Диафильмы // сборник

Чонхо женат. Очень давно и глубоко. Так, что уже терпеть не может человека рядом, вписанного в графу «супруга». И по классике жанра, он, конечно, не может развестись с дочкой делового партнёра. Малолетняя пигалица, которой едва исполнилось двадцать, тоже не в восторге от этого брака и навязанного семьёй мужа. И на их общего ребёнка ей совсем плевать, для неё важнее вечеринки, мероприятия и друзья, не обременённые интеллектом и проблемами взрослой жизни. Чонхо дочку любит и никогда не бросит, даже если ему каким-то чудом удастся развестись с минимальными потерями для бизнеса. И он уже опустил руки в попытках вразумить супругу, что каждую ночь возвращается как после смены на трассе — растрёпанная, без туфель и со смазанным макияжем. О её изменах мужчина, конечно, знает. Он не слепой, да и многие его партнёры уже косятся на него и шепчут вслед. Один из них даже имел наглость сказать во всеуслышание об отменном вкусе жены Чонхо. Конечно, он говорил о парфюме. На вопросы близкого друга Хонджуна и предложениях о более решительных действиях типа развода он уже никак не реагирует. Чонхо с ней живут в абсолютно разных мирах. И единственная связь — это Мирэ, которая ещё совсем ничего не понимает. Но так любит папу и маму. Суббота. Обычно вечер субботы Чонхо проходит в офисе. Он там практически живёт, но каждый раз вспоминая о Мирэ, быстрым шагом спускается вниз к машине и едет домой. Чаще всего дочь уже спит, но просто сидеть рядом с ней и наблюдать за тем как подрагивают ресницы его ребёнка — умиротворяет. Эта суббота должна была быть такой же, но что-то пошло не так, и Чонхо слишком поздно обнаруживает себя зажатым между потными разгорячёнными телами на танцполе. Люди вокруг него практически раздетые, растворяющиеся в музыке и своих самых потаённых желаниях. Мужчина чувствует себя крайне неловко и проклинает тот момент, когда разрешил Хонджуну привезти себя в клуб и вытянуть на танцпол. Кто-то прижимается к Чонхо, трётся о его спину и опускает руки на бёдра. Слишком близко и дерзко. Но даже при всём своём желании бизнесмен не может пошевелиться, потому что толпа сжимает их, не позволяя активно двигаться. Над уходом Чонхо раздаётся такое прошлое «Расслабься». Но, конечно, делать это он не будет. Мужчине удаётся развернуться лицом к человеку, что так нагло покушается на чужое личное пространство. Первое, что Чонхо отмечает — обезоруживающая яркая улыбка. Он фактически видит только её, а потом уже вьющиеся мягкие волосы и глубокие карие блестящие от алкоголя глаза. Чужая улыбка так сильно смущает Чонхо, что он теряется. Натурально не может отвести взгляд от её обладателя, чтобы как обычно выстроить личные границы и провести черту. Вместо этого он путается, смущается и покорно идёт за незнакомцем в сторону помещений с неоновым цветом. Чувствовать губы на себе, что так красиво улыбаются в реальной жизни, — странно. И ещё более странно — позволять какому-то парню целовать себя в уборной клуба. Такой опыт у Чонхо впервые, и он сам пока не до конца осознаёт, что происходит. — Меня Сынмин зовут, а тебя? Рука уже не незнакомца пробирается под рубашку Чонхо, его прикосновения к коже вызывают крупную дрожь. Он знает, как влияет на этого человека, которого утащил с танцпола. Вероятно, уже не первый случай. — Чонхо. Губы Чонхо накрывают очередным поцелуем, пока Сынмин трётся бёдрами об него сквозь плотную ткань брюк, вызывая первый сдавленный стон. Поцелуй с привкусом текилы и цитруса быстро прерывается, а Чонхо тянется вслед за губами, пока не ощущает их на своём теле. Этот Сынмин умеет. Он точно знает как сделать приятно. Так, чтобы забыться. И ему разрешают довести себя до финала. Стыдно. Чонхо накрывает волна стыда, когда он опускает взгляд и видит как Сынмин облизывает пальцы, покрытые его спермой. Она попала не только на губы парня, но и на его волосы и одежду. Но, кажется, спонтанный любовник вовсе не против этого. — Это слишком клише, если я скажу, что ты вкусный? — Сынмин подмигивает Чонхо, пока тот пытается подружиться с гравитацией. — Дашь номерок? Может, в следующий раз мы… — У меня есть ребёнок. — Отлично, — Сынмин встаёт с колен, — мы придумаем, куда его отвезти. — Ты не понял. У меня жена и ребёнок. Сынмин часто моргает, видимо, не совсем понимая смысл сказанного. А потом улыбается той самой улыбкой, которая так впечатлила Чонхо. — Я всё ещё не вижу причин не продолжить наше знакомство. Возможно, Сынмин прав. И у Чонхо действительно больше нет причин пытаться спасти то, что уже разрушено. Превращено не просто в осколки, а в неуловимый пепел. Тихое «У тебя красивая улыбка» заставляет Сынмина расплыться в широкой улыбке.