Трое мерзких

      Двадцатидвухлетний Боис будит Козимо поцелуями. Фюрст берёт женщин и отдаётся мужчинам. Господину служат оба пола. Боис — Аполлон. Рост: 190 сантиметров, вес: 100 килограммов. Двадцатипятисантиметровый член без усилий входит в анус Козимо и не вызывает рвоту. У Боиса густые чёрные волосы, родинки на лице и покрытый волосами торс, загорелый, как корочка молочного поросёнка.       — От тебя вкусно пахнет, — Боис проводит ладонью от груди до лобка Козимо и поддевает кончиком носа белые локоны. — Спермой, вином и губной помадой. Мой любимый запах.       — Напомни, почему я засыпаю и просыпаюсь с тобой? — Козимо перехватывает руку Боиса и опускает на член.       — Я знаю, как залечить твои раны после небрежных господ и как сделать новый день для тебя светлым и радостным.       — Мой любимый мальчик.       Лёжа на боку, Козимо целует губы Боиса. Слуга обхаживает господина руками. Под умелыми пальцами эрекция возникает быстро. Боиса заводят выпуклые вены на лобке. Полные губы заражают любовью каждый сантиметр тела Козимо. Безупречно сложенный атлет перемещается на кровати, ведёт кончиками пальцев по правой ноге и касается золотого браслета на лодыжке. С ярким блеском Боис взирает на ещё не до конца проснувшегося нагого господина на чёрных простынях. Ослепительная улыбка встречает член во рту.       — Я выбрал тебя не за красоту тела, — Козимо погружает пальцы в мягкие волосы. Его голос превращается в расплавленную сталь от горячей глотки. — А за возможности рта и члена.       Боис появился в резиденции семь лет назад. Козимо увидел пятнадцатилетнего мальчика за прилавком. Ребёнок чистил рыбу. От него воняло помоями и внутренностями. Весь в поту, слизи и чешуе черноглазый простолюдин взирал с любопытством на господина в кожаном плаще и круглых очках. Козимо заплатил за Боиса десять золотых. Босой мальчик в рваной тряпке на мускулистом теле покорил Козимо. По прибытию в резиденцию Боиса помыла, одела и накормила служанка Эльфрида. Вечером того же дня он лишился невинности с Козимо. Огромный член с осторожностью входил в зад.       Боис стоит на кулаках над лицом Козимо.       — Фюрст не желает, чтобы слуга ему вставил? — он опускает лицо и целует. Губы Козимо тонкие: нижняя плоская, верхняя фигурная. Яркая ложбинка зародила исступление в Боисе семь лет назад — именно из-за красивых губ мальчик-бродяга пошёл вслед за незнакомцем.       — Желает, — горло выталкивает сахарный голос.       Козимо готов был отдаться Боису за прилавком семь лет назад. Его не волновали статус, вонь и окружение. И пускай кровавая слизь залилась бы в щели. И пускай рыбная гниль накрыла бы белые волосы — плевать он хотел.       Боис предпочитает позу сзади. Козимо выгибается на помятой простыне. Покрытые венами, сильные руки двадцатидвухлетнего юноши разминают нежную плоть господина. Фрикции длительные, глубокие и плотные. Слёзы не льются из голубых глаз Козимо. Низкие стоны заводят Боиса. Золотое изголовье стучит о стену. Козимо не знает, но Клюзе уже тоже проснулся и встречает утро не в одиночестве. Боис прикуривает сигарету, мастурбируя в рот фюрсту. Слугам несвойственно извергаться золотом, однако Козимо довольствуется обыкновенной спермой. В моменты излияния Аполлон превращается в Марса — плодородного и непобедимого. Загорелая кожа багровеет, сосуды выступают на шее и висках. Кто же знал, что чистильщик рыбы окажется похотливым божеством? Козимо догадывался. Боис обмакивает кончик сигареты в капли семени на губах и засовывает в мундштук.       — Доброе утро, фюрст Козимо, — он целует господина.       — Утро поистине великолепное, — Козимо запрокидывает на изголовье руки и вкушает райский дым.       Мальчик Талер со спущенными брюками стоит перед нагой Шартрез.       — Ты сильно меня любишь? — она курит кисэру.       — Угу, — Талер нервно кивает и продолжает интенсивно мастурбировать.       — А так? — Шартрез кладёт руку ему на бедро и ползёт вверх к трясущемуся члену в кулаке.       — Ещё сильнее, — он хмурится, облизывает губы и плюётся от переизбытка вседозволенности.       — А если я тебе отрежу кисти, как ты будешь показывать мне свою любовь?       Талер останавливается, задумчиво глядит в окно. Слуга подготовился к рассвету — распахнул бордовые шторы и открыл створки. Солнце одаряет теплом нагое тело герцогини. Талер нервно жмёт головку члена и прокручивает глазами пути самоудовлетворения.       — Расслабься, — Шартрез заползает под сорочку, нащупывает полоску волос под пупком. — У моего мальчика член и руки для любви. Продолжай, — длинные ногти царапают кожу на животе.       Талер появился в резиденции два года назад. Маленький принц гулял утром с прислугой и матерью. Клюзе убил сопровождающих и похитил мальчика. Невинность Талера Клюзе не похитил. Два года назад Шартрез поразили янтарные глаза рыжеволосого создания. Знала ли она, что через два года полутораметровый, несформированный мальчишка достигнет роста в 180 сантиметров? Нет — она бы ответила честно. Еда Хаберль добавила в рыхлое тельце ребёнка мускулы. Вытянутый подбородок, тонкие черты лица и узкие плечи Талера к восемнадцати годам достигли королевской стати. Ему бы в седло на белую лошадь, а не нюхать шейные платочки Шартрез. Ему бы красную мантию, а не ошейник Фагота. Талер отказался от титула, дабы служить Шартрез. Чтобы вы понимали: по статусу принц выше герцогини.       Шартрез видит, что член вот-вот взорвётся.       — Накорми Фагота, — она покидает кровать, подзывая к Талеру добермана.       Пёс раскрывает пасть. Острые клыки не пугают Талера, поэтому он без страха засовывает внутрь готовый излиться член. Шартрез тушит кисэру, спиной ощущая взгляд слуги, брызжущего семя в пасть Фагота. Талер любуется ягодицами — лучше бы раскрылись они, а не собачья глотка.       — Приготовь воду. Я хочу освежиться. Много воды, Талер. Чан для купания наполни до краёв. Мы оба аморальны, мальчик мой, — Шартрез натягивает на слугу брюки, прижимая к животу твёрдый член. — Я намерена тебя вычистить. И не забудь про клизму.       В комнате Клюзе пахнет испражнениями Тичино. Служанка занимается господином — молится ангелу блуда. Из-за проколов соски эсквайра всегда твёрдые. Из-за возраста груди Хаберль опустились ниже пупка.       Служанка дёргает за барбеллу на правом соске Клюзе. Эсквайр дёргает за член.       — Я восхищаюсь тобой, Хаберль, — изувеченное битвами тело покрывается потом и лучами солнца. Откровенно говоря, Хаберль изучила Клюзе по горизонтали и вертикали, внутри и снаружи — никаких изъянов не нашла.       Эсквайр томно дышит и мастурбирует двумя руками — кто как не хозяин знает лучше возможности своего организма? Большому органу подавай много времени и крови — двадцатидвухсантиметровый член из мягкого в твёрдый превращается за три сжатия грудной мышцы.       — Будь я мужчиной, — смеётся Хаберль, — отдавалась тебе утром, днём и вечером.       — Я изливаюсь сотни раз за сутки! Твой задок не выдержал бы и недели моего напора! — Клюзе плывёт под жаркими лучами солнца. Задубевший вазелин на волосах смочен влагой выступающей восторженности. Тичино продолжает испражняться — вся в господина, у него тоже нет проблем с пищеварением.       — За это я тебя и люблю, мой воробушек, — служанка проводит ладонью по влажной щеке Клюзе и щекочет подстриженными ногтями влажный живот.       Хаберль появилась в резиденции двадцать лет назад, задолго до Клюзе. Козимо приобрёл женщину на роль кухарки. Толстая, кривая и религиозная монашка была украдена прямиком из монастыря во время службы. Резиденция Фирвальдштет отрицает веру. Козимо пинает под зад Бога, ибо моралисты выкопают глубокие ямы и похоронят трёх развратников после завтрака. Набожные глупцы — низший слой населения, ниже кладбищенских земель. Козимо ненавидит всё, что связано с религией. Именно поэтому, первым делом по прибытию Хаберль в резиденцию, он спереди и сзади месяц лишал монашку веры в каменных стенах Фирвальдштет.       Хаберль с младенчества вела похотливый образ жизни. Шлюха облачилась в монашку после того, как выкинула в реку новорождённую дочь. От кого именно она забеременела — Хаберль не знает, ведь в её дыре побывало не меньше миллиона членов. Правильнее предположить, что Козимо привёл в резиденцию для Хаберль Клюзе, а не наоборот — для Клюзе Хаберль. Две похоти встретились семнадцать лет назад в первой по коридору комнате. Двадцатипятилетний безногий юноша стал для Хаберль сыном. Она его воспитала, как смогла, обучила искусству, которое спрятала в колоколе монастыря — превратила солдата в содомитого петиметра. Клюзе и Хаберль изучали тела друг друга, но в раж не входили. Шестидесятидевятилетняя старуха с безумными седыми кудрями и изогнутыми бровями очень гордится своим воробушком. Иногда Хаберль надевает на Клюзе чепчик и длинную сорочку, а сама облачается в лорда. Она любовно сдувает с него пылинки и кормит с ложечки вкусностями.       — Сколько спермы накопилось у воробушка за ночь, — Хаберль гладит низ живота Клюзе и ласкает губами колышущуюся от мастурбации грудь.       — Много… — он широко раскрывает мощные челюсти, морщины надевают очки на глаза. — Подставь ладошки…       У Хаберль нет трёх пальцев на левой руке — Козимо сначала их освежевал, а после заставил шлюху отгрызть. У Хаберль нет верхней челюсти — шлюхе вырвали зубы в борделе, чтобы оральные ласки не пугали остротой. Козимо эта идея понравилась. У Хаберль нет век вокруг левого глаза — это сделал Козимо просто так. Слизистая правого инфицирована, зрение ухудшено — Козимо мочился на глаз. Влагалище и анус Козимо залил спермой вперемешку со смолой. Месяц Хаберль не испражнялась. Козимо сжалился и открыл служанке дыры под нечистоты. С каждым месяцем отношение фюрста к бывшей монашке и шлюхе постепенно сглаживалось, а с появлением Клюзе в резиденции пытки и вовсе прекратились. Бог вознаградил Хаберль за страдания — послал сына в лице юродивого кузена Козимо.       — Вот так! Вот так! — Хаберль радуется сперме на ладонях. — Больше! Ещё больше, мой воробушек!       Клюзе стряхивает остатки на пальцы служанке, а она с позволения господина обмазывает лицо натуральной мазью. Бедняжка думает обрести былое величие с помощью мужских выделений.       — Осетрина действительно была переварена? — обидчивым голосом интересуется Хаберль.       — Нет, твои блюда великолепны. Мне стало скучно сидеть за ужином в компании кузена и вонючих Фритшев. Я решил разрядить атмосферу вожделения невежеством, — Клюзе стучит по скомканному одеялу культами, как негодник. — Ты обиделась?       — Пока ты пыхтел над бароном Фритшем, я сомневалась в осетрине. Плакала над рыбой и вытаскивала косточки, что не углядела.       — Перестань! — Клюзе хлопает по животу. — Я люблю тебя и всё, что ты делаешь.       Хаберль чувствует себя уверенней, поэтому выпрямляет руки перед лежащим на кровати эсквайром.       — А кто пойдёт кушать?       — Я! Вчерашний ужин станет моим завтраком!       Без ботинок, служащих протезами, Клюзе не в состоянии ходить. Поднимаясь на лодыжки, он запрыгивает на руки Хаберль. Взрослый мужчина довольствуется быть маленьким мальчиком в ласках старухи-шлюхи. Клюзе прижимается щекой к большой груди и упивается ароматом молока и гнойных выделений из дыры Хаберль.       — А графинчик вина не поставишь на стол? — улыбается Клюзе, обнимая служанку.       — Поставлю, воробушек! Сыночек должен быть накормлен, напоен и сыт.       — Какой наряд ты выберешь для меня на сегодня?       — Кожаные брюки и ничего более.       — Замечательно! — Клюзе двигает культами в воздухе. — А потом ты вычистишь клетку Тичино.       Вот такое утро в резиденции Фирвальдштет. Очередное. Похожее на предыдущие, похожее на последующие. Вот такие истории слуг резиденции Фирвальдштет — пока троих, об Эльфриде немного погодя. Слуг всего четверо, но вероятно, станет на одного больше.       За завтраком Козимо философствует о власти. «Где грань наших возможностей? Существуют ли запреты, и должны ли мы противиться природе? Придёт ли к нам сожаление, если мы, оказавшись на том свете, расстроимся, что при жизни не испробовали тот или иной вкус?»       — Бери от жизни всё и добавь сверху капельку безнравственности, — Шартрез мнёт зад рядом стоящего Талера. Слуга закатывает глаза, не в силах удержать под брюками эрекцию.       — Ей можно играться с Талером, а мне нельзя! — бунтует Клюзе, стуча кулаками по столу. — Где справедливость, дорогой кузен?! Шартрез отлично лижет язычком под юбкой Эльфриды! Твоей служанки ей мало, она забавляется с рыжеволосым мальчиком!       А вот и Эльфрида. Сорокашестилетняя особа прислуживает Козимо тридцать три года. Именно она наблюдала зелёными глазами кошмар, который творил фюрст в бурной молодости. Эльфрида видела смерти, грабежи и насилие. На её глазах маленький лорд Козимо превращался в безжалостного фюрста. В детстве Козимо ненавидел Эльфриду: издевался, запугивал, гнобил. Отношение к ней поменялось на благосклонное, когда тридцать лет назад она зашила рану на его лице. Подросток Козимо обещал маленькой девочке зверски изнасиловать — по прошествии лет он так и не притронулся к Эльфриде. Особая любовь и уважение живут в груди фюрста к служанке. Эльфрида — привлекательная женщина. Высокая, фигуристая, черноволосая, широкоплечая. Огромные передние зубы и кривой нос с горбинкой дополняют образ. Козимо однажды думал выдать Эльфриду замуж за достойного графа. Она отказалась. Её служение — Козимо. После заключения брака с герцогиней, господин приказал Эльфриде любить Шартрез так, как он любит супругу. Поэтому слова Клюзе, сказанные выше, правдивы.       — Клюзе, ешь пирожок с яблоком и не следи за действиями моей супруги, — Козимо засматривается на руку Боиса, подливающего вино в бокал.       — Этот тоже личиком и задом хорошо вышел! Боис! Загляни ко мне в комнату после завтрака — поворкуем! — Клюзе трясёт кулаком над столом и прыгает на стуле.       — Боиса не трогать, — спокойный тон Козимо внезапно меняется на резкий. — Это мой слуга. К тебе, кузен, он никакого отношения не имеет и в комнату не обязан заходить.       — Боис всаживает тебе каждый день! — Клюзе сдвигает брови к переносице и с обидой взирает на высокого слугу. — Талер изливается на Шартрез каждый час, стоит ей пройтись у него перед глазами! — капли, проявляющиеся на брюках рыжеволосого слуги, тому подтверждение. — Все веселятся в резиденции! — он разводит руки. — А мне ни Боису не всадить, ни Талеру! — золотая табакерка громко ложится на стол. — Где справедливость?! Моему большому дружку необходима разрядка, иначе я скукожусь вместе с ним. Козимо, — гнусавый голос Клюзе переходит на просящий, — дай хотя бы вставить Талеру! Два года я никак не могу добраться до белоснежной задницы с веснушками!       — Господин, откуда Вам известно, что там веснушки? — Талер обильно изливается в брюки. Шартрез вытирает пятно салфеткой.       — Я по твоей роже вижу! — Клюзе отодвигается на стуле. — Иди сюда! — показывает на бёдра. — Сядь. Я тебе между ляжками вставлю. Мне много времени не нужно, я выпью бокал вина и быстро справлюсь с похотью.       — Угомонись, Клюзе, — натянутыми связками проговаривает звуки Козимо. — Тебе не хватает мужчин?       — Именно! Да, чёрт побери! У вас двоих, — эсквайр тычет пальцами в фюрста и герцогиню, — есть шлюхи для постоянных плотских утех! А у меня нет! Я — рыцарь-мастурбатор! У меня и так кисти больные, Козимо, можно чуточку снисхождения его Величества Фирвальдштет? Если ты не предпримешь меры, я воспользуюсь Эльфридой.       — Чего ты распыляешься? Я же знаю, что у тебя не возникает эрекция на женщин.       — У Шартрез нет эрекции на мужчин! — взрывается Клюзе, ему необходима разрядка сейчас. — Зачем ей Талер?! Дай его мне!       — Нет, — Козимо прогоняет рукой требование.       — Всего хорошего, резиденция Фирвальдштет! — Клюзе поднимается и отвешивает низкий поклон господам и слугам. — Было приятно совращать и совращаться мужчинами! Многоуважаемый фюрст Козимо отказывается поддерживать физическое и душевное состояние здоровья своего единственного кузена!       — Ты от нас уходишь? — смеясь, спрашивает Шартрез.       — Иду на улицы искать мужчин! Цуг большой! Мой член большой! Под мой большой член нужно много мужчин!       Служанка Хаберль нервничает и переступает с ноги на ногу. Зная вспыльчивый характер своего господина, она переживает, что воробушек оставит её одну в резиденции.       — Когда будешь уходить, не забудь канарейку, — Козимо принимает подкуренную Боисом сигарету в мундштуке.       Никто не смеет плохо высказываться о Тичино. Клюзе и Козимо как-то повздорили из-за Фагота, чуть не проглотившего канарейку. Тичино очень сильно обиделась на добермана, вся его привлекательность вмиг исчезла. Клюзе настаивал отрубить голову щенку, а Козимо — задушить птицу. Кузены подрались из-за питомцев. Спор прекратила Шартрез, пообещав, что Фагот никогда не придёт в комнату эсквайра. И всё же доберман пришёл к Тичино спустя неделю и попросил прощения. С тех пор они лучшие друзья.       — Чтоб тебя Боис разорвал на чёрных простынях, — Клюзе надевает на губы наигранную улыбку. — Хаберль, мы уходим! — он переворачивает на столе тарелку с завтраком. — Идём в мужской монастырь!       — Порази прихожан и священников белой шубкой, кузен, — кидает ему в спину Козимо.       — У меня к тебе серьёзный разговор, — Шартрез кладёт на стол локти. — Не исключаю, что нам потребуется помощь Клюзе. Пока предлагаю повременить с его уходом.       Клюзе останавливается на полпути из столовой. «Помощь? Какая от меня помощь? Когда мне нужна помощь, никто из них её не оказывает, когда им нужна моя помощь, так: «Клюзе, нам требуется твой член!»       — Через два часа за ликёром и кофе в моём кабинете, — Козимо обращается к супруге и кузену.       Клюзе подходит к Талеру, хватает за шею и присасывается к губам. Козимо наблюдает сию сцену с энтузиазмом. Шартрез не возбуждают целующиеся мужчины.       — Я украду тебя, как в детстве, принц, — шепчет на ухо слуге эсквайр, — и заберу твою невинность грубо по-содомски.       Одного графина с вином не хватает на столе. Клюзе уходит к себе в комнату запивать еле сдерживаемое желание овладеть мужчиной со шрамом на лице.       Через два часа Клюзе не появляется в кабинете Козимо. Шартрез рассказывает супругу о лорде Мерге. Фюрст заинтересовано слушает, упиваясь ликёром и кожей герцогини под пиджаком. Леди Герта ему понравилась, и он был бы не прочь сам лишить девушку невинности, как спереди, так второй раз и сзади, однако наследница Фиртшев решила посвятить себя женскому полу. Лорд Мерг по рассказам Шартрез не вызвал недовольства у Козимо. Обыкновенный лорд, как Козимо. Взял юную особу, захотел, получил. Фюрст поступил бы также в библиотеке на втором этаже резиденции. Однако Шартрез, ярая защитница женских частей и чести, намерена жестоко проучить лорда Мерга. Это Козимо тоже нравится — жестокость к людям. Он расслабленно сидит в кресле, обитом коричневой кожей, и кофе в его мозгу кричит послушаться супругу, а не мужское достоинство.       Клюзе так и не появляется в кабинете. Через пятнадцать минут от начала запланированного собрания фюрст находит эсквайра потерянным и пьяным в коридоре на втором этаже.       — Мастурбировал? — высокий Козимо напирает на низкого кузена.       — Не знаю. Не помню, — Клюзе держится за голову. — Ничего не помню, Козимо, ничего не понимаю.       — Графин утащил со стола после завтрака. Выпил до дна?       — Коз…       — Какой я тебе «Коз»?! — фюрст смыкает руки на широкой шее Клюзе: потной и склизкой.       Эсквайр одурманенным взглядом водит по лицу Козимо:       — Я не должен быть здесь, — испуганно шепчет он. Из карего глаза течёт слеза. — Мы с тобой не должны быть здесь.       — Да, я позвал тебя на собрание, а ты не явился, поэтому мы оба стоим в коридоре, а Шартрез ждёт нас для составления плана. Я просил тебя об одном, когда заключил брак с Шартрез — уважать её. Меня ненавидь, но мою супругу уважай.       Козимо зовёт Боиса и велит уложить спать эсквайра. Планом жестокой мести займутся фюрст и герцогиня. Поверьте, Клюзе там отведена главная роль.       К вечеру Клюзе просыпается с больной головой. О собрании, неприятном разговоре с кузеном в коридоре он не помнит. Перепил — Клюзе много пьёт, Клюзе — пьяница. К вечеру письмо лорду Мергу в Женеву отправлено. Резиденция Фирвальдштет во главе с фюрстом Козимо ожидает господина на ужин. «Герцогиня Шартрез, моя супруга, жаждет лично познакомиться с божественным ангелом лордом Мергом. За Ваш приезд я заплачу миллион». Ответ поступает моментально — лорд Мерг приедет в Цуг через два дня. Двух суток достаточно, чтобы Клюзе подготовился. Два дня — это катастрофа! Двадцать четыре часа воздержания для Клюзе равносильны жуткой агонии. Минуты будут тянуться вечность и обернутся адским пламенем. Боис и Талер уже готовят цепи в темнице под резиденцией.       Эсквайр Клюзе в грубых ботинках до лодыжек, кожаных брюках и с непокрытым торсом сидит в кабинете перед фюрстом. Он закидывает за голову руки в локтях, демонстрируя щетинистый слой под мышками. Клюзе выпячивает достоинство — жаждущее ласки тело. Герцогиня Шартрез в длинном камзоле без рукавов сидит рядом с Клюзе и усмехается над неудовлетворённым господином, чей член под кожаными брюками смотрит в потолок. Козимо в расстёгнутой чёрной сорочке с любопытством оглядывает кузена. Близится ночь. Сегодня в резиденцию пожалует юная особа, изъявившая желание лишиться невинности с Козимо. К Шартрез никто не придёт, как и к Клюзе.       — Через два дня к нам пожалует лорд Мерг, — ставит в известность эсквайра фюрст.       — Сколько платит? — Клюзе елозит на стуле, обитом бархатом.       — Я плачу ему миллион, но монеты он не получит. Кузен, когда ты в последний раз мылся?       — Месяц назад, — Клюзе вытирает нос о внутреннюю сторону плеча, как бы проверяя правоту сказанных слов. Ошибся на недельку, но не признаёт.       — Когда ты испражнялся в последний раз? — продолжает допрос Козимо.       — Сегодня утром. Завтрак надавил на ужин.       — Мой указ, Клюзе, ты сдерживаешь себя два дня. Мочиться разрешаю раз в сутки по утрам, но чтобы ни одной твоей фекалии Эльфрида не нашла в ночном горшке и уборной. Потеряешь кучу — лишишься Хаберль.       — Два дня не ходить по большому?! Ты моей смерти хочешь?!       — Хочу увидеть много твоего кала, кузен.       — Я возьму тебя за ручку, и мы отправимся в уборную, Козимо.       — Я подготовил дорогой горшок, — фюрст откидывается на спинку кресла, запрокидывает голову, выпячивая кадык. Белая кожа кружит больную голову Клюзе через расстёгнутые пуговицы. — Сегодня на ужин Хаберль приготовила тебе другую еду. Два дня ты питаешься иначе, чем мы с Шартрез. Твоё пищеварение слегка изменится. Много, мягко, ароматно. Ты понимаешь, о чём я говорю?       — Мой дорогой Козимо, — Клюзе опускает руки на колени и горбится, — ты, конечно, герцог, но я не президент Кюрваль.       — Клюзе, ты мылся в прошлом месяце и зад подтирал тогда же. Ты — Кюрваль.       — Я не вонючка. Я пользуюсь парфюмом каждый день.       — От тебя воняет, Клюзе, — Шартрез прячет улыбку за ладонью.       Эсквайр поворачивает голову на герцогиню и делает обиженное лицо:       — От тебя воняет, Клюзе, — передразнивает он Шартрез пискляво-гнусавым голосом.       Козимо прекрасно осознавал, что Клюзе ни в какой монастырь не уйдёт. Как бы ему не нравились правила резиденции, он не покинет дом. Безногий коротышка никому не нужен за пределами стен Фирвальдштет. Три развратника заперты в двухэтажном доме на долгие годы. Такая мысль крутилась в голове Козимо постоянно. «Нам не выбраться. По ту сторону ничего нет», — говорил он, обнимаясь по вечерам с Боисом.       — Потерпи два дня, Клюзе, — настаивает Козимо.       — Два дня не срать, нормально не ссать, жрать какую-то отраву. Уверен, ты просишь ещё не самоудовлетворяться. Для чего? Что дадут эти два дня?       Козимо улыбается. Впервые в жизни. Белые ровные зубы ослепляют чёрствую Шартрез. Шов кожаных брюк натирает член Клюзе. Эсквайр отдал бы всё ради ночи с Козимо.       — Вечность с лордом Мергом.       Лорд Мерг оказался Колоссом. Рост не меньше двух метров, плечи шире в два раза, чем у Клюзе. Чёрные волосы небрежно уложены на голове. Густые брови, шириной в два пальца, непостижимым образом подчёркивают глубину карих глаз. Женские золотые серьги с камнями удивительно сочетаются с коротким камзолом. Обтягивающие брюки на стройных ногах требуют их немедленно снять. Одно украшение на руке — перстень с небольшим камушком на указательном пальце. «Именно этим пальцем лорд разрабатывал дырку леди Герты?» — задавался вопросом Козимо, встречая гостя в резиденции. Клюзе в мечтах облизывал вытянутый подбородок Мерга и орлиный нос. «Какие длинные ноги! Какие длинные руки! А туловище такое же длинное под камзолом? А член на сколько сантиметров больше моего?» — Клюзе за ужином поедал третью курицу.       — Признаться, меня удивило время ужина, — лорд Мерг упивается бордо. — Вы всегда трапезничаете в шесть часов?       Диета Клюзе заключается в непривычном времени приёма пищи. Ужин в резиденции ранее проходил в восемь часов. На столе нет хлеба и жирного мяса. Только белое мясо птицы и дичь. Козимо и Шартрез решили поддерживать эсквайра два дня — фекалии действительно поменяли цвет и консистенцию, у них, Клюзе воздерживается. Эсквайр утром признался Хаберль, что его уже тошнит от курицы.       За спиной Козимо раздражается Боис. Он видит, как на лорда смотрит фюрст. Телосложением и ростом Мерг обыгрывает Боиса, но между слугой и Козимо семь лет любви, а между господином и гостем первая встреча. Козимо влюбчивый — Козимо жаждет ощутить в себе член Мерга.       Шартрез отмечает у гостя отвратительную ямочку на подбородке. «И этот человек мог стать супругом леди Герты? Он силён. Такой Колосс без усилий воспользовался девочкой в библиотеке. У Мерга большой член — в этом нет сомнений. Клюзе повезло — мастурбировать огромный орган интереснее, чем маленький».       — Мне нашептали, Вы изъявляли желание вступить в брак с леди Гертой, дочерью барона Фритша, — Козимо за столом без очков. Открытием сегодня вечером для лорда станут не глаза фюрста, а «глаз» Клюзе.       — Был грех, не спорю, — от голоса Мерга эсквайр закатывает глаз под повязкой и роняет смазку на пол — Клюзе не в брюках. Держится из последних сил, на добром слове, что и очищенная от спермы софа в его комнате. — Меня окружают сотни женщин, но я повёлся на прелестную девицу. Жениться — не женился, но невинность с одной стороны я у неё забрал. Женевское в тот вечер было отменным. Я нагнул леди Герту порядком шесть раз.       «Каждый день, — думает Клюзе, обсасывая крылышко, — я буду нагибать тебя каждый день по двадцать раз. Сначала обделаюсь, а следом непременно нагну. И завтра продолжится так же. Во мне столько дерьма, что нам хватит на неделю вперёд».       Козимо кивает Боису и Талеру — слуги покидают столовую. От Мерга не ускользает жест господина, его взгляд цепляется за Шартрез, ради которой он и прибил.       — Это было восхитительно! — Клюзе вытирает рот салфеткой. — Чудесница Хаберль, проводи-ка меня в мою комнатку и погладь животик, чтобы твоя пища лучше усвоилась!       — Что у Вас под юбкой? — с улыбкой спрашивает Мерг Клюзе. — Кружевные панталоны?       — Достопочтенный господин, на мне нет исподнего.       Чистейшая правда! Клюзе предпочитает носить широкие юбки до колен без кюлотов и исподнего. И сейчас под плотной тканью тёмно-синего цвета лишь гудящий спермой член и гладкие ягодицы.       Служанка Хаберль помогает эсквайру дойти до лестницы, держа его под ручки. За два дня Клюзе набрал лишние кило. Никаких животиков! От воздержания Клюзе стал нервозным, поэтому не выносит ничьего прикосновения к себе. Служанка Хаберль помогает ему сменить юбку на классический наряд петиметра.       — Родственников не выбирают, — усмехается лорд Мерг. — Будь у меня такой кузен, я бы скинул его с башни замка. Не завидую Вам, фюрст.       Козимо не реагирует на вспышку себялюбия гостя. У него сжимается анус от фантазий о возможностях лорда. Ночью Боису придётся постараться, чтобы выбить из головы воображаемые эпизоды соития.       — В чём смысл власти, лорд? — Козимо стучит концом сигареты по ободку тарелки, уплотняя таким образом табак в бумаге.       — Без предисловий, фюрст, — наотрез заявляет Мерг. — Вы известны в Женеве. Пускаете член в женщин, зад отдаёте на растерзание мужчинам. Я приехал надругаться над Вашей супругой за миллион золотых. Ужин в шесть вечера? Превосходно. Такую красавицу, — Мерг переводит взгляд с Козимо на объект своего нетерпения, — я буду насаживать часами, — на самодовольную ухмылку лорда Шартрез отвечает тишиной и восторженным взором. — Не желаю вдаваться в подробности вашей половой жизни. Я приехал в Цуг расширить дыры герцогини Шартрез. Как Вы на это смотрите? — он наклоняется к ней.       — Положительно. Член супруга наскучил за двенадцать лет брака. Вы зарождаете во мне готовность подчиняться. У молодых лордов, говорят, большие члены. Это так?       — Мне — 27, герцогиня, а размер мой — 32.       Козимо представляет величие гиганта. Увы, лорд Мерг отныне им не воспользуется. Определённо, Боису следует сегодня постараться.       — Эльфрида, будь добра, — Козимо обращается к служанке, та ставит на стол небольшой сундук, покрытый драгоценными камнями. — Миллион, — фюрст откидывает крышку, подтверждая произнесённые слова. — Пересчитывать будете сейчас или после?       Лорд Мерг достаёт одну моменту и пробует на зуб.       — Деньги — это хорошо. Я собирался жениться на леди Герте из-за денег. Много богатства не бывает. Ваша супруга дорого стоит, фюрст. За миллион золотых она меня запомнит.       Шартрез подходит к Мергу сзади, нагибается, нависая грудями под пиджаком, и шепчет так, чтобы Козимо слышал:       — Власть — это не член. Власть — это когда служат.       Мерг просовывает руку под пиджак и проверяет на упругость груди, которые, как ему кажется, превосходно сожмут его член. Длина языка лорда во рту Шартрез подсказывает возможности органа под брюками, заметно увеличивающегося в размерах. Козимо не нравится видеть, как другой мужчина целует его супругу. Шартрез не нравится глубокие поцелуи Мерга.       Козимо за столом становится дикой птицей, жарящейся на огне. С бокалом вина Шартрез ведёт гостя к себе в комнату. Заранее Хаберль увела Фагота к подруге Тичино.       — Раздевайся! — приказывает Мерг, опустошая бокал.       Шартрез успевает избавиться от пиджака, но шейный платочек отказывается снимать.       — Покажи свою целку, — лорд ставит пустой бокал на стол и тянется рукой к ремню на брюках герцогини.       — С чего ты решил, что она — целка? — Шартрез опускает связки и оскаливается хуже Фагота.       В комнату врываются непрошеные гости.       — А вот и мы! — восклицает Клюзе.       Петиметр! Слов не подобрать. Цвет власти — белый. Сорочка расстёгнута. Кюлоты в сочетании с чулками и чёрными туфлями с пряжками превращают эсквайра в Короля Солнца. Кто подбирал парик? Хаберль? Белый бинет с крупными завитками-буклями сзади заканчивается косичкой, подвязанной чёрной ленточкой. Каблучки на туфлях игриво и ловко постукивают по полу, но всё же под чулками видны выпирающие протезы ниже лодыжек.       Козимо в сопровождении Талера и Боиса присаживается на кровать, ожидающую двух разгорячённых тел.       — Наблюдатели? — усмехается Мерг. — Было опрометчиво думать, что за миллион золотых так просто будет опорочить герцогиню! Что ж, так и быть! Вы как раз вовремя, господа! Я намеревался вставить член в рот Шартрез.       — Не вставишь, — Клюзе обнажает кривые зубы. — Больше никуда ты не вставишь свой член! Ха-ха! Твой дружочек, твой большой, я надеюсь, дружочек отныне принадлежит мне. Принца я не удосужился заполучить, рыбака за ягодицы не потрогал. Лорд, — Клюзе облизывает зубы раздвоенным языком, — будет глотать мой большой член.       — Как ты смеешь говорить мне в лицо такие слова, слуга?! — женевский Колосс трясётся от неведения в маленькой комнатке. — Фюрст? — ошеломлённый лорд не понимает спокойствия Козимо, бесцеремонно крутящего сигарету. Боис трёт пах — вероятно, готовится к предстоящей ночи.       — Я не уверен до конца, — тонкий голос Козимо выбивает Мерга из действительности окончательно, — но власть — это стоять с прямой спиной перед людьми, а у тебя, лорд, подкосились ноги. Ты пал. Как слеза, не как храбрец. Властелин тот, у кого больше денег. Твои деньги — мои. Лорда Мерга не существует с этой минуты. Ты пал, Мерг.       Шартрез берёт бокал со стола и обрушивает на голову двухметрового гиганта. Талер и Боис спускают потерявшего сознание Мерга в темницу и заковывают в цепи.       — Дружочек, просыпайся, — Клюзе выливает на макушку Мерга вино. — Нам пора играться.       — Что происходит?! — в свете факелов лорд видит Клюзе, Козимо и Шартрез. Первый нюхает табак из табакерки, второй затягивается сигаретой в мундштуке, третья невероятно красиво держит пальцами кисэру. — Вы обманули меня! Выкрали из Женевы под предлогом…       — Вставить мне? — поворачивает на него лицо Шартрез. — Мужчины мне не вставляют, Мерг. Если хочешь, я с позволения Клюзе вставлю тебе что-нибудь интересное.       — Что?..       Энтузиазм выбраться пропадает. Страх стирает мощь из рук. Цепи не вырвать. Мерг не в состоянии выпрямить ноги — они сломаны. И вот теперь появляется боль.       — Достопочтенный лорд, что же Вы кричите? — злится Козимо. — Вам сломали ноги, Вам собрали кости по частям, а Вы ещё и кричите! За миллион люди страдают беззвучно.       — Я не потерплю, чтобы этот коротышка надругался надо мной! — слёзы застилают карие глаза Мерга. Ему повезло, что он не чувствовал, как ломались ноги — за это лорд благодарен. В глубине души он готов вытерпеть извращённые желания Клюзе, лишь бы выбраться на свободу.       — У тебя большая задница? — эсквайр проводит пальцем по щеке Мерга. — Я не очень люблю большие зады с щелью, как дыра в нужнике. Прошу, обнадёжь меня. Ты невинен сзади?       — Я презираю мужчин.       — Женоненавистник, нечестивый, самоуверенный манипулятор, — перечисляет Козимо, выпуская дым. — Классический трикстер. Хитрый и глупый. Ищет выгоду у мужчин, в зад не берёт, в рот не даёт. Центр Вселенной. Властомастурбатор. К своим 27-и, Мерг, я убил отца и мать, сестру и брата. Я изнасиловал пятьсот девочек и убил триста тридцать из них. Я обокрал Цуг, Берн, Во, Золотурн и Невшатель. Я отдался членам двухсот мужчин, одиннадцати одновременно. Чем Вы хвастаетесь в свои 27? Лишили невинности сзади леди Герту и стадо безмозглых дам? Поживились на Женеве? Скольких женщин Вы убили, дабы они не произвели на свет наследников? Скольких самолично? Двух? Четырёх? Поймите, не следует мериться со мной членом и богатством. Мой орган изливается золотом. Золотая бездна бьётся у меня вместо сердца.       Пузырьки хлопают в животе Клюзе. Он сдерживает очередной позыв. Кормление выступит наказанием Мергу, дерьмо не выскочит, как позор.       — Ужин был чудесным. Да, дружочек? — Клюзе хлопает по щеке Мерга, сидящего перед ним на цепях. — Прошло достаточно времени. Думаю, ты проголодался. Открывай широко ротик, дружочек.       Клюзе спускает белые кюлоты — первым на глаза всех вываливается твёрдый член, не испытывающий наслаждения вот уже два дня.       — Нравится? — Клюзе стучит членом по щеке Мерга. — Он болит. Он очень болит. Твои ножки тоже болят, дружочек. Сначала мы вылечим мой член, а потом и ты на ножки встанешь. Наверное. Я ещё не решил, как буду пользоваться своим новым слугой.       — Не смей прикасаться ко мне! — Мерг прижимается к стене. — Вы! — он с неистовством взирает на Козимо и Шартрез. — Вы заплатите за всё!       — Я больше… — Клюзе задыхается от мастурбации, двухдневное, застоявшееся семя забрызгивает чёрный камзол Мерга, — не могу в себе… это держать…       Он снимает кюлоты с зада и надвигается открывающейся дырой к лорду.       — Безумцы! — Мерг истерически трясётся на цепях. — Обезумевшие свиньи! Вам на том свете всё воздастся!       — Держи его, кузен! — велит Клюзе. — Не хватало, чтобы лордик изрыгнул раньше времени прелести королевской еды Хаберль!       Козимо зажимает зубами мундштук, держит крепко голову Мерга и насильно раскрывает рот:       — Не промахнись, — слова затруднительно разобрать из-за занятых челюстей.       — А ты подставляй!       Кашеобразная жижа с размахом отправляется в рот Мерга. Лорд задыхается. Глаза краснеют. Еды Клюзе за два дня съел предостаточно. Темница благоухает ароматом дичи и вина с привкусом дерьма. Козимо отворачивается от процесса вскармливания фекалиями и встречается взглядом с невозмутимой Шартрез. Она неравнодушно наблюдает за казнью лорда Мерга. Она курит, но запаха табака из кисэры и от своей сигареты Козимо не чувствует.       — Вот так! Вот так! — Клюзе промахивается, или во рту уже нет места. Нечистоты попадают в нос Мерга. — Для тебя старались, дружочек, два дня!       — Тебе ещё долго? — жмурясь, Козимо смотрит на зад.       — Моя лошадка прибежала первой, — Клюзе кряхтит. — Козимо, подожди, — завершающий залп сливается с «едой» во рту, общая куча не выдерживает обилия деликатесов — падает на пол с рвотой. — Вот теперь всё! — радостный Клюзе подпрыгивает на каблуках с высоко поднятыми руками. — Пока что. Освободил кишечник на ближайшие пару часов, чтобы это время, — он приближается лицом к заблёванному, нервно трясущемуся лорду, с губ которого капает дерьмо, оно же ещё осталось на зубах и языке, — заняться кишкой моего дружочка.       Клюзе берёт Мерга за лицо и целует, поглощая из его рта собственное дерьмо. Козимо расстёгивает брюки. Шартрез выпускает дым. Клюзе громко смеётся испачканным ртом, усы грязные. Лорд умер — Мерг принял неизбежное. Козимо мочится на язык нового слуги эсквайра — частично смывает дерьмо, даёт запить плотный второй ужин.       — Оставим их, — фюрст не сводит глаз с готового к соитию члена Клюзе и кивает супруге. — Настало их время.       — Прикажите Хаберль, — кричит Клюзе вслед уходящей парочке, по пути Козимо застёгивает брюки, — на завтра сварить мясной суп! И никакой дичи ближайшие полгода на столе! — он засовывает член в грязный рот Мерга. — Нам с моим новым слугой хватит дерьма сполна.       Неожиданно для Козимо Шартрез останавливает его в коридоре, припирая к стене телом. На герцогине шейный платок, брюки и ботинки. Алая помада одурманивает Козимо. Мерг так хотел поиздеваться над супругой фюрста, что под напором безумного Клюзе не обратил внимания на превосходные женские формы.       — Можешь поцеловать мои груди. Можешь обсосать их.       — Шартрез, — у Козимо першит в горле, из-за чего имя возлюбленной произносится хрипло и вожделенно, — на сегодня достаточно. У меня запах дерьма в носу, от моей кожи воняет нечистотами…       — От меня тоже, — она прижимается к камзолу голой грудью. — Естественность возбуждает. Тебе же нравится, когда женские соки льются на твой лобок. Все соки, Козимо. Я знаю, как ты изливаешься, когда на тебя мочатся.       — Иди спать, — Козимо берёт Шартрез за плечи и отодвигает от себя. — Надеюсь, вой Мерга и вопли Клюзе не спугнут твой сон. Спокойной ночи, — он целует её в висок и уходит по коридору.       Шартрез слышит из темницы зверское рычание Клюзе и рвоту Мерга. Они нашли друг друга. Эсквайр счастлив.       В кожаных брюках и сапогах для верховой езды Козимо наигранно расслаблен на диване. Боис стирает чёрные чернила вокруг голубых глаз. Сильные пальцы разминают напряжённую грудь фюрста. Кожа влажная и холодная.       — Ты грустный, Козимо. Прокручиваешь в голове поцелуй Мерга и герцогини? — Боис любовно целует фюрста в правый глаз, с которого только что вытер чернила. — Тебя задел этот поцелуй. Я вижу.       — Я свыкся с мыслью, что её целуют, ласкают и любят женщины. Поцелуй Мерга неприятен мне, не отрицаю. Я бы себе никогда такой бесцеремонности не позволил. Слова, Боис, — Козимо устало откидывает голову, правая рука безжизненно лежит на спинке дивана. — Меня задели слова Мерга, адресованные Шартрез. С какой мужской ненавистью он говорил, что собирается сделать с моей супругой. Мне крайне неприятно слышать, что Шартрез приравнивают к портовой шлюхе, присасывающейся к члену по щелчку пальцев. Шартрез не такая.       — Герцогиню не интересуют члены, как и мужчины в целом, — Боис прижимается к Козимо и проводит ладонью от ключиц до живота. — Ты женился на ней, чтобы не жениться на другой, потому что не всякая госпожа примет в мужья развратника. Она вышла за тебя замуж, потому что не всякий господин примет ненависть женщины к мужскому полу. Ты хочешь её, она не хочет тебя.       — Иметь умного слугу — убийство для господина, Боис. Прошу, не умничай, — Козимо подаётся губами к Боису. — Я устал и желаю вкусить слугу.       Боис берёт со стола банку с вазелином. Двадцатипятисантиметровый орган блестит от смазки. Козимо устал душевно, наполнить его сладостью жизни сумеет Боис. Ему не нужен невероятной красоты лорд Мерг, впускающий в себя будоражащий член Клюзе. Умелые руки слуги не забыли, как чистить рыбу, но в данный момент они стаскивают кожаные брюки.       Шартрез в своей комнате пишет письмо леди Герте. Её мучитель получил сполна. Наутро Талер отправит письмо в замок Фритшев. Сейчас Талер ходит на четвереньках, подобно Фаготу, и облизывает бёдра Шартрез.       За ночь Клюзе изливается пятьдесят восемь раз. Задушенный, измученный, высушенный Мерг валяется на каменном полу темницы. Вывалившаяся из ануса кишка наматывается на чёрное предплечье. Клюзе улыбается от вседозволенности Козимо. Наконец-то кузен услышал его нужды. Клюзе ещё подумает, как использовать нового слугу. Лишь под утро петиметр в одних белых чулках и туфлях с пряжками покидает темницу, оставляя там прикованного и полудохлого Мерга. Служанка Хаберль встречает с распростёртыми объятиями воробушка. На руках она несёт его мыться.       Зло побеждает зло. Если ты посягаешь на чужой анус, не забывай прикрыть свой.