Из всех звёзд

Первый месяц учебы пролетел незаметно. Оно и неудивительно, ведь студентов нагрузили так, что бедные забывали не только, какой сегодня день, но и месяц, и год. Занятия в университете явно отличались от школьных, зато более не было бесполезных предметов, которые большинству не пригодятся в будущем. Хотя Ши Цинсюань так не считал и постоянно ныл чуть ли не до соплей, как ему к черту не сдалась добрая половина этих самых предметов. Каждый учебный день прошедшего месяца Се Лянь краснел. Даже не так. Се Лянь охренеть как смущался и заливался краской до мизинцев на ногах. А виной, точнее поводом, тому было ежедневно оставленные записки на столе, теперь еще более любимого практического занятия. Парень в тот самый первый день решил, что какой-то неравнодушный одногруппник просто пожалел омегу, и его бедный голодный желудок. Вот прямо лежал тогда ночью, крутил в голове чертовы слова из записки, вспоминал всех своих красивых и расфуфыренных одногруппников и одногруппниц омег, и не мог признать себе, что это из-за симпатии. Нет, Се Лянь не считал себя страшным или ужасным омегой. У него были глаза и было зеркало, он видел, что красив и привлекателен, но его нынешний образ стайл бомжа никак не вязался в голове со словом «понравился» кому-то. Учитывая, как много было даже в их группе красивых омег, которые не пренебрегали косметикой, красивыми короткими юбками, да и юбками в целом, в отличии от Се Ляня, что предпочитал удобные штанишки, которые не сделают обзор на всю его задницу при ветре или подъеме по лестнице, и удобные футболки с рубашками, которые не задерутся при малейшем движении. Он не видел смысла разодеваться на учебу, словно на свидание, но даже так, он был всегда чист, опрятен и неважно в чем он, в спортивках и футболке на пару размеров больше, или в обтягивающих джинсах и топе. Да, разброс его вкусов был большой. Тем не менее, от ежедневной пытки декоративной косметикой он отказался на втором году старшей школы, когда понял, что альфы ведутся на него из-за внешности и статуса. А надо это ему? Нет. Возвращаясь обратно в университет, где на следующий день после тяжелых дум, на очередном практическом занятии, которое стояло первым между прочим, он замер у своего места, глупо хлопая глазами и приоткрыв рот. Се Лянь сверлил бедный стол взглядом минуты три, пока не пришел Ши Цинсюань и не похлопал того по горящим щекам, приводя в чувства. Чувства то вернулись, и они заставили сердце в груди зайтись в лихорадочном темпе, когда парень потянулся к новой записке, на этот раз написанной на стикере, что был приклеен к стаканчику с прохладным кофе. Его любимым кофе, идеальной температуры и количеством льдинок с сахаром, что он часто покупал! Но не сам кофе, как записка заставила бедное омежье сердечко зайтись в лихорадочном танце, что все тем же ужасно-кривым почерком всего лишь гласила: «Доброе утро, Се Лянь». Одно единственное «Доброе утро, Се Лянь» сделало его утро ахренительно добрым, чего он даже не пытался скрыть, весь день ходя и светясь, словно внутри кто-то нажал включатель счастья. И так каждый день, до сего дня, весь месяц. Ежедневник уже с трудом закрывался из-за закладок, коими были записки от «тайного похитителя сердечка Ляня», как назвал его Ши Цинсюань. Каждое послание, каждый стикер и тот самый первый обрывок листочка Се Лянь хранил и даже пару раз перечитывал. Ладно, не пару. Он чуть ли не каждый день проходился глазами если не по всем, то по нескольким стикерам, мысленно моля кровь не приливать к щекам всякий раз. На столе каждую практическую пару он находил то кофе, то все ту же шоколадку, что надо сказать, полюбилась ему, будучи любителем сладкого. Друг все не прекращал шутить, что его таким образом привораживают через еду, чему Се Лянь вообще-то не был против. — А если твой ниндзя не попадет под твои вкусы? — спросил как-то Ши Цинсюань, смотря как Се Лянь любовно оглаживает пальцами новую записку, держа в другой руке упаковку с двумя новыми резинками для волос, которые прилагались к стикеру. — Не могу судить, пока не узнаю ближе этого человека, в любом случае, — пожал плечами Се Лянь, смотря на резинки для волос, с приклепренными к ним мордашками лисенка и хорька. Он только утром просил у друга резинку, подвязать волосы, ибо своя порвалась, а уже к последней практической паре на столе его ждала эта прелесть. — Да и вкусы-вкусами, а главное ведь душа. — Пф-ф, — закатил глаза Ши Цинсюань. — Душа-душой, а мы оба знаем, что нравятся нам альфы с членами, так что давай смотреть реальности в глаза. Если это окажется кто-то иной, нежели парень альфа, ты может, конечно, и приглядишься к нему, а тянуть все равно будет то к большим и… — Цинсюань! Прекрати говорить о таком так громко прямо в кабинете, — в очередной раз покраснел парень, только теперь от стыда за слова друга. — Большим и накаченным альфам. Боги, Лянь, о чем ты думаешь? — и смеется, падла. А еще эта падла права. Обычно у каждого вырисовываются какие-никакие предпочтения. Так Се Лянь с Ши Цинсюанем давно для себя решили, что предпочитают мужчин альф, и на других у них не течет. Тут уж нужно отдать должное природе, что крепко-накрепко взаимодействует с головой и мозгом практически единым организмом, и если тебе нравятся альфы, на омег у тебя не будет реакции в любой голове. Но исключения есть всегда. Мир огромен, и случаются коллапсы в виде влюбленности в не интересующий пол, но в интересующего человека. Так и Се Лянь уверен, что если его «ниндзя» окажется не конкретно мужчиной альфой, если он сможет полюбить этого человека всем сердцем, ему будет плевать на пол. Читая новое послание, очередной раз посмеиваясь с почерка ЕГО «ниндзи» – так они назвали его с Ши Цинсюанем, ибо тот неизвестно как всегда успевал оставлять что-то и скрываться до прихода обоих парней, – Се Лянь не заметил, как собственные феромоны дали слабину и стали ярче. — Эй, цветочек, — окликнул недалеко сидевший одногруппник-альфа. — Знаешь, как пахнет цветочный ром? — и ухмыльнулся так гаденько. Се Лянь дураком не был, намек сразу уловил, да феромоны подобрал. — Думаю – отвратительно, — хмыкнул он, пряча стикер в укромное местечко к остальным. — Охренел? — зарычал альфа с феромоном рома, под смешки ребят вокруг, что стали свидетелями сценки. — Угомонись, животное, — закатил глаза Ши Цинсюань. — Что, омеги не дают? Так для таких случаев есть специальное место. Денежки готовь и вперед, выплескивай свои «остроумные» пошлые шуточки там, где над ними будут смеяться. Правда, только от безысходности, да за деньги. — Ты блядь… — подорвался альфа, намереваясь накинуться на омег, из-за которых хрупкое альфье эго пошатнулось. Тонкая творческая натура, что сказать. — Угомонись, — рыкнул одногруппник, неожиданно оказавшийся рядом с альфой, надавив на чужое плечо и усаживая разбушевавшегося парня обратно на место. Ослушаться не посмели, и все резко даже притихли, наблюдая за чем-то интересным. Люди любили движухи, даже если на них в этот момент давили сильные феромоны альфы. — Что за дела? А ну все по местам, — вошел преподаватель, который некоторым казался страшнее парочки чуть ли не сцепившихся альф. — Ахренеть, — шепнул Ши Цинсюань, наклонившись чуть ли не к уху друга, когда преподаватель отвлекся. — Ты видел, как он был горяч, когда рыкнул? Я чуть от одного этого звука не забеременел. — Цинсюань, ты что несешь? — однако не мог не согласиться Се Лянь. Студентов в группе было пятьдесят человек, и еще не удалось за месяц запомнить всех, однако некоторых очень… привлекательных личностей не заметить и не запомнить было невозможно. Одним из таких был Хэ Сюань, что собственно и рыкнул так, что Ши Цинсюань только и пускал слюни на того всю практическую пару, лишь иногда вспоминая рисовать, а не залипать на профиль «ахуеть какого, Лянь, горячего альфы!». Короче, Ши Цинсюань, кажется, влюбился. И Се Лянь мог его понять, парень и впрямь был «горяч, красив, высок…», если перечислять все то, какими красками заваливал Ши Цинсюань, мог уйти день, и язык Се Ляня загорится, ибо то, что там в своей красивой голове надумал друг, дойдя до «умерли в один день, после того, как родили десять детей и дождались тридцать внуков», стыдно было воображать, не то, что говорить. — А я на него еще в первый же день внимание обратил. Не, ну ты видел, как он на всех равнодушно смотрит, как на говно? — не унимался Ши Цинсюань, лишь прерываясь на свой молочный коктейль, чисто смочить горло, чтобы продолжить. — А ведь это он нас практически защитил получается, омега внутри меня уже хочет от него детей — радостный писк, кажется, услышали даже соседние столики в кафе, где они сидели. — Цинсюань, я за тебя ну правда очень рад, но мы, кажется, собирались сделать проект вместе, — качая головой от безысходности, сказал Се Лянь. — Да-да, проект. А нет, сперва о вечеринке! — Я все еще думаю, что это плохая идея. — Это отличная идея! Пару дней назад Ши Цинсюань огорошил новостью, что его брат, в доме у которого тот живет, уезжает на неделю в командировку. «Чего просто так будет простаивать хатка? Закатим вечеринку!» — с этими словами, друг уже написал приглашение в чат их группы и даже умудрился разослать по другим, зовя к себе чуть ли не весь университет. Ох и влетит кому-то от брата, если тот узнает. — Да не узнает. Ши Уду занят будет в столице с родителями, а выходные выпадают на следующий день, после отъезда. Ну Ля-я-янь, — канючил Ши Цинсюань, уламывая Се Ляня помочь ему с организацией, и само собой, с последующей уборкой, на которую наверняка придется потратить не один день в его здоровенном доме. — Блин, если они разнесут дом… — Ура! Спасибо, Лянь, ты лучший! — на радостях полез обниматься Ши Цинсюань, перекинувшись через стол. — Я знаю, — лишь вздохнул Се Лянь от неугомонного друга, чей счастливый феромон разнесся, наверное, на пару ли.

***

Се Лянь распаковывал новую упаковку стикеров, что купил спустя неделю посланий от тайного воздыхателя, и уже успела закончиться. Поняв, что тот человек не торопится раскрывать себя и попадаться – они с Ши Цинсюанем не раз пытались аккуратно подсмотреть, но все тщетно, – Се Лянь решил хоть как-то да найти способ общаться. И вот он теперь сам оставляет стикеры с ответами на послания, приклеивая их к своему мольберту прежде, чем уйти из кабинета. Стикеры всегда пропадают, а на следующий день на записке с шоколадкой появляется ответ на его послание или вопрос. Таким незатейливым способом Се Лянь теперь всегда узнает, как у этого человека дела, как прошел его день и всякую жизненную мелочь. Как бы не желал, но он не рисковал спрашивать что-то серьезное, или же наконец спросить о личности. Он просто боялся. Боялся, что более не найдет на столе очередного послания с пожеланием доброго утра; записки о красоте его улыбки, где будут просить улыбаться чаще; с пожеланием удачи на сегодняшний тест или просто чего-либо угодного, того самого ужасающе-кривого почерка, что уже давно запал в душу, от чего даже внутренний омега блаженно помуркивал. Это было до безумия мило, хоть Се Лянь и сомневался, что это и впрямь альфа, ведь те всегда ухаживали в открытую, даже чересчур, чтобы все видели, что омега занят или на него претендуют. Так сказать – выставляли себя во всей красе перед самим омегой и людьми вокруг. А этот человек ухаживал тайно, словно стесняясь или боясь, что его отвергнут – значит, скорее всего, омега. Се Лянь, осознав это, лишь улыбнулся и вздохнул. Что ж, если это так, то он сперва хорошенько узнает этого человека, а дальше сердце и сущность подскажет ему верное решение. Он держал в руках небольшой гербарий из красиво засушенных полевых цветов, что он собрал сам несколько дней назад, а после собственноручно засушил, о чем сказал в сегодняшнем послании: «Увидев их подумал о тебе, хотя не могу забыть и на секунду. Твой запах прекрасен, так же, как и весь ты». Сказать о том, что нравится запах в такой манере – считалось практически признанием в любви. Се Лянь не мог перестать краснеть и улыбаться, и жалел лишь о том, что не может ответить взаимностью, ведь он еще не слышал его феромонов. Омега по-быстрому написал ответ, приклеив стикер на привычное место, выходя из кабинета, где уже ждал Ши Цинсюань, которого друг отправил первым, ибо долго не мог решиться, что написать. — Уже скоро-о-о, — чуть ли не напевал Ши Цинсюань, мысленно уже находясь на вечеринке, предвкушая прекрасный веселый вечер, до которого осталось меньше недели. — Надеюсь Хэ Сюань придет. И твой воздыхатель найдется, — издевался зараза. — Я тоже, — тем не менее искренне ответил Се Лянь. Оставалось последнее занятие на сегодня, после которого придется идти на работу. — Студент Се, могу попросить вас принести практические работы вашей группы из преподавательской? Совсем забыл про них, — окликнул преподаватель, только они проходили мимо того, войдя в кабинет. — Ох, да, конечно, — добрая душа, не мог же он отказать. Найти тесты было несложно, а вот сама преподавательская находилась двумя этажами выше, потому профессор и не захотел идти сам, да и зачем, если есть раб… студенты. — Куча алкоголя, гора чипсов, никакого Ши Уду, пьяные игры и громкая музыка, что может быть лучше? — все не унимался омега, слишком уж взволнованный предстоящей вечеринкой. — Ну не знаю, — наигранно протянул Се Лянь. — Может быть – поспать? — Ну и бред, поспать можно всегда, а вот такая возможность выпадает не каждый год, — уже чуть ли не пританцовывал он. — А не хочешь помочь дотащить эту гору макулатуры? — вздернул бровь Се Лянь, в одиночку таща стопку бумаги. — Без проблем! — энергично вздернул руки Ши Цинсюань. — Цинсюань! — так же энергично крикнул Се Лянь, когда энергичная рука задела неэнергичную руку Се Ляня, а несчастные тесты рассыпались по всему коридору. — Упс… — Упс? Собирай давай, любитель вечеринок, — уже упал Се Лянь на колени, к сожалению, лишь собирать несчастные тесты. — Да прости, прости, я ж не специально, — плюхнулся Ши Цинсюань следом, загребая листы, но спустя минуту остановился, прищуриваясь и глядя в один из них. — Ля-я-янь… — Что такое? Неужели на более пятидесяти баллов написал? — улыбнулся Се Лянь, решив, что друг увидел оценку за свой тест. — Лучше, — хитро улыбнулся тот. — Я нашел твоего ниндзю. В коридоре повисла тишина. Занятия шли уже как несколько минут, поэтому тут они были одни. Они, злосчастные тесты и красные щеки Се Ляня, что с каждой секундой краснели только сильнее. — В с-смысле? — только и смог выдавить из себя бедный омега. — В прямом, — пожал плечами друг. — Почерк один в один. Они уже давно поняли, что это наверняка одногруппник, по-другому не могло и быть, он просто не успевал бы остаться незамеченным. Потому Ши Цинсюань сейчас не сомневался, что это те же самые адские иероглифы, и тест их обладателя, что покорил сердечко его друга. — Не хочешь взглянуть? — все с той же хитрой улыбкой. Хитрой, однако понимающей и ласковой. Се Лянь облизнул пересохшие губы и на четвереньках подполз к другу, заглядывая вместе с тем в лист бумаги. — Ты тоже не можешь прочесть имя? — спустя минуту тишины, уставившись в несчастный лист, спросил Ши Цинсюань. Он бы уже давно пищал и рассказывал Се Ляню все, что знает об этом человеке… Если бы не чертов почерк! Ну серьезно, где тот учился писать, на шатающейся стенке, стоя на бешеной собаке? — Не могу, — пораженно выдохнул Се Лянь. Хоть в руках и был тест, но письменные вопросы тоже имелись. Это был тот самый почерк, сомнений не было. Он смотрел на него каждый день и не мог ошибиться, а еще мог прочесть каждый иероглиф, разобрать каждое слово. Но почему прямо сейчас не может разобрать лишь парочку, прочитав одно лишь имя?! От досады внутренний омега слегка заскряб по внутренностям. Ответ был прямо перед носом, а он не мог разобрать писанину, ну приехали… — Так, не раскисать, — достал телефон Ши Цинсюань, сфотографировав страничку. — Забыл, что мы номера студенческого пишем рядом с именем? И тут написан, и к счастью, с цифрами у твоего будущего мужа намного лучше дела, чем с иероглифами, — опять смеялся падла. — Может и не мужа, а жены… — тихонько так, почти неслышно пробурчал Се Лянь. — Вот скоро и узнаем, — убрал Ши Цинсюань телефон, и принялся дальше собирать тесты, что одиноко валялись по полу, забытые и брошенные. В кабинет они вернулись почти мигом, бросив макулатуру на профессорский стол и быстренько пробравшись на места. Но о лекции забыл даже Се Лянь, ибо Ши Цинсюань прямо сейчас лез на сайт университета, отыскивать списки студентов. Через пять минут этот Шерлок уже сверял по порядку номера со списка с номером с фото, а Се Лянь нетерпеливо ерзал. — Твою ж мать, — тихо выдохнул Ши Цинсюань, резко отвернув от друга экран. — Что такое? — тяжело сглотнул Се Лянь. Не нравилось ему лицо друга, ой как не нравилось. — Подожди-ка минутку, дорогой, — заулыбался тот, быстро перебегая глазами от цифры к цифре, на двух изображениях. Ши Цинсюань проверил шесть раз для верности, ибо не мог в такой момент подвести и обнадежить друга. Если он сейчас ошибется, Се Лянь его возненавидит и, наверное, к чертям пошлет своего воздыхателя, ибо… — Лянь, готов к инфаркту? — как можно тише прошептал Ши Цинсюань, закусывая губу, чтобы не заулыбаться во все выбеленные зубы. — Да что там, говори уже, — не мог он больше терпеть, а почему-то довольная морда друга начинала раздражать. Ши Цинсюань не сказал более ни слово, лишь сел обратно вплотную, переворачивая экран телефона на Се Ляня, и не моргая уставился на чужое лицо, следя и запоминая каждую эмоцию друга. Но Се Лянь кажется вовсе выпал на несколько секунд из реальности, уже представляя, как расчленяет друга за такие шутки. — Не смешно, Цинсюань, — совершенно безэмоционально сказал на это Се Лянь, переведя нечитаемый взгляд на друга. — Смотри, — вздохнул тот, и открыл фото теста, тыкая пальцем в номер, возвращая изображение с университетского сайта с краткой информацией в виде номера, имени и группы студента. А Се Лянь как недоразвитый раз двадцать перелистывал вкладки, а на лице появлялись долгожданные для друга эмоции. — Не может б… — Лянь, я, конечно, та еще жопа, но шутить бы так с тобой не стал, — снова улыбаясь так, что казалось рот порвется, прошептал Ши Цинсюань. Се Лянь моргнул пару раз для верности, несколько раз ущипнул себя за ляжку, та даже уже начала пощипывать, но никакого наваждения не проходило. Он все также смотрел на имя и фото студента, что каким-то высокомерно-пренебрежительным взглядом единственного глаза смотрел с фото в экране в ответ. — Хуа Чэн… — тихо выдохнул Се Лянь, прочитав наконец долгожданное имя.