Остров затонувших кораблей

Тэхён смотрит на стрелки на циферблате с римскими цифрами карманных часов с треснутым стеклом, приближающиеся к половине шестого. На кубрике – это нижняя палуба на корабле в стороне кормы, с наименьшим количеством артериальных пушек рядом с лежаками и прочим грузом, что отделяет трюм от верхней палубы и служит зоной отдыха моряков, – всего несколько матросов, что, безусловно, немного облегчает состояние Тэхёна и позволяет ему насладиться несколько минут одиночеством, к которому он привык за несколько лет. Он вдыхает холодный воздух, и изо рта вырывается едва заметный пар, который затем растворяется из-за низкого показателя температуры. После чего он кладет часы обратно в карман и собирает длинную цепь. Одной рукой поправляет куртку, надетую поверх теплого жакета, и потуже натягивает кепку, заправляя под нее отросшие торчащие светлые волосы, затем натягивает капюшон куртки. В голове какая-то густая затуманенность после пробуждения в результате долгого отсутствия в плавании и ощущение тяжести в собственном теле. А также небольшая непривычная потеря равновесия, когда корабль раскачивается на волнах, затем кренится набок и поднимается до уровня волн, раскатывается назад по ним, после забираясь носом в воду, заставляет его чувствовать себя паршиво. За столько лет он почти успел забыть это чувство. Юнга по имени Сону выбегает по узкой прямой лестнице из кубрика на верхнюю палубу по приказу одного старшего матроса. Этого новенького мальца до сих пор мутит из-за непривычного покачивания в воде и потери равновесия. Хотя мальчик пытается не показывать старшим своё ужасное состояние. Но все моряки поняли бы его и не стали бы упрекать. Сону свои обязанности выполняет хорошо, никому не мешает и помогает страшим при просьбе. Гамаки моряков, которые в отсутствие хозяина скручиваются и убираются в сетку, расположены рядом с артериальными орудиями, чтобы при любом начале атаки со стороны врагов мгновенно среагировать. Прихрамывая и чувствуя, как кости его травмированной левой ноги ноют тупой, затяжной болью, он падает на бочку с растрепанным сиденьем, сделанным из тряпок, не разгибая больную ногу. Ставит половник с полу остывшим супом на узкий деревянный стол, давно разбухшем от влаги и пахнущем сыростью, с мокрой скатертью, чтобы посудины не соскальзывали, когда корабль накреняется на волнах. Никто на борту не балуются на завтрак, но поскольку Тэхен – высшее лицо на корабле, он не хочет мучить себя ненавистной овсяной кашей, и ест свою вчерашнюю вечернюю порцию. Ничего обычного: несколько кусочков фасоли, две крупные картофелины, пара толстых соломинок моркови и лука, плавающие в небольшом количестве желтоватого супа. Тэхен вращает половником, чтобы перемешать суп, не используя ложку и образуя невидимый круг. Он опирается локтем о поверхность стола, пряча другую свободную руку за куртку. Когда он собирается разрезать картошку ложкой пополам, кто-то подсаживается к нему параллельно и ставит две отваренных куриных яиц про стол. — Мне приснился такой странный сон. Мы там наконец-то нашли пиратское сокровище, но на нас напали какие-то стрёмные чудовища. Полуакулы-полурускалки или что-то в этом роде. Тэхён, застывший с ложкой в руке, поднимает глаза и безучастно смотрит на пришедшего человека снизу вверх тяжелым взглядом. Хосок разбивает яйцо на стол, принимается очищать его от скорлупы и что-то ещё говорит, но Тэхён пропускает мимо ушей детали и собирается убежать подальше от общества бывшего друга. От волнения аппетит пропадает мгновенно. Тэхён прерывисто вдыхает холодный воздух через нос. По телу бегут холодные разряды. Он почти встает с бочки, но садится обратно на свое место под тяжестью, слегка съезжая в сторону, как глюк на запечатлённой фотоплёнке, когда Хосок, схватив его за запястье, тянет назад и прижимает его руку к столу. От мокрой скатерти пальцы быстрее замерзают. — Я устал собирать яйца каждое утро, но это вошло в привычку, разве это не забавно? – Хосок криво усмехается своим мыслям, не смотрит на лицо Тэхена, но все еще держит его за руку, как будто боится, что его бывший друг снова сбежит от него. Тэхен задумывается о том, о чем именно говорит Хосок: о яйцах, которые он вправду собирает каждое дома, потому что у его отца своя ферма или о том, что он то и делает, что ищет любой повод, чтобы Тэхён шел к нему на встречу и по-человечески поговорил? — Правда, мой отец хочет продать ферму. Он говорит, что устал, – Хосок несколько раз обмакивает яйцо в наполовину растворенную соль поверх разорванной бумаги и откусывает половину. Чтобы выровнить лист бумаги солью, которую он задел и здвинул, он высвобождает руку Тэхёна из своей ловушки. — Зачем ты мне это говоришь? – Тэхён озадаченно сводит брови домиком. Хосок, тянувший половинку надкусанного яйца, из которого высыпаются крошки желтка, чтобы снова обмакнуть в соль, замирает и наконец смотрит ему в глаза. — Мой старик спрашивал о тебе, – вымаливает он то, что Тэхён не ожидал услышать сейчас. По крайней мере, не хотел слышать до конца своих дней. Сердце сжимается, пропуская удар, как будто оно вот-вот взорвется, и Тэхёна снова тревожит колоссальная волна страха по телу, в глазах мелькает испуг, и его лицо немного напрягается. Он опускает голову, пробегая глазами по ткани своих брюк, как будто ищет что-то, с помощью чего мог бы успокоиться, и с трудом проглатывает комок сожаления, застрявший у него в горле. Тэхён даже не замечает, как Хосок смотрит на него внимательным, встревоженным взглядом, подмечая все эмоции на его лице. — Он сказал, что был удивлён, услышав от сплетников, что ты решил отправиться в плавание после, – Хосок замолкает, слова обрываются, он не знает, как передать мысль и не спугнуть Тэхёна снова, — долгого отсутствия. — Так вот почему ты здесь. Чтобы обвинять меня в том, что произошло? Вместо дрожи от тревожности приходит дрожь гнева, и Тэхён сжимает ладони в кулаки до тех пор, пока костяшки пальцев не побелеют. Ему хочется найти какой-нибудь тупой предмет и ударить себя по голове, чтобы причинить физическую боль вместо душевной, что сейчас терзает душу из-за слов бывшего друга и сдирает корку, покрывающую поверхность раны, которая снова кровоточит. — Что ты... Нет, Тэхён, я... — Не говори со мной на эту тему, – Тэхен встает со своего места и болезненно морщится, чувствуя, как немеет его левая нога, но старается не показывать этого и быстро уйти от нежелательного разговора. Но когда он доходит до лестницы на верхнюю палубу, Хосок снова спрашивает, заставляя его замереть, словно от ледяной воды: — Ты так сильно хочешь разбогатеть? Тэхён не ошибся в своих догадках. Хосок специально выбрал себя в экипаж, чтобы сказать все это ему в лицо, и, задавая этот вопрос, он открыто намекает, что Тэхён – бессердечный эгоист, который гонится за сокровищами и всё ещё пляшет под дудку старика Чона из военно-морской армии. И оказывается, что Хосок еще не утратил своего таланта лицемерно произносить красивые, но лживые фразы, и изображать сочувственное принятие произошедшего, но на самом деле он этого не испытывает. Опять же, Тэхён не имеет права обвинять его в чем-либо, и они друг другу никто, чтобы осуждать его паршивые мотивы. Он прекрасно понимает, что человек, который его ненавидит, всегда прячет нож за спиной. Тэхёну нечем защищаться. Настроение испортилось окончательно. Он оставляет Хосока в одиночестве, оставляя его обвинительный вопрос без ответа, и поднимается на верхнюю палубу, моргая от утреннего света, потому что глаза уже успели привыкнуть к темноте. Белый туман рассеялся ещё два дня назад, хотя горизонта все еще не было видно. Тэхён поворачивает голову и смотрит на дверь капитанской каюты возле себя, которая расположена между двумя деревянными лестницами, ведущими на квартердек. Как этот капитан залез в свою норку, так из нее и не вышел. Кто-то из матросов сказал, что их кэп вахтенный журнал заполняет да и пишет отчёт для своего начальника. Никого к себе в каюту не подпускает. Тэхён морщится. Накаркал. Про серого речь, а серый навстречь. Вышел кролик из норки. На нем расстегнутый синий камзол с манжетами поверх белого жилета с маленькими пуговицами и синие бриджи. На этот раз без головного убора и не в официальном наряде. В какой-то момент взгляд холодных тёмных глаз встречаются с его взглядом в безмолвном поединке. Чонгук смотрит на него сверху вниз, а его лицо, как маска, не выражает никаких эмоций, лишь глаза слегка прищурены. Кажется, что Чонгук ничем не привлекает, заставляя испытывать чувство соперничества и недоверия, помимо того факта, что он очень красив внешне и молод, из-за чего создаётся смешанное впечатление. Потому что он чрезвычайно грубый, эмоционально холодный, заносчивый и чёрствый булыжник. Действительно подходят друг другу, как потерянная пара ботинок, выловленная со дна моря, как сказал Хосок пару дней назад. — Я слышал, что вы опытный мореплаватель, посвятивший значительную часть своей жизни морским путешествиям по Тихому океану. Я хочу проверить, насколько правдивы эти слухи. — Только этого не хватало, – раздражённо бурчит Тэхён себе под нос, прищурено разглядывая невидимый горизонт и не испытывая желания беседовать с человеком, приводящим его в бешенство, но всё же отвечает слышимым капитану голосом: — Слухи на то и слухи. В этом мало правды. — Неужели? – Чонгук многозначительно поднимает брови. — Даже то, что ваш отец предал гнездо, которое его приютило? Тэхён напряженно молчит, явно озадаченный от услышанного. Этот так называемый капитан корабля, младший лейтенант Чон Чонгук, не так прост, как кажется. Он определенно в курсе некоторых личных подробностей из биографии Тэхена. Вопрос: насколько много Чонгук знает о нем? — Это не первый раз, когда мне говорят, что я единственный выживший в крушении «Икеа́трис» или что я сын предателя, который покончил с собой после этого, просто чтобы напомнить мне, что я тоже потенциальный преступник, так что не пытайтесь задеть меня этим. — Я лишь проверяю правдивы ли слухи. — Занимая такой высокий пост, вы настолько зависимы от слухов? – Тэхен притворяется немного удивленным и задает вопрос саркастическим голосом, на что Чонгук просто пожимает плечами. — Не всегда. Только в тех случаях, когда этого требует подробный отчет, даже незначительный слух помогает собрать информацию. Чонгук говорит об этом с такой легкостью, как будто он действительно замышляет какие-то тайные судебные дела против Тэхена, гоняясь под влиянием личных или же принудительных факторов, а не поступает по приказу самого высокого лица – командира Чона, чтобы найти пиратский клад. У всех моряков, присоединившихся к команде несколько дней назад, есть только одна общая цель – вознаграждение за находку сокровища. Поэтому на борту значительно меньше моряков, чем должно быть на самом деле, и это вполне логично с точки зрения старика Чона – наверняка, он хочет получить большую долю сокровищ. Хосок здесь из-за Тэхёна, а Чонгук, как родственник командира Чона и человек, ответственный за найденное сокровище, который должен вернуть клад в портовый город после обнаружения. Матросы, сонные и замерзшие, пробегают мимо, стараясь не попасть под руку капитану и не получить от него нагоняй, и взволнованный Сону, прибежавший с ведром в руке, который сначала видит Тэхена, но только потом замечает капитана, после чего поколебавшись пару секунд и не зная, к кому обратиться, все же поворачивается к Тэхену. — Сэр, вы должны это увидеть. Тэхен хмурится, смотрит на Чонгука, который тоже почувствовал что-то неладное, затем следует за Сону. Мальчик ведет их на нос корабля и указывает пальцем на темный горизонт, что заставило всех присутствующих обратить внимание на внезапный кипиш. Сквозь толпу просачивается Хосок, снимая с головы шапку. С запада приближается грозовой фронт чудовищных масштабов. Океан тревожно покрывается большими волнами и белыми пенистыми гребнями, которые время от времени срываются ветром с поверхности воды. — С запада облачный фронт. Надо менять курс на юг, – говорит Хосок. Тэхён с ним согласен. Оценивая, насколько сильным может быть ветер, он скорее кивает своим догадкам, чем мыслям второго помощника, затем инстинктивно поворачивается назад, делает пару шагов и останавливается перед лицом капитана, (который не смотрит на него), облизывая пересохшие губы, и снова смотрит на приближающийся шторм, чтобы ткнуть пальцем в том направлении, показывая насколько важна эта ситуация в данный момент. – Капитан. Нам стоит спустить паруса, иначе шторм нас опрокинет. Чонгук внимательно щурится. В его глазах отражаются отблески неопределенности, и Тэхён ожидает, что он также анализирует исход событий, после чего согласится с ним на рациональном уровне, но капитан отказывает ему непоколебимым взглядом. — Нет. Этого не будет. Норман, – обращается он рулевому, повысив голос, — держи курс. — Есть, сэр! — Мы отстанем, если повернем курсом на юг, и японцы доберутся до нас еще быстрее. — Это опасно! – встревает Тэхён. Он знает океан лучше, чем Чонгук, но быть выше головы капитана корабля не может. Тело начинает дрожать от холодного ветра, на лицо падают редкие капли дождя. — Надо разворачиваться, пока не поздно. — Мы не будем менять курс, помощник Ким, – капитан специально повышает голос на «помощник», подчеркивая это обращение, показывая, что Тэхён непременно должен ему подчиняться. Он смотрит возвышенным взглядом, будто подавляет его. — Нельзя! Мы попадём в шторм! — Это приказ! Выполняй! – Чонгук повышает голос, явно выходя из себя. Он смотрит из-под нависших бровей гневным взглядом на помощника, отказывающегося повиноваться, и уходит в сторону квартердека. Ответная злость вспыхивает с новой силой, когда Тэхён смотрит с поражением на удаляющуюся спину капитана. В небе грохочет гром. Несколько крупных капель дождя падают на голову и на палубу, нарастая ещё сильнее с каждым приближением темных низких облаков, где сверкают вспышки молний, утренее солнце исчезает где-то позади и всё вокруг становится тёмным и гнетущим. Порывистый шквал ветра с пронзительным свистом покрывает раскаты грома, поднимая большие волны, которые подозрительно бушуют на пугающе черной поверхности океана и разрываются на части большими темными холмиками с белыми пенистыми гребнями, которые время от времени срываются ветром с поверхности воды одна за другой, подобно тонкому синему платку, развевающемуся на ветру. Паруса корабля яростно хлопают из-за ветра, как тысяча зрителей после представления в театре. Хлынет холодный ливень, разразившийся с полной силой и сильным порывом ветра. — Всем приготовиться! – Хосок пытается перекрикивать через раскат грома и рёва волн. — Держитесь крепче, мы плывем прямо в сердце шторма, – предупреждает команду Тэхён, оставаясь на середине верхней палубы. Как бы ему не хотелось вспоминать тот день на борту «Икеатриса» с бывшим экипажем, в данный момент ему кажется, что история повторяется, только корабль и моряки на нем другие. Лишь он сам вернулся в тот день и застыл от оцепенения, не в силах думать ни о чем другом, кроме как пытаться успокоиться. Несколько лет назад был такой же шторм. — Давайте на ванты, держите за мачты. — Давай! Шевелись, – кричат друг другу матросы. Холмы больших волн раскачивают «Цунами», угрожая перевернуть, и корабль отвратительно скрипит. Сильно шатается. Матросы теряют равновесие и хватаются чем могут. Еще одна волна ударяет в борт, на этот раз происходит мощный толчок, вызвавший ужасный скрежещущий звук, и «Цунами» заметно кренится на левый борт, ударившись носом на приближающуюся волну, вычерпывая ледяную воду на палубу и сбив людей с ног. Несколько промокших насквозь людей катаются по палубе, размахивая руками и ногами, пытаясь за что-нибудь зацепиться и не пораниться. Тэхёну удается схватить катающегося испуганного Сону буквально за шиворот и потянуть на себя, затем поднять его, словно вымокшего котенка за шкирку, и подтолкнуть к верёвочной лестнице, чтобы он не выпал с борта прямо в океан. — Держись за ванты! Носовая часть корабля поднимается над морской поверхностью, и «Цунами» оседлывает волну, после чего стремительно плывет вниз, словно на качелях, и снова утыкается носом в водяную глыбу, забрызгав холодную воду по палубе и резким ударом сшибив моряков с ног в обратную сторону. Не ожидав напора, Тэхён отступается и скользит по уклону, больно врезавшись плечом на брашпиль у фок-мачты. Левая нога отдает судорогами. — Надо разворачиваться! – слышится голос очутившегося рядом Чонгука одновременно с грозовым грохотом в небе. Они все ошеломлены и промокли с головы до ног. — Поздно! Огромная проблема людей – пренебрегать мощи природного явления, полагаясь на свою уверенность. Природа может быть безжалостной. Люди никогда не смогут предугадать изменения в погоде. — Волна! – кричит один из матросов. Как только Тэхён успевает среагировать, огромная волна подбрасывает «Цунами» вверх, а также людей на палубе в воздух, вода хлещет через борт, и корабль снова катится вниз. Под силу тяжести тела матросов с грохотом падают вниз и снова катаются по палубе, они неразборчиво выкрикивают и громко матерятся. Испуганный, промокший Сону цепляется за ванты всеми конечностями, постоянно раскачиваясь из стороны в сторону и теряя хватку на руках и ногах из-за резких движений корабля, и совершает самую большую ошибку в жизни: оглядывается через плечо прямо на океан позади себя. На тёмный, безмолвный монстр. И под каждым наклоном корабля в правую сторону, он боится сорваться и упасть вниз в воду. — Разворачиваемся! – вторит капитан, после чего целеустремленно направляется к квартердеку, пару раз встретив препятствие, а сам яростно крутит штурвал. «Цунами» поворачивается, оказавшись бортом к большой волне, и криво взбирается по волне на вершину, разбрызгивая воду по борту, поднимается на поверхность, после в таком же кривом положении из-за сильного ветра скатывается вниз, снова ударяясь носом с левой стороны. Горизонтальное рядное дерево, подвешенное посередине боргом и крепящееся к мачте, погружается в воду и под напором тяжести ломается. Парус со сломанной реи по левому борту освобождается и падает вниз, но застревает на вантах. Тэхен плюет на присутствие капитана и поступает по-своему, доставая из ботинка завернутый в тряпку складной нож. Он находит глазами Хосока, который поднимается на ноги, но отступается из-за потерия равновесия. Огромные штормовые волны следуют один за другим. Тэхён решает спустить паруса, чтобы корабль не трясло в шторм. Поскольку корабль уносит не в том направлении, которое запланировано, а по направлению ветра, поэтому «Цунами» уклоняется на бок, прежде чем наверстать круги и утонуть из-за затопления водой борта. Этот поединок между «Цунами» и штормом должен закончиться. — Хосок! Режь канат с рея грот-мачты! — Я тебя понял, – Хосок улавливает суть и скользит по палубе, чтобы быстро добраться до нужного места, но снова отступается и врезается всем телом на борт. Тэхён быстро режет толстый канат, и верхние паруса, прикрепленные на рее спадают вниз. «Цунами» начинает выравниваться, оставляет позади штормовой фронт и направляется по правильному пути – к источнику дневного солнечного света на юго-западе, где нет тяжелых, темных облаков. Сердце Тэхёна постепенно успокаивается, тело отдает судороги от холода из-за вымокшей одежды. Пришедшие в себя моряки приводят себя в порядок, помогают другим подняться из под завалов, проверяют борт на наличие поломки или дыры. Этот эгоцентричный выпендрёжник... Тэхён прерывисто дышит из-за злости, пальцы начинают дрожать от напряжения. Широкими уверенными шагами он направляется в сторону штурвала, не обратив внимания на боль в ноге из-за адреналина и оттолкнув от себя Хосока, пытающегося его остановить, чтобы тот не натворил глупостей. Возле штурвала показывается капитан, Тэхён и глазом не моргает, когда размахивается и бьет Чонгука кулаком с такой силой, что тот теряет бдительность и падает на палубу. Тэхён не оставляет дело лишь этим и набрасывается на Чонгука, крепко сцепив кулаки на его воротнике и сильнее сдавливая его горло. — Ты хоть понимаешь что сделал? Какой к чёрту ты капитан, если не можешь рационально думать? Глаза Чонгука вызывающе смотрят на разгневанный взгляд напротив, его кровоточащие губы с рассеченной кожей в уголке плотно сжимаются, но он не отвечает на обвиняющие вопросы Тэхёна. — Решил повыпендриваться? Умничать? — Тэхён. Успокойся, – руки Хосока навязчиво тянут Тэхена, чтобы освободить от него капитана, прежде чем между ними вспыхнет драка. Хотя кажется, что Чонгук не собирается устраивать сцену перед другими членами экипажа, потому что его гордость была поколеблена одним неожиданным ударом. Поэтому, когда тяжесть на теле исчезает, он поднимается на ноги, поправляет мокрую одежду, глядя на агрессивно брыкающегося Тэхена, которого Хосок придерживает локтями сзади, и молча уходит в свою каюту. Тэхён импульсивно стряхивает чужие руки, тоже поправляет свою мокрую одежду, с трудом справляясь с дыханием, и смотрит на удаляющуюся спину капитана. «Самоуверенный ублюдок!», – думает он и сильно прижимает ладонь к груди, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Все тело сотрясается от жуткого чувства страха и ужаса воспоминаний, которые, кажется, повторяются. — Что на тебя нашло, Тэхён? – его рывком разворачивают к себе. Хосок смотрит на него непонимающими глазами и сразу же натыкается на убийственный взгляд Тэхена, который вспыхивает, как чайник с водой на раскаленной чугунной плите. — На меня нашло?! – Тэхён делает особеный акцент на вопрос. — Скажи этому, – он тычет пальцем на капитанскую каюту, — что на него нашло! Какого чёрта он принимает безрассудные решения?! Почему не слушается?! — Это ты привык к роли капитана! Мы не можем ослушаться Чонгука. — Даже ценой жизни всего экипажа? – возмущённо спрашивает Тэхён и замирает, когда до него доходит смысл своего же вопроса, как будто его озвучил не он, а Хосок несколько лет назад. Это еще больше злит его, он сжимает кулаки до дрожи, не может справиться с сильной эмоцией гнева и бьет кулаком по воздуху, стиснув челюсти. — Тэхён? Всё в порядке? – на зло Хосок встревает и играет с огнём. — Пошёл к чёрту! – Тэхён махает рукой и разворачивается, задев кого-то из матросов плечом. Несколько часов спустя, на закате, когда Сону собирает упавшие и сломанные деревяшки на верхней палубе, а несколько взрослых матросов чинят сломанный рей на грот-мачте и снова крепят паруса, Тэхён входит в капитанскую каюту. Чонгук сидит за своим столом и спокойно что-то пишет на листе бумаги ручкой с перьевым наконечником в виде металлической пластинки. Его волосы все еще мокрые, и завитки темных волос прилипли ко лбу. В своей обычной манере Чонгук сразу же переходит к делу, не дожидаясь отклика от человека, к которому он обращается. — При возвращении вас ждет официальная отставка с моей подписью. Первое: вы ослушались приказа капитана. Второе: открыли бунт против него, – тычет он пальцем на свою рану возле губы, – третье: чуть не погубили жизнь всего экипажа, – и, подливая масло в огонь, добавляет: — Снова. Тэхён теряется в недоумении и задыхается от возмущения, не понимая, почему у капитана такие выводы. — Что? Но это было ваше решение. — Это было разумное решение, а то, что произошло это простое невезение, – поспешно перебивает его Чонгук, поднимая на него равнодушный взгляд. — Да как вы... Если бы вы послушали меня, мы бы не попали в шторм и не было бы таких потерь. — Не дерзите мне! – раздраженно восклицает Чонгук, резко вскакивая со своего места и с силой ударяя кулаком по столу, отчего чернильница, в которую налили порцию чернил для перьевой ручки, подпрыгивает и жалобно звенит, ударяясь о пустой графин из-под вина. — Вы, кажется, забываете, кто перед вами. Я здесь капитан! – он опирается правой рукой о поверхность стола и указательным пальцем левой руки указывает на себя, затем на Тэхёна. — А вы всего лишь мой помощник, который непременно должен мне подчиняться! Доверять убийце, который все еще уклоняется от ответственности и скрывает правду о затонувшем «Икеа́трисе» вместе с экипажем я не буду! Тэхён, казалось, вздрогнул после этих слов, как от удара в спину, тем самым выдав скрытую тень страха и вины, скрытую под маску безразличия и молчания, и этот тычок словно вернул его обратно к той тяжести произошедшего, от которой он убегал все это время. Чонгук впервые так разозлился после нескольких дней знакомства, и, вероятно, причиной этого была задетая гордость от простого удара в лицо. — А теперь, – вдруг он повышает голос и завершает предложение уже низким твёрдым голосом, – вон отсюда. Тэхён, который принял вызов от самого могущественного океана, не сможет принять вызов от человека перед собой? Сможет. Чонгук прощупал его слабое место. Не растеряв после этого своё лицо окончательно, он покидает капитанскую каюту, где Чонгук, оставшись один и тяжело дыша от раздражения, вздыхает и проводит ладонью по мокрым волосам.