Трое мерзких

      Слуга Мерг настойчиво трётся членом о пах Клюзе. Возбуждает. Завидует ли господин лишним сантиметрам и обрезанию? Нет. Уверенный в себе Клюзе холит и лелеет длинное и толстое дуло между ног — начищает особыми методами.       — Зажило? — он осторожно трогает член Мерга.       — Да. Мочиться наконец-то нормально стал, да и от твоей руки боли нет, — Мерг тянется с поцелуем и сжимает в кулаке два напряжённых органа. — Клюзе, зачем мы это делаем, если тебе сегодня совокупляться с козой?       — Именно поэтому мы это делаем! — губы Клюзе обводят рот, спускаются на подбородок и оставляют засосы на шее. — Можно мне получить удовольствие с человеком?! Симпатичным, молодым, мускулистым и податливым мальчиком.       Мерг разжимает кулак и упирается руками в грудь Клюзе. Прохладный воздух остужает нагих мужчин. Тичино заливается кряканьем хуже петуха по утрам. Клюзе щупает зад Мерга и засовывает член между ягодицами. Изливаться ему не положено, но совокупляться Козимо не запрещал. Клюзе заглядывается на аристократическое лицо Мерга и смеётся в душе, вспоминая, каким гадёнышем он был, будучи лордом.       — Поверить не могу, что наше общение началось с дерьма, а сейчас ты мне отвешиваешь комплименты. Глядя в глаза.       — Кто сказал, что ты молодой, симпатичный, мускулистый и податливый? — Клюзе смеётся. После ночи его волосы мягкие и пушистые. Густая грива небрежно разбросана на подушке. — Я описывал другого мужчину. А ты так… всего лишь мой слуга.       — Симпатичный слуга? — Мерг оттягивает губами барбеллу на левом соске.       — Если бы ты был симпатичным, дружочек, твой зад уже давно бы скакал по всем членам Швейцарии!       — Поэтому ты прячешь меня в резиденции? Чтобы я доставался только тебе?       — И всё-таки лордовское дерьмо в тебе теплится. Каким был поганый характер, таким и остался. Мой член никак не может выбить дрянь из твоей головы. Думаю: повторить оргии в темнице или воспользоваться чердаком Козимо?       Мерг понимает, что Клюзе не станет его мучить. Грубость и злость он переносит в соитие. В обыкновенной жизни Клюзе действительно маленький и безобидный воробушек — моментами громкий и озорной.       — Клюзе, — Мерг сидит сверху и стучит по его мускулистому животу оголённой головкой. С утра у слуги игровое настроение. — Бе-е-е-е.       Тёплая улыбка исчезает с лица Клюзе.       — Гадёныш! — пыхтит он. — Женевский козёл!       — Я пошутил! — Мерг защищается от ударов по заднице и смеётся. — Плохая! Плохая шутка, Клюзе! Я понятия не имею, что ты чувствуешь перед вкушением козьего ануса!       — Ты сейчас вкусишь меня! Отсоси хорошо, женевский козлик!       Клюзе опускает голову Мерга на член и зажимает ляжками. Руки раскинуты на подушках — Клюзе безмятежно предаётся утренними ласкам. Несколько блаженных минут кружат голову. Жаль, без разрядки — сперма понадобится позже. А вот семя слуги Клюзе без затруднений проглатывает.       — Люблю тебя, — Мерг целует его в губы и спрыгивает с круглой кровати. — Что наденешь сегодня?       Клюзе внимательно рассматривает нагого слугу. Высокий, стройный, безупречная фигура — и даже большая родинка не уродует рельефный живот. А шевелюра-то какая пышная! А брови-то какие широкие! Взгляд у него лордовский, несомненно. Слуга с характером — Клюзе это нравится. Сладкий внутри и приторный снаружи. «Люблю ли я тебя? — думает наш Клюзе. — Извини, дружок, нет. Я с тобой, чтобы не думать о другом».       — Достань мне юбку, — Клюзе вытирает мокрый член одеялом, закидывает руку за голову и раздвигает ноги.       — Исподнее? — Мерг поднимает бровь и уголок рта.       — Красоту не следует прятать под тряпками.       Клюзе поменяет наряд после чая с ликёром. Козе же так важно, чтобы господин был в костюме! Обхохочешься. Мерг зализывает густые волосы и расчёсывает усы. Серьгами Клюзе занимается сам. Дыры в мочках слишком большие, конструкция серёжек чересчур запутанная, но красота требует жертв! В широкой юбке по колено — без исподнего, как и хотелось — в коротком распахнутом камзоле без сорочки Клюзе выходит в коридор уверенной походкой. Прямо перед его носом проплывает бычья голова. Чудеса да и только!       — Утро доброе, эсквайр Клюзе, — черноглазый красавец иронично улыбается и скрывается в апартаментах Козимо.       «Боис красивее Мерга, чёрт его дери! — ругается про себя Клюзе. — Высоченный, с упругой задницей, с ногами от ушей! У Мерга, конечно, всё это тоже есть, но нет родинок на лице, нет полных маленьких губ и чёрных бровей шириной в два пальца. Аполлон! Где он и где я?»       Клюзе вспоминает бычью голову в мужественных руках Боиса.       — Сегодня день «в мире зверей»?       Графиня Джулия с леди Аннет пожаловали в резиденцию к обеду. Их сопровождают двое слуг. Гостеприимный Козимо проводит графиню вместе с крепкими юнцами на чердак. Леди Аннет играется в столовой с Фаготом под наблюдением Шартрез и Эльфриды.       — Ну и вонь, Козимо! — Джулия закрывает платком рот и нос.       — Дорогая, это запах твоей дочери, — Козимо оборачивается на неё и усмехается.       Прошло три дня со страшного убийства леди Коры. Баранья шкура вросла в труп. По шерсти ползают черви. Графиня Джулия аккуратно ступает на чердак. Запах усиливается с каждым шагом.       — Не утруждай себя, — Козимо опускается над трупом и раскрывает бараний рот, через который выглядывают запомнившие ужас карие глаза Коры.       — Чудесно. Выносите её отсюда, — приказывает Джулия слугам.       Труп спускают на первый этаж. Боис помогает нести мертвеца в шкуре. Кора покидает резиденцию через второй выход.       — Она громко кричала? — графиня Джулия стоит над сидящим на диване Козимо.       — Я затыкал её рот членом. Твои другие дочери не обращали внимания на вопли бедняжки.       — Тоже отвлекал их членом?       — Именно, — он одаривает Джулию улыбкой подлеца.       Из рукава платья графиня вынимает мешочек:       — Моя просьба выполнена достойно. Благодарю, — деньги падают на кожаную подушку.       — Когда ждать Штеффи? — Козимо подбрасывает мешочек и через плотную ткань пересчитывает монеты. — Твоя младшенькая оказалась аристократичной шлюхой. Храбрая и выносливая. Настоящая сука под мужчиной.       — Штеффи откладывает лишение невинности сзади, пока наслаждается передней женственностью. Не факт, возможно, она отдаст заднюю честь другому господину. Что до Аннет? Ты поразил её, Козимо. Сутки расспрашивала сестру, что чувствовала та, когда ты был спереди.       — И что ответила Штеффи? Что я был хорош?       — Чересчур, — графиня улыбается, она по истине радуется, что её дочери потеряли детскую непорочность с господином, который знает толк в лишении невинности. — Считай это комплиментом.       — Благодарю, — Козимо поднимается с дивана и встречает жаркий поцелуй Джулии.       Неожиданно, желанно и сладостно. Мягкие губы Джулии засасывают тонкие. Язык проталкивается в глотку, собирая привкус утренней сигареты. Взрослые дамы целуются не как юные леди. Страсть и уверенность скользят по языку Козимо.       — Если Штеффи выберет для своего зада другого господина, — Козимо берёт Джулию за подбородок, — в твои дыры я готов влиться вновь, как двадцать лет назад.       — Я подумаю, Козимо, — она слегка касается его губ. — Удачи тебе с Аннет.       Козимо целует руку графине Джулии и провожает к выходу. Леди Аннет ставит Фагота на задние лапы в столовой. Шартрез и Эльфрида аплодируют доберману. Козимо любуется тринадцатилетней девочкой. Аннет изменилась — прощание с невинностью отражается на лице и фигуре. Взгляд уверенной суки подходит дочери графа. Козимо думает о том, с какой быстротой стреляет мушкет в руках Аннет. «Я бы попросил её выстрелить мне в сердце», — мысли прерывает доброжелательный взгляд Шартрез. Зачем он думает о девочке, когда у него есть супруга? Да, уже немолодая, да, не дочь графа, да, не шлюха. Козимо никогда не считал Шартрез шлюхой — он ни за какие деньги не вступил бы в брак со шлюхой. Говорят, безымянный палец левой руки связан с сердцем. Козимо вертит обручальное кольцо: выбрал для себя простое и тонкое, для Шартрез — камень размером с его любовь. Леди Аннет переводит взгляд на того, кто вызывает у герцогини улыбку.       — Через пять минут жду тебя в своей комнате, — Козимо убирает руки в карманы брюк и уходит готовиться к представлению.       Животная страсть отличается от человеческой. Животные в момент соития не любят. Слишком много мыслей с самого утра посвящено бессмысленной теме. О какой любви мы говорим, когда в резиденцию Фирвальдштет каждый день приходят новые люди и отдают деньги трём развратникам за утоление их извращённых потребностей? Мерзкие личности живут в этом мире, чтобы брать и давать. В мерзавцев часто влюбляются. Влюбляются ли сами мерзавцы?       Воодушевлённая леди Аннет сидит на диване перед Минотавром. Тело Козимо намазано вазелином, на твёрдом члене его намного больше, чем на других участках. Кожаные браслеты на запястьях. Кожаные ремни на плечах и под грудью.       — Какие у бычка рога, — леди Аннет хлопает в ладоши и елозит на диване.       — Нравятся? — Козимо фырчит, издавая громкий звук через огромные ноздри, и оттягивает ремни под грудью. Голова лишена внутренностей ради удобства. Стеклянные глаза быка застыли в момент смерти. Именно за смертью прячется взгляд Козимо.       — Хочу бычка.       Церера, как по волнам, бродит по складкам одеяла и наблюдает зверскую ярость на столе. Козимо разрывает юбку рогами и забрасывает Аннет на деревянную поверхность. Ножки шатаются от нечеловеческих фрикций. Невинность умирает в одночасье. О ревуар! Козимо душит и насилует Аннет. Маленькая леди хватает губами частички воздуха в душной кунсткамере. Три дня назад на чердаке Козимо казался ей величественным и мистическим. Шерсть животного превращает человека в чудовище. Дикое рычание и кольцо в носу рисуют над Аннет дьявольское создание. Будь вместо рук копыта, Минотавр бы пробил детский череп. Какое убожество зародится в теле от семени получеловека-полубыка? Вазелин стекает с груди Козимо вперемешку с потом. Монстр не даст себя поработить и убить.       — Больно, — стонет Аннет, — больно-больно-больно!       Клюзе слышит крики из соседней комнаты. Он становится наблюдателем совокупления быка и человека. «Наверное, после такого рождаются боги», — Клюзе подсматривает через щель. — Сколько детей родилось после оргий? Сколько убили и как? Быть может, сын или дочь Козимо где-то живёт и не знает о существовании отца-монстра. Чепуха. У Козимо нет детей, он всех убил. Единственный родственник — я. Почему-то только меня Козимо оставил в живых».       Козимо ложится на худое тело, просовывает руки под мышки Аннет и удерживает за плечи, ускоряя насилие. В бычьей голове катастрофически не хватает воздуха. Кровь и плоть воняют смертью. В большие ноздри проникает кислый запах. Козимо обхватывает узкую талию и выгибает спину. По внутренним сторонам бёдер Аннет течёт тёмная кровь. Девочка прижимает руки к груди и теряет сознание в момент разрядки.       Козимо снимает бычью голову и раскрытым ртом жадно глотает воздух. Светлые волосы мокрые, кожа липкая. Кровь и золото выливаются из ещё недавно невинной дыры. Козимо вытирает член о лобок и вставляет обратно. Поцелуи в грудь пробуждают Аннет.       — С моей сестрой ты так не поступил на чердаке, — она тянет за кожаный ремень на плече, чтобы Козимо поцеловал её в губы.       — С тобой я поступаю иначе. С тобой я хочу всё сразу.       Он встаёт на колени и закрывает кровотечение ртом. Аннет стонет от боли и блаженства. Клюзе отмечает торчащие позвонки на теле кузена и выпирающие рёбра. Объяснить украшение на ноге он не может. Его кузен — необъяснимая личность.       В узкую комнату заходит Шартрез:       — Зачем ты это делаешь?       Клюзе не трогает себя. Не подлезает под юбку, чтобы снять возбуждение от увиденного. Некоторые оргии настолько приковывают взор, что становится не до ритмичных движений руками. Вот и наш Клюзе — сейчас всего лишь наблюдатель. Маструбатор отошёл далеко или, возможно, покинул резиденцию.       — Уйди, — предостережение в его тоне. — Не смотри на это. Твой супруг не хочет, чтобы ты видела оргию.       — Мой супруг разрешил тебе подсматривать? Ты не способен совладать с чувствами, Клюзе?       — Интерес, Шартрез, не более. Я не мастурбирую на брата.       — Лучше бы мастурбировал, не был бы таким нервным.       Козимо сидит с раздвинутыми ногами поперёк дивана. Аннет заглатывает член. Церера спрыгивает с кровати и перебирает лапками шерсть на бычьей голове. Стоны Козимо — музыка для Клюзе. Руки продолжают безжизненно болтаться вдоль тела. Желание мастурбировать не возникает. Завладеть сидящим на диване было бы неплохо… Увы, жизнь несправедлива. Козимо держит двумя руками голову Аннет и насаживает на себя. Каждые шесть секунд она делает вдох ртом. Минотавр превратился в человека, но дикость бурлит под кожей вместо крови. Аннет садится на Козимо и упирается ладонями в грудь. Приседания сменяются плавными движениями. Козимо надоедает медленный темп, поэтому он быстро вставляет Аннет снизу. Она скрещивает бёдра и сжимает глаза — нервно дёргается на застывшем члене. Женщины разряжаются не хуже мужчин. Козимо с новой силой отталкивается от дивана, поддерживая Аннет под зад.       — Я не могу… я не могу, подожди… — она приподнимается, из неё льётся вода на лобок Козимо.       — Продолжай, — он вставляет жёстко и глубоко. Девичьи руки оставляют красные следы на груди.       — Я не могу… Козимо, я сейчас…       — Помочись на меня.       — Нет… — она мотает головой, отгоняя его просьбу.       — Я сказал, помочись на меня.       Через несколько секунд выбивается невидимая пробка. Аннет приподнимается, моча выливается на Козимо. Длинный член дёргается — Клюзе это нравится. Козимо обмазывает нечистотами живот, втирает жидкость в короткие волосы на лобке. Дыра спереди распухла. Член стучит по половым губам, собирает остатки мочи и входит. Клюзе неизвестно, сколько продлится лишение невинности — Аннет уже давно её потеряла. Сейчас происходит обыкновенное соитие. Козимо берёт девочку, как ему хочется.       — До ночи, что ли, он будет ей вставлять? — спрашивает себя Клюзе.       Член проникает в заднюю дыру. Никто не забывал и о ней. Козимо кладёт Аннет на диван, набрасывается сверху, словно дикий хищник — предаётся экстазу.       — Да! Да! Так! — громко кричит Аннет и отчаянней насаживается ягодицами.       «А-а, ей больше по душе сзади, чем спереди», — неожиданное открытие бьёт Клюзе по голове.       Анус издаёт хлюпающие звуки, влагалище — мокрые. Козимо резкими входами чередует насилие. Аннет без сил кладёт подбородок на подлокотник и отдаёт во власть чудовищу нижнюю часть тела. Клюзе не засекает время, но стрелки часов прошли как минимум сорок минут. Расслабленную Аннет Козимо сажает на талию и в центре комнаты после пары победных фрикций изливается внутрь. Они целуются. Клюзе бы отдал всё на свете, чтобы так же целоваться с кузеном. От трюков с прыжками, несомненно, предпочёл бы воздержаться, а поцеловаться бы точно не отказался. Да и в рот взять не побрезговал.       — Ты моя, — Козимо убирает руки с талии Аннет, — вся, — она спрыгивает с члена.       — Не зря ждала три дня. Ты — неуправляемый жеребец и бешеный бык.       Козимо подталкивает её за ягодицы и целует. Они довольны друг другом. Оргия прошла успешно, деньги отработаны. Резиденция Фирвальдштет — это дорогой бордель в Цуге, где порочность приравнивается к естественности. В чёрном двухэтажном доме нет запретов для плоти. Клюзе вытирает слезу и перестаёт быть наблюдателем. Его желания так и останутся внизу живота. Его любовь к Козимо безгранична.       Леди Аннет вприпрыжку бежит к лестнице. Она так резво выскочила из кунсткамеры, что под эйфорией не заметила стоящий у окна одинокий силуэт. Клюзе стирает с лица печаль недовольством и без стука заходит в комнату разврата. Нет, ну что вы! Не ради того, о чём можно подумать в подобной ситуации! Бесспорно Клюзе не ожидал увидеть мастурбирующего кузена на диване. Впрочем, сюрпризы в резиденции — общепринятая норма, но всё же… В конце-то концов сколько можно предаваться пороку?! На Козимо нет кожаных браслетов и ремней. Нагое тело двигается медленно, инстинктивно подаётся навстречу зажатой ладони. Козимо наслаждается собой, любовно сжимает в кольце пальцев головку. Клюзе ошеломлён от внешнего вида брата и ситуации. Казалось бы, кто не грешен? Кто не стирает отголоски успешного соития спонтанной разрядкой? Шейные позвонки Козимо пережимает спинка дивана. Голова запрокинута, стоны улетают в потолок. Клюзе не в силах оторвать глаз от круговых движений на члене и человека, настолько неистово елозящего задом на диване. Козимо не мастурбирует, а ласкает себя. Не прощайте Клюзе, если он сделает неверный шаг, или случайно под его ботинками скрипнет половица. Клюзе не понимает, на чьё место хочет встать: члена, чтобы ощущать на уздечке пальцы Козимо, или дивана, чтобы почувствовать жар сидящего человека. Живот имитирует волны, бёдра скользят по кожаной обивке. У Клюзе пересыхает во рту от красоты возбуждённого тела. Он ждёт не дождётся, когда золото покроет вздувающиеся вены на пальцах. Он знает: Козимо вотрёт лишние капли в лобок.       — Что хотел? — вопрос адресован потолку.       Клюзе отчётливо ощущает похоть, незримо зависшую в пространстве комнаты, но надевает на лицо безразличие — прячет под двубортным пиджаком возбуждение.       — Хотел… спросить… — слюна першит в горле, — какой галстук надеть на оргию с купцом и козой?       — Плас… трон, — выдавливает шёпот Козимо.       — Как скажешь.       Клюзе оставляет за спиной мастурбирующего Козимо. Хмуро приглаживает усы, которые вмиг ему надоели, и уходит.       До прихода купца Хайно полчаса. Не забываем про козу, хотя Клюзе не желает думать о рогатой шлюхе! Слуга Мерг сбривает усы, под носом появляется яркая ложбинка. Гладко выбритый Клюзе приходится по душе Мергу. Лицо без растительности выглядит грубым, морщинистым и суровым.       — Без усов лучше, — высказывает свою точку зрения Мерг и вытирает насухо гладкую кожу.       — Чем?       — У тебя красивые губы, ложбинка и подбородок. Когда ты носишь усы или бородку, всё внимание на них. Ты награждён лицом герцога, Клюзе. Я стою перед властным, сосредоточенным и мудрым герцогом.       — Жаль, это неправда, Мерг, — обречённо вздыхает Клюзе.       Слуга отходит к шкафу, чтобы предположить господину галстук:       — Какой?       — Розовый.       Мерг завязывает на шее Клюзе пластрон нежного цвета. Розовый игриво сочетается с чёрным костюмом и белой сорочкой. Узкая полоска шёлка с остроугольными концами не скрепляется булавкой. На Клюзе достаточно металла: от украшений на лице до усовершенствованных кистей и цепочки табакерки.       — Меня давно донимает один вопрос, Клюзе, — Мерг поправляет лацканы пиджака. — Почему ты нюхаешь табак, а не куришь, как фюрст и герцогиня?       — Эффект иной. Он наступает через три минуты и длится двадцать. Мне нравится испытывать головокружение и неконтролируемую активность. Я уже много десятилетий нюхаю табак.       — Не боишься заработать рак носоглотки? — карие глаза Мерга взирают с предостережением. — Ты беспрерывно суёшь в ноздри табак. Сколько раз в день наполняешь пудрой табакерку? Не считал? А я считал — восемь. Подобное курение опаснее сигарет и трубки. Это страшная зависимость, Клюзе.       — Мне безразличен твой негатив по вопросу курения. Если у тебя нет вредных привычек, то у меня их полно.       — Не расценивай моё беспокойство, как нравоучение, — Мерг гладит его по плечам. — Физические болезни страшны, но душевные — это другая история. Надлом приводит к катастрофе.       — Хватит, — Клюзе строит недовольную гримасу. — Не учи меня жизни. Я и так обрубок ходячий. Дай скрасить никчёмную жизнь табачной пудрой.       — Я люблю тебя, Клюзе, — Мерг целует его в щёчку.       Ликёр за ликёром. Лицо приобретает цвет пластрона. Или цвет ануса козы.       — Коза! — ноет Клюзе на кухне. — Ты можешь представить себе козу?!       — Могу, — служанка Хаберль с убранными под платок волосами готовит куропаток на ужин. — Ты никогда коз не видел в жизни?       Клюзе выпивает рюмку ликёра и с громким стуком хрусталя по столу выдаёт:       — Бе-е-е-е!       Козимо дал согласие на оргию, однако не в комнате кузена. Клюзе не желает вдыхать секреции козы и её извращённого хозяина. «Вот тут она стояла, — показывал бы Клюзе на пол, лёжа на круглой кровати, — именно на этом месте я вставлял ей». Нет уж! Не хватало кошмаров по ночам! Служанка Хаберль встречает гостей и провожает в коридор на втором этаже.       Купец Хайно — сногсшибательный красавец. Он почти такого же роста, как Боис и Мерг, телосложение соответствующее — среднее, крепкое. Зелёные глубоко посаженные глаза и жуткие морщины на лбу. В грубых чертах Клюзе видит нотки немецкого аристократизма. Нос, похожий больше на клюв, перенёс немало переломов, а выступающие надбровные дуги слегка пугают — вдруг это недоразвитые рога? Тонкие губы, квадратный подбородок, впалые щёки — граф, но грязная сорочка и потёртый пиджак выдают в Хайно купца. И волосы у него, скорее, зализаны животным жиром, чем воском или вазелином. Лёгкая седина на висках выдаёт возраст клиента — 54 года.       — Здравствуйте, эсквайр, — Хайно отвешивает низкий поклон. — Какой на Вас чудный галстук! — зрачки расширяются от потрясающего цвета шёлкового узла.       — Пластро-о-о-он, — тянет Клюзе, выговаривая «р» на французский манер.       Кажется, у него начал видеть слепой глаз. Рогатое чудо на верёвке жуёт траву из запасов за щеками. «Б-е-е-е, — Клюзе прячет большие пальцы в карманах пиджака. — Сейчас она «забекает».       — Знакомьтесь, — Хайно подводит козу к Клюзе, — это моя любимая Хансуель.       Белая, с рогами, с копытами, с большим задом, на тоненьких ножках. У Клюзе подступает тошнота — это ликёр, ликёр, которого слишком мало в организме, потому что глубокого опьянения нет, а оно не помешало бы. Кто захочет вставлять козе в трезвом состоянии?       — Красивая? — Хайно улыбается. Чертовски обворожительно улыбается, а вот коза выглядит как коза.       — Монеты вперёд, — бубнит Клюзе.       Хайно вытаскивает из карманов пиджака золото. Без сундучка, без мешочка — прямо так — и передаёт Клюзе. Монет так много, что некоторые падают на пол. Клюзе гневается. Клиент мог бы подготовиться получше, а не только бестолку предаваться развратным мечтам с козой.       — Сюда, — Клюзе указывает на узкую дверь.       Прямоугольник метр на три — превосходное пространство для наблюдателей и мастурбаторов. Клюзе надеется провести оргию быстро, а ещё быстрее забыть всё, что сейчас будет происходить.       — Фюрст Козимо объяснил, что я покупаю у Вас?       Между двумя широкоплечими мужчинами коза невозмутимо продолжает жевать запасы травы из-за щёк. Пахнет гнилой зеленью, немного дерьмом с молоком и деревом. Испарина от перевозбуждения появляется под носом у Хайно.       — Я сношаю козу, ты сношаешь козу, пока я тебе вставляю, ты изливаешься в козу, я — в тебя. Давай без разговоров!       — Хорошо, — нервными движениями Хайно расстёгивает пыльные брюки. — Я согласен. Приступайте.       Коза смотрит на Клюзе большими глазами и заигрывает длинными ресницами или бровями. Что есть у коз? Клюзе приглаживает розовый пластрон и трогает пах.       — Пускай она встанет ко мне задом, — просит он купца. — Я не собираюсь до неё дотрагиваться.       Хайно отпускает верёвочку и разворачивает Хансуель задницей.       — Хорошенький, да? — он обводит пальцем анус. — Розовый такой!       Клюзе сейчас стошнит! Дерма в заду нет, но неприятный запах исходит от вымени. О чём бы таком подумать, чтобы возбудиться? Да и как действовать дальше? Клюзе сомневается, что козий анус раскроется под крупную головку члена. А вот потрясающий на взгляд рассказчика клиент резиденции Фирвальдштет интенсивно мастурбирует и потихоньку возбуждается, трогая зад своей любимицы. Клюзе сплёвывает на член, но твёрдость от кулака не появляется. Рука слишком холодная и потная. Задница козы выглядит насмешкой природы над Клюзе.       — Индюк был бы лучше, — Клюзе безутешно мастурбирует и почти что плачет от досады.       — Вам нравятся индюки? — Хайно, прислонившись спиной к стене, мастурбирует на корточках и расширяет анус Хансуель.       — Мне нравится член в дыре. Без вопросов!       Спустя пару минут Клюзе достигает необходимых размеров. Начало положено, как говорится.       — Смочи-ка ей анус.       — У Вас великолепный член, эсквайр Клюзе. Жду не дождусь ощутить его в себе. Прошу, не изливайтесь в Хансуель. Я восхищён Вами, но козочка обязана выносить и родить моего ребёночка.       Коза «бекает». Хайно ковыряется в анусе слюнявыми пальцами. Клюзе молится. Кому? Сам не знает, он же неверующий.       Высокий рост Хайно позволяет ему сверху следить за сношением козы. Клюзе приходится обхватить зад Хансуель, чтобы вставить. Загадочные ощущения пронзают головку. Хайно понимает козьи разговоры, но разъяснения явно не расслабляют Клюзе.       — Да чёрт побери, она заткнётся?! — стоя на одном колене, Клюзе входит в зад.       — Ей хорошо! — радуется Хайно. — Вы очень нравитесь Хансуель! Её прелестный анус смазывается! Она почти готова принять меня! Ещё несколько движений, господин.       Краем глаза Клюзе отмечает член Хайно: большой, кривой. До какого состояния необходимо подготовить анус козы, чтобы сломанная палка — а именно так выглядит член Хайно — доставила удовольствие? Клюзе не выдерживает позора и резко поднимается с колена, плечом задевая Хайно.       — Достаточно! Твоя очередь, иначе я изольюсь в неё!       Это ложь, потому что разрядки Клюзе абсолютно не чувствует, а мерзость его переполняет. Сношение с рогатой красавицей, откровенно говоря, получилось провальным. Если можно было бы стереть образ животного, то непосредственный процесс ощущался бы довольно интересно. Анус есть анус. А вот шерстью и рогами люди не обладают. Клюзе вспомнил Козимо в образе Минотавра. Чудовище берёт власть над невинной душой, а не наоборот. Клюзе не отказался бы почувствовать в заду бычий член Козимо, но сношаться с козой — больше никогда такого не повторит.       Хайно издаёт истеричные звуки, погружая кривой орган в анус Хансуель. Внешностью купец награждён привлекательной, а голос в момент совокупления превращается в похотливые вопли свиньи. Как легко поменять мнение о человеке, как легко за привлекательностью разглядеть несусветность. Клюзе опускает брюки Хайно ниже колен, вытирает смазку козы с члена и переходит ко второй части оргии. Мужские зады по нраву нашему Клюзе! Он разгоняется, держась за бока, входит быстро и глубоко.       — Твоя задница мне по душе, купец! — Клюзе мнёт до синяков белые ягодицы. Хайно наклонён к козе, поэтому Клюзе удобно иметь его в заднюю дыру.       Потрясающий клиент ни на секунду не отвлекается от красотки Хансуель. Он искренне наслаждается задом прекрасной нимфы. Определённо. Хайно видит в козе не животное, а точно божество с Небес. Клюзе с недоверием следит за сношением Хансуель, но всё же старается углубиться в ощущения на члене. Прогоняйте всех, кто говорит, что мужеложство — отвратительное занятие. Шлите их далеко и надолго! Когда мужчина получает удовольствие от мужчины — это прекрасно! А когда один из мужчин сношает козу, словно девицу, — такому найти объяснение Клюзе не в силах. Даже для него слишком.       — Купец, я на подходе к разрядке. Ты как? Ваши любовные утехи должны закончиться как можно быстрее, потому что…       — А-а-а-а-а… — Хайно изливается и ложится на козу.       Член Клюзе выскакивает, сперма заливает спину — происходит ошибка. По условленным правилам Клюзе должен был излиться в клиента. Белые капли на чёрном пиджаке. Хайно целуется с Хансуель и продолжает безмятежно лежать на ней. Клюзе развязывает розовый пластрон, вставляет член в заднюю дыру. Шёлковая ткань стирает следы провала, сладострастные ощущения покалывают головку. Ничего не произошло, дорогие читатели. Условия оргии выполнены. А вот забеременеет ли Хансуель от Хайно — это уже не наша забота. Делать больше нечего, как следить за беременностью козы, пускай и такой красивой.       — Рёль Вам так же понравится, как Хансуель, эсквайр Клюзе! — Хайно заталкивает свою сперму в анус козы и натягивает исподнее.       — Рёль? — Клюзе убирает испачканный пластрон в карман пиджака.       — Мой гусь.       «Гуся в ноздри», — вспоминает наш Казанова рогатых и выбегает в коридор, не простившись с клиентом.       — Огромно благодарны, эсквайр Клюзе! — радостный до невозможности Хайно кричит вслед убегающей фигуре.       В комнате Клюзе слуга Мерг вычищает клетку Тичино. Канарейки нет поблизости.       — Как всё прошло?       Клюзе топчется по комнате, раздеваясь на ходу. Мокрая одежда летит в разные углы.       — Ты так сильно возбудился от козы? — Мерга поражают струи пота по бокам Клюзе, чёрные волосы на животе и груди блестят.       — У меня Фирвальдштетское озеро разлилось под мышками! — разъярённый Клюзе поднимает руку и машет. — Это не от возбуждения, гадёныш! — он падает на софу и снимает ботинки. — Это… — чешет подбородок, — это нервное, вероятно.       — Помыться не хочешь?       — Полотенца дай мне! — Клюзе кидает исподнее на пол. Он сидит на софе без стоп и одежды. — Много полотенец! И чистые вещи!       Мерг принимается выполнять, рыская по полкам шкафа. Полотенца одно за одним летят на софу.       — Как тебе козья попка? — в руках Мерга чистое исподнее.       — Отсоси мне! — это ругательство, уважаемые читатели, это не то, о чём вы подумали. — Заткнись, Мерг! Иди и помоги вытереться!       Мерг кладёт на спинку софы свежие исподнее и брюки.       — Что сделать первым? — он садится перед брыкающимся Клюзе. — Отсосать, потом вытереть?       — Я тебя сейчас отымею в ноздри, женевская скотина! — культя ударяет в плечо, Мерг смеётся и падает на пол. — Заткнись! Заткнись! Не напоминай мне об этой чёртовой козе!       Мерг успокаивает Клюзе, приглаживая мокрые волосы на бёдрах. Садится между раздвинутых ног и убирает с паха полотенце. Перенервничал бедный Клюзе — с кем не бывает? Уж слишком сильно повлияло на его эмоциональное состояние сношение с козой. О Хайно Клюзе уже и позабыл. Рот Мерга на члене высасывает последние воспоминания о звериной оргии.       — Где Тичино? — Клюзе раскидывает руки на софе.       — Играется с Фаготом в комнате герцогини.       — А Козимо?       Мерг вытаскивает член изо рта, но сжимает вокруг него кулак:       — Наверняка играет с Боисом.       — Пить хочу, — Клюзе просовывает сквозь кольца на кисти густые волосы Мерга. — Бургундское. Много бургундского. Хочу напиться и забыть.       — Я могу помочь тебе, — Мерг ставит руки на колени и тянется к губам с поцелуем.       Клюзе ложится на софу под напором, закидывает руки за голову и культи на подлокотник. До невозможности великолепный женевец жаждет быть сверху.       — Пошлость имеет громадную силу. Она всегда застаёт человека врасплох.       Поцелуи Мерга вытягивают из Клюзе кислую молочность прошедшей оргии. Двуногое, что опускает голову на член, без сомнений нравится Клюзе, в отличие от рогатого с розовым анусом. Конечно, Мергу и очаровательной Хансуель далеко до богоподобного Минотавра с кольцом в носу и золотым браслетом на правой лодыжке, но и на том спасибо.       Трое мерзких запивают жирный суп бургундским. За обедом Шартрез язвит по поводу гладкой кожи Клюзе.       — Усы хотя бы украшали твоё уродское лицо.       Пудра в ноздри и вино в глотку. Сдохнуть от рака носоглотки выглядит не так оптимистично, как захлебнуться алкоголем или сжечь желудок.       — Он это поймёт, Шартрез, и через несколько дней мы вернёмся к идиотскому клочку под носом. Клюзе не знает, чем ещё украсить своё и без того унылое лицо. Из камня вырезают статуи, из куска мяса, утыканного железом, цветок не вырастит.       Клюзе видит смеющихся Боиса и Талера. Козимо одаривает похотливой улыбкой бьющуюся в нервном припадке Шартрез. Хаберль скрывает ехидство за шёпотом на ухо Эльфриде. Не хватает животных. Быть может, только они не насмехаются над несуразным Клюзе. Пудра в ноздри и вино в глотку. Алкоголь давно действует на мозг, головокружение вызывает не нюхательный табак. Приступ агрессии заставляет Клюзе кинуть в Шартрез тарелку с супом. Смех прекращается.       По правде сказать, ничего и не произошло за сосновым столом. Герцогиня не язвила, фюрст не поддержал колкость, слуги не потешались. Летящая тарелка обескураживает всех. Козимо подскакивает со стула и хватает Клюзе за камзол.       — Ты в своём уме?!       Мерг качает головой в разные стороны — о Мерге Клюзе забыл или не заметил.       Клюзе убирает от себя руку Козимо и прячет в карман брюк золотую табакерку:       — До свидания.       Без объяснений, без извинений шатающийся Клюзе поднимается в первую комнату. Сон приносит трезвость. Пробуждение вливает новый графин вина.       — Какой скучный вечер, — Клюзе ковыряется в тарелке, вилкой выкидывает на скатерть двух куропаток. — Никто не пришёл потрапезничать в резиденцию. Ни одна задница, — он переходит на крик, — не испробует мой член вечером!       — Клюзе, ты пьян, — тихо говорит Шартрез.       — Ни одна сука не полижет твои дырки! — Клюзе сидит напротив Шартрез. Между ними тарелки с ароматными закусками и опьянение. — Одолжишь Фагота? Хочу вставить ему. Знаете ли, — он обводит карим глазом столовую, — мне так понравилось ебать козу! Вы бы знали! — Клюзе стучит кулаками по столу. — Кто ещё способен ебать козу и получать от этого неизгладимое удовлетворение?! Тащите животных в резиденцию! Поимею всё и всех! Эльфрида, — кладёт на спинку стула железный локоть, — ты натянешь на мой член Цереру. А ты, Хаберль, уж постарайся подготовить анус Тичино! Моя любимая канареечка непременно отведает, — Клюзе хватает пах, — большую порцию вкусной спермы!       Боис — кремень. Он понимает, что господин за столом зверски пьян. Талер краснеет от страха за животных. Хаберль не верит словам своего воробушка и еле сдерживает слёзы. Эльфрида норовит выполнить требование. Характер, выстроганный Козимо, берёт верх над разумом. Мерг отворачивает лицо — ему стыдно, что он служит пьянице, не контролирующему поток мерзости изо рта.       Шартрез следит за реакцией Козимо. Он слушает ересь кузена с каменным лицом.       — Я пьян! — Клюзе разводит руки. — А это значит: Шартрез и Козимо, берегите дыры, я непременно отымею вас во все щели!       Козимо срывается с места и наносит удар в левый висок. Клюзе падает на пол едва ли не без сознания.       — Пошёл спать немедленно! — Козимо тянет его за камзол. — Завтра поговорим. Завтра, Клюзе, я рассеку тебя бичом, и ни одна служанка, ни один слуга не залечит глубокие раны.       — Самую глубокую рану, — глазной белок покраснел, из брови вытекает кровь, — нанёс мне ты, братец. Ты убил всех, но меня приютил. Для чего? Чтобы потешаться? Надень мне на голову шутовской колпак и отбери протезы. Я пущусь в пляс и со временем умру. Ни ты, ни желанная Шартрез больше не увидите меня в Фирвальдштет. Я освобожусь. Пленник твоего творения. Не убегу, но сделаю крылья из перьев и вазелина. Улечу слабым воробушком к жаркому солнцу. Я освобожусь от тяжести бытия, которую ты положил мне на плечи, Козимо. Я буду бесконечно падать в море, а ты упиваться горькими слезами бессилия. Я оживу. Ты погибнешь от горя. Пожалуйста, погибни от горя. Пожалуйста, оплакивай мою смерть раз в десять лет.       Клюзе не плачет, чего не скажешь о Козимо. Одинокая слеза катится из-под левой линзы. Ослабшие руки перебирают чёрные пуговицы на коротком камзоле. Козимо напрягает губы и двигает кадыком под кожей.       — Мерг, — спокойно просит Козимо, — уложи спать господина.       Мерг поднимает на руки Клюзе точно мёртвое животное. Козимо и Шартрез в тишине продолжают ужинать. На секунду пробудившийся Клюзе не даёт Мергу раздеть себя. Слабый воробушек, скованный чёрной бронёй, засыпает в круглой кровати. Хаберль приносит в комнату ночной горшок и два ведра. Мерг ложится на софу и принимается сторожить покой господина.       Клюзе снятся белые стены и голубые глаза Козимо. Он просыпается ближе к полуночи почти трезвый, но с больной головой. Мерг в расстёгнутой сорочке лежит на софе и читает Джонатана Свифта.       — Куда ты собрался? — обеспокоено спрашивает Мерг надевающего ботинки Клюзе.       — В уборную.       — Вёдра рядом стоят.       — Я не блевать, — Клюзе завязывает шнурки.       — Ночной горшок тоже подготовлен.       — Я в состоянии сходить в уборную.       — Клюзе, — Мерг откладывает книгу и оставляет софу, — не покидай комнату.       — Все спят уже?       — Не знаю. Они разошлись по комнатам.       — В таком случае я точно ни с кем не пересекусь. Всё в порядке, Мерг, — Клюзе хлопает его по щеке. — Я неплохо себя чувствую.       — Проводить тебя?       — Не надо. Сам дойду. Не переживай, на кухню не загляну за выпивкой.       Остатки бургундского ещё булькают в организме Клюзе. Лёгкое опьянение кружит голову. В коридоре на втором этаже тихо и прохладно. Уставшие и опухшие ноги не хотят спускаться по лестнице, да и в уборную Клюзе не тянет. Он вспомнил всё, что произошло за день: от утра с Мергом до отвратительного ужина с Козимо и Шартрез.       Клюзе робко стучит в центральную комнату. Дверь открывает Козимо в брюках и расстёгнутой до груди сорочке. Чернила вокруг голубых глаз не стёрты. Он ещё не ложился спать, однако любовью Боиса от него не пахнет.       — Что ты тут делаешь? — шёпотом спрашивает Козимо, чтобы не разбудить Шартрез в дальней комнате. Тихое шипение будоражащего голоса приятно откликается в Клюзе.       — Я потревожил тебя? — Клюзе вскидывает разбитую бровь. — Скакал на Боисе? — привычка поиздеваться над кузеном берёт верх.       — Мне не о чем с тобой разговаривать, Клюзе. Завтра. Я предупреждал, если ты помнишь.       — Да-да, — Клюзе приглаживает волосы, — ты высечешь меня, я помню. Согласен. Приму. Козимо, выйди из комнаты, — он показывает в коридор, — мне нужно с тобой поговорить, а через порог это не очень удобно. Да и без шуток, — Клюзе нервно смеётся, — я не хочу потревожить Боиса, если он у тебя в комнате. Неуместные слушатели нам ни к чему, — лицо напротив явно выражает несогласие покидать комнату. — Козимо, прошу. Я не займу много времени. Несколько слов, правда. Выслушай меня, а завтра высеки до смерти.       Козимо слушается и выходит из комнаты. Закрывает дверь, чтобы вдвоём с кузеном побыть в коридоре.       — Пришёл мириться? Просить прощения за отвратительное поведение? Не у меня, Клюзе, проси прощения, а у Шартрез. Я понимаю, тебе нелегко после соития с козой и купцом. Ты предупреждал, что войдёшь в раж после оргии. Клюзе, уже поздно. Все разговоры завтра за ликёром.       — Ты убьёшь меня? — Клюзе снизу вверх смотрит с восхищением и любовью на Козимо. По вечерам он нравится ему больше, чем утром и днём, а по ночам слёзы пропитывают подушку от безответной любви.       — Ты — мой брат, Клюзе. Единственный кровный родственник. Мне жаль, что ты считаешь, будто бы я приютил тебя ради развлечения. Это не так. Я действительно отношусь к тебе, как к брату. Увы, ничего не могу сделать с твоим гадким характером.       — Ты вытащил меня с поля битвы, накормил, вылечил, дал слуг и крышу над головой.       — Я дал тебе стопы, а ты хочешь от меня улететь. Мне не нужны благодарность и громогласные речи. Уважение, Клюзе. Ты никак не можешь этого понять.       — Ты убил моих родителей, — слеза катится из белого глаза.       — Я убил и своих родителей. Убил всех. Тебя я не хотел убивать.       — Я вызываю… — в носу обида, — только жалость?..       — Нет, — Козимо кладёт ладонь ему на щеку. — Ты сам себя не жалеешь, а я лишён такого чувства.       Клюзе и Козимо друг напротив друга. Брат не касается брата. Младший не плачет, старший не упрекает. Они носят разные фамилии, но схожие гены в крови. У них один дед, умерший задолго до их появления. Клюзе всегда считал Козимо самым прекрасным мужчиной. Недостатки человека под постоянным наблюдением становятся его достоинствами. Почему Шартрез не любит Козимо? Потому что предпочитает женщин. Почему Клюзе любит Козимо? Потому что видит его идеальным со всеми пороками.       Клюзе берёт Козимо за сорочку и притягивает для поцелуя. Как научился. Как умеет. Как клиентов и Мерга.       — Моя любовь к тебе безгранична.       Клюзе трогает грудь и живот, перемещает поцелуи по лицу. Горячий шрам на левой щеке затягивается двойным швом. Козимо не сопротивляется, проводит пальцами по густым волосам на затылке Клюзе. В тихом коридоре целуются двое мужчин. Козимо мечтает о Шартрез всего каких-то двенадцать лет, в то время как душа Клюзе разрушается на протяжении двадцати. Губы Клюзе обжигают кожу на груди, пальцы не расстёгивают сорочку, не выбивают концы из брюк. Если у Козимо руки аристократа, то у Клюзе — убийцы. Эти самые руки возбуждают желание в паху. Клюзе просовывает кисть в брюки и обхватывает член. Козимо притягивает за камзол и накрывает виноградные губы апельсиновыми. Когда возбуждение достигает твёрдого состояния, и дыхание Клюзе опускается на низ живота, под черепной коробкой Козимо предстаёт комната с белыми стенами.       — Буффон, — Козимо поднимает Клюзе с колен, упирается ладонью в грудь. Качает головой и ставит крест на чувствах младшего брата.       — Мне вдруг стало одиноко, — Клюзе делает шаг к Козимо, заставляя согнуть в локте вытянутую руку.       — Но если я впущу тебя сейчас, нам станет ещё более одиноко. Потом.       Не стирая поцелуев с губ, шеи, груди и живота, Козимо уходит в комнату и закрывает дверь перед лицом кузена. Клюзе проливает беззвучные слёзы в тихом коридоре. Воробушек не сгорит на солнце. Его участь быть отвергнутым. Самая тяжёлая смерть — долгая. Клюзе умирает во второй раз в жизни. Он не теряет стопы повторно. Под камзолом разрушается личность.