(не)важные вещи

             — Братик Кэйа, держи!              Кли аккуратно положила на его ладонь несколько крупных снежинок. День стоял солнечный, ясный — и снег у подножия Хребта искрился самоцветами, хотя время и близилось к вечеру. В воде то и дело появлялись ребристые бока рыб, чешуя которых отливала серебром и латунью.              Сегодня в орден нежданно пожаловала делегация Фатуи, и их обоих — как самых подозрительных и вызывающих наибольшее опасение элементов — отправили за город, на долгую увеселительную прогулку.              Кэйа особо не противился, ничего нового эта делегация не скажет, зато можно было провести этот день, не закапываясь в гору бумажек.              Зато у Кли уже был готов план. Она целеустремленно повела их мимо Спрингвейла и, забравшись на его плечи, скомандовала:              — Сегодня мы будем лепить снеговиков! Я даже взяла варежки и все подготовила! Пойдём-пойдём!              Что ж поделать, пришлось пойти. Впрочем, учуяв свежий, почти живой запах снега, Кэйа и сам был рад, что Кли решила пойти сюда. Лучше дня и представить себе было нельзя: солнце плескалось в холодной реке, звенели над головой осмелевшие зяблики, дрожали сосульки на откосах, даже страшная и мертвая гора впереди производила не такое удручающее впечатление.              Снеговики у них получились — ну точно живые! Джинн, Лиза, Эмбер, Мика, Альбедо, Ноэлль и они сами стояли полукругом около маленького костерка, держась друг за друга руками-палками. Пока Кэйа подогревал на огне запечённые кнедлики и бутерброды, хихикающая Кли слепила ещё одного. Только у этого снеговика вместо широкой улыбки была вдавлена угрюмая веточка и он не участвовал в общем хороводе, расположившись чуть в отдалении.              — Потому что он всегда хмурый и никогда не улыбается! — поделилась Кли, — И я знаю, почему. Однажды злой волшебник украл у него улыбку и все никак не хочет возвращать. Поэтому и ходит он такой серьёзный и грустный.              Кэйа хмыкнул, подивившись ее детской проницательности. Злые волшебники действительно были, и одним из них стал он сам. По незнанию, по наивности, по глупости, но все же. От этой мысли плеснуло внутри морозом, и он пересел поближе к костру, протягивая к пламени руки. Несмотря на солнце, ветер был свеж, а пальцы тянуло холодом от налипшего снега. Жаль, он не догадался взять с собой нормальные перчатки.              А потом Кли положила на его ладонь хлопья снежинок.              — Я прочитала в одной книжке, что надо загадать желание и долго-долго держать снежинку в руках, чтобы она не растаяла, и тогда все обязательно сбудется! Но, — она досадливо наморщилась, — у меня в ручках все тает…              Ох уж эти проблемы обладателей пиро.              — Я подержу за тебя, Искорка. А ты можешь поиграть.              — Ура! Братик Кэйа, ты самый лучший! Я и для тебя положила снежинку, так что обязательно загадай тоже что-нибудь!              Кли обняла его крепко-крепко и убежала валяться в снегу.              Если бы все было — так просто. Просто держать в руках застывшие ледяные слёзы, чтобы все поправить. Кэйа держал бы, баюкал их в ладонях столько, сколько потребуется. Если бы только…              Постепенно наступал рыжий, персиковый вечер. Вода в реке окрасилась в медь и позолоту, заснеженный пейзаж засверкал золотой пылью. Холодно было так, что Кэйа, незаметно для себя самого, сжался, стараясь сохранить последние крохи тепла. Кли же все было нипочем: румяная, счастливая, она каталась с самодельной горки и искристо смеялась. Кэйа залюбовался чистотой этого дня, представил, как уже в ночи заглянет в таверну, попросит там самого крепкого вина, а после залезет в горячую ванну, отогреваясь.              — Вот вы где.              Он вздрогнул. Сначала от голоса, обладателя которого просто не могло здесь быть, а потом от тяжёлого пальто, упавшего на плечи. Знакомый запах вишнёвого дерева, листьев винограда и нотки лимонной травы окутал его не хуже самого тёплого одеяла.              «Надо же, — подумал Кэйа, неверяще смотря на снежинки в своей ладони, — Сработало»              Они засверкали еще пуще, словно смущаясь.              Дилюк присел рядом, вытянул руки, и ослабевший костёр занялся весёлым трескучим пламенем. Всполохи маленькими игривыми человечками затанцевали, забегали по сучьям и веткам.              — Что ты тут делаешь? — Кэйа не смотрел, не смотрел на Дилюка, но все равно видел поцелуи пламени в его глазах. Когда-то люди поклонялись этой живой, опасной силе, что могла уничтожить целые города, но и освещала мрак ночи. Он хорошо их понимал.              Дилюк повёл плечами.              — Драфф сказал, что видел, как вы шли на Хребет.              Это был не ответ, но Кэйа не стал допытываться. От тепла млела кожа.              — Держи, — Дилюк протянул ему потертую старую флягу, — Почему нельзя было взять с собой хотя бы плащ?              — Это было спонтанное решение, знаешь ли, — Кэйа открутил пробку и принюхался. Горячее красное вино, горечь можжевеловых ягод и рябины, приторная сладость миндального ликера. — Архонты, это что, грог? Ты слишком меня балуешь. Так и подумаю, что…              Дилюк отвернулся, хмыкнув.              — Зови Кли, пора возвращаться.              Но она и сама была тут как тут. Зайчиком спрыгнула с сугроба, недоверчиво оглядела их обоих и вздохнула.              — Чары злого колдуна все ещё слишком сильны… Пора возвращаться?              — Да, Искорка. Скоро пора в кроватку.              Кли насупилась.              — Но снежинки растают!              Дилюк выгнул брови. Кли пальчиком указала на Кэйины пальцы:              — Смотри! Они исполняют желания!              — Правда? — кажется, Дилюку действительно было интересно.              — Правда, — сказал Кэйа, пряча взгляд, — одно вот уже сбылось.              А заалевшие щеки можно списать на костер и пряное вино во фляге, а совсем не на то, что заплескалось в глазах напротив.              Тяжело вздохнув, Дилюк потянулся к Кэйе и достал из кармана пальто несколько сложённых листов. Кажется, это были неотправленные деловые письма, судя по подписи и родовой печати. Расправил их и сложил вновь, проведя рукой по сгибам. Снял перчатки и призвал на один палец маленький огонек.              — Что ты делаешь? — прошептал Кэйа, пока Кли завороженно смотрела на его манипуляции. Дилюк ничего не ответил. От усердия он насупил брови и выглядел таким смешным и сосредоточенным, что никаких сил не оставалось.              — Вот, — он протянул им косые, чуть подпаленные бумажные снежинки, сдув с них последний пепел, — Такие не растают. Пора домой. Останетесь сегодня на винокурне, а завтра вернётесь в город.              Кли изумлённо смотрела то на снежинку своей ладони, то на Дилюка. Несмело тронула его за мизинец.              — А ты что, тоже волшебник? Они правда-правда не растают? Обещаешь?              Дилюк наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Кэйа самую малость почувствовал себя лишним, но смотреть на то, как Кли ловила и кивала на каждое его слово и чуть ли не подпрыгивала на месте, было слишком приятно.              — Я поняла! Братик Кэйа, собирайся! Я вас сейчас догоню — мне надо доделать кое-что, а то я тааак ошибалась!              Дилюк встал первым и протянул ему руку, ту самую, которой мгновения назад создавал свою собственную магию. Кэйа несмело схватился за неё и поднялся тоже, но ладони их так и остались сцепленными. Никто не торопился выпускать ее первым.              Если эти снежинки действительно исполняют желания, то могут они сделать правдой ещё кое-что? Пожалуйста.              Дилюк вёл его, огибая сугробы и камни. Над головой уже сияли первые звёзды, а огни винокурни звали их к себе. Подбежавшая Кли дернула его за вторую руку и кивнула головой, призывая обернуться.              — Я все поправила! Теперь все хорошо!              Кэйа вгляделся вдаль и подавил смех, пушинками одуванчиков распустившийся в горле.              Снеговик-Дилюк улыбался, а снеговик-Кэйа стоял рядом. Их руки-веточки были скреплены ярко-красным шарфом, и в их центре белела большая бумажная снежинка.