Времена грёз 3 том

— О, эта, из седьмой квартиры, прокапалась уже. Говорят, так бывшему плешь проела, что он ее пристукнул в сердцах. — А нечего было в подоле домой тащить не пойми от кого. Теперь пускай расхлебывает. Парень еённый тоже дурак дураком, до сих пор приезжает, помириться хочет, готов ее обратно взять, а она уже нового хахаля нашла. — Ой, а переживает как, будто на ней свет клином сошелся. Ему б кого попутёвее, не абы кто ведь, а уважаемый преподаватель, голова на плечах есть и квартира своя. — Да не нагулялся поди, молодой еще, мужики ж до сорока лет за каждой встречной юбкой бежать готовы. Мой даже после свадьбы на девчонок засматривался, особенно пока я Ваньку носила. Такова уж природа, тяжко им, что поделать. Переминаясь с ноги на ногу, я в очередной раз пожалела о том, что не уехала к Максу на дачу сразу после выписки. Пускай там уборка нужна, и вода пока только из местного колодца, но зато царит тишь и покой. Участок на краю дачного поселка прямо у леса, всё в высоченных заборах перекрыто, затеряно в яблонях, тонет в тиши. Из соседей пара едва ходящих стариков и нелюдимая молодежь. Идеальный набор, чтобы поправить нервы, а тут… Мама Ванечки на скамейке за сыном приглядывает, тетка божий одуванчик всю жизнь положила на алтарь ребенка, пока муж в командировках был. Видимо настолько удовлетворилась прожитым, что теперь остается лишь о соседях злословить. Как бы ее саму по доброте душевной не пристукнули вместе с подружкой-подпевалой. Низ живота вновь охватила тянущая, ноющая боль. Пора было заканчивать свою прогулку в местном парке. Мощёные тропинки для собачников, стройные ряды тополей и вкрапления небольших детских площадок на резиновой подложке начинались с торца родного дома, будучи подростком, я облазила тут каждый угол и наивно считала это место чем-то своим, всегда дружелюбным и принимающим. В подвальном магазинчике всегда можно было купить конфет и копченый сыр на развес, на вытоптанном поле поиграть в салки и попинать мяч. В соседнем дворе, через один от нашего, стоит хоккейная коробка, главный источник синяков на коленях во время зимы. На насыпи по дороге в школу в холода мы не могли спокойно пройти мимо ледяной горки, опаздывали на урок, рвали дорогие пуховики, теряли шапки, разбивали носы в надежде устоять на ногах при спуске, катались на картонках, рюкзаках, пакетах со сменкой. Кто ж на учебу даст нормальную ледянку? Мне искренне казалось, что ничем во дворе уже не удивишь, но тут полезли человеческая гниль, жестокость, вредность, мелочность, доведенная до абсурда. Приезжал значит мой ненаглядный к дому и даже «завербовал» парочку особенно счастливых и самодостаточных женщин, кто бы мог подумать. Прямо герой, ангел во плоти, коему я досталась в наказание. — Софьюш, я слышала у тебя с детьми проблема. Совсем уж незаметно, но неотвратимо как диарея после дешевых школьных котлет, еще одна добросердечная соседка настигла меня уже у входа в подъезд. Будь я посмелее, прикинулась бы дурой, молча прошмыгнув к лестнице внутри, но черт меня дернул ответить. — И вам здравствуйте, теть Вера. — У меня есть верное средство, я на всех подругах испытывала, держи. Это мой личный оберег, я к этой самой в храм ходила, осветила на то, чтобы детки в семью приходили, работает безотказно, уже третья родила, и тебе поможет, возьми. Выудив из внутренних карманов стеганой куртки небольшую белую фигурку ангелочка из глянцевого фарфора, соседка, воспользовавшись моей растерянностью, попыталась всучить его, поймав мою руку. Шарахнувшись от женщины, как от огня, я чуть не схватилась за сердце, почувствовав, как разбуженная чужим вероломством тоска снова скручивает нервы. — Спасибо не нужно, врачи сказали, что я не смогу больше иметь детей. — Да мало ли чего тебе там наговорят, они ж мясники все проклятые, мне тоже диагноз ставили, и ничего, за Люськой своей сходила как миленькая, пока доктора пугали. Возьми-возьми, боженька поможет, никого в беде не оставит. Обязательно поставь возле кровати и сама к мощам сходи, покайся за первого ребенка, грех отмолить нужно. К горлу подкатил то ли ком, то ли желудок, стало так дурно, что едва получалось дышать. — Грех отмолить? — Ты ж погубила… — Знаете, что… Внутренне холодея от ярости, я выхватила фигурку и не раздумывая швырнула на бетонный пол, с ликованием отметив, как славно и щедро разлетелись мелкие осколки. Такое уже не соберешь, не склеишь, придется новую покупать в переходе и нести на мощи к «той самой». Соседка в праведном ужасе замолкла, выпучив глаза и судорожно дернув кистью, то ли изображая крест, то ли припоминая бабкины наговоры от нежити. Надеюсь, я еще не раз приду в кошмаре к ней, напомнив об этой глупости, никто не просил ее лезть в мою жизнь.

***

Проснулась я неожиданно резко, будто вынырнув из-под толщи ледяной воды, буквально только что казавшейся теплой, как парное молоко. Испуг и непонимание того, что произошло, укололи так больно и остро, что я невольно вскрикнула и постаралась отползти от мутной фигуры, показавшейся рядом. Кто-то передо мной замахал руками, слышалась речь, но такая торопливая и невнятная, что разобрать ее было невозможно. Слеповато оглядевшись, я обнаружила себя в какой-то комнате с обшитой светлым деревом стенами. Медленно и неохотно в памяти собиралась мозаика воспоминаний, приведших в это странное место. Другая реальность ощущалась как полымя, едва ли лучше снов и намного переменчивей. — Успокойся! Сядь. Я заберу простыню. — Что? Кто? Потерев глаза, я не без радости отметила, что кандалов на мне стало меньше и металл больше не приковывал к кровати, но ограничители остались на месте. Символы на них слабо сияли, переливаясь блеклым золотым светом, и, только уставившись на руки, я поняла, что вижу их ясно и четко. В моей темной, страшной камере наконец-то провели свет. — Встань, пожалуйста, мне нужно прибраться. — Что? Проморгавшись достаточно, чтобы глаза хоть немного привыкли к освещению, я попыталась сосредоточиться на говорящем. Его мутноватый образ едва выстраивался, но даже так, я не смогла не заметить характерные для эльфа черты внешности. К моему удивлению, это был не тот, что обычно приходил перекусить. — Ты пришел… — Убрать то, что ты натворила. Во дворце осталось не так уж много слуг, неужели ты не могла обойтись без вредительства? У меня и без того хватает работы. Неловко передернув плечами, я ощутила знакомое до боли чувство отвращения к эльфу. Давно меня не отчитывали за то, что я пыталась сохранить свою жизнь и тело. Несмотря на ослабшие и будто онемевшие конечности, я сползла с постели и кое-как встала у стены, жадно оглядывая свою крохотную конуру. Ни окон, ни дверей тут не было, словно все гости брались из ниоткуда, но воспоминания подсказывали, что всё спрятано, нужно было только нащупать механизм или какую-то нужную дощечку, которая бы обязательно вывела меня отсюда. — Меня пытались съесть. — Ох, ну, конечно, ни кусочка не оставил бы. Это всего лишь небольшая часть крови, ты могла бы и потерпеть, тебе же лучше было. — Ты правда так думаешь? Сам-то готов на такое? Нервно откинув светлый хвост за спину, эльф собрал испорченную простыню и кинул ее в угол комнаты. Из небольшой корзинки под ногами он достал свернутую ткань и с усмешкой глянул на меня, будто я спросила несусветную глупость. — Только благодаря этому я всё еще жив! И принадлежу себе, не став частью хозяина. — Как ты можешь принадлежать себе, если твой хозяин отобрал свободу и кровь. — Это не так уж много, мог бы отобрать и разум, — заметив мой неодобрительный взгляд, эльф всплеснул руками. — Идиоты навроде тебя вечно пытаются бороться с неизбежным и вечно проигрывают, при чем с большими потерями, я же сдался на своих условиях. Имею право. — Разумеется. Его слова показались бы почти логичными, если бы перед внутренним взором не мелькала последняя встреча с «хозяином». Чистая простыня взмыла над кроватью, больше напоминая скатерть. Старательный слуга накрывает ужин для своего короля. Можно ли подобным образом оправдать службу чудовищу? Полагаю, не в тот момент, когда меня готовят к съедению. Закончив с постелью, эльф развернулся к противоположной стене и отточенным движением нажал на едва выпирающую доску, позволив потайной двери слегка отодвинуться внутрь соседней комнаты и легко отъехать в бок. За ней в мягком, дрожащем свете старых оплавленных свечей показалась небольшая, скупо обставленная ванная. В ней кроме деревянного корыта и туалета с раковиной ничего не нашлось. Выглядело всё так, будто это место было когда-то жилищем самых мелких слуг. — Полезай в ванну, мне нужно тебя отмыть, и прошу, больше не устраивай подобную суету, это глупо, хлопотно для меня, и ни к чему хорошему не приведет. Если не станешь лишний раз дергаться, то ты даже не заметишь, как он приходил и ничего страшного не произойдет. В тебе достаточно магии, чтобы поддерживать жизнь на протяжении очень долгого времени. Несмело ступив на поскрипывающие доски, я вдруг ощутила, как тело стало значительно легче, будто до этого лежащий на плечах неведомый груз оставил меня. Стены спальни, разрисованные черным, чуть вспыхнули на прощание. Сонливость и слабость медленно отступали, давая дорогу тревоге и возрастающему желанию вырваться из проклятой камеры. — Я не выбирала себе такую судьбу. — Ничего, ты привыкнешь, тут уж ничего не поделаешь. Сильнейший владеет всем. — Ты мог бы помочь мне сбежать. Кивнув на мою перепачканную сорочку, эльф сложил руки на груди, ожидая, пока я сама разденусь. Пришлось стянуть ее с плеч, почти постыдно замерев перед ванной. Пламя свечей дрожало в чуть уловимом танце, неохотно выхватывая на моей коже полукружья отметин. — Или добавить оковы для ног, я не хочу, чтобы хозяин сомневался в моей работе, из-за этого у меня будут проблемы. Вздрогнув от тона эльфа и мгновенно покрывшись мурашками, я, будто околдованная, ступила ногой в деревянную ванную, попутно не переставая разглядывать своё тело. Если мне не изменяла память, укуса всего было три, три раза я просыпалась от боли и три раза обнаруживала рядом чудовище. Три раза я смогла отбиться от него. Но шрамов на мне было гораздо больше. — Садись уже, сполоснем тебя, и всё снова будет в порядке. Как во сне, едва осознавая происходящее, я села, позволив теплой воде сомкнуться на шее. Закатав рукава, эльф достал мочалку и сел на пол рядом. Он что-то бубнил под нос, но я уже не слышала. «Почему ты сопротивляешься?» Монстр был так удивлен, привыкнув питаться без помех. Я не всегда просыпаюсь, далеко не всегда. Бо-оги… — Эй, остыла уже? — Что? — Не мерзнешь? Не хватало, чтобы ты заболела здесь, лекарей в замке нет. — Нет, вода нормальная, как раз, в самый раз. Коснувшись пальцами металла на руках, я попыталась призвать Ненависть и вновь ощутила, как оковы нагреваются, отбирая силы. Если ограничители снять, моё копье наверняка вернется. — Я вижу, что ты задумала что-то, не заставляй меня стать строже. — Мне всего лишь хочется увидеть свет, хотя бы лунный. — Увы, мы под землей. — Ты не выведешь меня? Хотя бы в окно поглядеть. — Даже не надейся, это будет нарушением твоего содержания. Голос эльфа показался до тошноты смешливым, будто всё происходящее для него было лишь игрой. Подняв голову, я встретилась взглядом с надзирателем, в последней, бесплодной надежде увидеть в нем хоть каплю сочувствия или понимания, но парень лишь улыбнулся. Мне на мгновение захотелось узнать его имя, но я не позволила себе такой слабости. — Извини. Дождавшись, пока эльф занесет надо мной кувшин, я поймала его за запястье и резко дернула к себе. Потеряв равновесие, надзиратель выставил свободную ладонь вперед, но я схватила и ее, со всей силы навалившись на светлую голову. Белесые пряди скрылись под темной толщей воды, на поверхность выплыли пузырьки воздуха. Парень отчаянно замолотил руками, чуть не перевернув ванну, но я насела сильнее, в памяти собирая подходящие слова. — Услышь мой зов, владычица-богиня, Идущая в серебряных лучах, Царица Звёзд, всемудрая Диана, Всевидящая сила, озаренье, Прими ту жертву и зажги светильник лунный для меня, Озари пустые длани твоих верных. С последним вздохом эльфа короткое воззвание закончилось, но я боялась отпустить его и ослабить хватку. Мне чудилось, что надзиратель вот-вот подаст признаки жизни, шелохнется, заговорит, шепотом коснувшись моего сознания. Блеклые огни свечей вдруг задрожали, словно испугавшись не меньше меня. В висках оглушительно стучала кровь, сердце стиснуло тревогой. Белые локоны мертвеца обвились вокруг запястий. Несмотря на мои труды, с ограничителями будто ничего не происходило. Может, стоило пустить кровь? Подождав еще немного для верности, я поднялась на ноги и перешагнула через борт ванной, потянув руки из вязи тонких серебристых нитей. Неожиданно каждая из них оказалась удивительно прочной, цепкой и вместе с тем опасной. Они не ранили мою кожу, не делали мне больно, но крепкий металл под безобидными волосками начал проминаться, рассеченный будто мягкий кусок сыра. Застыв на месте, я с толикой ужаса смотрела, как неведомая магия помогает мне, медленно, но верно стянув ненавистные наручи. Последняя часть ограничителей упала в воду, позволив моим ладоням снова ощутить знакомый жар. Потаенное оружие возвращалось, набирало силы, обещая вот-вот вспыхнуть искрами под пальцами. Не теряя времени зря, я огляделась в поисках чистой одежды, в плетеной корзине надзирателя нашлась простая сорочка из сероватого хлопка. Она закрывала колени и невольно напоминала мне больничное одеяние, но я быстро отбросила эти воспоминания. Нужно было спешить, пока мертвеца не хватились. — Одолжи-ка мне это. Склонившись над трупом, я взяла в руки его сапог, надеясь разжиться обувью и протянуть на улице дольше, чем могла бы, будучи босоногой. При малейшем воздействии силы, что-то под плотной тканью неприятно и громко хрустнуло. Потянув подозрительно полегчавшую конечность, у меня получилось стянуть сапог с эльфа, но стоило развернуть его, как внутри голенища показался край хрупкой обломанной кости. Плоти на ней уже не было, тело надзирателя оказалось высушено, подобно мумии, рассыпавшись под одеждой и буквально прилипнув к ней, видимо, для меня богиня полностью иссушила этого бедолагу. — Благодарю тебя, среброликая. Поставив находку рядом с ванной, я поспешила в спальню, последний раз бросив взгляд на волосы, странным образом заполнившие собой всю воду. Где-то в моей камере должна была найтись еще одна дверь, наскоро ощупав несколько досок, я нашла что-то подобное, но на другой стороне вдруг послышались тяжелые шаги. Отшатнувшись от выхода, я успела подумать о том, что можно было бы по-детски юркнуть под кровать, в надежде на заинтересованность гостя происходящим в ванной, и возможность проскользнуть за чужой спиной, но стена перед моим носом резко отъехала в сторону. Не успев даже пикнуть, я ощутила, как чья-то рука поймала мой ошейник и дернула к пришельцу. Холодный взгляд стеклянных, будто неживых, глаз на мгновение приковал к месту. — Теперь ты готова к трапезе. Потащив меня к постели, он даже не посмотрел в сторону подчиненного, так рьяно выполнявшего свою работу до самого конца жизни. Символы, начерченные на досках, вновь вспыхнули. Я почувствовала, как неведомое заклинание вновь давит на меня, с новой силой заставляя сдаться, заснуть и больше не сопротивляться чудовищу. Воззвав к Ненависти, я ощутила, что мне нужно еще немного времени, ладони нагрелись, и немало, но там, где были ограничители, всё еще ощущался холод, магия божественного оружия текла неохотно, словно заново прокладывая русло. Кончики пальцев немели, свет в комнате почти померк, постыдно слабея перед иным существом. Острые длинные зубы показались из-под бледных губ, челюсть разомкнулась, и я увидела то, с чем уже сталкивалась раньше. Нечеловеческая гортань, полная мелких костяных иголок, в такой, как в мясорубке, быстро пропадет всё живое. Сжав кулаки, я заколотила чудовище по голове, вновь и вновь целясь в глаза, но их быстро заволокло какой-то белесой пленкой, монстр отрастил дополнительное веко, полупрозрачное, чтобы не терять меня из виду. Кожа на черепе раздулась, стала мягкой, как у кальмара, рот перерезал лицо до ушей, зловонное дыхание коснулось моего носа, заставляя желудок болезненно сжаться. В такой пасти запросто поместилась бы вся моя рука или даже голова. Как много он заберет? Как много эта тварь оставит от меня? Отвратительное, гнилостное создание, безумное воплощение чужой воли. С кожи слетела первая искра, потухшая, попав в мерзкую слизь, покрывшую монстра, я испачкалась в ней чуть ли не по локоть, всё больше сражаясь за то, чтобы ошейник перестал давить на горло. В отчаянии пнув тварь в живот, я добилась лишь того, что король отбросил меня на постель, вероятно желая вновь приковать к ней и облегчить трапезу. Дернув за цепи, он склонился надо мной, металлические оковы оказались в опасной близости к шее. Под тонкой тканью рубашки забугрились дополнительные конечности. Теряя остатки человеческой внешности, монстр разошелся не на шутку, и мои шансы на побег таяли из-за задержки оружия. Сердце колотилось как сумасшедшее, я слабела, вот-вот опасаясь сдаться, проиграть и пропустить первый укус, но зажмурившись, воскресила в памяти каждый свой сон, каждое видение, чувство и всю ту ненависть, собравшуюся в душе. Десятки острых иголок коснулись моей кожи, болезненно обхватив плечо, ткань сорочки затрещала под таким натиском. Я в ужасе закричала, больше всего на свете боясь, что акулья челюсть вот-вот сомкнется, сдавит, откусит кусок, погрузив меня в осточертевший кошмар. Заберет еще часть, будто прошлых было мало. Последние силы ушли на безумный, отчаянный рывок, я стиснула руку, почти не ощущая ее, и дернула вверх, к лицу, не глядя вонзив острие копья в подбородок твари. Склизкие теплые потроха распоротого живота упали мне на колени, издав истошный, резкий вой король разжал зубы и дернулся было закрыть челюсть, но я протолкнула копье глубже в голову, нанизывая его раскрытую пасть, как оливку на шпажку. Золотое свечение скрылось где-то за выпученными глазами. Металл раскалялся, начав шипеть в зловонной плоти и будто нарочно, напоследок принося королю эльфийского народа еще больше страданий. Возможно, если бы я могла, я бы вытащила лезвие, позволив оружию еще не раз испытать тело твари на прочность, но сейчас вполне хватило того, что кончик острия вдруг проклюнулся на макушке безобразно раздувшегося скальпа. Нечеловеческий крик боли последний раз вырвался из зубастой глотки. Сильнейший владеет всем.