******
Тэхен стоит у борта и смотрит на чистое небо за горизонтом, куда солнечный диск постепенно садится, а поверхность воды с отражениями солнца безмятежна даже при легком бризе. На душе у него очень спокойно, как будто только что родился здесь под бледно-голубыми парусами любимого корабля, и как-то невероятно легко без того, что, кажется, у него было, из-за чего он так по какой-то причине сильно страдал, но в голове у него сейчас светло и пусто. Нет никаких странных тягостных ощущений, переживаний и скрытых эмоций, будто совсем не о чем беспокоиться. В этот момент он испытывает удивительное чувство душевного покоя. Левая нога не болит. Океан – это его место. Он родился прямо в сердце Тихого океана на корабле, который спас несколько жизней и дал новую жизнь на другом континенте. Его Родина – океан. Два очищенных яйца появляются перед лицом на маленькой изогнутой тарелочке, посыпанной солью сбоку. На его беззаботном лице появляется веселая улыбка, как будто это для него естественно и даже ожидаемо, как будто он ждал этого момента все это время. От осознания того, что о нем заботятся, в душе появляется приятное ощущение тепла. Одиночество искажается. Солнце все еще стоит над горизонтом, словно застыв на мгновение в воспоминаниях. — Скучаешь по дому? – спрашивает знакомый мягкий голос. — О маме думаю, – честно отвечает Тэхён и пытается вспоминить лицо матери, но как бы он не старается, не получается: вместо лица у женщины пустой овал, поседевшие волосы средней длины, собранный в быстрый пучок, платок на голове. Размытый нечёткий образ перед глазами. Он не может понять, почему это происходит. Он не находит причины, по которой он думает об этом. Тэхён даже не взял протянутую ему тарелку. — Не волнуйся. Хосок за ней присмотрит, – утешает его женский голос, и Тэхён прислушивается и бесспорно верит голосу. Затем поворачивает голову к стоящему человеку рядом. — Хана? — М-м? — Что ты тут делаешь? – странный вопрос, но Тэхён его почему-то задал. Рядом стоит девушка в черном жилете поверх мужской рубашки и черных брюках, на голову ниже ростом, с длинными черными волосами, заплетенными в косу, темно-карими большими глазами-бусинками, овальное бледное лицо с узким подбородком и высокими скулами. Но она не отвечает ему. На ее лицо всё ещё лёгкая, теплая улыбка. Каким бы ярким ни было небо и солнце все еще висело над горизонтом, ему трудно рассмотреть девушку, как будто она стоит в тени, которая мешает ему видеть. Но это точно Хана. Его милая и добрая Хана. — Марти снова жалуется на боли в животе, Хана, – третий голос внезапно обрывает идиллию. Из кубрика выходит высокий молодой человек с отросшими волосами, наполовину собранными в хвост на макушке. Когда Тэхен поворачивается на голос вместе с Ханой и видит мужчину, у него в животе впервые появляются живые эмоции. Теперь его охватывает чувство удивления и облегчения. — Хочжун. Ты живой? Хочжун переводит на него взгляд как ни в чём не бывало. — Ты не голоден? Хана тебе яйца сварила. — Почему ты... Как... – Тэхён запинается, не понимая и не зная что происходит, но это ему нравится. — Погода сегодня хорошая, – Хочжун переходит от одной темы к другой. — Может нам не стоило оставить Хосока, как думаешь? — Стоило, – говорит Тэхён, не отрывая от него взгляда. — Давай к нам в гости, – воодушевляется Хочжун и совсем не слушает, что Тэхен говорит ему, как будто его здесь нет. — Хана приготовила твои любимые блюда. Попьём чаю с печеньками, – он приобнимает девушку и улыбается. Странное стеснение в груди заставляет его плакать, но слезы почему-то не выходят наружу. Тэхён ощущает прозрачную тоску, но он рад видеть их вместе. — Пойду, – Тэхен неестественно улыбается, хотя в его душе бушует буря счастливых эмоций, как будто его лицо вот-вот треснет, и яростно кивает от понимания того, что близкие ему люди живы и здоровы, а про себя он почему-то надумал, что они давным-давно умерли из-за него. Бред какой-то. Вот они стоят перед ним и улыбаются, рассказывают что-то, в гости зовут. Кошмар, наверное, ему приснился, вот и всё. Если во сне кто-то умер, то он будет дольше жить, – зачем-то думает Тэхён и улыбается своим мыслям. — Идём, – Хочжун машет рукой у борта корабля, призывая к себе. Хана первой поднимается по мосту сбоку, ведущему куда-то дальше от этого места, а внизу океан исчезает и появляется река с сильным течением. Тэхён идет по мосту, где обе стороны большие, но с каждым шагом, когда он приближается к середине, мост сужается настолько, что даже ступня не вмещается. Но это его не волнует. Но ему все равно. Он хочет быть с Ходжуном и Ханой, а также с остальными ребятами, которые, вероятно, заждались их. — Подожди, – Хочжун внезапно останавливается и поворачивается к Тэхёну. — Почему ты идешь за мной? — Что? О чём ты? – нервно улыбается Тэхён. Ему кажется, что поднялся сильный ветер и хочет опрокинуть его вниз. — Я хочу к вам. Очень сильно. Я скучаю. — Вернись домой. Теперь лица Ходжуна не видно, только тонкое понимание того, что перед ним действительно он, только его имя, ощущение присутствия и фантомная мысль о том, что это реальность. Тэхён плачет, мотая головой, всё тело дрожит, но слёзы не идут. Тэхён оступается, теряет равновесие и падает вниз, но всё ещё плачет без слёз. Кажется, что истерика появляется на грани тоски. Тэхён открывает глаза от ощущения, что он плачет, но снова без слез. В каюте заметно холодно, Хосок сопит где-то в другом конце помещения. В темноте трудно что-либо разглядеть. Тэхен сначала не понимает, где он находится и что делает после пробуждения, пока не доходит реальность и крупные горячие слёзы горечи, наконец-то, вырываются. В каюте становится тесно, и, чтобы не разбудить Хосока, Тэхен принимает сидячее положение, вытирает слезы, которые безостановочно катятся по его щекам, и встает с кровати, крепко привязанной к стене, обувает босые ноги и выходит на верхнюю палубу. Волосы разлетаются в разные стороны от резкого порыва прохладного ветра. Ему кажется, что он все еще находится во сне, когда видит безоблачное, бесконечное звездное небо, похожее на затянувшееся одиночество. Зеркальное отражение луны, сильно растянутое из-за того, что неспокойная поверхность воды покрыта рябью, разбивается на маленькие сияющие кусочки, словно упавшие с неба звёзды. Правда, эта картина прекрасной природы не передает того ощущения спокойствия, о котором обычно говорят. Как только Тэхён отдаляется от спуска вниз и поднимается на корму корабля, рыдает навзрыд, как будто его сердце разрывается, давая волю тяжелым чувствам. Эти умиротворяющие чувства свободы и безграничного счастья исчезают, оставляя после себя призрачное присутствие, словно поманили наивного этим и выпотрошили всю душу. Убывающий полумесяц Луны затмевает пространство вокруг себя на небе, из-за чего звезды, расположенные в одной и той же точке, совсем не видны. Прислонившись спиной к бизань-мачте около штурвала, Тэхён запрокидывает голову на спущенные паруса и сильно жмурится, позволяя слёзам покатиться по щекам и прерываясь сдавленным кашлем. Возникает тупая оглушительность в ушах, давление повышается от напряжения из-за рыданий, а голова в области виска начинает болеть и пульсировать. Он так сильно поверил, что его близкие были рядом с ним, а после пробуждения осознал, что они не снились ему в ночных кошмарах, где они где обвиняли его, выкрикивали только его имя, пытались поймать его и затащить в темное болото, куда сами утонули давно. Это был первый и единственный светлый сон, где Хана улыбается ему, а Хочжун смотрит на него добрыми глазами, и Тэхён хочет вернуться туда снова, побывать с ними еще раз на корабле «Икеатрис» с бледно-голубыми парусами и плыть дальше вдоль горизонта на запад. «Я скоро приду в гости», – думает он, сжимая ткань одежды в районе сердца и вытирая слёзы мокрой ладонью. Его прерывает кто-то на квартердеке, который спотыкается ногой о последнюю ступеньку и ругается себе под нос. Тэхён смотрит в сторону источника звука и выпрямляется, быстро моргая глазами. Он старается не шмыгать носом, чтобы не выдать своего уязвимого состояния, но не получается. — Что ты тут делаешь? – хрипло спрашивает он срывающимся голосом и шмыгает носом. — Отправил дежурного спать. Самому не спится, и вот. Чонгук, освещенный лунным светом, выглядит как-то неловко, не знает, куда деть руки и хлопает себя по бедру, смотрит куда-то в сторону, избегая взгляда Тэхёна. — И ты видел меня в таком состоянии. — Так получилось, – Чонгук пожимает плечами, как будто он не имеет к этому никакого отношения. Он действительно не имеет к этому никакого отношения. — И не спросишь почему? — Вряд ли это из-за меня, чтобы спрашивать. Странно. Когда они так легко переходят на «ты», это кажется слишком личным и интимным моментом между ними где-то в другом мире, в параллельной вселенной, в другом временном интервале. Как будто грань между ними в реальной жизни всего лишь заключается в формальности. На «Вы», когда они являются капитаном корабля и его главным помощником, которые не слушаются друг друга. На «Вы», когда они командующий и подчиненный, которые терпеть друг друга не могут. На «Вы», когда они чужие друг другу люди, которых не связывает ничего, кроме вынужденного стечения обстоятельств. На «ты», когда они всего лишь «они». И теперь они выглядят как подравшиеся братья, которые каждый по-своему осознали вину за свои поступки, теперь стоят рядом друг с другом, как будто ничего не случилось. Это как совершенно разные люди в разных мирах. Это добавляет ещё больше странности. Младший лейтенант, который на глазах у остальных людей серьезный, требовательный, жестокий капитан корабля «Цунами», а сейчас, наедине с Тэхёном, он немного нерешителен, как легкий морской бриз, незаметно перебирает пальцы и явно хочет что-то сказать. Иногда Тэхен допускает мысль о том, что у Чонгука раздвоение личности, иначе никак нельзя объяснить эту ситуацию и утро пару дней назад. — Но если я виноват, то... – Чонгук запинается, думая, стоит ли озвучить свои догадки, — то, да, признаю, действовал неразумно. — Да что ты? – саркастично тянет Тэхён. — Скажи ещё, что сделал это специально, чтобы что-то мне доказать? — Ты говорил, что... – Чонгук его нарочно игнорирует и замолкает, подбирая слова, Тэхён смотрит на него в ожидании продолжения, — слышишь от других о своем прошлом. Насколько часто? — Чаще, чем доброе утро. Услышав ответ, Чонгук хмурится и явно борется со своими мыслями в голове, замолкает и выпадает из реального мира. И, честно говоря, Тэхёну все равно, что там думает капитан. «Убийца, утопивший «Ике́атрис» вместе с экипажем», – сказал на днях Чонгук, и он не может с этим спорить. Не зная всей правды, каждый способен придумать в своей голове окончательную концовку, а именно свои страхи, из-за чего рождаются неверные выводы. — Даже на борту корабля есть те, кто в курсе этой истории. Ни от чего не удалось сбежать. Эти призраки преследуют меня до сих пор, куда бы я не пошёл, – Тэхён мотает головой и больше всего произносит мысли вслух. Чонгук ничего не говорит, но он явно перестал думать. Он подходит ближе к Тэхену, но не для того, чтобы быть рядом, а чтобы закрепить штурвала и проверить правильность курса корабля. Тэхен напрягается, втягивая живот и желая слиться с бизань-мачтой. Мокрые глаза доставляют дискомфорт и быстро обсыхают на ветру. — И почему ты им ничего не объясняешь? — А смысл? Знать малое важнее, чем знать много лишнего. Всё же честь дороже жизни, а позор страшнее смерти. Оправдываться перед кем-то – не мой конёк. Чонгук снова оставляет последнее слово за Тэхеном, не отрывая взгляда от носа корабля, и в своих мыслях опять где-то витает. Тэхён ведь не глупый. Он чувствует, что его дурачат, притворяясь перед ним кем-то другим, потому что Чонгук, стоящий рядом с ним какой-то нереальный, как плод бредового воображения или какой-то персонаж из литературных книг. Но Чонгук сейчас более или менее уравновешен и спокоен, с лёгкостью идет на контакт и постоянно спрашивает об одном и том же, поэтому Тэхён решает использовать оружие капитана против него. — Скажи, – начинает он подозрительным тоном голоса, чтобы заинтриговывать собеседника для дальнейшего разговора, и кладет локти на толстые деревянные перила, — кем ты приходишься старику? Определенно не сын, – он пробегает глазами по телу Чонгука, чтобы найти хоть какую-нибудь генетическую особенность, — кажется, у него есть только дочь того же возраста, что и я. Чонгук саркастично хмыкает. Его плечи забавно дёргаются. Люди, занимающиеся высокую должность, прибираются дальше к вершине друг за другом, используя лишь связи. — Не сын, – подтверждает он его догадки. — Я его племянник. Тэхен многозначительно кивает, почесывает кожу в уголках губ и вспоминает, что пару дней назад оставил отметину на лице капитана, и краем глаза смотрит на губы Чонгука. Рана почти зажила, остались только коричневые кожные корки. Он не чувствует себя виноватым из-за этого. Чонгук замечает направленный на него пристальный взгляд и поворачивает голову в его сторону. Несколько секунд они смотрят друг на друга с нечитаемым выражением в глазах. Тишину нарушают только волны, бьющиеся о борт корабля. — Не думай, что я тут «по наследству», – Чонгук пародирует фразу своего помощника. — Это моя работа, меня назначили по кодексу, и я не мог отказаться. И к тому же, на борту есть только один человек, кто подобрался по связям. Тэхён заинтересованно поднимает брови и мысленно перечисляет всевозможных людей, отбрасывая знакомые лица, потому что он знает о них. Однако Чонгуку удается удивить его своим неожиданным заявлением: — Сону. Это мальчик из дома напротив. Он рос у меня на глазах, буквально прирос к моим ногам, как веточка. — Сону? – переспрашивает Тэхён, будто не верит. А вот и новая информация о капитане, если в ней, конечно, есть доля правды. Он снова смотрит на Чонгука, и ему, кажется, что некоторые негативные эмоции в его адрес отпали в сознании. — Он с детства приравнивал себя ко мне, и когда узнал, что я назначен капитаном, попросил взять его на борт. Считай, что я осуществил его мечту. — Я и не знал об этом. Я думал, он хорошо знаком с Хосоком, раз ошивается вокруг него. — Это я попросил мальчика не злоупотреблять этим, что мы с ним знакомы. На этом этапе разговор снова зашел в тупик, и последнее слово осталось за Чонгуком. Тэхен чувствует холод, небо постепенно приобретает более светлый оттенок по мере приближения солнца с восточного горизонта. И единственное, что ему было нужно в эту ночь, – это не утонуть в одиночестве из-за увиденного сна, и Чонгук помог ему в этом на подсознательном уровне, хотя и не подозревал и преследовал свои мотивы. — Как думаешь, есть ли вероятность столкнуться с японскими войсками? – опершись подбородком на сложенные руки и прищурившись, Тэхен смотрит на бушприт корабля, и ему хочется, чтобы этот момент тянулся как можно дольше. Он даже забывает за чем и перед кем плакал несколько минут назад. — Думаю, что да. Нельзя терять бдительность, – голос Чонгука искажается, словно во сне.******
— Что-то тут не чисто, – Хосок озвучивает то, что видит перед собой, внимательно рассматривает накалившуюся ситуацию, ставя одну ногу на деревянную ступеньку трапа, ведущего на нос корабля. Не чистое тут только утреннее небо, по нему плывут серые густые облака, а океан кажется тёмным. Тэхён стоит рядом с Хосоком с хмурым выражением лица, сложив руки на груди и опираясь на правую ногу, перенося на нее весь вес своего тела, потому что из-за внезапно наступившей плохой погоды травма ещё больше начинает беспокоить его. За период наблюдения за погодой у него не было ни одной ошибки. Природу не сможешь контролировать. С севера дует ветер, и теперь он разгоняет волны и облака с неба, постепенно открывая солнечные лучи. Из-за неспокойных волн «Цунами», издавая скрипучий звук, неуклюже раскачивается, как тележка при разгоне на выпуклых неровных холмах. — Не теряйте бдительность, – Тэхён отдает приказ матросам и отходит от носа корабля, оставляя за главного над этим делом Хосока, который все еще смотрит на затянутый облаками горизонт, думая о последствиях и о том, что он должен сделать, если что-то пойдет не так. Не успел он сделать пару шагов, как чей-то голос окликает его со стороны нижней палубы, и, обернувший, он видит Сону, высунувшего голову через яму, ведущей в камбуз. — Сэр! Тут проблема! – раскрасневшийся мальчик сильно пыхтит из-за беготни по отсеку корабля. Тэхён хмурится от всевозможных вариантов проблем, которые могут случиться на борту корабля, и подходит к Сону. — Где? Что стряслось? — В грузовом отсеке. — Капитан знает об этом? – интересуется Тэхён, уже думая о том, что Чонгук совсем не выходил из своей каюты. — Старший пошёл ему сообщать, – кивает Сону. — Покажи мне, что там случилось, – Тэхён приближается в плотную, чтобы спуститься на кубрик, а оттуда на грузовой трюм на дне корабля. — Идёмте, – Сону буквально спрыгивает с трапа на деревянный пол кубрика и приземляется на корточки, но отступает из-за качки корабля и упирается коленями и ладонями в пол, думая, что старпом отчитает его, но Тэхен затуманен потенциальной проблемой в грузовом отсеке, поэтому он не замечает действия мальчика и идёт в сторону ещё одного трапа, чтобы спуститься на нижний трюм. Когда он спускается в темный, сырой трюм, Чонгук уже каким-то образом уже оказывается в помещении, стоит к нему спиной и задумчиво смотрит на беспорядок перед собой. Из-за неправильного крепления несколько бочек с провизией упало от раскачивания корабля и содержимое осыпалось на грязный пол. — Ну приплыли, – Тэхен вдыхает и кашляет от сырости, витающей в воздухе. Чонгук оборачивается, сначала смотрит на Тэхена, который, остановившийся рядом с ним и прищурившись, оценивает ситуацию, а затем смотрит на Сону, который с любопытством выглядывает и стоит одной ногой на деревянной лесенке, ведущей на кубрик. — Сону, ты можешь идти, – кивает он подбородком мальчику, что тот непониманием выпрямляется, но слушается приказа и ползает наверх. Нечего ему тут делать. Тэхен смахивает пыль со своего лица взмахом руки и создает еще больше беспорядка. Он складывает руки на груди и смотрит в пол. — Надо будет закрепить остальных, чтобы они тоже не оказались тут, – кивает он глазами на валяющиеся бочки. — А почему во время того шторма не упали? – интересуется Чонгук. — Вы боитесь сильного ветра, думая, что он хуже, чем тихий бриз, но на самом деле вы должны бояться каждого из вариантов, какими бы сильными они ни были по сравнению друг с другом. Не важно когда они упали, важны лишь последствия, – Тэхён указывает на лежащие бочки. Чонгук смотрит на него равнодушным взглядом. — Проблемы один за другим, — неодобрительно качает Тэхён головой. — С такими темпами мы не доберёмся до нужного места. — Четверть провизии испорчена, но если все еще можно использовать, отмыть от пыли и древесных опилках, значит, не все потеряно, – Чонгук отгоняет все пессимистичные мысли Тэхёна. — Думаешь? – скептический интересуется тот. — Почему бы и нет? Тэхён хмыкает, качает головой и собирается осесть на колени. — Мне бы твой оптимизм, – он протягивает руку к лежащей консервной банке, чтобы поднять ее и проверить, не лопнула ли она под давлением, но его пальцы натыкаются на что-то теплое. Пока он пыхтел из-за поврежденной ноги и пытался сесть, чтобы не чувствовать боли, Чонгук оказался быстрее и тоже протянул руку за консервами. Тэхен почти перестаёт дышать, когда чувствует тепло его рук на своей ладони и понимает, что задержался в этом прикосновении на несколько мгновений, и должен вообще перестать концентрироваться на нём. Он поднимает голову одновременно с Чонгуком и смотрит ему в глаза более рассеянно. Картина становится странной, поэтому Тэхен неловко убирает руку, поднимается на ноги, отталкиваясь от пола ладонью, и стряхивает пыль с колен. — Всё в порядке, – говорит Чонгук и вслед за ним тоже поднимается на ноги с банкой в руке, и совершенно непонятно, утверждает ли он о ситуации или о консервной банке. Тэхён неловко сжимает ладони и отводит взгляд, делая вид, будто проверяет остальные бочки провианта. Внезапно «Цунами» качается, и Тэхён инстинктивно делает шаг влево, но тут же чувствует ужасную боль в левой ноге, не в силах удержать равновесие, падает в левую сторону, задевая капитана локтем и сбивая его на пол в столь неуважительной форме. Чонгук падает от чужой тяжести навзничь на груду пустых мешков, которые упали вместе с бочками, и щурится, представляя, по крайней мере, некоторую опасность со стороны своего помощника, если тот его придавит. Сердце от неожиданности начинает набирать темп. Однако ничего страшного не происходит, и он медленно открывает глаза, встречая чужой встревоженный взгляд на близком расстоянии от себя. Расширенные от тёмноты зрачки его тёмно-карих глаз мелко дёргаются от напряжения. Кажется, уши краснеют больше всего от неловкости, чем от удара. Тэхён замирает, перестав дышать, и чувствует как в его кожу ладони упираются мелкие камушки. Его руки находятся по обе стороны от головы застывшего Чонгука, который не понимает, что происходит, и часто моргает. Он выглядит как взъерошенный птенчик, попавший в клетку. Сложившаяся ситуация выглядит очень неловкой и неправильной. Тэхён не понимает, что именно его завораживает, когда он так долго смотрит в глаза Чонгуку, постепенно погружаясь в этот омут и ища в нем какие-то отблески, и почему он интересуется этим, желая изучить все дальше и дальше, пока не достигнет дна. Кажется, он сходит с ума, когда допускает подобного рода мысли. Но затем на него нахлынивает ощущение тяги к ноге, от которого боль пронзает конечность и поясницу, а из груди вырывается болезненный вздох. — Кажется, у меня... левая нога... Он перекатывается на бок, придерживая себя локтем и сильно жмурится с болезненной гримасой на лице, другой рукой хватает себя за бедро чуть ниже таза и массирует, как будто это поможет унять тянущуюся боль из-за внезапно давления на него. — Чёрт. Дьявол, – он крепко зажимает рот, чтобы не выругаться дальше и не застонать от напряжения. Это очень неприятное ощущение, как будто кто-то пилил его ногу пилой. Ему кажется, что нога совсем немеет, и любое движение доставляет ему невыносимую боль. — Кхм, – Чонгук ловко поднимается на ноги и топчется на месте, — всё в порядке? Нет, не в порядке, – он от напряжения несёт чушь, — я лучше позову моряков, чтобы тут прибрали, – проигнорировав мучения помощника, он уходит к лестнице и поднимается на кубрик, исчезнув за ямой. Тэхён нисколько не удивился поведению капитана и тому, как он ушел, как будто ничего не случилось. У каждого свои принципы. Видимо Чонгук испугался. Тэхёну вообще все равно. На всё, кроме ноги.