Остров затонувших кораблей

— Эй! Капитан, откройте дверь! Возле капитанской каюты стоит Тэхен с возмутительным лицом в напряженной позе, опираясь на одну ногу и скрестив руки на груди, и теребит носок своего ботинка в ожидании появления капитана из каюты, где он долгое время прятался, а рядом стоят три матроса и ждут указания. Чонгук появляется перед ними после щелчка на двери. Он выглядит взлохмаченным, но глаза у него по-прежнему холодные и усталые, и он молча спрашивает глазами о том, по какому поводу его потревожили во время работы над отчетами командиру и бортовым журналом. — Погода меняется. Попутный ветер располагает, но мы движемся очень медленно. — И что вы ходите от меня? — Нужно поднять лисели. — Хорошо, – кивает Чонгук, смотря на моряков по очереди. — Поднимайте. — Поднять лисели, живее! – Тэхён отдает подтверждённую от капитана команду стоящим возле него матросам, и сразу убегают выполнять приказ, разделяются в разные стороны, чтобы сообщить другим и направляются на грот-мачту. Они поднимают лисели с обеих сторон мачты, и паруса наполняются воздухом, толкая «Цунами» вперед с большой скоростью, заставляя корабль упираться носом в поверхность воды и создавать шумные волны за бортом. — Это всё? – Чонгук приподнимает брови, смотря в глаза Тэхёна. — Всё, – говорит тот и первым разъединяет зрительный контакт между ними, и Чонгук захлопывает дверь. Они снова переходят на «Вы» и как прирождённые актёры театра они взаправду разыгрывали сцену перед экипажем, что те недоуменно покачали головами, резонно решив, что это не их проблема, и им следует сосредоточиться на поиске клада с сокровищами. Если у Чонгука есть целая коллекция масок, которые он показывает другим, то у Тэхена есть два собственных варианта действий: первый: атаковать, не в силах сдержать негативные эмоции, второй: убежать и спрятаться. Чаще всего он использует второй вариант, потому что не имеет смысла тратить время на пустые разговоры или решения проблем. И он берет свои слова обратно, потому что Чонгук такой же, каким был при первой встрече: перебивает других, считает свое мнение исключительно правильным и разговаривает грубо. Действительно два разных человека: капитан корабля и просто Чонгук, который долгое время не появлялся со времени их последнего разговора у штурвала. Все это время Тэхен старался не попадаться на глаза другим людям, особенно Хосоку, который определенно начал бы копаться в его душе и разбрасываться колкими намеками. Он лишь выходил ранним утром, чтобы распределить обязанности между остальными матросами, время от времени наблюдать за ними до самого конца дня и проверять эффективность их работы. И отчитываться перед капитаном тоже приходилось. Независимо от того, как часто их пути пересекались, Тэхён все равно испытывал чувство соперничества и необъяснимого раздражения на фоне несправедливости. Даже иногда дико хотелось отобрать у Чонгука бутылку алкоголя и выпить ее залпом. Тэхён смотрит на то, как Чонгук делает пару глотков и прячет бутылку во внутренний карман кителя, и презрительно щурится, не в силах справиться с острым желанием напиться. У Тэхёна когда-то были очень большие проблемы с алкоголем, он постоянно напивался из-за своего отца до беспамятства и после этого не мог завязать с зависимостью. Однако после того, что произошло на «Икеа́трис», он перестал даже краем глаза смотреть на алкоголь. Напряжение растет все больше и больше. Поэтому, когда Чонгук проходит мимо него в направлении капитанской каюты, проведя несколько часов на квартердеке с рулевым, он ловит ледяной взгляд своего старшего помощника. — Взгляд и есть характер? – оставляет он и скрывается за дверью каюты, не дождавшись язвительного ответа от Тэхёна. — Чёрт бы побрал, – прихрамывая из-за долгой работы на палубе, он спускается на камбуз , и эти слегка пологие ступеньки, ведущие вниз, вызывают еще более болезненные ощущения в его левой ноге, и ему приходится делать шаг только второй ногой, а левую тянуть через силу вслед правой. Сону сидит на корточках прямо на полу рядом с мешком и очищает ножом картофелины от кожуры, развлекая каким-то увлекательным рассказом одного старшего матроса, отвечающего за ужин, который раскачивается в гамаке, свесив ногу в воздух и заложив руки за голову. Уже вечер, они должны подавать трапезу к ужину перед сном. Тэхён находит бочку и просаживается, чтобы помассировать ногу. Когда Сону заканчивает очищать картошку и передаёт старшему моряку, он замечает Тэхёна и подходит к нему. — Сэр, вам помочь с чем-то? — Да, – утверждает он, и мальчишка в ожидании хлопает глазами. Тэхён поднимает штанину к бедру и перематывает с него обмотанную ткань, которая распустилась от движения с утра и переместилась на колено. — Дай мне тёплую воду. Сону, наблюдающий за действием старпома, моргает и кивает, убегая в другой конец камбуза, и вскоре возвращается к нему с маленьким ведром в руке. Намочив ткань, растянутую во время длительного использования, в теплой воде, Тэхён вынимает руки из воды, раскручивает ткань и тщательно выжимает из нее жидкость, после чего быстро обматывает ею левое бедро. — Откуда у вас эта травма, сэр? – интересуется Сону, присаживаясь на корточки и упираясь локтями в свои колени, заставляя Тэхёна на мгновение замереть. — Неудачно упал, – он умалчивает о деталях и грубыми действиями на свою ногу пытается намекнуть, что не хочет говорить на эту тему. — И это вас так заставляет страдать от боли, – морщится мальчишка, и его сочувствующий взгляд скользит по ноге мужчины. Тэхён как-то странно хмыкает, дует на свою мешающую отросшую чёлку и допускает мысли о том, что именно заставляет его страдать. Травма ноги – это физическое повреждение, что он получил во время случившегося на «Икеа́трис», и которая напоминает ему о том же каждый раз когда он делает жалкие шаги вперёд, а вот тяжёлое, угнетающее чувство – это душевная травма от пережитого, и вряд ли удастся избавиться от обоих недугов. Они шрамы на всю жизнь, чтобы напоминать о себе каждый день. — Я много слышал о вас, когда был ребёнком, – продолжает Сону. — Тот факт, что вы были легендарным мореплавателем, действительно вдохновил меня пойти по вашим стопам. Вы были моим кумиром. Тэхён был... кем? — Разве младший лейтенант Чон не был объектом твоего обожания? – иронично спрашивает Тэхён, вопросительно скидывая брови. Сону непонимающе моргает глазами, а потом до него доходит смысл слов Тэхёна. — Так вы знаете... «... что мы с капитаном знакомы». — Отчасти это правда. Вы и капитан были для меня примером подражания. Но Вы пропали, да и капитан собирается переехать после возвращения домой на восток, в штат Нью-Джерси. Тэхён хмыкает, хотя его больше всего беспокоит другое. Даже по словам наивного маленького Сону, Тэхен идет в комплекте с именем, которое буквально прилипло к нему, что заставляет его раздражённо втянуть воздух, чтобы успокоиться. Сначала Хосок, теперь Сону. — «Были»? И что же изменилось? — Вы пропали на несколько лет, про вас не было новостей, взрослые скрывали от нас что-то, – обиженно тянет мальчишка, злясь на взрослых людей. — Вот оно что, – Тэхён тоже не подаёт виду, что в этом есть что-то важное. Взрослые поступают правильно. Детям незачем знать о суровой реальности жизни. Пусть они пробудут беззаботными детьми, гоняющимися друг за другом и ждущими вкусного ужина от своих матерей, чтобы в тот момент, когда они узнают правду, не были разочарованы и не испортили свое и без того испорченное детство из-за военных действий, бедности и потери близких. В конце концов, несколько детей, игравших на улице и оставшихся где-то далеко в портовом городке, остались из-за него без отцов и детства. — Спишь? Тэхен устало открывает глаза, подпирая лоб тыльной стороной предплечья. Сон не приходил. Он боялся, что ему снова приснятся кошмары о том дне. Навязчивые мысли и глубоко запрятанная смутная тревога, странное чувство неуверенности, не давали покоя. А еще Чонгук с двумя разными личностями, как будто в нем живут два разных человека, заставляет задуматься о нем и искать хоть какой-то смысл в его действиях. И чем больше он думал о нём, тем больше он заседал в его голове, как червь внутри яблока. Тэхен перестает думать, что ненавидит Чонгука. В каюте темно, и корабль спокойно покачивается на волнах, за бортом слышен шум океана. Левая нога уже не доставляет дискомфорта. Тэхён давным-давно перестал принимать обезболивающие, став слишком зависимым от них и употребляя их даже тогда, когда не чувствовал боли, правда, это было сложнее, чем он себе представлял. Подозревальное средство ему хорошо помогало, но были тяжёлые побочные эффекты. Организму всегда требовалась доза обезболивающего. Это превратилось в зависимость, он терял от этого рассудок. Но теперь Тэхён рад, что ему удалось избавиться от этого средства. — Тэхён? — Нет. Хосок получает от него ответ и подозрительно замолкает, вместо того чтобы объяснить, почему он позвал Тэхёна. Не то чтобы Тэхен хотелось поднимать разговор, но, не дождавшись никаких признаков продолжения со стороны Хосока, он раздражённо цокает. — Ну, что? – он снова прикрывает глаза, чтобы провалиться в сон и избежать разговора. Тэхен все еще испытывает чувство стыда и дискомфорта в присутствии Хосока, не может смотреть ему прямо в глаза и унять беспокойное сердцебиение. Это чувство вины никуда не исчезает. Из–за этого он чувствует себя полностью раскрытым и беззащитным, принимая все обвинения в свою сторону как должное, поэтому всегда скрывает эмоции и предпринимает единственное спасительное действие – бегство. Сейчас он предвкушает серьезный тон Хосока и задается вопросом, о чем тот хочет поговорить в такой момент. — Мне не нужны сокровища, – он говорит совсем не то, что ожидалось, но это лучше, чем то, о чем думал Тэхен, когда его сердце почти замерло от допустимых мыслей. — Я... я просто хотел поговорить с тобой. — И ради этого ты проделал путь в несколько тысяч километров от дома через океан? – саркастично интересуется Тэхён. Спустя пару секунд Хосок утвердительно угукает. — И чего ты добиваешься этим? — Мы с отцом на днях убирались на чердаке, разбирали книги и нашли дневник Ханы, – Хосок игнорирует вопрос и начинает другую тему, заставив Тэхена затаить дыхание. — Там она писала о путешествиях с братом на корабле, рецепты блюд от подружек и список имён для будущего ребёнка. Хосок играет не по правилам. Тэхён сглатывает и повреждает кожу у основания ногтевой пластины, нервно впиваясь в неё ногтем большого пальца. Он чувствует, как удары сердца набирают силу, отдаваясь эхом глубоко внутри и создавая звон в ушах. Тэхён в курсе насчёт этих детских имён. Хана рассказывала ему и спрашивал, какие имена ему нравятся для мальчиков и девочек. И он знает, какие имена были обведены в дневнике с двух сторон в качестве окончательного варианта для будущего ребенка. — Уён и Юна, – говорит Хосок. «Уён и Юна», – думает одновременно с ним Тэхён. Имена, которые выбрал он. — У нее уже были планы завести ребенка после замужества. Все постепенно встает на свои места. Хосок последовал с ним через Тихий океан за рассказами о сокровищах, чтобы поймать Тэхёна и выманить у него всю правду, о которой он до сих пор молчит. Тэхён не понимает, что в его объяснении «они умерли» люди ищут продолжения. После смерти нет продолжения. — Отец всегда говорит, что ему не следовало отпускать их с тобой в тот день. Тэхён безвыходно открывает глаза, уставившись на деревянный скрипучий потолок. Хосок говорил это уже не первый раз. И он говорит это специально, чтобы надавить на него, заставить чувствовать вину и раскрыть все тайны под влиянием эмоций. — Хосок, – устало говорит Тэхён тихим голосом. — Не поднимай эту тему. Из другого угла каюты доносится неясное копошение, и Хосок принимает сидячее положение, не в силах терпеть безразличие Тэхёна. — Почему ты так избегаешь вопросов? Ты ничего не хочешь рассказывать. — Нечего рассказывать. Отстань, – подавив очередной тяжелый вздох и сильное сжатие в груди и пытаясь прекратить этот разговор, Тэхён демонстративно поворачивается спиной к собеседнику и обнимает себя за плечи, чтобы не разрыдаться от отчаяния перед нежеланным свидетелем. И снова он пытается не обращать внимания на чужие слова и заснуть, чего, конечно, сделать не получается. — Но я имею право знать, что случилось с моим братом и его невестой. Верно, соглашается с ним Тэхён. Но того, что он сказал, когда вернулся в порт один, без команды и корабля, достаточно, чтобы понять, что произошло. — Рассказывая мне все это, ты думал, что сможешь оказать на меня этим давление, очень жаль, но тебе это не удалось. — Так нельзя! Ты такой эгоист! Мы заслуживаем узнать правду. Ты заставляешь нас страдать, – Хосок повышает голос и не замечает, как переходит границы дозволенного, сбрасывая свою маску и заставляя Тэхёна поморщиться. — Тебе лучше продолжать думать, что я виноват в том, что произошло. Иногда лучше не знать подробностей, – шепчет он, намекая, что большего он не расскажет. — Какой же ты... Чёрт возьми, – с сердитым и бессильным видом Хосок откидывается на лежанку, прекрасно понимая, что Тэхён ужасно упрям и теперь из него не выйдет ни единого слова. Этап принятия правды Хосок прошёл, когда чуть не убил его, выстрелив в него из отцовского ружья, и теперь, годы спустя, он делает всё возможное, чтобы узнать подробности от Тэхёна. Маловероятно, что он снова осмелится наставить оружие, не узнав правды от него. От мёртвого ничего уже не знаешь, но Хосок даже не подозревает, что Тэхён как раз хочет быть мёртвым, уплыть куда-нибудь и стать незначительным прахом в воспоминаниях других людей.

******

— То есть хотите сказать, что вы бывали в Англии, капитан? — Абсолютно верно. — Вау, но, чёрт, как же я завидую, – Хосок прикрывает ладонью рот и хрустит сухарями, обмакнутые в куриный суп. В специальной каюте-трапезной для капитана и его помощников сидят только упомянутые трое. Чонгук сидит за столом на почетном месте, как и подобает капитану, и очищает вареное яйцо от скорлупы. Хосок уселся справа от него и задавал Чонгуку кучу интересных вопросов о высшем обществе и путешествиях. Тэхён сидит напротив своего бывшего друга, печально помешивает остывший суп с застывшим видом и совсем не понимает, что он здесь делает. Он нервно дёргает пяткой правой ноги и не может успокоиться. И Хосок, и Чонгук его сильно напрягают. С ними обоими у него какие-то затяжные отношения, которые встряхнулись, но так и не сдвинулись с мертвой точки. Хосок, который когда-то был его другом детства, давил на него при каждом взгляде и самим своим существованием напоминал Тэхену о том, что случилось с его братом и Ханой. Он ведет себя как качели. Иногда Хосок спокоен, как долгожданное затишье, и разговаривает с ним свободно, как будто они все еще друзья. Он шутит, смеется, по привычке забавно жестикулирует, щурится от разных эмоций. Но корабль всегда достигает грозового фронта, и в этот момент Хосок превращается в другого человека, который как будто все еще эмоционально пытается задеть его и обнажить раны. В такие моменты он злится, повышает голос и ничего не понимает. Если бы только он понимал, как тяжело Тэхену, даже если ситуация выглядит запутанной, потому что Тэхен понимает Хосока. Однако он бессознательно пытается вырваться из этого состояния, что приводит его к чувству вины, судорогам, слезам и боли в груди. А вот Чонгук. Фигура на шахматной доске, появления которой никто не ожидал, как будто она была спрятана как козырная карта, как последняя надежда на раскрытие всей правды, как безвозвратный толчок в бездну. Тэхён заблуждается на его счет и не может прийти к разумному выводу из этого наблюдения. Ему приходится думать о нём почти каждый день, перед сном, при выполнении задании на верхней палубе, при коротком разговоре с Сону, и каждый раз бояться каждого упоминания капитана. Неприятные ощущения в животе превращаются в странные, щекочущиеся, прямо как сейчас. — Я был там всего однажды, к сожалению, – продолжает Чонгук рассказывать прошлые путешествия своему второму помощнику. — И только по политическим делам, а я в них почти не участвовал, лишь сопровождал главных, – он заканчивает чистить яйцо и, без всяких задних мыслей, протягивает его в сторону Тэхёна и оставляет на его пустой, помятой тарелке. Взгляд внимательно слушающего Хосока следует по маршруту движения руки, а Тэхёна застывает столбом и не понимает, к чему всё это было. Он хмурится, придавая своему лицу озадаченное выражение, и вопросительно смотрит на Чонгука, который не замечает накалившуюся ситуацию, продолжает рассказывать Хосоку историю, которую начал, и начинает чистить яйцо для себя. — Военные действия со стороны соседних государств не дают покоя, поэтому терять бдительность было невозможно. Но страна на другом континенте земли действительно прекрасна. Хосок кивает в знак согласия с его словами, разве не для него важно знать, как прекрасна земля, особенно океан, которому он посвятил себя и свою жизнь, и, наверняка, надолго. Не удостоив от Чонгука ответного взгляда, Тэхён опускает взгляд в свою тарелку и смотрит на очищенное яйцо, которое не входило в его рацион. Чонгук без слов поделился с ним своей порцией. Это очень странно, наверное, этого Хосок тоже заметил, но тактично промолчал. Спасибо на этом. — Хотите? Тэхен моргает, когда слышит обрывок слов капитана. Чонгук вопросительно смотрит на Хосока и наклоняет горлышко бутылки, чтобы налить собеседнику несколько граммов, если получит согласие. — Давайте, – соглашается Хосок и протягивает в сторону капитана свою кружку. — Помощник Ким? – Чонгук поворачивается к Тэхену, обращаясь к нему впервые за пару дней, и приоткрывает рот, когда видит, что Тэхен застыл, не отрывая взгляда от бутылки с мутным алкоголем. Его зрачки расширяются почти до размеров радужной оболочки, руки слегка дрожат, сердце барахтит где-то в висках. Сам Тэхён кажется каким-то выпавшим и перевозбужденным. Он сглатывает вязкую слюну, пытаясь избавиться от застрявшего комка. Гильотина, которой он добровольно отрубил себе руки, чтобы больше не прикасаться к алкоголю, кажется, снова всплывает перед его лицом. Затуманенный разум не слушается его совсем, и Тэхён нервно облизывается, но вовремя отдёргивает себя от этой мерзкой мысли. Вот почему Чонгук его раздражает. — Пора на вахту, – он выпаливает единственное, что приходит на ум, и так резко встает, что бочка, на которой он сидел, переворачивается и катится по полу куда-то в угол каюты. Тэхён неуклюже направляется к выходу и отшатывается из-за покачивания корабля. На шестнадцатый день после отплытия из порта Соединенных Штатов идет проливной дождь. Поднимается как раз нужный сильный ветер, и «Цунами» уверенно плывет на юго-восток. Капитан позволяет кораблю дрейфовать, используя силу штормового ветра. Ледяные брызги волн обрушиваются на палубу от удара о волну носом, заливая все вокруг и сбивая некоторых моряков с пути. Тэхен, мокрый с головы до ног из-за ливня, с прилипшими к лицу волосами и промокшей насквозь тяжелой одеждой, ловит Сону и приказывает ему спуститься в кубрик и не выходить оттуда, чтобы мальчишка не мешался под ногами и не заболел, пока он сам не скажет когда он сможет выбраться. Это первый опыт плавания мальчика, и поэтому его организм еще не привык к таким экстремальным перепадам климата. Ситуация на корабле во время ливня уже не такая, что была, когда он попали на первый штормовой фронт на прошлой неделе. Все более стабильно, и моряки делают свою работу, время от времени перекрикивая друг друга сквозь шум дождя, сильный гул ветра и бушующие волны. Тэхён следит за их работой. — Ты слышал что-нибудь о «Матадоре»? – Чонгук внезапно появляется рядом с ним, когда он стоит у борта на носовой части корабля и упорно чешет нос тыльной стороной ладони из-за того, что в него каким-то образом попала вода. Прикрыв один глаз из-за того, что капли дождя стекают по пряди волос, прилипшей к его лбу, Тэхён смотрит в сторону нарушителя его покоя и совсем не горит желанием разговаривать в такую неспокойную погоду. Однако вопрос Чонгука застал его врасплох, так что Тэхён сам не понял, как он произнес озадаченный встречный вопрос: — О-а.. чём? — Я слышал, что весной этого года посреди Тихого океана экипаж бременского судна «Матадор» столкнулся с кораблем-призраком в двух милях от себя, который боролся со штормом, в то время как вокруг был штиль. Через некоторое время судно исчезло, унося с собой ветер и волны. Почему он пытается втянуть Тэхена в разговор и несет какую-то чушь? Но ситуация не бредовая. Тэхен поднимает брови, коротко качает головой и говорит: — Ты говоришь об атмосферном мираже, – заключение звучит как вопросительная интонация, но это лишь построение факта перед необъяснимым появлением в истории Чонгука. — Ну что-то вроде того, – Чонгук кивает ему с невозмутимым выражением лица, заставляя Тэхёна забавно поморщиться и выгнуть брови в подтверждение своих догадок. — Ты все таки зависим от слухов. — Ну, я не опытный мореплаватель, как ты, а младший лейтенант военно-морского флота. — Ради моря, не сравнивай себя со мной. Такое поведение тебе не идёт, – этими словами Тэхён хотел показаться суровым и поставить себя ниже по рангу, но замирает, втягивая воздух, когда Чонгук, закрыв глаза, тихо смеется. — Говоришь с таким лицом, будто знаешь меня всю жизнь. — Мы говорили про атмосферный мираж, а не это. Снова. Тэхен снова пытается убежать, но на этот раз не ногами. Его ноги, как якоря, застрявшие на подводных рифах на дне океана, не позволяют ему уйти, таят в себе призрачную надежду снова услышать этот смех. Он отмирает и выглядит взволнованным, чем Чонгук, который складывает руки на груди, выпрямляется и делает серьезный вид, показывая, что он будет слушать. — Ну тогда объясни мне всю суть этого... миража, – он неопределённым движением дергает руку, — я постараюсь запомнить. Тэхен подозрительно смотрит на Чонгука, который приподнимает брови, намекая, что ожидает от него объяснений. Стоящий перед ним Чонгук и тот, кого он встретил в самый первый день на пирсе портового города, словно совершенно разные люди, которые обменялись друг с другом. Как бы не привыкнуть, думает Тэхён, с удивлением осознавая, что уже привык к этому, поскольку не избегает присутствия капитана и даже разговаривает с ним как с близким другом. — Такие «чудеса», – говорит он, изображая пальцами кавычки в воздухе, вызвав хмык со стороны капитана, — возникают потому, что в оптически неоднородной атмосфере световые лучи искривляются. Это вызвано преломлением светового потока на границе между слоями воздуха с разной температурой, что приводит к появлению миражей. А это, – он выделяет последнее слово, чтобы показать, что он говорит об эффекте «миража», — оптическое явление в атмосфере, благодаря которому в поле видимости появляются изображения объектов, которые в обычных условиях скрыты от наблюдения. Это не иллюзия. Иллюзия – это обман мозга, то есть наши рецепторы неправильно воспринимают то, что они видят. — А сможем ли мы застать такое явление? – Чонгук отворачивается от него и оглядывает горизонт, как будто в поисках такого момента. Он задает риторический вопрос, совершенно не ожидая ответа, больше подверженный воображению, но Тэхён все равно отвечает ему: — Сегодня это маловероятно. — Жаль. Тэхен несколько раз моргает от капель дождя и понимает, что Чонгук тоже промок насквозь только для того, чтобы рассказать что-то о корабле-призраке, а потом мечтательно смотреть на горизонт, вместо того чтобы взвалить все обязанности на плечи старшего помощника и запереться в своей каюте до тех пор, пока не установится хорошая погода. Стоя под дождем, они похожи на двух сумасшедших. — Знаешь, о чем я подумал? – интригует его Чонгук, заставив снова моргнуть. — Пробыв много лет на чужом континенте и покинув нашу родину, мы потеряли свой менталитет, хён. — Хён? Приплыли. — Ты же старше меня, да? Я могу звать тебя «хён»? — Эы-м... Да, конечно... Да, – не в силах придумать что-то более оригинальное в ответ или возмутиться, Тэхен озадаченно чешет мокрый затылок, видя, что Чонгук крайне доволен. Ситуация накаляется. Когда Чонгук ведёт себя именно так, переходит на «ты» и несёт какой-то бред, Тэхёну кажется что в этом что-то не так. В режиме на «Вы» он бессердечный военный, следующий своим принципам лейтенанта и новоиспеченного капитана корабля, который относительно груб и заносчив по отношению к другим людям. И теперь, когда Тэхен один рядом с ним, он подозрительно тих и спокоен. Какой Чонгук настоящий? Или же есть ещё третья личность, которую он скрывает от всех? Потому что именно его обманчивое поведение заставляет Тэхёна думать о том, что его действительно обманывают, и терзаться смутными сомнениями о последствиях. У Чонгука есть свои собственные правила и методы игры. Ни в коем случае нельзя попасться на эту ловушку. Чонгук подобен ледоколу, специальному судну, предназначенному для раскалывания льда на поверхности замерзшего океана. А Тэхён – это океан, который нужно освободить ото льда, чтобы обнажить его и узнать о нем всю правду. Тэхен видел много подобных случаев и людей, которые пытались сблизиться, например, Хосока, который по прошествии нескольких лет с момента последней встречи вел себя так, как будто ничего не произошло, а прошлой ночью без сожаления раскрыл свою истинную личность и цель, которую он преследует. А вот что на уме у Чонгука? Тэхен буквально теряет бдительность и перестает быть тем, кем он показывает себя перед другими, когда капитан разговаривает с ним спокойным тоном, переходя на «ты». — О чём задумался? Тэхен отводит взгляд и чувствует легкое покалывание в подушечках пальцев, как будто тринадцатилетний подросток в расцвете сил и с бушующими незнакомыми гормонами был пойман за тем, что открыто пялился на красивую взрослую женщину. Но в данном случае на мужчину, который вопросительно склонил голову набок, обрекая это действие на что-то привлекательное. Дерьмо. Тэхен прижимает подбородок к шее и прочищает горло, придавая своему лицу такое выражение, как будто что-то действительно мешает его горлу, после чего он поджимает губы и почесывает крыло носа пальцем указательной руки, чтобы снова посмотреть на Чонгука. Какие игры приготовил для него этот юнец? — Хочу задать один логичный вопрос, – вовремя вспоминает Тэхён. — Забавно почему я не озвучил его раньше. Ты же ближе к старику, – и, получив утвердительный кивок, продолжает: — Что ты знаешь о сокровище, о котором он рассказывал с пеной у рта? Как мы его достанем со дна, если доберёмся до японцев? Чонгук как-то загнанно замирает, упрямо уставившись куда-то вперёд, и сглатывает. — Ну, судя по отметкам на карте, это не дно океана, а недалеко от берегов, точнее, на архипелаге Феникс. Пока слишком рано думать об этом, когда мы доберемся туда, тогда и разберемся. — Ну, ладно. Тэхен подозрительно косится на него, пытаясь найти в этом какой-то подвох, потому что он есть, и опускает взгляд на его руки, замечая, как Чонгук сжимает кулаки. Что-то тут не чисто. — Всё же, что ты знаешь об этом пиратском корабле? — О «Покровителя Вихря»? — Ну. — Хм, – Чонгук поджимает губы и придает своему лицу задумчивое выражение, перебирая в голове все возможные слова и переставляя их в нужном порядке. Чтобы сделать это более убедительным, он прищуривает глаза и прижимает указательный палец к губам, а большой – к щеке, но затем выпрямляется и пожимает плечами. — Если честно, ничего. Тэхён моментально выпрямляется, хмурится. То есть, Чонгук устроил сцену только для того, чтобы сказать, что он ничего не знает о пиратском корабле, который они дружно ищут? — В смысле? Почему не знаешь? Старик совсем ничего не сказал? Где карта? – Тэхен разворачивается, чтобы пойти в капитанскую каюту, несмотря на то, что сделать это невозможно, но его хватают за шиворот и тянут обратно. Осыпанный вопросами, как внезапным утренним снегом, Чонгук мотает головой. — В этом нет смысла, – говорит он о карте. — «Покровитель Вихря» затонул более ста лет назад. Нам бы сначала думать откуда о нём узнали японцы. — А ты откуда узнал, что японцы в курсе? – подозрительно щурится Тэхён и замечает, как глаза Чонгука, смотрящие на него в ответ, падают на его шею. — Карту нашли на Мидуэй, в острове Сэнд. Именно тогда был захвачен «Цунами», а остальным японским войскам удалось уплыть, – он говорит спокойным голосом и протягивает руку к шее Тэхена, и, видя, как тот вздрагивает от его прикосновения и смотрит вопросительным взглядом, снимает с его кожи деревянную корочку, вероятно, упавшую с одного из реев на матче, и ловкими движениями пальцев отбрасывает ее. — Я удовлетворил твоё любопытство? — Нет. — Ну? Что ещё хочешь узнать? – Чонгук щурится от капель дождя, скатывающихся по его лицу. — Что это было утром? — Что именно? — Ты поделился со мной своей порцией, – Тэхён скрещивает руки на груди и снисходительно смотрит на Чонгука снизу вверх, ожидая от него разумного объяснения. — И даже решил поделиться содержанием из маленькой бутылки. — Просто захотел поделиться едой, – Чонгук усмехается и спокойно пожимает плечами, игнорируя тему алкоголя, — в этом нет ничего плохого. Я даже сам не понял как так получилось. Действовал бессознательно. — Это всё ещё не даёт мне нормального ответа, – Тэхён прикрывает глаза и неудовлетворённо качает головой. И Чонгук его искренне не понимает. — Я всегда так делюсь с Сону и его сестрёнкой, а так же со своей мамой, когда мы кушаем за одним столом, и они не задают мне таких вопросов, Ким, а благодарят и молча принимают мою... – он внезапно замолкает на полуслове под пристальным, прищуренным взглядом Тэхёна, даже немного взволнованно вздыхает и сам себя отдёргивает от продолжения разговора. — В прочем, неважно. Мне жаль, если тебя это напрягло. — Не то чтобы, но это меня более чем удивило, – признаётся Тэхён, удивляется наоборот от своей резкой выходкой и не понимает, почему он оправдывается и судорожно пытается разрулить ситуацию так, чтобы Чонгук не отвернулся от него так внезапно, как он поднял разговор с ним о корабле-призраке. — Хочешь расскажу что-то ещё о оптическом мираже? — Давай, – выходит как-то разочарованно.