A priori

      Сегодня выходной, это я ясно осознаю, когда слышу трель своего мобильного сквозь сон. И, чёрт возьми, как не хочется открывать глаза в такую рань. Но назойливый звук режет уши — это раз, а гневно матерящаяся Есон на другой стороне комнаты — это два. Я тянусь к тумбочке у кровати и, не смотря на экран, принимаю вызов, прислоняя устройство к уху.       — Привет, доченька. Как твои дела? — слышу голос на той стороне и гулко сглатываю. Сразу же просыпаюсь, резко садясь на кровати. У меня нет желания с ним разговаривать. У нас диалог с отцом всегда короткий и без смысла. Ответом служит «всё нормально». Зачем это вообще надо? Он звонит, словно для галочки, раз в полгода, чтобы покрасоваться «вот он я, твой отец, я у тебя есть». А есть ли на самом деле? Нет. И это, наверное, к лучшему. — У меня с карты сняли деньги на алименты, мама получила их? — ну вот. Это то, ради чего он всегда звонит. Деньги его волнуют куда больше. У него такая огромная задолженность за столько лет, что у меня уже собственные дети будут, а он их будет выплачивать. Вдыхаю больше воздуха в лёгких, готовясь уже что-то ответить, но меня прерывает детский голос и смех рядом с трубкой. — Яуль, не хочешь с сестрой поговорить? Михи по тебе соскучилась, — я едва сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть и не закатить глаза. Во-первых, я никогда не считала его дочку на стороне своей сестрой, а во-вторых, она видела меня от силы два раза в жизни, и то в глубоком детстве, и просто не могла запомнить меня.       — Пап, я немного занята. Давай я перезвоню позже, — устало вздыхаю я и слышу скомканное прощание в ответ сквозь призму милых разговорчиков с Михи. Мы оба понимаем, что нет, не перезвоню. Нам обоим это не надо.       Я уже давно выросла из того возраста, когда нуждалась в отце, когда ждала от него чего-то, несмотря на раненое обидой сердце. Эта обида росла с каждым днём всё больше и больше вместе с осознанием, что, несмотря на его слова «я ушёл от мамы, а не от тебя, Яуль. Тебя я никогда не брошу», он ушёл. Соврал. Он изменил моё восприятие любви. Подорвал доверие к противоположному полу в целом. Теперь же я постоянно ищу подвох в каждом слове и действии. С этим, на самом деле, сложно бороться.       Любимым не изменяют. Почему я так думаю? Потому что считаю, что тем, кого любишь, не хочешь причинить боль. Да и просто изменять не хочется. Враньё, что можно изменить, не подумав. Человеческий мозг работает постоянно. Да-да, даже в пьяном виде. По-любому тот человек, которого ты считала самым дорогим и близким, помнил о тебе перед изменой. Если у него нет амнезии, конечно. Даже больше скажу, он наверняка продумывал план, как сделать так, чтобы ты ни о чём не узнала, но догадывался, что правда всё же может выплыть наружу. Знал, что ты можешь обо всём узнать и тебе будет больно. В этот момент он сделал выбор в пользу своего эго, а не тебя.       Если человек изменяет, то он любит только себя и уж точно не сильно-то дорожит тобой. Да, он может считать чувства по отношению к тебе любовью. Только это какая-то неправильная любовь, больная. Тебе нужна любовь, которая причиняет боль?       Ответ очевиден.       И сколько бы раз отец ни спросил меня «ты когда-нибудь сможешь меня простить за всё?», ответ будет всегда одним и тем же — «я не смогу этого сделать».       Каждый раз после того, как наш разговор заканчивается, я чувствую опустошённость. Меня, с одной стороны, угнетает эта показательная любовь друг к другу, а другой стороны — я уже так свыклась с таким способом общения, что становится до абсурда смешно. Честно, после разговора с отцом у меня пропадает какое-либо желание что-то делать. Он, словно энергетический вампир, отбирает все силы. Радует то, что на сегодня ничего не запланировано. Заслуженный отдых.       Я захожу в чат с Чонгуком и вижу, что он в сети. В это время в будние дни мы обычно списываемся, желая друг другу хорошего дня. У Чонгука, по сравнению со мной, всё равно рабочий день. Я улыбаюсь, видя, как в этот же момент от него мне прилетает сообщение — прямо как чувствовала.       Чонгук: Доброе утро. Почему не спишь в такую рань?       Вы: Я могу позвонить?       Чтобы не мешать Есон, я тихо выбираюсь из постели, выхожу на кухню и присаживаюсь на стул, притягивая одну ногу к себе. И как только вижу положительный ответ, набираю его номер.       — Доброе утро, — меланхолично смотря в окно, говорю я. Проходит несколько секунд полной тишины, прежде чем Чонгук с некой обеспокоенностью в уверенном тоне спрашивает:       — Что случилось? — удивительно. Он понимает по голосу, что что-то не так. Только вот и я это чувствую. Точнее, слышу. Его голос даже в таком кратком предложении звучит с хрипами. Мои проблемы тут же забываются.       — Ты заболел? — игнорируя его вопрос, задаю свой, подбираясь на месте. Слышу его тяжёлый вздох: то ли потому что понимает, что я не спешу отвечать на его вопрос, то ли потому что знает, что я замечаю и буду волноваться за него.       — Это всего лишь лёгкое недомогание. Не переживай, — уверяет он, а я чётко слышу, как он сдерживает рвущийся наружу кашель. Я расстроенно цокаю, поднимаясь с места. Винить себя, я решаю, буду позже, а пока быстро беру вещи из гардероба, начиная собираться.       — Ты ведь дома, я надеюсь? — спрашиваю, чувствуя, как беспокойство разрастается в груди. Слышу положительный ответ и выдыхаю. — Скинь сообщением свой адрес. Всё-таки ты попробуешь мой бульон, — с иронией усмехаюсь я.       Я быстро собираюсь и, накидывая куртку, выхожу на улицу, где на небе собираются тёмные тучи. Я не смотрю прогноз погоды, но и без него понимаю, что будет ливень. Быстро забегаю в супермаркет недалеко от дома, покупаю апельсинов и яблок, чтобы в организме были витамины, а также продукты для уж очень желаемого Чонгуком блюда. Не забываю забежать в аптеку, покупая все нужные лекарства, и в кондитерскую за запеканкой с грибами — помню, как Чонгук говорил, что любит её. Справляюсь за двадцать минут. И с небольшим пакетом покупок сажусь в вызванное такси, ибо общественный транспорт останавливается далеко от нужного района.       Водитель привозит меня к достаточно дорогому жилому комплексу с многоэтажками. И я, честно говоря, чуть ли не путаюсь, куда именно мне идти. Поднимаюсь на лифте на двадцать второй этаж, нахожу дверь с номером десять и нажимаю на звонок, нервно переминаясь с ноги на ногу. Слышу копошение, и уже через минуту дверь открывается, а передо мной предстаёт домашний Чонгук.       У него чуть влажные волосы, наверное, после недавнего душа, сверху надет белый лонгслив, а внизу — широкие чёрные штаны. Глаза сонные, губы чуть потрескавшиеся, а плечи опущены. Выглядит уставшим, а ведь только утро. Он сразу хватается за мою руку, не позволяя сильно зацикливаться на своём бледном лице, утягивает внутрь и заключает в тёплые объятия, устраивая голову на моём плече. Двери медленно, но захлопываются за моей спиной.       — Я соскучился, — в мою шею выдыхает он, опаляя её горячим дыханием. — Моё желание увидеть тебя без вариантов выиграло у желания не показываться тебе в таком виде, — продолжает он, и я поднимаю руки, зарываясь ими в его волосы, слегка массажируя голову, чувствуя, как Чонгук расслабляется в моих руках.       — Чонгук… — шепчу я, прикрывая глаза. Чон много говорит о своих чувствах ко мне, он показывает их на деле, в то время как от меня этого не дождёшься. Мне сложно выразить всё, что происходит у меня внутри по отношению к этому человеку. Я чувствую вину за то, что не могу этого дать, зная, как это важно и ценно. — Прости. Мне сложно говорить о своих чувствах, но…       — Тебе и не нужно, — прерывая меня, спокойно говорит он, слегка отстраняясь от меня, чтобы заглянуть в глаза. — Блеск в твоих глазах, улыбка, когда смотришь на меня, и проявляемая забота, говорят мне об этом куда громче, чем ты думаешь, — я улыбаюсь в ответ уголками губ и, не раздумывая, приближаюсь, клюя в губы коротким благодарным за понимание поцелуем. — Заразишься, — для вида возмущается тот, и я усмехаюсь, прежде чем снова коснуться своими губами его. От такого маленького и совсем недолгого касания мои губы всё равно горят, а кончики пальцев покалывает.       — Пойдём на кухню, я тебя накормлю. Купила пирог с грибами, — раздеваясь и вешая в шкаф вещи, говорю я.       — Я уже чувствую, как мне становится легче, — воодушевлённо проговаривает Чонгук, а я тихо посмеиваюсь. Он забирает из моих рук пакеты с покупками и идёт вглубь квартиры.       Разуваюсь и следую по коридорчику за Чонгуком, отмечая при этом минималистический лофт-дизайн квартиры в трёх цветовых гаммах: белый, чёрный и тёмно-синий. Красиво, уютно и удобно. Мне безумно нравится, что у нас с ним совпадают вкусы.       Удивительно, но на кухне я сразу же нахожу все приборы и продукты, которые мне нужны, не занимая большое количество времени на это. Быстро завариваю чай, разрезаю пирог и присаживаюсь за стол напротив Чонгука, который внимательно наблюдает за мной, не сводя глаз.       — Что? — хлопая ресницами, спрашиваю я. Может, я слишком нагло себя веду в чужой квартире? Я же ни на что не спрашиваю разрешения. Видимо, в моём подсознании я понимаю гораздо больше: мы уже достаточно сблизились. И речь вовсе не о физической составляющей, хотя и она имеет место быть. В последнее время сомнения всё меньше посещают мою голову.       — Ты очень гармонично смотришься на моей кухне. Я готовлю очень редко, но, глядя на тебя сейчас, у меня возникло желание готовить здесь вместе с тобой, — пронзительно смотря мне в глаза, не медля, отвечает. Я теряю дар речи, глупо открывая и закрывая рот, не зная, что ответить. Это очень смущает.       Как же ощутима разница. Я не раз слышала, как мужчины считали, что место женщины на кухне, но Чонгук опровергает это, говоря, что готовить хочет вместе. Я уверена, что, если у меня не будет на это желания, он запросто закажет еду доставкой без какой-либо гневной тирады.       — Это такой завуалированный намёк на то, что ты хочешь, чтобы я ещё пришла? — неуверенно спрашиваю, чуть ли не заикаясь.       — Я не намекаю. Я прямо говорю, — улыбаясь, хмыкает мужчина. — Тебе сюда вход всегда открыт, — добавляет, принимаясь за еду.       — А куда закрыт? — любопытствую я, игриво сверкая глазами.       Удивляюсь сама себе — настроение скачет из одной крайности в другую со скоростью света. Я непостоянна в этом, но рядом с Чонгуком всё удваивается. Но это вовсе не мешает, кажется, наоборот, создаёт краски в наших отношениях.       — После того, как ты поселилась в моём сердце — никуда, — поднимая на меня свои чёрные омуты, серьёзно отвечает Чонгук. — Ох, ты теперь можешь вить из меня верёвки, — наигранно поражённо вздыхает он, прикладывая к груди руку и качая головой. Он видит, как сильно на меня влияют его серьёзные признания, а потому немного разбавляет обстановку, и у него это хорошо получается, потому что моё напряжение после первого предложения испаряется, и я тут же начинаю улыбаться. — Это очень вкусно, — поглощая пирог, мычит он, заламывая брови от удовольствия. — Почему ты себе чего-нибудь сладкого не взяла?       — Да сколько его можно есть? — смеюсь я. — Ещё наберу лишних килограммов, — хмыкаю я, хотя прекрасно знаю, что мне это точно не светит — хорошие гены и прекрасный метаболизм. А если и наберу, то точно не лишних.       — Ты лишаешь меня такого красивого зрелища, какой кошмар, — обречённо вздыхает Чонгук, а я снова смеясь.       — Если я съем кусочек солёного пирога, это будет не так красиво? — выгибаю бровь я, интересуясь. Этот диалог довольно глупый, но мне нравится.       — Ты всегда красива, — возмущённо хмурясь, отвечает тот, и я с улыбкой на лице, закатываю глаза. Подмечаю, что когда Чонгук болеет, то становится похожим на ребёнка — на его лице отражается гораздо больше капризных эмоций.       Поднимаюсь с места и, доставая нужные ингредиенты из пакетов, принимаюсь за готовку бульона. Не проходит и пары минут, как я чувствую сильное тело сзади. Чонгук окольцовывает своими руками мою талию и кладёт голову мне на плечо, утыкаясь носом в волосы. Это до дрожи в теле приятно.       — Я заметила, что, когда ты болеешь, то становишься очень тактильным, — с довольной улыбкой на лице, которую Чонгук, увы, не замечает, подмечаю ещё одну особенность.       — Прости. Тебе, наверное, неудобно… — я слышу в его голосе расстроенность и смирение. Он готов на всё, лишь бы мне было комфортно. Это очень больно колет внутри. Я тут же хватаю его за руки и обратно прижимаю к себе. Так намного лучше.       — Мне нравится, когда ты обнимаешь меня. Не отходи, — признаюсь я и чувствую, как Чонгук обнимает ещё крепче, оставляя поцелуй на моём плече сквозь одежду.       За окном начинается дождь.       Чонгук ходит за мной по пятам, подстраиваясь под темп и шаги. Он никак не мешает, пуская мурашек по коже, шепчет на ухо, комментирует все мои действия и канючит, прося попробовать то, что получается. Я посмеиваюсь, периодически поворачивая к нему голову, из-за чего мы чуть не сталкиваемся носами, и протягиваю ему ложку с готовившимся блюдом.       Я таю от того, насколько мне уютно вот так: рядом с этим мужчиной, в его квартире и в его руках. Из-за всей этой ситуации у меня внутри разливается тепло. И как я могла так долго не позволять себе чувствовать это?       Я рассказываю ему историю своей семьи, а конкретно — отношения с отцом, из-за чего утром была немного расстроена, и он просто слушает и поддерживает. Мне так приятно то, что он не пытается меня учить тому, что делать и как, не вставляет в пример свои отношения с родителями, не пытается воззвать к моей злости и обиде, чтобы выплеснуть эмоции, и не переключает внимание на что-то другое. Просто даёт выговориться, а это лично для меня очень много стоит.       В обед Чонгук просит добавку приготовленного бульона, не переставая нахваливать его отличный вкус, а я не могу насмотреться на то, с каким аппетитом он ест. И после того, как мы быстро убираем на кухне, и я заставляю Чонгука принять все нужные таблетки, сразу же заваливаемся на диван в гостиной, включая на плазме «Гордость и предубеждение». Чонгук смеётся над моими возмущениями о попытках посмотреть его с Есон, за что я готова его придушить подушкой, но сжаливаюсь над больным.       Я, преодолевая стеснение, сама проявляю инициативу и сажусь между ногами Чона, откидываясь спиной на его грудь, устраивая голову на плече, и мужчина окольцовывает моё тело своими руками. Чонгук, что я чувствую, после нашего вчерашнего поцелуя становится более раскрепощённым и уверенным в своих действиях, не боясь, что может как-то неосознанно навредить, я же — доверяю, переставая забрасывать себя вопросами по типу «а что, если?» с плохим смыслом.       Мне нравится быть полностью укрытой Чонгуком, словно в безопасном коконе, где мне ничто не может навредить. Мы смотрим фильм в тишине, изредка перебрасываясь фразами — как я и мечтала — несмотря на то, что Чонгук пересматривает этот фильм уже третий раз.       К вечеру вялость Чонгука уходит. Коварная болезнь медленно отступает, что не может не радовать, и к тому моменту, как на экране появляются титры, я начинаю делиться впечатлениями, он уже полон энергии. Я поворачиваюсь в его руках боком, чтобы видеть лицо. Я вижу, как он внимательно слушает, улыбаясь уголками губ на мои реплики, гуляя при этом глазами по всему моему лицу и, не убирая рук, всё так же обнимает меня, пробравшись под футболку и слегка поглаживая талию пальцами.       Он проходится по рёбрам так, словно играет на струнах арфы, считая каждую. Он делает это едва ощутимо и совершенно ненавязчиво, просто чтобы поддерживать тактильный контакт, который нам так нравится, но это сбивает меня с мыслей, заставляя забывать слова. По моей коже бегут мурашки, заставляя задрожать — Чонгук чувствует это и спустя пару секунд в понимании ухмыляется. Так меня ещё никто не касался, и от этого сбивается дыхание. По глазам Чонгука я вижу, что у него нет никаких похабных мыслей, он скорее просто дразнится, наслаждаясь реакцией, а я сглатываю, окончательно забывая, о чём говорила.       — Так какая твоя любимая цитата? — спустя минуту спрашивает Чонгук, помогая вернуться к разговору, но при этом, не прекращая собирать пальцами мои мурашки на теле. Я глубоко вздыхаю, пытаясь совладать со своими мыслями и перестать смотреть на губы Чонгука, которые тот так издевательски маняще облизывает.       — Пренебрежение здравым смыслом — верный путь к счастью, — резче, чем ожидается, выдаю я, и не выдерживаю — сокращаю и без того ничтожное между нашими губами расстояние.       Поцелуи с Чонгуком вызывают привыкание, прямо как наркотик, потому что я не ожидаю того, как успеваю соскучиться по этому, и мычу от удовольствия. Мужчина сразу же с не меньшим пылом отвечает, но неудобная поза полубоком заставляет меня спустя минуту отстраниться. Я, особо не задумываясь, приподнимаюсь и полностью поворачиваюсь лицом к нему, а после усаживаюсь на его крепкие бёдра, упираясь коленьями по бокам в мягкий диван. Я искренне кайфую от того, как правильно ладони мужчины ложатся на мои бёдра, слегка их сжимая, но не позволяя себе большего.       Воздух сейчас можно сравнить с газом, а моменты между нами — искорками огня. Атмосфера медленно накаляется, и градус повышается.       Я провожу ладонями от скул по взмокшей шеи ниже, спускаясь ноготками по стальным мышцам груди, и схожу с ума от того, как мне нравится, что у Чонгука от моих действий немного сбивается дыхание. Я медленно склоняюсь к губам Чонгука, снова касаюсь их, кажется, на это мгновенье совершенно забывая о стыде, который потом меня затопит с головой.       Чонгук излучает собой полную уверенность и властность, но при этом я на подсознательном уровне понимаю, что только я тут контролирую ситуацию. Чонгук не сделает ничего, что мне не понравится, и остановится в любой момент без какого-либо протеста стоит только сказать. Ему даже не нужно меня об этом оповещать, я просто знаю это.       Чонгук целует настойчиво, слегка покусывая мои губы, но всё ещё не углубляет поцелуй, и я улыбаюсь, осознавая, сколько в нём заботы и волнения о моих чувствах. Это до безумия приятно. Внутри меня бурлят эмоции и чувства к этому человеку. Я с влажным звуком отстраняюсь, заглядывая в глаза Чонгука, затопленные чёрным расширенным зрачком. Возвращаю руки на его шею, где пульсирует жилка, и едва сдерживаюсь, чтобы не наклониться и не поцеловать её.       Мои губы горят, сердце пытается вырваться из груди, дыхание прерывистое и тяжёлое, а кончики пальцев на руках, которыми я обнимаю Чонгука, покалывает, словно от импульсов тока. Я понимаю, что мне мало. Я пугаюсь того, насколько теряюсь в человеке, но ничего не могу с этим поделать. Мне просто хочется снова ощутить его мягкие и влажные губы на своих.       Кажется, мой взгляд довольно красноречивый, потому что Чонгук аккуратно давит мне на поясницу ладонью, заставляя сесть повыше, сократить между нами расстояние ещё больше, и целует сам. Он раздвигает языком мои губы и углубляет поцелуй. По моему телу проходится дрожь от ранее неизведанных чувств, и я, честно говоря, застываю, не зная, что делать в таком случае. Но Чонгук помогает, принимаясь то посасывать мой язык, сплетая его со своим, то вылизывать мой рот, проходясь по зубам и нёбу.       Мне надо несколько долгих минут, прежде чем я приблизительно понимаю схему и начинаю сама проявлять инициативу. Поцелуй становится глубоким, мокрым и требовательным. Чонгук снова и снова покусывает мои губы, сжимая одной рукой мою талию, а другой — бедро и не переходит черту. Не делает больше ничего, несмотря на то, что я чувствую, как ему тяжело держаться.       Я ощущаю под собой его сильное возбуждение и как-то неосознанно проезжаюсь по нему, слыша сдавленный стон Чонгука в поцелуй. Несмотря на смущение, которое медленно возвращается ко мне и приливает к щекам, я довольна. Мне приятно, что я вызываю в Чонгуке такое желание. Мужчина отрывается от моих губ, наверняка припухших и покрасневших, и смотрит прямо в глаза.       — Признавайся, ты правда поставила себе цель: свести меня с ума? — до ужаса томно, тяжело дыша, усмехается он, следом — поднимает руку, чтобы заправить выбившееся пряди волос мне за ухо. Я таю.       — А получается? — интересуюсь я, облизывая губы, на что Чонгук тут же обращает внимание.       — Определённо, — выдыхает Чонгук и клюёт меня в губы, словно ставя точку в нашей разгоревшейся страсти.       Мы оба понимаем, что, несмотря на наше обоюдное желание — ещё не приходит время. Между нами ещё есть некоторые барьеры. А потому я улыбаюсь и просто прислоняюсь к нему, обнимаю, устраивая свою голову у него на груди. Чонгук не прекращает поглаживать меня по волосам и спине, периодически целуя в висок. Мы глубоко дышим, пытаясь успокоиться, и в какой-то момент бешеный стук наших сердец вновь становится размеренным и спокойным.       — Я могу остаться у тебя? — уже немного сонным голосом спрашиваю я.       — Малыш, запомни: тебе можно всё, — спокойно отвечает тот, целуя в макушку, а я плавлюсь от этого ласкового «малыш». Здесь кроется всё: и это даже не обсуждается: безопасность — прежде всего, и я хочу, чтобы ты осталась со мной.       Желательно навсегда.       И именно после этого вечера и совместного утра в объятьях друг друга я становлюсь в этой квартире частым гостем. Здесь теперь куча моих вещей. Чонгук говорит, что они занимают почётное место, которое их так и ждёт, пока я смущённо смеюсь. Я так часто провожу тут время, что Есон уже начинает бурчать, что может найти себе новую соседку, ибо я там всё равно не появляюсь. Мне, конечно, стыдно, но не от всего сердца, как говорится. Пусть Есон и жужжит над ухом проклятия, я слышу довольство в её голосе и радость в глазах.       На самом деле, за полторы недели в нашей арендованной на время учёбы квартире я ночую всего три раза, и то это только потому, что у Чонгука командировка в другом городе по работе. Он, конечно, ещё в первые дни даёт мне запасной ключ и говорит, что я могу приходить когда угодно, вне зависимости есть он или нет, но я не рискнула — Есон тоже страшна в гневе.       Зато те три дня мы с ней проводим вместе, и я наконец-то могу раскопать тайну её хорошего настроения и постоянного залипания в телефон: всё-таки они с тем бариста знакомятся и начинают общаться. У Есон, как бы она ни пытается притворяться, сверкают глаза каждый раз при упоминании его имени. Она снова беспросветно по уши влюбляется, а я скрещиваю пальцы, надеясь, чтобы он не оказался мудаком. Я искренне желаю ей таких же отношений, как и у нас с Чонгуком. Мне хочется слушать не убивающие рыдания с вопросами «почему?», а рассказы о прекрасных свиданиях.       Мы с Чонгуком не стоим на месте. За это время успеваем побывать на разного рода свиданиях: в планетарии, на конной прогулке, в картинной галерее, в мастерской по лепке из глины и на горе башни Намсан. С ним я пробую столько всего нового, что не перестаю делиться впечатлениями с близкими людьми. Я не могу устоять и решаю рассказать о Чонгуке маме, которая радуется за меня, поддерживает и, конечно же, как и все мамы, не забывает предостеречь. Она хочет поскорее с ним встретиться, но пока мы в совершенно разных городах, без возможности пойти наперекор планам, это невозможно.       Некоторые свидания мы проводим просто в чонгуковой квартире наедине: готовим на кухне, читаем друг другу вслух и смотрим фильмы. Неизменно их все сопровождают наши поцелуи. Эти дни ничем не хуже тех, когда мы куда-то выбираемся.       Удивительно, но почти за месяц отношений мы сближаемся так сильно, что я поражена, осознав это в один из дней. Чонгук медленно, но уверенно обосновывает свой уголок в моём сердце и точно не собирается оттуда уходить, а я не против. Чон всё время говорит и показывает, что стремится быть опорой и безопасностью для меня, а я наконец-то позволяю ему это, отодвинув такое удручающее «я сама и мне отлично» в сторону. Я осознаю, что из-за этого на самом деле не становлюсь слабой, я всё ещё остаюсь сильной, но рядом с человеком, который в любую минуту готов помочь и поддержать, стоя рядом. Разделить проблему с человеком, которому доверяешь — гораздо лучше, чем бороться в одиночку.       Завтра наступит мой день рождения, и Чонгук просит пару дней до этого получить разрешение на отгул на базе практики, не сказав ничего больше на вопрос «зачем?», как просто «сюрприз». Я в предвкушении, госпожа Сон, которая с лукавой улыбкой даёт согласие — тоже. Она уже ждёт не дождётся от меня впечатляющего рассказа, впрочем, как и остальные близкие мне люди.       Я, честно говоря, не совсем понимаю ажиотажа, потому что особо ничего и не говорю, держа всё самое личное и сокровенное только для нас с Чонгуком, но они всё равно очень умело раздувают любое моё слово до огромных масштабов. И очень даже в правдивую сторону.       Обвивая тело Чонгука ногами и руками, как коала, лёжа в постели перед сном, я не теряю времени и, собирая всю свою харизму, снова пытаюсь выведать хотя бы примерно, какой подарок он задумал, чтобы потом не упасть в обморок, но всё бесполезно. Он — крепкий орешек.       — Сюрприз на то и сюрприз, чтобы ты удивилась и восхитилась, — по-философски выдаёт он, прижимая меня к себе ближе, при этом очерчивая пальцами контур моего лица. На самом деле, я уже смиряюсь с тем, что до момента «х», ничего не узнаю, но мне так нравится иногда побыть капризной и любопытной, что я не отказываю себе в удовольствии и, что самое главное, — вижу, что Чонгук это понимает и играет по моим правилам.       — Если я упаду в обморок, сделаешь мне искусственное дыхание? — с игривой улыбкой на лице спрашиваю я, ощущая, как Чонгук подбирается к моим губам и большим пальцем чуть надавливает на нижнюю, приоткрывая рот. Он наклоняется, и я прикрываю глаза, чувствуя, как он языком скользит внутрь. Поцелуй получается до ужаса медленным и нежным, а я крошусь на атомы, понимая всё, что он хочет этим сказать.       — Тебе понравится, — горячо выдыхает мне в губы. Его самоуверенность мне нравится, благодаря ей я всегда чувствую почву под ногами и знаю, что устою.       Меня больше волнует вопрос, что именно понравится: сюрприз, падать в обморок или искусственное дыхание? В любом случае, знаю, что, без сомнений — всё. Меня веселит абсурдность этих мыслей, но я ничего не могу поделать, я правда на седьмом небе.       Если уж быть честной, то я не верю, что это реальность. Мои старые убеждения в никакие её рамки не вписываются. В какой бы Вселенной я ни была, я не хочу возвращаться назад. Здесь и сейчас мне хорошо, а остальное уже неважно. Я впервые позволяю себе отключить голову и решать сердцем. Может быть, это и плохая идея, но всё равно раз, один разок, я хочу поступить именно так и никак иначе.       — Вау, да ради такого искусственного дыхания я готова падать в обморок постоянно, — шёпотом и со смешком выдаю я, слыша в ответ тихий смех Чонгука, которого мне всегда мало. Я засматриваюсь на то, какая у него широкая улыбка, как возле глаз собираются морщинки и как сияют глаза, и не могу насмотреться. Хочу всегда вызывать у него такие эмоции. В какой момент это произошло? — Мне понравится всё, что бы ты ни приготовил. Потому что это от тебя. Даже если бы ты ничего не подарил, я бы не расстроилась, главное — это время, которое я проведу с тобой, — серьёзно признаюсь я, и Чонгук, быстро клюя мои губы своими, благодарно улыбается уголками губ.       С Чоном я всегда сплю спокойно и без перерывов. Ко мне не возвращается бессонница и совсем не холодно. Я чувствую себя дома. В полной безопасности, уюте и комфорте. И эта ночь ничем не отличается.

* * *

      Из сна меня вырывает тихий шёпот со словами «с днём рождения, солнце», сопровождаемыми лёгкими поцелуями-бабочками, оставленными по всему моему лицу. Я улыбаюсь, не открывая глаз. Моё сердце трепещет. Не описать словами, насколько приятным для меня оказывается этот ранний подъём.       Мне не хочется вставать с тёплой кровати и вылезать из объятий крепких чонгуковых рук. Будь моя воля, я бы весь день так пролежала, но Чонгук не сдаётся, повторяя, что нужно всё успеть. Он пробирается руками под мою пижаму, начиная легонько поглаживать талию и живот, расслабляя и усмиряя мою бдительность, — я чуть ли не мурчу, как кошка, в ответ, а после внезапно начинает щекотать, сразу же получая соответствующую реакцию. Я взвизгиваю и подскакиваю на месте, открывая глаза. Наигранно хмурюсь, смотря на довольного мужчину. Он складывает руки за головой и сканирует меня своим взглядом. Я подбираюсь ближе к нему, хитро щурясь.       — Я приготовил панкейки тебе на завтрак, — спешит усмирить мою сладкую месть, зреющую в голове. Я останавливаюсь и недоумённо хмурюсь.       — С тем смородиновым вареньем? — у меня только от одной мысли сводит скулы. Вспоминаю, как в первые дни ночёвки тут Чонгук готовил для меня блинчики, но варенье к ним оказалось таким кислым, что я не смогла их есть. В следующие дни мы завтракали солёными продуктами.       — Вчера купил мёд, — улыбается он, а меня переполняют эмоции. Я внутренне пищу. Чонгук заботится обо мне так, как никто другой.       Иногда у меня в голове возникает вопрос, а это не какая-то магия? Ну, типа, на упавшую звезду загаданное желание об идеальном мужчине?.. Ему этот мёд в квартире вообще не к месту. Он его не ест. Он мог бы просто забить. Ну, подумаешь, есть одни бутерброды или те же блинчики, но без ничего? Но Чонгук переживает по этому поводу и всегда хочет как лучше.       Я просто не нахожу, что ответить. Склоняюсь и оставляю краткий поцелуй на его губах. Не успеваю отстраниться, как Чонгук аккуратно надавливает рукой на затылок и целует сам, глубоко и настойчиво, совершенно не заботясь мыслями о том, что мы ещё не чистили зубы. Его губы требовательно сминают мои, а язык скользит внутри, и когда он так делает, я не могу контролировать дрожь, захватывающую всё моё тело. Я склоняюсь ниже и отвечаю, расставляя руки по бокам от его головы, чтобы иметь опору. Чонгук же придерживает, руками окольцовываю мою талию.       С Чонгуком каждый новый поцелуй — ещё до этого неизведанные, но такие прекрасные ощущения.       Проходит какое-то мгновение, прежде чем мы отстраняемся друг от друга. Я открываю глаза, сталкиваясь взглядом с чёрными омутами Чонгука. Я в них могу смотреть вечно. Она завораживают, гипнотизируют, и я не в силах противиться.       В голове крутятся сотни мыслей, и все они нагоняют страх. Что со мной происходит? Я чувствую внутри что-то необычное, смотря на Чонгука. Что-то чего не было раньше. Это любовь? Что, если я путаю её с чем-то другим? Как её опознать, подтвердить?       В моей голове всплывают строки из когда-то давно прочитанной книги, в которой писалось так: «Любовь… она словно наркотик. Поначалу возникает эйфория, легкость, чувство полного растворения. На следующий день тебе хочется ещё. Ты пока не успел втянуться, но хоть ощущения тебе нравятся, ты уверен, что сможешь в любой момент обойтись без них. Ты думаешь, о любимом человеке две минуты и на три часа забываешь о нём. Но постепенно, не замечая как, ты привыкаешь и попадаешь в полную его зависимость. И тогда ты думаешь о нём три часа и забываешь лишь на ничтожные две минуты. Если его нет рядом, ты испытываешь то же, что и наркоман, лишённый очередной порции дозы. И в такие минуты, как наркоман, который ради этой дозы, готов пойти на грабёж, на убийство, на любое другое унижение, ты готов ради любви на всё.       Любовь — самая неосязаемая энергия в мире. Самое мощное и страшное орудие, доступное человеку. Ни малейшей вульгарности, грубости. Только с любовью посмотришь, и люди уже делают глупости и готовы их делать ещё».       Я прошла это всё.       На языке крутятся заветные слова, но я молчу. Нет, не время.       — Пойдём, а то завтрак остынет, — прерывает долгое молчание Чонгук, и я, заторможено кивая, поднимаюсь с кровати.       Сидя напротив Чонгука за столом, поедая свой вкуснейший завтрак и мыча от удовольствия, я слышу, как мой телефон взрывается от уведомлений — все близкие и знакомые спешат поздравить с днём рождения. Обещаю всё посмотреть и всем ответить позже — сейчас я не могу оторваться, наблюдая за тем, как Чонгук, попивая чай, смотрит на меня, изредка утирая своим большим пальцем мёд с уголка моих губ, при этом не брезгуя облизать его.       У меня стойкое чувство, будто мы вместе намного дольше, чем месяц. Будто бы на моей судьбе не встречался никто другой, просто потому что я в глубине души ждала только его одного. Так, как у нас, бывает раз на миллион. И мы выиграли эту лотерею.       Люди часто во многих ситуациях говорят «не знаю». Нет, так не бывает. Знаете. В глубине вашей души на всё есть ответы, и совсем другое дело, когда вы игнорируете их или лжёте себе. Это легко проверить. Когда у вас появится какая-нибудь проблема — подбросьте монетку, при этом для каждой стороны придумаете для неё выход, и когда она будет приземляться, внутри вас прозвучит именно тот, который вам подходит, и который вы желаете. Это не «не знаю», ведь так? Просто признайте. Именно поэтому, когда в нашу жизнь приходит человек, мы подсознательно понимаем, что нас может рядом с ним ожидать. Даже если не с самого начала, то чуть позже. И как бы мы ни противились, правда не изменится, в какой бы цвет — чёрный или белый, — она для нас не окрасилась по итогу.       Когда в моей жизни появился Чонгук, я множество раз застревала в состоянии «не знаю». Но сейчас я готова признать, что нагло себе врала — я знала. Я слишком хорошо понимаю своё внутреннее я и все его возможности для того, чтобы вестись на эти отговорки. Они часто помогают уйти от сильного стресса, от проблемы, но мы всегда должны помнить: от этого она не исчезнет. Она, как снежный ком, будет увеличиваться, пока не снесёт в один миг с ног. Поверьте, это будет куда больнее.       Нужно уметь остановиться и признать правду.       — Тебе надо одеться потеплее сегодня, — вырывает меня из раздумий Чонгук, моя посуду, пока я стою рядом, допивая чай. — Холод не должен стать помехой тому, чтобы ты могла насладиться моим подарком, — и кивает для убедительности. Я откладываю свои умозаключения на потом и полностью переключаю внимание на мужчину.       — Видимо, сегодня я стану пингвином, — усмехаюсь я. Чонгук вытирает руки полотенцем, поворачивается ко мне и, укладывая руки на талию, притягивает к себе. Я прищуренно улыбаюсь, смотря снизу вверх на него. Почему-то сейчас я чувствую себя ещё меньше, чем обычно, и мне нравится ощущать силу Чонгука, которая всегда направлена на то, чтобы укрыть и защитить. — Но тёплой куртки у меня здесь нет, — хмурюсь я, отставляя кружку в мойку, сразу после обнимая мужчину за шею.       — Я дам тебе свою, — тут же охотно отзывается Чонгук, а я смеюсь. За это время, пока я не перевезла сюда свои базовые нужные мне вещи, мужчина открывал свой шкаф и любезно, с энтузиазмом предлагал свою одежду. То, как я в ней выгляжу, нравится не только мне, но и ему. До сих пор перед глазами стоит картина с его восторженными искорками в глазах.       — Интересно, как я в ней выглядеть буду?.. — говорю, уже представляя, как я в ней утону.       — Просто прелестно, — специально понижая тон, отвечает Чонгук прямо мне на ухо, вызывая мурашек по всему телу. Он ведёт своим носом по скуле, из-за чего мне становится щекотно, я со смешком изворачиваюсь в его руках и направляюсь в сторону спальной комнаты.       — Льстец, — мотая головой, усмехаюсь я, заходя внутрь.       Мы собираемся довольно быстро и уже через полчаса сидим в машине. Чонгук всё ещё не говорит, куда мы держим путь, и я решаю не отвлекать его от дороги, наконец-то беру в руки телефон. Читать множество поздравлений и наилучших пожеланий приятно, из-за чего моё и так прекрасное настроение поднимается ещё выше.       Читая поздравление от Есон, я смеюсь. Чонгук кидает на меня заинтересованный и заинтригованный взгляд, и я спешу поделиться с ним зацепившей меня фразой:       — Это от Есон: «Желаю тебе всего наилучшего (ну я уже есть, хватит)», — и снова меня прорывает на смех, а Чонгук в ответ улыбается. — Пишет, что если я даже в такой день не приеду домой, то она накатает на тебя заявление за похищение, — хохочу я, ёрзая на сиденье.       — Напишет мне же на меня? — усмехается Чонгук, выгибая бровь, а у меня уже в уголках глаз слёзы появляются.       — Воспользуешься своим положением? — с хитрым блеском в глазах, спрашиваю я.       — Твоего мужчины? Да, — удовлетворённо кивает Чонгук, и я широко улыбаюсь, качая головой. Он не исправим. Через минуту я снова возвращаюсь к телефону.       Спустя какое-то время моё внимание привлекает вид за окном. Городские многоэтажки сменяются на большие луга. Глаза радуют осенние наряды природы — жёлтая, багряная, золотая листва деревьев и кустов, пёстрые цветы и нежно-соломенная сухая трава. Я чуть-чуть приоткрываю окно, чтобы насладиться прекрасным моментом, когда прохлада осени всё ещё немного подогревается лёгкими лучами солнца, выглядывающего из-под серых туч. Воздух изменился. Теперь он наполнен новыми осенними ароматами. Здесь — за городом пахнет хвоёй, осенними цветами, сухой травой и сыростью. Воздух будто становится чище — это исчезает запах раскалённого асфальта, бензина и химии города. Чувствуется свежесть.       Не сразу замечаю, как Чонгук останавливается у одного из таких больших лугов, прямо около кромки высоких деревьев. Он выходит, открывая мне дверь, помогая выйти, а после забирает что-то из багажника.       — Всё-таки моё предположение в первую встречу о том, что ты маньяк, были правильными? — усмехаюсь я, подходя к Чонгуку, который подставляет мне свою руку, согнутую в локте, которую я тут же обхватываю, прижимаясь крепче. — Убивать меня будешь?       — Ещё никто не умирал от поцелуев, — хмыкает Чонгук, а я закусываю губу, чтобы не разулыбаться. Но уже спустя пару секунд, когда мы выходим из тени деревьев, и поляна оказывается у нас, как на ладони, я впадаю в ступор. Передо мной показывается огромный воздушный шар. В моей голове активно работают шестерёнки, и я резко поворачиваюсь к Чонгуку, с немым вопросом смотря ему в глаза. Мужчина смотрит в ответ до ужаса довольный моей реакцией.       — Это ты сейчас серьёзно?.. — в шоке выдыхаю я, и он кивает. Я медленно поворачиваюсь, снова устремляя взгляд на жёлтого цвета шар. Даже об этом позаботился — это же мой любимый цвет. Никто и никогда так не старался ради меня. — Это же сколько денег стоит… — под нос бурчу себе я, но Чонгук слышит. Он кладёт руки мне на плечи и поворачивает к себе, серьёзно глядя в глаза.       — Яуль, не считай деньги. У меня они есть, и я заработаю их ещё, — уверенно говорит Чонгук, а я волнительно сглатываю. — Я хочу их тратить на тебя. На нас. Для меня нет ничего дороже того, чтобы рядом со мной ты была счастлива.       — Звучит так, будто моё счастье рядом с тобой зависит от того, сколько денег в него вложено, — опускаю взгляд и нервно кусаю губу. Чонгук аккуратно поддевает пальцами мой подбородок, поднимая мою голову — просит смотреть в глаза.       — Не денег, а от эмоций и чувств, — уверенно, но с нежностью во взгляде поправляет мужчина. — Деньги всего лишь один из вариантов для того, чтобы их получить, — спокойно поясняет он. Я понимаю это. Деньги в жизни отнюдь не главное, но без них одного внимания не хватило бы на возможность полетать на воздушном шаре.       — Я тоже хочу, чтобы рядом со мной ты был счастлив, — со вздохом делюсь я.       Отношения — это сложный механизм, который всегда зависит от работы двух людей. И если один человек остановится, он начнёт рушиться. Я прекрасно знаю, что не останавливаюсь, беспрерывно кручу педали, но ощущение, словно стою на месте. И мне постоянно кажется, что я даю Чонгуку недостаточно.       — Я счастлив, — с улыбкой на лице отвечает он. — Яуль, до встречи с тобой каждый день казался бесцветным. Я был одинок. Я думал, что привык к этому, но ты показала мне, насколько я, на самом деле, нуждался в любви. Сейчас, когда я влюблён, я чувствую себя совершенно иначе. Это как заряд током. Я просто счастлив от того, что ты, в этом мире шума, моя единственная тишина. Такая особенная тишина, когда слушаешь и слышишь, понимаешь и понят… — у меня в ушах звон, а по щеке бежит слеза. Я понимаю, потому что чувствую себя так же. — Твоя прекрасная улыбка, твой задорный смех, твои сверкающие глаза, твои глубокие мысли и твои искренние эмоции… вся ты делаешь меня счастливой. Нас вместе создали где-то на уровне Вселенной, — Чонгук наклоняется, сцеловывая с моих щёк и губ солёные слезы.       — Господи, ты правда хочешь моей смерти, — сбивчиво шепчу я, пытаясь осмыслить и принять всё сказанное. Когда мы любим, нам всегда кажется, что этого мало. Не всегда хватает слов, чтобы описать то, что мы чувствуем рядом с человеком.       — Хочешь сделаю искусственное дыхание? — разбавляя атмосферу, ухмыляется он, а я перевожу на него прищуренный взгляд. Вот же хитрец.       — Тебе придётся очень постараться, чтобы перебить впечатление и от слов, и от подарка, — усмехаюсь я, выгибая бровь в издёвке.       — Именно такой эффект я и хотел получить. Твои глаза сейчас сияют. Ничто не может сделать меня счастливее, — спокойно отвечает Чонгук, не отрывая от меня взгляда.       Я чувствую, что это именно тот момент. Потому что слова рвутся наружу, не в силах держаться под контролем:       — Я люблю тебя, Чонгук, — шепчу я. И мне так легко в этот момент на душе, словно все цепи, сковывающие до этого, наконец-то отпускают меня.       — И я люблю тебя, моя Вселенная, — шепчет в ответ тот и наклоняется, оставляя нежный поцелуй на лбу и на щеках, а после задерживается на губах. Прижимает к себе, ласково поглаживая щёки, целует медленно, глубоко, со всеми вложенными чувствами. И я плавлюсь от них. Мгновенье спустя он отстраняется и задорно кивает в сторону шара. Я широко улыбаюсь и с весёлым смехом убегаю вперёд.       На большой высоте всё кажется другим. Мы будто бы отрываемся от всего мира и создаём свой: маленький, но до безумия уютный. Перед нами открывается великолепный вид, от которого не хочется отрывать взгляда. Мне кажется, у меня за спиной выросли крылья и я лечу. Но за спиной стоит обнимающий меня Чонгук.       — Я тоже всегда чувствовала себя одинокой, несмотря на большое количество людей вокруг. Мне хотелось хоть один разок ощутить на себе чувство любви. Так, чтобы хотелось сказать «Я сейчас лопну, спасибо», — признаюсь я, слегка поворачивая голову к мужчине, утыкаясь носом под линию его челюсти. — Как-то раз я не выдержала и рассказала о своих переживаниях Есон. Она тогда сказала, что-то наподобие: «Ты не одинокая. Ты как тот последний кусочек пиццы, который все хотят, но никто не берёт, чтобы не злить остальных. Тебя достойный только смелый», — по-доброму усмехаюсь я, вспоминая те времена. Сейчас мне кажется, что это уже не про меня. — Я тогда улыбнулась, сделала вид, будто бы поверила, но это было не так. Я больше не заикалась на эту тему. Все думали, что у меня всё отлично, — продолжаю, а Чонгук внимательно слушает. Я впервые рассказываю ему о наболевшем. О том, что сковывало меня всё это время. — Поэтому, когда ты так прямо заявил о своих намереньях касательно меня, я испытала панику. Как это так, что я уже смирилась со своим одиночеством, а тут вдруг появляется человек, готовый его разрушить? Я боялась. Задавалась вопросами о том, а стоит ли вообще пытаться? Что, если ничего не выйдет? Мне потом нужно будет собирать себя по кусочкам и снова пытаться свыкнуться с одиночеством вкупе уже с другими проблемами? Нужно ли мне менять спокойствие на неизвестность? — сбивчиво говорила я, вспоминая все те гнетущие мысли. Чувствую, как в молчаливой поддержке Чонгук обнимает меня крепче и прижимает к себе ближе. — Одиночество именно в тот момент показалось мне самым лучшим выходом. Однако всегда есть одно но. Пусть я и спрятала ту часть себя, желавшую чувствовать нечто поистине особенное, она вырывалась наружу. Рядом с тобой она вычёркивала все вопросы из головы. И я сдалась, — чувствую поцелуй на своей макушке и улыбаюсь уголками губ. — Но я не проиграла. Я вышла победителем.       — Спасибо, что выбрала меня, — со всей искренностью шепчет Чонгук, оставляя поцелуй на моей щеке. В его голосе слышатся одновременно обречённость и облегчение. — Я бесконечно это ценю, — я поворачиваюсь в кольце его рук и смотрю в глубокие глаза. — Барьеры преодолены? — я сглатываю, вспоминая разговор с нашей первой встречи.       — Океан в твоём распоряжении, — с улыбкой киваю я. Чонгук наклоняется, прижимаясь своим лбом к моему, и я вслед за ним прикрываю глаза.       Чонгук даёт мне понять одну простую, но важную истину: когда любишь кого-то, ты его любишь, и, если ничего больше не можешь ему дать, ты всё-таки даёшь ему любовь.       Нас окутывает умиротворение.

* * *

      — Он на любое моё сообщение отвечает сухо. Как думаешь, что это значит? — смотря на меня щенячьими глазами, спрашивает Есон, пока я роюсь в шкафе, пытаясь выбрать, в каком платье мне идти в конце этой недели на осенний бал.       Все эти дни я о бале и не вспоминала и не вспомнила бы, если бы госпожа Сон не напомнила о том, что ей нужна помощь молодого поколения с выбором музыки. Всё сегодняшнее утро я посвятила этому, а потом поняла и другие вещи: платье не выбрала, Чонгука не пригласила и настроение «не подготовила». Писать об этом ему сейчас нет смысла — через полчаса он приедет за мной, тогда и поговорим.       — Ну, здесь есть два варианта: либо он любит и умеет общаться вживую, либо… ему всё равно, — грузно выдыхаю я. Мне не хочется говорить плохие варианты Есон, но лгать и строить надежды, которые её потом могут сломать, тоже не собираюсь. — Просто спроси его, — показываюсь я из шкафа и подхожу к ней, сидящей в позе лотоса на кровати. Беру её ладони в свои руки, пытаясь воззвать к разуму. — Спрашивая у меня, ты никогда не сможешь узнать правду. Ты будешь накручивать себя снова и снова, пока всё не дойдёт до такого кошмара, что ты не будешь знать, за что хвататься.       — А как Чонгук тебе отвечает? — как бы невзначай интересуется она, а я обречённо закатываю глаза и возвращаюсь к шкафу. Достаю оттуда два платья, которые больше всего нравятся глазу сейчас, и кладу их на один край кровати.       — Чонгук — это Чонгук, а Минхо — это Минхо, — тон не терпит возражений. — Поговори с ним, — настоятельно рекомендую я. Она молчит. — Есон, — вздыхаю я и присаживаюсь на другой край кровати напротив неё. Облизываю губы и смотрю прямо в глаза. — Страх — это всего лишь барьер, который ты можешь преодолеть посредством выбора. Он же сидит в твоей голове и получается, только ты им распоряжаешься, а не он тобой. Но чаще всего мы все поддаёмся второму — жить и бояться, а не бороться со страхом. Бояться-то проще, чем, смотря ему в глаза, делать что-то. Это выбор: бояться или нет, — уверенно говорю я, надеясь, что доношу мысль ясно. — Только твой выбор, — показываю на неё указательным пальцем, и она опускает взгляд, не выдерживая напора. Так происходит всегда, когда она просит дать совет, но правда в нём ей не нравится. В комнате повисает молчание, наполненное размышлениями. Я даю Есон время, а сама выхожу на балкон.       Открываю окно и вдыхаю прохладный воздух. Я и сама хочу всегда следовать своему совету. Давать их всегда проще. Но от этого свою правдивость и правильность они не теряют. Поддаваясь страхам, мы теряем время. А время очень не любит, когда мы так бездумно его убиваем.       В кармане моего комбинезона пиликает телефон, и я спешу заглянуть в чат.       Чонгук: Тут недалеко от работы открылось кафе, где делают кофе по какому-то новому рецепту. С разными фруктовыми сиропами. Хочешь попробовать?       Вы: Интересно. Возьми с вишней, пожалуйста. И себе не забудь.       Чонгук: Буду через десять минут.       Я закрываю балкон и захожу в комнату. Есон лежит, укутавшись в плед, и смотрит на телефоне, как я понимаю по звукам, какой-то фильм. Я прячу в шкаф вытянутые платья, чтобы не оставлять после себя ощущение бардака, и берусь за расчёску.       Внутри меня поселяется какое-то мерзкое чувство, будто бы Есон сейчас как никогда нужна помощь и поддержка, а я оставляю её на произвол судьбы. Я грузно вздыхаю. Я всегда пытаюсь помочь и направить, но понимаю, что нужно перестать лезть в чужую личную жизнь в попытке предотвратить плачевные исходы. Но они ведь, на самом деле, тоже являются опытом, который закаляет человека.       Люди в нашей жизни появляются не просто так. Каждый встречный человек, с которым мы контактируем, послан для какой-либо цели. Они хотят нас чему-то научить. Но если мы не усваиваем их уроки, они будут приходить снова и снова в новых обличиях и тыкать нас носом в них с каждым разом всё сильнее.       Есон из тех людей, которые всегда наступают на одни и те же грабли в попытке изменить их положение. Она тонет в желании быть любимой. Но всем известно, чем больше мы чего-то жаждем — тем дальше это от нас уходит. Но суть оказывается совсем в другом: самое главное — нужно любить себя. Это не значит быть самовлюблённой сукой, это, прежде всего, уважать себя, свои желания, свои потребности и ценить каждую свою часть. Если ты не любишь себя, то ты всегда будешь гнаться за людьми, которые тоже не будут тебя любить. Ведь, если ты себя не уважаешь, кто другой будет это делать?       Увы, сколько бы раз я об этом ни говорила Есон, тратя свои силы и нервы, это не помогает. Её всегда тянет на одних и тех же людей, и причина у этого одна — она не усвоила прежний урок жизни.       Я ничего не могу поделать с этим. Я не могу заставить её думать и действовать по-другому. Всё, что в моих силах — быть рядом и поддерживать.       — Знаешь, вчера я закончила читать книгу… Там главный герой восемь раз получал отказ на предложение руки сердца. Но он не сдавался после каждого, пока наконец-то на девятый не получил счастливое «да». Задумайся об этом, — говорю я, вспоминая, как вчера дочитывала последние строчки, лёжа у Чонгука на коленях. Есон закусывает губу и молчит. Я знаю, что она понимает и проводит параллели. — Если захочешь прочитать, книга в столике, — киваю я на него, а после выхожу из комнаты, оповещая, что иду к Чонгуку.       Эту историю оценили и я, и Чонгук, потому что она отлично показывает настоящие чувства влюблённых в сложных обстоятельствах жизни. Реальность такова: один мужчина готов ради любви постоянно проходить через такой вот неприятный, разбивающий сердце момент, а второй не может даже просто ответить на сообщение, не говоря уже о чём-то большем.       Нет никакого смысла в том, чтобы намекать мужчине, что тебе нужно больше внимания или каких-то приятных сюрпризов. Любящий мужчина и так будет стремиться провести большую часть своего свободного времени с тобой, сам будет хотеть сделать тебе приятное.       Нет никакого смысла в том, чтобы названивать мужчине по тридцать раз в день в надежде, что он тебе наконец ответит. Любящий мужчина сам будет рад ответить на твой звонок. А если занят, то обязательно перезвонит, когда освободится.       Нет никакого смысла в том, чтобы доказывать мужчине с пеной у рта, что ты хорошая, что достойна его любви. Любящий мужчина сомневаться в этом не будет и тебя не заставит унижаться, оправдываться и искать аргументы в свою пользу.       Нет никакого смысла в том, чтобы умолять мужчину больше не причинять тебе душевную или тем более физическую боль. Любящий мужчина будет беречь тебя сам и никогда осознанно не сделает плохо.       Нет никакого смысла в том, чтобы встречаться с мужчиной, который тебя не любит.       Уважение к себе ставьте на первое место, потому что без этого правила остальные просто бессильны. Мы мучаем и разрушаем себя ради людей, которые даже этого не стоят. Мы унижаемся, не спим ночами, впадаем в депрессии.       Но ради чего? Ради кого?       Нужно уважать себя и свои чувства. Не бегайте за человеком. Как бы вы ни относились к нему, никогда не позволяйте себе унижаться.       Если не получаете ответа, бегите от него, а не за ним. Помните — он теряет человека, который его любит и ценит. Не вы. Вы не теряете ничего.       Приберегите всё лучшее для действительно стоящих того людей. Рано или поздно вам самим надоест быть тем, кем вы не являетесь. Захочет — примет вас таким, какой вы есть. Не захочет — скажите «прощай» и живите дальше.       Эта жизнь не стоит того, чтобы печалиться об ушедших людях.       Нужные вам люди придут в вашу жизнь только тогда, когда вы дадите им шанс войти в неё.       В прихожей, как только надеваю куртку и шарф, забираю упакованный подарок для Чонгука, оставленный специально на полке, чтобы не забыть. После моего дня рождения у меня мгновенно вспыхивает в голове идея презента, которую я сразу же бегу превращать в жизнь. Наконец-то я смогла понять и придумать, что хочу подарить. И вот сегодня утром, как только я просыпаюсь и вижу оповещение от нужного мне магазинчика недалеко от дома, сразу бегу его забирать.       Когда выхожу из подъезда, вижу выезжающий из поворота уже родной Карлман. Уже через минуту Чонгук останавливается и выходит из машины. Я не сдерживаюсь от смущённого смеха, когда в его руках вижу красиво упакованный букет жёлтых хризантем — вторые мои любимые цветы после роз. Я тут же получаю нежный поцелуй в щёку и благодарно принимаю цветы, вдыхая их свежий приятный аромат.       Я признаю, что мне важно видеть, что человек мной горит, интересуется. Если он может прожить день без связи со мной, значит, у него нет чувств, которые нужны мне. А на меньшее я не согласна. Но и я отвечаю тем же. Настоящая любовь ведь другой и не должна быть.       — Мы не виделись всего лишь со вчерашнего вечера, а я, сидя на работе, смотрел в бумаги и не видел текста, витая в облаках, где неизменно присутствуешь ты. Даже сорвался с работы на полчаса раньше, — с задорной улыбкой, без капли сожаления говорит Чонгук.       — Ты заставляешь меня наплевать на всё и приходить к тебе на работу хотя бы раз в день, — усмехаюсь я, поправляя пальцами пряди волос, упавшие на его лицо из-за ветра.       — В таком случае мой секретарь, на котором окажутся все дела, покончит жизнь самоубийством из-за перенагрузки, — усмехается тот в ответ, перехватывая мою руку, сжимая её в своих больших ладонях. — Ты замёрзла? — тут же обеспокоенно спрашивает он, почувствовав контраст температур: его руки, как всегда, тёплые, а мои — слишком холодные. Я не успеваю ответить, как он тут же начинает нервничать, ведя меня к машине. — Бегом в салон. Там заодно и кофе горячий выпьешь.       В машине и правда гораздо теплее, и Чонгук, который в какой-то момент специально для меня начал возить с собой плед, тут же меня в него закутывает, параллельно включая печку. Мне уже, честно говоря, всё равно на холод снаружи, потому что внутри от его заботы так тепло. По пути домой я выпиваю вкусный кофе и немного нервничаю, ни на минуту не забывая о содержимом кармана и будущем разговоре о бале.       Когда из-за чего-то волнуешься, кажется, время бежит в разы быстрее, стремясь тебя к этой ситуации подогнать. Именно поэтому я не успеваю понять, как мы оказываемся в теплоте квартиры, я на автомате снимаю обувь и верхнюю одежду, вешая её на крючок, и прохожу внутрь, уже совершенно не чувствуя скованности — эта квартира для меня уже совсем как родная.       Когда Чонгук устало присаживается за стол на кухне и тянет ко мне руки, чтобы обнять, я мнусь на месте, перекатываясь с носка на пятку. Мужчина хмурится, осматривая меня с ног до головы, пытаясь понять причину, и, чтобы он не переживал за зря, всё же решаюсь начать:       — Вообще-то, у меня для тебя есть подарок, — волнуясь, говорю я, доставая из-за спины спрятанную небольшую коробочку и под его удивлённый, не ожидавший такого взгляд, открываю, являя взгляду два золотых браслета с притягивающимися друг к другу магнитными половинками сердца, на которых выгравированные наши с ним инициалы.       Я вообще не любитель дарить подарки, потому что всегда боюсь, что человеку он не понравится. Поэтому нервно кусаю нижнюю губу, ожидая реакции. Я знаю и чувствую, что Чонгуку понравится, но сам факт того, что я дарю — выбивает из колеи.       Чонгук смотрит, как мне кажется, нечитаемым взглядом на коробку и её содержимое в моих руках с минуту, которая кажется для меня вечностью, а после поднимает глаза, сталкиваясь с моими, нервно бегающими по его лицу. Он, как и всегда, считывает мои эмоции и нежно улыбается, тем самым успокаивая.       — Иди сюда, — ласково говорит он, хлопая себя по бёдрам, намекая сесть, и я не медлю, полностью утопая в его объятьях. Он тут же приникает к моим губам, целуя напористо и мокро, но при этом не теряя нежности. Покусывает мои губы, прижимая меня ближе поглаживающими движениями по спине, пока я зарываюсь руками в его волосы, слегка массажируя голову. — Они прекрасны, — шепчет в кратких перерывах прямо в мои губы. — Спасибо, малыш, — я расслабляюсь и довольно улыбаюсь, надевая на наши руки эти браслеты. Смотрятся они красиво и символично. — Я всегда буду его носить, — он оставляет ласковый поцелуй на лбу, утихомиривая своё потяжелевшее дыхание.       — Когда, сидя на работе, будешь по мне скучать — смотри на него, — тихо говорю я, не спеша подниматься с его колен, а Чонгук и не отпускает, опоясывая руками талию.       — Обязательно, — тут же кивает он. На минуту повисает уютное молчание, наполненное молчаливой благодарностью друг другу. — Практика сегодня закончилась? Снова на пары? — интересуется Чонгук, не отрывая от меня взгляда.       — Вообще, да, но… — задумчиво начинаю я, но замолкаю, и Чонгук выгибает бровь, молчаливо показывая, что ему интересно продолжение. — На этой недели в школе будет проходить осенний бал, на который меня пригласили, и… — выдыхаю я, смотря на него исподлобья. Собираюсь рассказать об этом поподробнее, но он понимает всё раньше и опережает меня:       — Какого цвета костюм мне надеть, чтобы соответствовать твоему образу? — с улыбкой на лице спокойно интересуется он.       — Ты даже не спросил, когда и насколько… Разве у тебя нет рабочих планов? — удивляюсь я, не скрывая этого. Я, если честно, не надеялась на согласие. У Чонгука, к сожалению, в этот день нет выходного. Я бы приняла отказ без каких-либо обид.       — Все мои рабочие планы подчиняются моей девушке, — тут же отрезает он, я смущённо усмехаюсь, это звучит очень пафосно, но от этого не менее приятно.       — Играешь с огнём, — хмыкаю, смотря в его уверенные глаза. — Моё платье леопардового цвета, — всё же отвечаю я на его ранее поставленный вопрос.       — Оу… — с лукавым блеском в глазах выдыхает Чонгук, а я закусываю губу, тут же видя на них его взгляд.       — Оу? — игриво переспрашиваю я.       — Оу, — утвердительно кивает он и медленно наклоняется, вовлекая меня в тягучий поцелуй. Чонгук заставляет меня опьянеть за считанные секунды без капли алкоголя.       Одна только мысль, что именно Чонгук держит меня в своих руках так надёжно и так крепко, заставляет всё внутри сладко тянуть. Мы оба чувствуем, что в последнее время едва ли в силах придерживаться грани. Каждый поцелуй заставляет гореть, желая большего. Но мы будто специально тянем резину, копя это желание внутри. Мы с влажным звуком отстраняемся, горячо дыша в губы друг друга.       — Переезжай ко мне?.. — не то утверждение, не то вопрос. Я во все глаза смотрю в глаза Чонгука, словно пытаясь выведать, правда ли я слышу это, или мне кажется. Но он смотрит уверенно, ничуть не сомневаясь в сказанных словах. Спрашивать, серьёзно ли он, просто не имеет смысла.       — У меня даже нет причин, чтобы отказать, — как-то даже обескураженно, всё ещё не отойдя от шока, хмыкаю я.       — А ты хочешь отказать? — спокойно и участливо спрашивает Чонгук. По нему видно, что какой бы ответ он ни получил, это не заденет его эго. Ему важно, чтобы я сама хотела и была готова к этому. Он всегда готов дать мне время — столько, сколько потребуется.       — Нет, — тут же, не раздумывая, громко отвечаю, смотря чётко ему в глаза. Выходит даже как-то возмущённо, мол, как это я могу так думать и сказать? Конечно же, я не хочу отказывать, просто это становится неожиданным предложением.       — Вот и решили, — радостно улыбается Чонгук, целуя меня в кончик носа, тем самым снова выбивая меня из равновесия. Это какой-то новый вид проявления ласки. — Завтра ровно месяц, как мы встречаемся, как хочешь отметить? — отстраняясь, спрашивает, а я даже не удивлена, что он помнит. Этот факт вызывает у меня нежную улыбку на лице.       — Давай просто посидим дома за романтическим ужином? — эта дата многое для меня значит, поэтому её хочется отметить наедине, за свечами и вкусным ужином. По-особенному.       — Я всеми руками «за», — кивает мужчина.       Я понимаю — это идиллия.       Когда-то давно мой уже покойный дедушка, что был скрытым писателем в душе, часто любил философствовать на разные темы. Одним летним вечером, когда я ещё была ребёнком, мы болтали, сидя в беседке с чашками чая, и смотрели на закат солнца. В какой-то момент разговор зашёл на тропинку любви, и он сказал то, что навсегда отпечаталось где-то на подкорке сознания: «Знаешь, есть люди, которые "очень твои", зашитые острой иголкой там, где-то внутри. За них ты готов свою жизнь до капли отдать, они — словно воздух, которым ты можешь дышать. Им всё доверяешь, как если бы это был ты. Они — будто солнце и летние в поле цветы. Горячие искры зажжённого в сердце огня — любимые самые, те, без которых — "нельзя". Знаешь, есть люди, которые "очень до слёз", они не на час, не на день, а на вечность. Всерьёз. Без них дни и ночи бы были безмерно пусты, они не сжигают, а строят надёжно мосты. Готовые молча отдать всё, что есть за душой, чтобы в жизни твоей было всё и всегда хорошо. Они, будто Ангелы с неба, всегда за спиной, тебя берегут и хранят твой душевный покой. Какой бы судьбой ни выбран тебе был маршрут, помни: есть люди, которые любят и ждут».       Он всегда повторял, что «своих» людей найти везёт не каждому. Он их, которые являлись членами семьи, нашёл. И желал этого мне.       И я нашла.