Времена грёз 3 том

«Непризнанный ваятель мирозданья, Он жадно и бессвязно бормотал Какие-то смешные предсказанья И сонм крылатых бестий заклинал. В его когтях надрывно голосила Бесформенная флейта в три дыры — Не верилось, что в звуках этих сила, Которой покоряются миры.» Говард Ф.Лавкрафт. Грибы с Юггота Резкая пронзительная боль вновь уколола шею, как чья-то извращенная пытка, мучение, издевка, будто меня оставляли в покое ненадолго лишь для того, чтобы потом сделать хуже, неприятнее, болезненней. Жилы под кожей явственно касались острых зубов, кровь текла из раны щекотливой дорожкой к едва чувствительным ключицам. Дышать было страшно, шевелиться еще страшнее, но ужас, сковавший тело, судорогой заставил дернуть хотя бы кистью. Мне отчаянно нужно было прикоснуться к опасности, понять, что это не кромешная тьма съедает меня заживо, а кто-то иной, силой вжавший мои плечи в жесткую койку. Как мушка, попавшая в паутинную сеть, я дрогнула, подтягивая руки к груди, но что-то мешалось, стиснуло запястья, не давая пошевелиться и оттолкнуть. Падая в пучину тревоги и паники, я начала дергаться сильнее, уже четче ощущая дополнительные браслеты, сковавшие затекшие конечности. Не было ни единого шанса выбраться, от попыток ребра оков причиняли лишь больше страданий. В глупом, бесплодном порыве я тихо зашептала, надеясь, что чудовище услышит мой голос. — Пусти, пусти… Ответом стала грозно, предупреждающе сжавшаяся челюсть монстра, будто он вот-вот собрался грубо вырвать кусок плоти из тела. Приглушенно вскрикнув, я открыла рот, задыхаясь от новой волны боли, выгнулась как могла в лихорадочной попытке отодвинуться. Металл на запястье глубоко впился в кожу, ограничители вспыхнули, вытягивая магию и подавляя моё спутанное сознание. На глазах выступили слезы, сквозь их мутную пелену я вновь разглядела эльфа, между жидким серебром волос выглядывало длинное острое ухо. Кровь ударила своим тошным запахом в нос, перебивая уже привычный привкус и вонь разложения, пропитавшего мою обитель. Сознание на последнем издыхании лелеяло лишь одну мысль: сделать хоть что-нибудь, неважно что, неважно даже, поможет ли это, но действовать нужно было прямо сейчас, срочно. Время потеряло значение, оно стало отмеряться лишь каплями влаги, скользящей по измученной коже. Последний раз взглянув на ухо, я в безумном запале потянулась вперед и сомкнула свои зубы на тонкой коже, отчетливо чувствуя, как дрогнул хрящ. Взвыв от неожиданности, чудовище шарахнулось от меня, отпустив шею, но я не разжала челюсти, победоносно плюнув в изумленное лицо, едва расчерченное слабым свечением ограничителей. — Снова проснулась? Скривившись, я ощутила, как на губах и языке то, что должно было быть кровью, на вкус оказалось подобно остатками золы от чьих-то гнилых останков. Сил совсем не осталось, и едва ли я действительно выиграла это противостояние, но последнее слово сегодня осталось за мной. Этого вполне хватит, чтобы утешить растревоженную, испуганную душу. — Я дам тебе последний шанс, тебе не за чем сопротивляться. — Провались в ад. — Я не понимаю этого языка, но допустим, ты подумаешь о своем поведении, пока я не сделал хуже. Эльф вытер с губ остатки крови, высокомерно и холодно взглянув на меня, как на стейк в своем блюде. Увидев подобную физиономию в обычной жизни, я не преминула бы поработать кулаком, хотя бы разбив нос для порядка. Чем бы эта тварь не была под личиной светлого, ко мне он относился только как к сытному, хоть и бойкому обеду. — Что ты вообще такое… Ограничители сильнее засияли, утягивая меня в тягомотную, вязкую дремоту, но я сопротивлялась изо всех сил, старалась держать веки открытыми, подспудно опасаясь того, что сон тут же повлечет за собой новое нападение и новую боль. — Король, в том числе для тебя. Отвернувшись и словно разом потеряв интерес ко мне, эльф поднялся с постели, направившись куда-то во тьму. Длинные волосы чуть блеснули в углу комнаты, но скрипа двери не послышалось, воздух замер, давая понять, что чудовище ушло, пропало, но я не была в этом уверена. Среди мушек усталости, маячивших перед глазами, всё еще чудились безжизненные стеклянные глаза и пустой голодный взгляд твари.

***

Телефон жужжал на тумбочке уже не первый час, то и дело вытаскивая меня из плена сна, раздражая, отвлекая и вновь возвращая в оковы постоянной ноющей боли, от которой не помогало ни одно лекарство. Врачи пожимали плечами, в очередной раз заверяя, что сделали всё возможное. Медсестры, приносящие то ли обезболивающее, то ли успокоительное сетовали на мою слабость и глупость, для них я так и осталась дурочкой, требующей к себе повышенного внимания. Видимо другие их подопечные справлялись с трудностями намного лучше меня. Завибрировав последний раз, мобильный подарил-таки долгожданную тишину. Уставившись в выкрашенную холодным голубым цветом стену, я постаралась отвлечься и снова уснуть, но звуки больницы, разговоры персонала, тихий плач за стеной и чьи-то сердечные поздравления, доносившиеся с улицы, будто нарочно приковывали к себе внимание. Даже через пластиковые окна был хорошо различим нетрезвый голос какого-то мужчины: — Люда! Люд! Ну не томи! Лю-юдка-а! Послышался еще один звук, кто-то недовольно заворчал в соседней палате, но на упрямый пьяный зов последовал ответ: — Женя! Ты что, сдурел?! Я едва на ногах стою! — Ну Лю-юда! Ну покажи! Я получила еще пару минут покоя, пока за стеной происходила какая-то возня. Тяжелые веки едва сомкнулись, я почти уловила нить сна, но с улицы вновь гаркнули: — Мо-ой пацан! Мо-ой! Вылитый! Хлопнула дверь палаты, какая-то из медсестер зашипела недовольно на пациентку и тут же вступила в беседу: — Мужчина, вон отсюда, пока я охрану не позвала! Приходите в гостевые часы! — Я его Сережей назову! В честь деда! — Мужчина! На повышенных тонах голос работницы стал совершенно отвратительным, хотя навряд ли напугал счастливого отца. Уговаривать вновь пришлось роженице: — Иди уже, Жень, проспись! Авось выйдешь из запоя к выписке. Их переговоры наконец-то утихли. Окно явно закрыли, медсестра пошаркала из палаты, демонстративно хлопнув дверью и бурча что-то будто бы под нос. Я с облегчением выдохнула, стараясь повернуться так, чтобы уснуть и скоротать время хотя бы до обеда, но за другой стеной, словно мышь в кладовой, зашелестел голос другой девушки, жалостливый, плаксивый, прерываемый всхлипами. — Мне врач так и сказал: никаких детей не будет с таким маленьким тазом, не выношу. Как так? Другие выносят, а я нет? Я же здорова, у меня все справки есть. И Витя… Вите то я как объясню? Сделав небольшую паузу и стараясь сдержать плач, она добавила чуть слышно: — Он же к другой уйдет… Телефон вновь зазвонил, мерзко вибрируя на тумбочке. На экране упрямо светился незнакомый номер, новый, еще незаблокированный мной в сердцах. Подспудно я представляла, кто это мог быть, но из узкого круга подозреваемых не нашлось никого приятного в общении. Гипнотизируя незнакомые цифры взглядом, я расценила свои шансы дождаться Макса, чтобы он взял трубку и разобрался с этой проблемой, но условия были явно не в мою пользу. Сегодня мой единственный защитник не приедет, занятый какими-то неотложными делами, возможно, готовил всё к моей выписке, терпеть до завтра не было сил. Выключив телефон насовсем, я могла пропустить что-то важное и заставить его волноваться зря. Скрепя сердце и дотянув время до следующего звонка, я наконец-то решилась ответить: — Да? — Ты же не думала, что насовсем сбежишь от меня? Всего за какой-то краткий миг мои руки и голова похолодели так, будто их сунули в лед, пальцы судорожно сжали телефон. Мне хотелось тут же повесить трубку, но тело не поддавалось, скованное ужасом от звука этого голоса. — Кто… — Я знаю, знаю, где ты. Не волнуйся, я заеду за тобой. Отбросив мобильный на одеяло, словно ядовитую змею, я лихорадочно отодвинулась от него подальше, сев к подушкам и на какое-то время даже забыв о боли. По позвоночнику пробежал неприятный холодок, меня затрясло как лихорадке, как в ознобе. Звонок прекратился, но на вспыхнувшем экране начали сыпаться сообщения. Пора домой, Софи. Забудь об этом недоразумении, никто кроме меня не сможет раскрыть твой талант. Ты не сможешь найти помощи ни в ком другом. Такому бриллианту нужна оправа. Я твоя оправа. Жду внизу. Я в панике пнула телефон на пол, надеясь, что после этого он больше не зазвонит. Для верности стоило выкинуть его в окно или раздавить ножкой кровати, как мерзкого, вездесущего таракана. Заметно ослабевшее тело колотило будто в припадке. Низ живота заныл непривычно болезненно, стягивая меня в нервный, судорожный ком. Хотелось спрятаться, сбежать, но за мутной пеленой страха перед глазами не видно было даже двери палаты. Ломота и головокружение накатывали подобно приливным волнам, окончательно отрезая сознание от окружающего мира. Совсем не поздно было открыть рот, закричать, позвать помощь, я даже вроде бы издала какой-то звук, но мобильный зазвонил снова. Упрямо, неотвратимо, впиваясь в голову своим жужжанием, мелодией, что вдруг раздалась из выключенных динамиков, противной трелью, напастью, которую нельзя было избежать. Телефон звонил и звонил, заполняя искаженной музыкой полупустую палату, и с каждым мгновением эта какофония всё больше напоминала мне пронзительный крик костяных флейт, невозможно мучительных для моего слабеющего слуха.

***

Новая вспышка боли выдернула меня из охватившего кошмара. На этот раз она мне чудилась не в шее, а к удивлению, где-то между началом бедра и коленом. Дернув конечностью, я ощутила чью-то крепкую хватку, а вместе с ней постепенное онемение, как бывает при сне в неудобной позе. Потянув шею, я попыталась понять, что происходит, в кромешной тьме то и дело чудилось движение, будто передо мной растекались чернила на темном фоне. Неясно было, по-настоящему ли я вижу очертания некой твари над кроватью, или всё происходящее оставалось лишь игрой воображения, отголоском усталости и тревожных снов, терзающих меня. Черные отростки, тянущиеся к потолку и расстилающиеся прохладными шевелящимися змеями на кровати, угадывались во мраке подобно наваждению, мнимому присутствию, когда ты не представляешь, что именно коснулось кожи в полной темноте. Так можно было представить любое чудовище на месте того, что держало меня, и лихорадочная, взбудораженная фантазия пускалась во все тяжкие. Сложно было взять себя в руки, сложно было понять, что именно слышит мой будто ослабевший слух, вой флейт отзывался в голове далеким эхом, он искажал все звуки, он мешал различать чужое шевеление по койке. Стоило лишь сосредоточиться, как я начинала замечать в окружении то, чего нет, и лишь одно было различимо вполне правдиво — глотки. Звук сглатываемой крови. Я разрывалась между желанием выдернуть ногу из плена и боязнью пораниться еще сильнее. Острые зубы запросто распороли бы кожу. — Пусти… пусти меня… Напрягшись и собрав остатки храбрости, я подняла свободную ногу, с силой пнула создание, вцепившееся в нее. Оголенная ступня мгновенно увязла в чем-то густом и липком. Щиколотку обвило что-то и дернуло меня вниз, вытянув между тварью и спинкой койки, где всё еще были прикованы мои руки. — Нет! Не смей! — Нам светит безумная звезда… С нарастающей волной ужаса я почувствовала, как зубы коснулись и второй ноги, будто у мучителя мог быть далеко не один рот и достаточно бездонный желудок. Что-то навалилось сверху с новой мощью, попытавшись отбрыкаться, я судорожно воззвала к Ненависти, уповая на то, что хотя бы она появится без ограничений, но нет. Браслеты ярко, отвратительно резко вспыхнули в темноте, не давая оружию появиться, но этот же свет вдруг угомонил чудище. Когда заслезившиеся, ослепленные глаза смогли различить рядом эльфа, я впервые облегченно выдохнула, восприняв это как свою маленькую победу. — Занятное зрелище. Стерев с перепачканных губ остатки влаги, «король» прищурился, посмотрев на меня недобро. Он выглядел так, будто я путаю ему все планы своим неповиновением. С потаенным испугом я понадеялась на то, что оков на мне не станет больше. — Тебе надлежит спать. — Я не усну, пока ты здесь. — Это не предложение. Его ладонь опустилась, вновь ухватив меня за лодыжку, этого хватило, чтобы нервы скрутило узлом. В голове набатом забила тревога, браслеты потухали, обещая вернуть чудовище в его прошлую форму, дав раствориться с этой пронзительной тьмой. Нужно было срочно придумать выход, любую возможность спугнуть, отвести от себя удлиняющиеся в эльфийском рту зубы. Боясь нового укуса, я будто бы уже ощутила, как он вновь проникает в плоть, оставляя глубокие ямы, борозды, забирая часть моего тела. Снова. Множество раз после моей неудачной любви я слышала советы о том, как избежать насилия, но ни один не показался мне действенней того, о котором рассказала случайно встреченная девушка на курсах у психолога. Ее сознание пошатнулось, но зато прочее осталось в целости после одной проклятой прогулки в парке. Сосредоточившись, я использовала то последнее, что у меня оставалось, опустошив мочевой пузырь и понадеявшись испортить аппетит «королю», в конце концов вкус его пищи явно обещал измениться. — Что? Что ты наделала?! Я улыбнулась почти ликующе. Судя по голосу, моё истязание откладывается на неопределенный срок. Эльф отпустил ногу и вновь навис надо мной, поймав подбородок и заставив смотреть в глаза. Во взгляде холодных, льдистых и почти безжизненных радужек плескался гнев. — Жалкая свинья, рожденная на убой. — Ешь не обляпайся. Ладонь увенчанная острыми, аккуратными ногтями, влепила мне пощечину, вызвав новый звон в ушах. Хотелось посмеяться, но губа неприятно треснула, и шевелить ей стало больно. Внимательно проследив за нарастающей на коже каплей крови, эльф будто бы собрался забрать себе хотя бы ее, но я, вытянув шею, опережающе щелкнула зубами возле его носа. Отпрянув, мужчина с отвращением оглядел меня и все же отпустил, отодвигаясь подальше. Постепенно его лицо приняло невозмутимый и даже немного задумчивый вид. — Ничего, я умею ждать. Придется прибраться, но рано или поздно ты уснешь снова, ты уже засыпаешь. Как бы мне ни было противно от его замечания, мысленно я не могла не согласиться. Браслеты почти полностью затухли, скрыв эльфа из поля зрения, а вместе со светом иссяк и мой запал к сопротивлению. Сон незаметно и неотвратимо захватывал сознание, сделав веки совершенно неподъемными.