Остров затонувших кораблей

Тэхён прячет лицо от Чонгука уже второй день. Он его не избегает, но сокращает внезапно подозрительно развившееся общение на минимум. За это время ему удается немного выздороветь, но он по-прежнему чувствует себя плохо. А вот Чонгук выглядит крайне задумчивым и неуверенным, навязчиво клянчится вокруг и пытается что-то сказать, бросая короткие взгляды на него. Тэхена неосознанно спасает Хосок, который зовет его помочь с чем-то на носу корабля и выглядит очень сосредоточенным, чтобы заметить исходящее от Тэхёна странное напряжение. В теплый морской декабрьский день на небе светит солнце и нет ни облачка, лёгкий ветерок и океан спокойный. «Цунами» безмятежно плывёт на юго-запад, как и планировалось. Климат меняется на более теплый. — Что-то я замотался за эти дни, – признаётся Хосок и изо всех сил натягивает канат, приседая и скорчив рожу, и закрепляет его в нужных местах. — Капитан хотя бы сказал, в какой точке мы находимся? Я думал, мы проплыли через разлом Молокаи, разве нет? — Хм? Тэхен совершенно выпал из реальности, все еще держа веревку в руках и не слыша ни слова из того, что говорил его бывший друг, и смотрит на свои руки с глупым застывшим выражением. Он весь день был какой-то странный, как будто потерял рассудок, а морской бриз подхватил его сознание и унес куда-то за горизонт. Недавний инцидент преследует его, заставляя думать об этом все чаще и чаще. Он выстраивает цепочки подозрений и каких-то догадок на основе этих действий. Хосок перестает дергаться, как белка в колесе, выпрямляется, положив тыльную сторону одной свободной руки на пояс и щурясь от солнечных лучей, и смотрит на Тэхена неодобрительным взглядом. — Ты меня вообще слушаешь? Приём, Тэхён, – он махает ладонью, чтобы тот обратил внимание на движение. Не то чтобы Тэхен снова начал избегать разговоров с ним, скрывая неприятные чувства и отдалившись от него, когда Хосок не смог сдержаться той ночью и снова встряхнул его, пытаясь выманить ответы на свои вопросы. Хосок сделал то же самое несколько лет назад и всегда донимал, задавая один и тот же вопрос, именно поэтому Тэхен после этого не сказал ни единого слова и даже исчез из поля зрения жителей порта. В последние годы, после крушения «Икеатриса» в Тихом океане и каким-то образом возвращения домой, его жизнь превратилась в сплошной ад, где он не мог нормально дышать. Он изменился до неузнаваемости: превратился в отшельника, перестал контактировать с людьми, не разговаривал с матерью, только прятался дома и дырявил взглядом одну точку, иногда убегал в горы, но возвращался обратно домой под утро, чтобы мама снова лишний раз не волновалась о нем. Его волосы и борода отрасли, травмированная нога сильно беспокоила его, и в то же время он подсел на обезболивающее средство в бутылке, которое помогло ему некоторое время абсолютно ничего не чувствовать – ни физически, ни морально, хотя эффект от действия был кратковременным. — Ты говорил что-то про Молокаи? – Тэхён оживляется и поднимает на него взгляд. — Да! – восклицает Хосок, подходит к нему и отталкивает локтем в сторону, чтобы разобраться с его канатом в руке и не тратить время на заставившего Тэхёна. — Ну так что? – он упирается ногами в палубу и, жмурясь от груза, изо всех сил тянет трос обеими руками, позволяя немного силе растяжения тянуть себя вперед, а затем закрепляет конец каната за кнехт у бизань-мачты. — Где мы вообще? — Мы прошли этот разлом, ты прав, давно пересекли, – говорит Тэхен и улавливает движение боковым зрением, он не может не посмотреть в том направлении. Это заставляет его сердце взволнованно трепетать в груди и биться в два раза быстрее обычного, и задаться навязчивым вопросом: когда же он успел так пасть? Чонгук стоит боком к нему на квартердеке и что-то говорит Сону, который активно кивает в ответ на каждое слово капитана. На третьей неделе плавания через океан в поисках сокровищ на борту корабля-самурая под названием «Цунами», он выглядит немного повзрослевшим по сравнению со днем первого знакомства. Взгляд не высокомерный и не капризный, а более вдумчивый и серьезный. На нем простой бежевый жилет поверх молочной рубашки со свободными рукавами и темные штаны. Выражение лица такое же задумчивое, губы сухие, потрескавшиеся от соленого ветерка, и сам он весь растрепанный, со взъерошенными волосами, от обычной природной укладки не осталось и следа, словно он проснулся только несколько минут назад. Время от времени Чонгук проводит ладонью по волосам вдоль линии роста, чтобы они перестали торчать в разные стороны. Хосок, будучи свидетелем со стороны и наблюдателем за их взаимодействием, как-то понимающе хмыкает и складывает руки на груди, принимая мудрое выражение лица и прислонившись спиной на мачту, скрестив ноги. Это его совсем не касается, но он все равно вовлекается, как человеческий образ сердца Тэхёна – точнее голоса сердца, которого Тэхён игнорировал в течение нескольких дней, повинуясь только своему разуму. — Я думаю, он был послан тебе как спасательная лодка, – наконец озвучивает он свои мысли. — Много думаешь, – говорит ему Тэхён после напряжённого молчания, вызвав у Хосока смех. Тэхён прекрасно знает, что Хосок подразумевает под «спасательной лодкой», и этот очевидный факт заставляет Тэхёна напрягаться больше, чем тот факт, что Хосок постоянно намекает на его сближение с Чонгуком. Этот Хосок многое себе позволяет. Сначала он надоедает ему, потом обвиняет его, заботится о нем, а теперь он ведет себя как брат, который подталкивает его, упоминая имя человека, который его крайне беспокоит. Давным-давно «спасательной лодкой» для него был Хочжун, который рос вместе с ним с детства и всегда был рядом, и именно он придумал для него это слово. Если бы Тэхен тонул, то Хочжун был бы той лодкой, которая вернула бы его обратно домой, избавив от невзгод и мучения. Нет, нет, Чонгук определенно не пойдет на эту роль. И Тэхен не понимает, почему он начинает думать о нем как о самом близком человеке. Он хмурится, ощущая, как это чувство отталкивает его от сближения с Чонгуком. Это выглядит как что-то странное, бессмысленное, а также напрягающее, как буря в штиль. Не нужен ему этот Чонгук. Тэхён давно привык к своему одиночеству, принимая его как должное. Одному спокойнее. Тишина – это то, что ему нужно. Хосок внимательно смотрит на взволнованное лицо бывшего друга, которого он видит в таком состоянии спустя долгое время отсутствия, и понимает, что чувства, которые зародились в его иссохшей душе, должны оживить его после трагического случая, единственным следователем по которому был Тэхён. И он предполагает, что только шок после пережитого и чувство вины заставляют его добровольно заковывать себя в цепи. Он очень хорошо знает, что Тэхен на самом деле избегает всего, что кажется ему хорошим, думая, что это временно, и однажды это «что-то хорошее» принесет ему еще одну боль. Хосок уже не испытывает к Тэхену никаких прошлых дружеских чувств, но у него есть остатки человеческого сочувствия, так что для него совсем не сложно помочь и стать ветром, который доставит Тэхена домой на той самой «спасательной лодкой». — Прошло четыре года, Тэхён. Те, кому удалось смириться с потерей, уже смирились, а кто еще не смог – им нужно больше времени, – Хосок пытается донести свое послание в пользу Тэхена и в пользу людей, которые пострадали из-за самого Тэхена, чтобы он не думал, что его снова обвиняют, и в то же время обесценивают его скорбь и чувство вины, что живёт в нём уже несколько лет. Хосок давно примирился со смертью своего брата, и единственное, что он хочет знать – это при каких обстоятельствах умер его родной человек. — А если не получится? – Тэхен чувствует себя так, словно маленького его отчитывают за ошибку, и он с трудом проглатывает комок в горле. — Значит пока есть то, что их держит не делать этого. — Например, месть? – Тэхен горько усмехается, полностью принимая такой исход событий. Он уже был субъектом для утешения души от горя местью, но Хосок прерывает его спокойным голосом: — Тоска. И она проходит. У всех проходит. После того, как они примут правду, они смогут избавиться от бремени тоски. Никто тебе не верит, пока ты держишь всю правду в себе и не рассказываешь ее никому, кто хочет это знать, чтобы они могли наконец успокоиться после стольких лет. Даже если человека больше нет с нами, воспоминания о нем всегда остаются в нашей памяти, и именно это заставляет нас испытывать тоску. Она никуда не денется, и только время помогает смириться с этим. Выслушав его слова, Тэхён молчит некоторое время. Двенадцать лет назад, когда его отец умер, покончив с собой, он не понимал, что произошло, зачем и почему. И тогда он вдруг начал сильно скучать по отцу, ощущая его отсутствие, даже если его редко не бывало дома и он уходил на работу. Тэхен тогда был всего лишь подростком, четырнадцатилетним юнцом, когда появилась шокирующая новость о том, что его отец был предателем, который доставил информацию на границу Мексики, с которой американское государство ввело военное положение. Тэхён активно начал защищать честь своего отца и не поверил ни единому слову федералов. До тех пор пока эти обвинения не оказались правдивыми. Тэхён сумел освободиться от тоски, абсолютно ничего не чувствуя внутри себя. С тех пор его не беспокоили гнев или обида на своего отца. Вероятно, ситуация с его отцом и инцидент четырехлетней давности имеют некоторое сходство. Затем он говорит, заставив Хосока насторожить уши: — Я не говорю о том, что произошло на «Икеа́трисе», не потому, что не хочу, а потому, что не могу. Мне сложно вспоминать то, от чего долгое время пытаюсь избавиться. — Не могу сказать, что понимаю тебя, – честно признаётся Хосок, поднимая брови. — Но я буду таить надежду, что когда-нибудь узнаю всю правду. — Как пожелаешь, – бормочет Тэхён, отводя взгляд. — Больше полгода назад я видел маму Марти, – задумчиво тянет Хосок, пытаясь вспомнить детали разговора, а Тэхён медленно поднимает виноватые глаза. — Она приходила к нам домой, позвала нас с отцом на свадьбу её дочери. Мария вышла замуж, ты представляешь? – его плечи дёргаются, и он качает головой, показывая, что такого исхода событий он никак не ожидал. — Если честно, я рад за неё, и за маму Марти. Она, кстати, хотела позвать тебя тоже, но тебя дома не было. Это кажется было весной этого года. Тэхен не помнит этого момента. Не помнит где он был и что делал эти последние годы, словно в тумане. — Госпожа Хэ́нсон не смогла найти и твою маму, – говорит Хосок о матери Марти, — поэтому пришла к нам. Мы получили приглашение и поболтали немного. Всё же, она жила по соседству с нами в доме напротив более тридцати лет. Ты, я, брат, Марти, Лойс, Сокджин, Хана, мы все были хорошими друзьями. Тэхён опускает голову, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Судорожные спазмы сжимают грудную клетку, в горле появляется комок. Он до сих пор не знал, что случилось с семьёй Марти. После смерти младшего сына мать с дочерью переехали из родного портового города, не в силах справиться с этим и каждый день видеть океан, где была потеряна их частичка – единственный сын и старший брат. — Знаешь что она мне сказала, перед тем как уйти? – Хосок прижимает подбородок к шее, чтобы заглянуть в глаза Тэхёну, но у него не получается. — Она хотела увидеть тебя в последний раз и сказать тебе лично, что она понимает, что тебе тоже трудно с этим справиться. — Она не может так сказать, – бормочет Тэхён. — Почему она должна простить? Такое не прощают. Марти... её единственный сын умер из-за меня, – его голос дрогнет на грани истерики, он хватается дрожащими руками за голову. — Тэхён, – обрывает его Хосок твёрдым голосом, слегка щурится и сводит брови. Он продолжается стоять на своём месте, прекрасно зная, что Тэхён не любит сокращение дистанции и прикосновения. — Все заслуживают прощения, если оно того стоит, и если такое решение принял тот, кому ты навредил, понимаешь? — Не понимаю, – честное признание. — Это потому, что ты самого себя ещё не простил. А это ещё сложнее. Чтобы отпустить прошлое и простить себя потребует не один день, и даже не года. Хосок, вероятно, каким-то образом понимает, почему он говорит это Тэхёну, пытаясь помочь ему избавиться от болезненных воспоминаний и зная, что он в течение очень долгого времени страдал от этих мыслей и ненависти к себе в одиночестве. Он произносит слова тех, кого Тэхен до сих пор избегал, не имея мужества и совести посмотреть им в глаза. Даже простое упоминание о трагедии заставляет Тэхена биться в конвульсиях, плакать, дрожать и избегать всех, притворяясь каменным сердцем. — Что ещё я узнал... Сводная сестра Лойс никак не прокомментировала тебя, но, похоже, она не держит ничего негативного по отношению к тебе, а вот сестра Юнхёна...ну, она все еще не в себе, так что... ну ты понял. — Я знаю. Она приходила часто ко мне домой во двор, – Тэхён стирает слезы с глаз и морщится от боли в ноге, на которой так долго опираться нельзя. Убитая горем сестра одного из моряков экипажа затонувшего «Икеа́триса» постоянно устраивала сцены перед домом Тэхена и ревела на глазах у всех, обзывая его всеми возможными словами в обвинениях в смерти брата. Хосок решает резко сменить тему, наконец-то заметив, как у Тэхёна дрожат руки, и решив, что продолжит данный разговор, когда тот будет в нормальном состоянии. — Так что же происходит между тобой и капитанишкой? Я что-то замечаю, но не могу понять, – Хосок меняет свою напряженную позу и расслабляется, на его губах появляется легкая, едва заметная улыбка, только глаза лукаво прищуриваются. — В смысле? – пугается Тэхён и судорожно ищет пути отступления. — Твоё подозрительное поведение и его глаза, которые постоянно тебя ищут. — Не понимаю о чём ты. — Да ладно, признайся... Ой, – неожиданно говорит Хосок, неловко выпрямляется и спешит удалиться под вопросительным взглядом Тэхёна. И только тогда он понимает, что убегать слишком поздно, когда кто-то останавливается перед ним, и он поворачивает голову в сторону нарушителя его покоя. Чонгук, столкнувшись взглядом с равнодушными и холодными пустыми глазами напротив, как корабль с айсбергом, начинает разговор в своей манере, спрашивая в лоб, что ему нужно знать, и не ходит вокруг да около: — Что я сделал не так? – встревоженно сводит брови, бросая взгляд за его спиной и высматривая, нет ли поблизости нежелательных свидетелей, но смотит обратно на своего помощника, который по-прежнему молчит и выглядит так, словно собирается убежать, и упрямо отводит взгляд. — Тэхён, пожалуйста, ответь. Что я сделал не так? – Чонгук повторяет свой вопрос, давая понять, что он ждет ответа именно на этот вопрос, и пока Тэхён не ответит на него, он не отстанет. И чего он добивается? И снова этот режим на «ты». — Правда в том, что ты ничего не сделал, – говорит Тэхен и делает шаг назад, так и на ментальном уровне тоже, чтобы быть как можно дальше от Чонгука, потому что это напрягает его. Чонгук замечает это действие и раздраженно хмурится: — А почему ты тогда такой? — Какой? — Избегаешь меня. — Я просто понял, что наступаю на те же грабли. Как бы я ни старался, мне нечем заполнить свою пустоту. — Что за бред ты несёшь? Почему когда что-то идет хорошо, ты убегаешь? — В этом-то и проблема. Меня пугает, когда всё идёт слишком хорошо. Небезопасно было... – Тэхён резко замолкает, словно спохватившись и не решаясь продолжать. Он распахивает глаза, потупив взгляд вниз. Теперь защитную оболочку ничем не пробьешь. Тэхен будет упрямо хранить молчание. Чонгук сверлит его взглядом и снова не понимает, что с ним происходит. Эта напряженная тишина продолжалась бы и дальше, если бы ее не нарушили внезапные крики птиц вдалеке. Они оба одновременно поднимают головы к небу, щурясь от солнечного света. Несколько морских птиц кружат над мачтами корабля и кричат наверху. — Земля! – взбудоражающим голосом восклицает один из матросов и тычет пальцем слева от борта. Чонгук медленно подходит к краю борта и внимательно смотрит на горизонт. Вытянутый остров, похожий на огромную черепаху, плывущую на фоне голубого неба, возвышается над океаном с зеленым тропическим густым лесом, с величественными высокими горами, где на берегу можно увидеть несколько деревянных домов. Однако Чонгук не разделяет восхищенных откликов других моряков, которые высунулись на верхнюю палубу, чтобы полюбоваться видимым островом в нескольких милях от них. Он человек из политических движений, поэтому он отрезает как лезвие канат: — Это Сандвичевы острова... Ну, точнее Гавайские. Самый большой остров из восьми других в составе. Нам лучше туда не соваться, – и под недовольные возгласы и непонимающие взгляды, он спешит объяснять. — В то время как западная часть Америки только что отступила от нападения Японии, другая часть находится в разгаре испано-американской войны, Соединенные Штаты лишь недавно оккупировали и аннексировали Гавайи. Мы просто проплывем мимо, иначе неожиданным и незапланированным визитом мы вновь спровоцируем вспышку агрессии с их стороны. Матросы печально возвращаются к своим обязанностям, толкая друг друга, а Тэхен сбегает с верхней палубы и думает, что он, живущий в своей пещере уже четыре года, полностью отстает от политических новостей. — А ты это куда? Мы ещё не закончили, – его ловят за руку и бесцеремонно тащат за собой. Тэхён не успевает опомниться, моргает и видит перед собой спину Чонгука, который направляется в сторону — Что ты творишь? – Тэхен лихорадочно оглядывается по сторонам, все же ловит удивленные взгляды моряков и беспокоится об этом еще больше, а Чонгуку вообще все равно. Он вталкивает его в каюту, закрывает дверь, запирая ее на задвижку, затем поворачивается к ошарашенному Тэхёну и смотрит ему в глаза. — Перестань. Пожалуйста. Убегать, – просит он, намеренно делая паузы в словах, чтобы Тэхен наверняка понял его. Чонгук остается на приличном расстоянии от него, не решаясь приблизиться и не спугнуть Тэхена для дальнейшего разговора, от которого тот пытается ускользнуть. Тэхён загнанно дышит и глазами бегает, словно пойманная в клетку птичка. — Я тебя напрягаю? — Ты сильно изменился. Вот это меня напрягает, – Тэхен не понимает, что он говорит, но он знает, что ему нужно что-то сказать. — В каком смысле «изменился»? – всё таки Чонгук его совсем не понимает. — Ну ты... Ты не был таким... Это совсем на тебя не похоже. — И каким я был, по-твоему? – Чонгук делает один маленький шаг, и этого Тэхён не замечает. — Ты, – он запинается и испытывает крайние трудности выразить свои мысли. Он замолкает на полуслове, переводит дыхание и совсем не хочет говорить. Это на него совсем не похоже. Чонгук заставляет его беспокоиться. — Ты относился ко мне недоброжелательно. — Это тебя обидело? – Чонгук в действительности виновато сводит брови, заглядывая ему в глаза. — Нет. Мне интересно, почему ты за короткое время изменил своё отношение ко мне и теперь постоянно ищешь повод поговорить со мной. — Потому что хочу этого, разве не очевидно? — Нет. Тэхен не озвучивает мысль о том, что такая резкая перемена отношения к нему заставляет его терзаться сомнениями и ожиданиями удара в спину. Каждый опыт прошлого заставляет его быть бдительным и не поддаваться ярким эмоциям, которые обрушились на него спустя долгое время. — Людям свойственно меняться, Тэхён, – он снова делает шаг. На этот раз Тэхён замечает это и отодвигается. — Если я неправильно обращался с тобой, это не значит, что ничто не сможет это разрушить. Ты мне... э-э, как сказать, – он путается и ерошит волосы на затылке. Он замечает свой блокнот на рабочем столе прямо за Тэхёном, слегка открытый с недавно написанными заметками, и Чонгук спешит закрыть его, захлопывая все страницы рукой и оказываясь рядом с Тэхёном. — Ты мне не неприятен. Возможно, я просто хочу перейти на более комфортные дружеские отношения, чем выдавать себя за врагов. Тэхен перестаёт дышать с замиранием сердца. Это совсем не то, что он хотел бы узнать. — В конце концов, мы почти месяц в одном корабле, мы должны работать в команде, чтобы завершив поручение, благополучно вернулись домой. «Капитан собирается переехать после возвращения домой, на восток, в штат Нью-Джерси», – говорит Сону в его воспоминаниях. Чонгук уходит. Нет смысла держать его рядом с собой. — Надеюсь, мы решили этот вопрос? – интересуется Чонгук, и ему не сложно сперва обосновать свой мотив, если он получит отрицательный ответ. — Ничего не хочет мне сказать? Чонгук отчасти прав. Им нужно сначала подумать о безопасном плавании и выполнении поручений. Ничто не должен мешать службе. Именно так думает Тэхён, но тонет в глазах Чонгука, как только поднимет голову и смотрит прямо на него. Небезопасно было в него влюбляться.