Семь (не)смертных историй

Когда живешь тысячи лет, чувства притупляются, теряют остроту и в конце концов умирают. Когда-то давным-давно Мерлин любила Мелиодаса. Так сильно и беззаветно, как может любить еще не ставшая женщиной девочка, которая впервые повстречала мужчину, вызвавшего у нее восторг. Но эти чувства остались без ответа, а Мерлин не смогла найти утешения даже в ненависти к сопернице. Невозможно было ненавидеть Элизабет. Добрую, нежную и ласковую. Она дарила Мерлин то тепло, которого не нашлось для дитя с огромной силой в Белеаруине. Вот родной город Мерлин ненавидела заодно с отцом. Если Элизабет была теплом и светом, то люди Белеаруина — холодом и мраком. Их интересовал лишь поиск силы, ради которой не жалко ставить эксперименты над собственными детьми. Мерлин и ее ровесников из «Особой группы» били током, держали в специальных растворах, прогоняли через жесткие тренировки. Все ради силы. Чтобы противостоять демонам? Нет, просто сила ради силы. Голод до знаний, прикрытый, как вуалью, необходимостью обороняться. И Мерлин они воспитали такой же. Когда у нее появилась возможность обрести еще больше силы, получив дары от Короля Демонов и Верховной Богини, Мерлин не колебалась. Конечно, она давно растеряла детскую наивность и понимала, что разгневанные обманом высшие существа ударят по Белеаруину. Но его жители ведь обрели уже столько силы! Как-нибудь выстоят. Если нет — Мерлин не будет по ним плакать. Вот только она ошиблась во всем. Даже со всеми своими знаниями маги Белеаруина не смогли противостоять богам и демонам. А бродящая по пепелищу единственная выжившая никак не могла заглушить в голове крики сгоравших заживо магов. Осознание того, сколько людей погибло из-за нее, раскаленным прутом вонзалось в сердце. Мерлин и представить не могла, что ей будет так горько. Так больно и тяжело. Она бы уничтожила свои чувства, отделила от тела и выбросила. Но такой силой владели лишь боги; когда же сама Мерлин нашла нужное заклинание, ей уже стало все равно. Потому что за прошедшие столетия ее чувства увяли сами собой. Образ горящего Белеаруина подернулся дымкой. Печаль по участи Элизабет и Мелиодаса превратилась в равнодушие. Их проклятие еще пригодится для плана возрождения Хаоса. Это стало смыслом бесконечно долгой жизни Мерлин. Целью, заменившей любые привязанности. Возрождение Хаоса было отчасти пусть и бесполезной, но местью за Белеаруин, ведь для плана требовалось убить одного из богов, чтобы внести в мир дисбаланс. Уничтожить Короля Демонов оказалось проще, имея под рукой разозленного на отца, подверженного вспышкам ярости Мелиодаса. Хотя как «проще»? У Мерлин ушло три тысячи лет на воплощение сложного плана в жизнь. Она дергала за ниточки из тьмы, сталкивала маленькие камешки, которые породили лавину. После первого тысячелетия Мерлин перестала чувствовать жалость к своим пешкам. Артур был ее главным подопытным. Идеальным сосудом для Хаоса. Она даже в некоторой степени привязалась к нему, как можно привязаться к дорогой нужной вещи. Семь Смертных Грехов стали лишь инструментами. Из них кроме Мелиодаса она выделяла лишь Эсканора — как любопытный объект для исследований. Конечно же, Мерлин знала о его любви. Видела восторженный блеск в глазах, милостиво принимала комплименты и стихи. Поощряла жалкое раболепие. Пожалуй, это было не очень хорошо с ее стороны — пользоваться чувствами Эсканора. Позволять ему разминать плечи, подливать вино и тереть спинку в ванной. Мерлин могла бы все это сделать сама с помощью магии, но принимала услуги Эсканора. Потому что когда он вился вокруг, то буквально лучился от счастья, а если она запрещала к себе приближаться, становился похож на побитого щенка. Увы, Мерлин могла дать ему лишь возможность тереть себе ноги щеткой. Живущая тысячи лет, она окончательно забыла, что такое любить. Ее чувства исчезли без всякой магии. Жрица Хаоса назвала ее единственным человеком из Грехов, но, возможно, Мерлин уже давно перестала им быть. И бессмертный, прошедший чистилище Бан был ближе к людям, чем она, видевшая и знавшая слишком много. Единственный раз, когда она почувствовала что-то отдаленно похожее на боль, был миг прощания с Эсканором. Тогда Мерлин с поразительной ясностью вспомнила девочку, которая сбегала от наставников, чтобы встретиться с любимым на зеленом холме. Эта память подтолкнула ее склониться к окутанным солнечным пламенем губам Эсканора. Телесная боль от ожогов смогла хоть как-то восполнить отсутствие настоящего страдания в душе. Мерлин не смогла ответить на чувства Эсканора. Но она будет помнить его. Живущая тысячи лет.