинает медленно погружать длинный язык прямо внутрь, что так легко проскальзывал по плотным, влажным стеночкам, потираясь о них и легко стимулируя точку G, а после возвращается, нежно и старательно вылизывая розовенький клитор, уделяя ему особое внимание и постепенно наращивая темп, пока, наконец, его девочка не задрожала от первого в жизни оргазма, прогибая спинку, закатывая глаза в экстазе и сминая руками простыни под собой, пока внутри, подобно фейерверку, плескались тысячи самых чудесных красок обволакивающего блаженства окрашивая прелестную душу в самые яркие цвета вселенной. Внизу всё пульсирует и сжимается, колени трясутся, а перед глазами белоснежная кисея молочного тумана, застлавшая собою всё, вплоть до мыслей юной красавицы, как и предполагалось, отметая абсолютно всё, что было не важно совсем… Довольный проделанной работой, Люцифер прекрасно понял всё, не имея потребности в каких-либо словах. — Видишь? Ты ведь не продержалась даже двух минут. — Посмеивается Дьявол, отстраняясь и чуть приподнимая голову. — Подумать только, кончила практически мгновенно. Неужели я и впрямь настолько хорош… — Отнюдь не вопрос, а утверждение, произнесённое с хитрым поблёскиванием непроглядной черноты его прекрасных очей. Мужчина нежно целует её половые губки, возвращаясь к ласке нежного цветочка, что буквально расцветал на глазах, вовсю истекая выделениями и пульсируя под горячим языком. — П-постой, разве нужно теперь. А-ах! — Оборвавшись на полуслове, с головой захлёстнутая новой волной удовольствия, накатившей так внезапно, что Лилит удивлённо хлопает ресничками, не имея возможности отвести зачарованного взгляда от любимого, с такой нежностью лижущего её горячие складочки. — Мх… разве это… н-нужно проделывать ещё? — Стыдливо прикрывает рот ладошкой, сдерживая стоны, дабы не казаться слишком уж развратной, даже будто всё ещё стесняясь, Лилит едва связывает слова, постепенно теряясь в собственном наслаждении. — Ох, дорогая… — Нехотя отстранившись, вздыхает мужчина, глядя на любимую с заботой и нежностью. — Не стоит беспокоиться. Разве же ты сама не хочешь испытать это снова? Особенно когда даже не знаешь, как скоро твоё удовольствие может удвоиться… — Специально проводит языком по внутренней стороне бедра, позволяя ощутить то, насколько сильно разгорячилась её чувствительная плоть в самом низу. — Ни о чём не думай, прошу, просто наслаждайся, моя ненаглядная…       Неизвестно сколько времени прошло, пока блаженные стоны беспрерывно ласкали ангельский слух, вынуждая продолжать, делать это быстрее и интенсивнее, буквально уже доводя её до потери сознания, вызывая очередной сильный оргазм под влажный, хлюпающий аккомпанемент. Мышцы в самом низу живота стремительно и резко сокращались с каждым новым проникновением длинного языка внутрь, а пульсация только усиливалась, пока мужчина постепенно разрабатывал её щёлочку, заставляя нежную мышцу девственного влагалища трепетать и только обильнее истекать соками. Было неизвестно и то, когда же это прекратится, и то, до чего намерен довести девушку Люцифер, уже, в свою очередь, решивший подключить к своим ласкам ещё и пальцы… Начав с осторожного проникновения только лишь одного, но при этом момент, как быстро дошёл до возможности проникнуть сразу тремя, был, на удивление, очень легко упущен. Голова шла кругом, обрывки мыслей хаотично роились в ней, унося сознание далеко за пределы ранее доступного и известного. Райское наслаждение переполняло каждую клеточку разгорячённого женского тела, каждый раз буквально расщепляясь внутри него с каждым новым оргазмом, во время которых стоны юной красавицы уже начинали всё чаще срываться на куда более громкие. — Ммм… Лилит, милая! — Мурлыкающе протягивает Люцифер, облизываясь, словно после вкусного десерта, и утирает ребром ладони замазанные собственной слюной и женскими выделениями губы. Видя, как его девочка лежит совершенно без сил, а её покрытая липкой росой розочка почти безостановочно и уже так заметно пульсирует, он испытывает за себя неоспоримую гордость. Однако, вместе с ней в голову закрадывается и другое, стороннее чувство. — Ох, надеюсь, для первого раза это было не слишком долго? — Прикрывает проступившую улыбку ладонью. — Тебя очень нужно было хорошенько подготовить, дорогая. Позже ты всё поймёшь… — Успокаивает её, нежно целуя низ мягкого животика. — Но тебе ведь так понравилось, я прав? — Я… — Шепчет Лилит, едва сумев хоть немного восстановить дыхание. — Я никогда не ощущала ничего подобного! — «Как же ты прекрасен, о, ангел мой…»       Дева вновь ощущает сладость трепетного поцелуя, коим впился в её губы бывший Архангел, играясь с её язычком и скользя по нему собственным, смешивая слюну, и ведь она совершенно не брезгует, хоть и прекрасно зная, что только что он так старательно проделывал. В это время рукой мужчина уже тянулся к шёлковому тонкому шнурку, повязанному на собственной талии и служившему поясом для белоснежного хитона. Ловкое движение руки — и спавшая ткань тут же оголяет его плечо, демонстрируя идеальную, светлую кожу, без единой родинки или даже царапины. Люцифер отстраняется, дабы окончательно избавиться от одежды на себе, и тем самым хитон его сползает уже до половины, позволяя теперь уже разглядеть куда более подробно прекрасное, ангельское тело, в то время как Лилит, как зачарованная, внимательно наблюдает за каждым действием любимого, не переставая восхищаться его неоспоримой красотой. — Как же тебе повезло, прелесть моя! Ты просто счастливица! — Приговаривает Люцифер, постепенно обнажаясь и совершенно уже не сдерживая собственного ликования. Теперь Лилит собственными глазами сумеет увидеть абсолютно всё, что делает его поистине Идеальным Творением. — Совсем скоро ты сама прекрасно во всём убедишься. Но я уверен, тебе и без того известно, кто есть истинный Венец Творения Божьего…       Девушка не могла отвести от него взгляда, полного восхищения и огромной, сильнейшей любви, что невольно вынуждает её, протянув дрожащую ручку, нежно коснуться бархатной, ангельской кожи. Его тело действительно выглядело превосходно. Сильная худоба и заметно выпирающие кости смотрелись совершенно не отталкивающе, напротив — лишь больше подчёркивали и выделяли изящество Архангела, что словно был выточен из чистого мрамора, привлекая к себе всё имеющееся внимание. Мягко огладив мужскую грудь, Лилит ведёт ладонью ниже, ласково дважды проводит уже по животу, вызывая на лице любимого блаженную улыбку. — Тебе так нравится, дитя? Я вижу, как тебе нравится… Ох, мне продолжить? — Уже сам не в силах терпеть, он всё равно растягивает последние минуты, подразнивая, играясь, окончательно пленяя рассудок. — Как пожелаешь, о дева… — Последний рывок — и его белые одежды летят в сторону, в то время как Лилит успевает лишь вздрогнуть от неожиданности, наконец во всей красе лицезрев абсолютно всё… в том числе и его мужское достоинство, наверное, длиною с её предплечье. Люцифер, в свою очередь, в тот же момент замечает её волнение. — Что такое, дорогая? Неужели ты боишься, что я сделаю больно… — Моментально оказывается ближе, являя свой обеспокоенный взгляд милой девушке, что теперь уже казалась ему ещё более хрупенькой, чем раньше. —Что буду груб с тобою? — Н-нет, что ты! — Тут же опомнилась женщина, когда бывший Архангел ласково и нежно взял её за руку, переплетая пальцы и чуть сжимая миниатюрную девичью ручку в своей ладони. — Но… это наверняка и правда может быть больно. — Милая… как же ты заблуждаешься, мой цветочек, моя прекрасная георгина… — Он принимается нежить её в своих объятиях, расцеловывая всё личико и шейку, стараясь расслабить и успокоить. — Обещаю тебе, боль ни на минуту не омрачит нашего чудесного единения. — Снова целует в щёку — Я подарю тебе море неописуемого блаженства, — Затем в другую, — с коим сравним будет только твой влекущий, сладкий аромат, — В кончик носика. — что очаровывает меня с каждым мгновением всё сильнее… — Припадает к груди, оставляя новый, влажный поцелуй в ложбинке и наслаждаясь чудесным теплом тела ненаглядной. — Скажи мне… — он осторожно сжимает её ручку чуть сильнее. — готова ли ты стать единым целым со мною?       Лилит легонько кивает, глядя в глаза любимого, пока в собственных дребезжало отражение света, совсем как солнце на глади воды, и буквально заставляя каждую частичку души его трепетать, что простая идея прерваться, чтобы уже наверняка успокоить свою любимую, сама рождается в голове, однако своё согласие она уже дала, обнадёживая и доверившись, а растянутое время способно лишь сильнее разжечь пламя сильного волнения, даже если то на время утихло. Вновь поцеловав её в носик, Люцифер осторожно начинает вставлять член в пульсирующее, истекающее выделениями влагалище, стараясь делать всё так медленно, насколько это только было возможно. Ни в коем случае нельзя было торопиться, чтобы не навредить очаровательной прелести, что так тихонько постанывала от предвкушения, лёжа в шёлковых простынях и крепко обнимая ЛжеАрхангела за плечи. Несмотря на оставшееся с ней лёгкое волнение, Лилит старалась расслабиться, всеми силами отгоняя от себя такие навязчивые мысли о боли, вместе с этим вспоминая и успокаивающие слова наречённого, которые он, подобно вязкому, мёду, лил неспешно, лаская слух своей непередаваемой сластью и умиротворяя прелестным голосом. Движения совсем ещё неторопливые, осторожные, пока мужчина медленно раздвигал горячее естество возлюбленной внутри, ощущая её природную узость и едва не задыхаясь от эйфории, пьянящей, окутывающей с головой… Входит уже наполовину, внимательно изучая реакцию Лилит, что прикрыла глаза и смиренно ожидала дальнейших действий Люцифера. Всё это говорило лишь об одном: малышка полностью ему доверяет, совсем не боится и действительно любит его, раз так легко поверила его словам, что действительно имеют для неё огромное значение. Приняв более удобное положение, опираясь на собственные руки, мужчина постепенно начинает ускоряться уже без такого сильного беспокойства, с особым пристрастием, при этом наслаждаясь и прелестными стонами любимой, что так и срывались с её губ, едва различимым эхом отдаваясь в голове ангела. Горячий член внутри двигался всё быстрее, легко продвигаясь между плотными стеночками и уже гораздо сильнее натирая точку G, при этом периодически выскальзывая наружу и спустя секунду-другую возвращаясь обратно, с каждым разом проникая чуть глубже, насколько позволяли возможности женского тела.       Обрывки рваных воспоминаний никогда не позволят восстановить в голове приход того момента, заставившего их сорваться на бешеный темп уже безо всякой опаски. Люцифер едва не задыхался от восторга и собственных, таких ненасытных плотских желаний, что теперь уже полностью властвовали над ним, сводя с ума с каждым новым толчком и каждым услышанным стоном. Дева под ним выкрикивает его имя в экстазе, извиваясь всем телом и продолжая крепко держать ЛжеАрхангела в собственных объятиях, пока обрывки самых различных мыслей, не давая сосредоточиться ни на чём, просто одна за другой улетучиваются, выходя прочь из хорошенькой головушки и впуская на своё место исключительно удовольствие, застилающее всё её тело внутри и снаружи непроглядной, розовой пеленой, так плотно окутавшей разум и удерживая красавицу в сладком, желанном плену, вырываться их которого не было никакого желания. Она слышит, как тихие постанывания любимого, так гармонично дополняющие её собственные, переходят в гортанный рык, как только тот наконец проникает практически на всю длину, вбиваясь уже совершенно без опаски и прекрасно видя блаженное выражение лица своей ненаглядной Лилит.       Она всецело принадлежит ему, только он способен сделать её счастливой, только он знает о ней абсолютно всё, и только ему она способна доверять. И этот маленький комочек света ему предстоит защищать и беречь, ни в коем случае нельзя подорвать доверие малышки, нельзя заставить её хоть на долю секунды усомниться в чистоте помыслов Люцифера, для коего это чудесное создание уже стало абсолютно всем, тем единственным, что можно назвать истинным смыслом жизни. Его, только его прелесть, что не достанется более никогда и никому, что сумела раскрыть ему всю себя и получила всё, в чём так сильно нуждалась, и что прямо сейчас доверилась ему вновь, снова ни на мгновение не пожалев о своём решении. Все эти мысли, вместе с прекрасной картиной перед собственными глазами, заставляют нарастающую внутри тягу фонтаном вырваться наружу, наполняя её матку до отказа густым, вязким семенем, что от собственного обилия в тот же момент начинает вытекать наружу. Он видит, как дрожало всё тело Лилит, как искривились мышцы губ и носика в удовлетворённом выражение лица, пока киска её безжалостно пульсировала после такого множества восхитительных оргазмов. Сердце бьётся необыкновенно быстро, а взгляд обоих, полный долгожданного удовлетворения, направлен в безмерную пустоту. Извлекая член, Люцифер тут же принимается согревать любимую своими объятиями, укладываясь рядом и нежно расцеловывая всё её прелестное личико. Всё было понятно и безо всяких слов, на кои не было ни сил, ни даже малейшего желания.       Наслаждаясь обволакивающим теплом, Лилит, удовлетворённо мурлыкая что-то невнятное, утыкается носом в изгиб ангельского крыла, коим мужчина так заботливо укрыл её, тем самым притягивая к себе лишь сильнее и даже будто пряча в собственных руках. Удовлетворение накрывает с головой, вместе с приятными мыслями медленно расслабляя и распространяясь по уставшим телам обоих, постепенно погрузив сперва женщину в мир сладких грёз, которым предалась она спустя несколько мгновений, мирно посапывая под боком своего наречённого, словно маленький рысёнок, дремлющий в тепле и уюте под заботливым взором матери. Он видит её такой беззащитной, хрупкой, очень доверчивой, в глубине души страшно радуясь тому, что стал для этого очаровательного чуда всем, что только несёт в себе смысл её такой бесценной, но хрупенькой жизни. Они связаны, они всегда были крепко связаны судьбой, чьи тонкие, но незыблемые нити не спеша подводили друг к другу, главенствуя даже над непоколебимой волею Всевышнего. Ненавистные чертоги жеманно-приторных райских садов уже давно как остались позади, более не пожирая нежный разум клубящейся глубоко внутри чёрной тоской. Найденный укромный уголочек, так любезно проникая в сердце вьющимися ниточками успокоения, наконец снимает с него тяжкие цепи. Это было нужно. Это было предрешено. И наконец, обвив руками плечики любимой, Люцифер с наслаждением прикрывает глаза, уткнувшись в золотистую макушку и вдыхая чудесный аромат алых, нежных цветов, так подходящих её чудесной натуре. Сон опутывает так же незаметно и ласково, утягивая в своё царство и не оставляя более ни единого повода для хоть самых маленьких волнений. Они снова вместе, а значит души обоих наконец обретут спокойствие, и Лилит отдохнёт…

* * *

      Лёгкое дребезжание отражения солнечных лучей на глади воды, словно бы подманивая, привлекает взгляд и заставляет легонько щуриться от яркого света. Лилит, уложив голову на колени любимого, держала на руках очаровательного, маленького лебедёнка, щекоча пушистые крылышки и животик птенца, пока тот тихонько попискивал, прищуривая от удовольствия глазки-бусинки и сам льнул к тёплым, женским ладоням. Другой малыш сидел на животе красавицы, с интересом глядя то на неё, то на другого птенца, с которым она так весело игралась. — Надо же, я думал, что вернусь ровно к тому моменту, когда малыши должны будут только-только появляться на свет… — С улыбкой глядя на наречённую, задумчиво проговаривает Люцифер, осторожно подставив руку второму птенчику, дабы приласкать и его. — Я был уверен, что увижу, как вы только пробиваете скорлупку! — Ха-ха, видимо, ты всё же немного прогадал. — Отвечает дева, укладывая малыша на себя и видя, как он устало лёг головкой ей на грудь, тихонько хихикнула, ощутив щекочущее прикосновение лебяжьего пуха. — Но я вижу, что они всё равно тебе рады… совсем не меньше моего.       Он не сводил с неё влюблённого взгляда, вновь и вновь проходясь по чистой, сияющей коже, точёной фигурке с прекрасными изгибами, и по каждой мягкой волнушке её золотистых локонов. Сияющие глаза её, прекраснее любого самого чистого озера, так и манили к себе, заставляя буквально утопать в бесконечной глубине ясной лазури, такой неизведанной, но такой родной. Теперь ничто не отяготит милую душу, никто не посмеет указывать ей и не помешает ей цвести, подобно георгине. Его георгине…