Вопросы этики

Нил закрывает глаза. Открывает рот. Проделывает это упражнение несколько раз. Но нет, ничего не происходит. Никто не присасывается в ответ к его губам. И знаете вообще что? Нил вообще-то умеет целоваться, да. Он не просто тут рот открывать может. Он прекрасно научился этому в пансионате. И с языком, и вишенку завязывать. Да и развязывать тоже? Но тут он слегка, совсем чуть-чуть, не был готов. Несмотря на все сетки, подводки для глаз и выглаженные костюмы. Потому что… он же… пациент? Должна же быть какая-то врачебная этика? Кажется, в какой-то момент Эндрю тоже это понимает, потому что отскакивает от Нила, как ошпаренный, молча пятится назад, несмотря на все попытки Нила пошутить. — Вот это я понимаю, глубинное погружение в жизнь пациента. — Ты уверен, что телесная терапия входит в список твоих компетенций? — Это из серии спасения рот-в-рот? Эндрю истерично хватает свой блокнот и буквально в два прыжка выпрыгивает из кабинета. С учетом длины его ног, это своего рода рекорд. Нил вздыхает, раз за разом прокручивая этот момент. Он помнит все игры Эндрю, тот ненавидит бегать. Да и ходить в целом. Хм. Возможно, любовь к бегу заразна. Передается воздушно-капельным и даже более того, сразу со слюной. Нил вздыхает. Он лежит в номере отеля, который становится все больше и больше похож на тюрьму. Потому что кажется, что свой курс терапии он не закончит. Боже, он останется в этом душном стеклянном городе, где на окнах можно смело жарить яичницу. Нил просто хочет домой. И еще немного поцеловаться с Эндрю. Окей, вы не можете его винить. Окей? Он никогда не делал этого искренне. То, что было в пансионате, вообще можно отнести скорее к разряду выживания. Нилу было скучно. Критично скучно. Получить чуть больше внимания — вот все, чего он хотел. (Хороший психолог бы отметил, что это еще одна из моделей отрицания и ухода от своего прошлого). Но Нил даже не плохой психолог, он в целом презирает эту псевдонауку. Особенно, после такого. Сначала он думал позвонить Стюарту. Устроить истерику, грозить судом и скандалом на ТВ. Потом он подумал, что, хм-м, в принципе, он немного этому поспособствовал? Теперь он второй день лежит в отеле и бездумно скроллит гугл. Итак, психологам нельзя не то что встречаться с пациентами, им нельзя устанавливать никакие личные отношения. Вопросы этики. Потому что в этой коммуникации психолог изначально выступает с позиции силы. К нему приходит пациент, грустный, расстроенный, обвешанный проблемами. А психолог что? Сует в ответ свой язык куда не надо? А куда надо, кстати? Нил с ужасом отдергивает руку от резинки трусов. Это еще что такое? Ему что, 15 лет? Хотя нет, даже в 15 лет он себе такого не позволял. Ему нужен холодный душ. Холодный душ не помогает. Горячий тоже не помогает. Как не помогает кофе, кола, пара сигарет и желание ради прикола выбросить кресло из окна. Он не знает, в чем провинилось кресло. На всякий случай, он решает выйти из отеля. Это тоже не сильно помогает. Нил ходит кругами по тому же самому парку, где он был с Эндрю, заходит в Старбакс, словно ожидая какого-то чуда. Ему нужно все проанализировать. Итак, что он чувствует? Тут он готов признать: он расстроен. Почему? Это более сложный вопрос. С одной стороны, потому что теперь закончить все десять сессий будет просто невозможно. Это значит, никакой команды, никакого корта, никакой великой тренерской карьеры. Да, тут Эндрю так и не докопался до истины. Нил, где-то глубоко в душе, очень-очень глубоко, был тщеславен. Тут сказывается и близость к Кевину “я звезда всех звезд” Дэю и Рико, которые были в его жизни в самый короткий и нелепый момент, но оба оставили огромный след. Нил готов поспорить, что они даже не представляют себе, какой именно. Конечно, команда будет. Спустя год. Или, может быть, даже несколько месяцев. Но Нил уже потратил три ебучие недели на эти тупые сессии — он заслужил хотя бы какую-то награду? Например, невероятно отвратительно сладкий кофе. Со взбитыми сливками, все как положено. Нет, это не потому что что-то такое брал Эндрю. Нилу просто грустно, и ему нужен сахар. С другой стороны, он… Давится этими сливками, проливая половину себе на белую футболку и уже совсем не стесняясь ни в громкости, ни в выражениях почти кричит на всю кофейню: — Да ебаный стыд! Как хорошо, что в это время здесь только среднеценовые фрилансеры, которые с нежностью отрываются от своих макбуков, чтобы успеть получить контент для твиттера. “Боож, сейчас в кафе у какого-то парня сорвало крышу. Не забывайте отдыхать, коты #mentalhealth” “Кажется, мои горящие дедлайны сегодня не самая горящая вещь” “Думаю послать парню нюдс по эирдропу в Старбаксе. Да/нет?” Нил промакивает себя салфетками, но футболка испорчена, а он до конца дня останется объектом внимания всех (буквально двух) пчел этого города. С другой стороны, Эндрю. Это расстраивает Нила. Он хотел бы признать, что ему нравилась эта игра, легкий флирт, проверка границ. Но, к сожалению, это зашло немного дальше. Он никогда не говорил правду так легко. Никогда в жизни не испытывал такой непринужденности, азарта, граничащего с искренней радостью. Восторга. Он хихикал на сессиях. Что совсем было на него не похоже. Именно поэтому сейчас разочарование еще сильнее. Он может никогда больше не увидеть Эндрю: еще бы, он тоже бы не стал рисковать карьерой. (Хотя навряд ли работу психолога можно назвать прям карьерой). Нил смотрит на разлитый кофе, на футболку, на свое одинокое отражение в витрине и немного хочет плакать. Хорошо. Возможно, ему действительно нужен психолог. Возможно, Стюарт был прав. Возможно, ему надо рассказать кому-то, как ему одиноко, тоскливо и обидно за всю несправедливость этого мира. В конце концов он обнаруживает себя сидящим в холле ненавистного кабинета, чтобы парень с ресепшн в очередной раз посмотрел на него как на сумасшедшего. — А психолога сейчас нет… Нил фыркает. Боже, паренек говорит эту фразу почти каждый его сеанс, словно извиняясь, что Эндрю всегда опаздывает. Что крайне непрофессионально, кстати. — Я знаю. Парень кивает, но как-то неловко. — Может быть, вы хотите кофе? Нил оглядывает себя. Огромное пятно от кофе на белой футболке, трясущаяся нога, которая постоянно отбивает свой уникальный ритм, нервная улыбка. — Нет? Он сидит так полчаса, что крайне обидно даже с учетом того, как Эндрю позорно сбежал в прошлый раз. — А когда он все-таки придет? — Нил начинает постепенно закипать. — Кто? — Он? Психолог? — Она? Нил закрывает глаза и делает медленный вдох. Если бы на работу брали меньше идиотов, он бы меньше страдал по жизни. Например, он больше чем уверен, что половина агентов, которые когда-либо пытались выследить его отца — просто идиоты. — Она? — сейчас он готов потянуть время и подыграть этому глупенькому парнише. Сколько ему там лет? 18? Наверняка, студент-практикант. — Мисс Добсон? Нилу кажется, что он в какой-то абсурдной комедии. — А Эндрю? — Ее пациент? Парень встает из-за стола и медленно садится перед Нилом на корточки. — Психолог, Мисс Добсон. Ее нет. Она уже три недели как на конференции. Вернется завтра. Он не отрывает глаз от Нила и протягивает ему стакан воды, словно паук, тянущий свои лапки к кулеру. Нилу кажется, что все это очень тупо. — А Эндрю? — Эндрю иногда занимается, сидя у нее в кабинете. Нил берет стакан воды и делает несколько глотков. — Окей. — Эндрю изучает криминалистику. — Окей. — Он любит здесь бывать. — Окей. — Я думал, вы друзья. Нил убьет их всех. Стюарта, Добсон, этого пацана. О, и Эндрю. — У тебя есть его адрес?