Из всех звёзд

Хуа Чэн не любил жару, а потому и лето в целом, но почему–то, словно насмехаясь над ним, именно в это время года университет начинал учебный год. Странности неадекватного времени обучения университета, в сравнении с другими, альфа предпочел проигнорировать, лишь тихо обматерив тех про себя, высказав это Хэ Сюаню, и придя лично к ректору узнать – а какого, собственно, хрена? Получилось не очень тихо для окружающих, но это Хуа Чэн еще не сильно заморочился. Собственно, слегка охреневший ректор объяснил, почему только их университет такой особенный, и ничего кроме довода: «творческий университет – творческий подход», Хуа Чэн не услышал. После разговора с этим студентом, ректор еще сильнее поседел и решил пересмотреть все их «творческие подходы». А альфе ничего не оставалось, кроме, как в начале июля, не успев выйти за порог школы, переступить порог университета, как и еще нескольким тысячам новоиспеченных студентов. В первый же день лекции их группы начинались с первых занятий, кому-то повезло, и они могли еще поспать, а вот Хуа Чэн с самого раннего утра уже был на ногах и шел из своей съемной квартиры мимо студенческого общежития на занятия. Проходя по небольшому зеленому парку Хуа Чэн немного выдохнул, ибо высокие деревья с густыми листьями на ветвях наконец перекрыли жарящае мозг солнце. В теньке становилось свободнее дышать и не приходилось щурить единственный глаз, которым он заметил перед собой несколько студентов, что, как и он, спешили на лекции. Другие люди мало волновали, ему к черту не сдались знакомства со сверстниками, только, если от них будет выгода, а в остальных случаях, его не прельщали все эти студенческие «веселые» посиделки и вечеринки, на которых знакомятся с одногруппниками. Погрузившись в свои мысли Хуа Чэн зацепился взглядом за парочку студентов, идущую на небольшом расстоянии от него, которая остановилась, вертя головами и останавливая взор на одном из деревьев. Те что-то увлеченно рассматривали в ветвях, пока Хуа Чэн все приближался, но чуть замедлил шаг, когда услышал тихий мявк с той самой стороны, куда увлеченно уставились омеги. Вот сейчас по классике жанра они остановят Хуа Чэна и попросят того, как альфу, помочь снять бедного котенка с дерева, а потом, по такой великой «случайности», решат познакомиться и будут усиленно хлопать своими глазенками, которые Хуа Чэн лишь пожелает выколоть, что бы от него отстали. Знает, проходил, хоть и без котят, но подобные ситуации очень часто нагоняли его, что не могло не раздражать. Мол бедным слабым омегам необходима помощь, срочно откройте им бутылку с водой, а то помрут от обезвоживания, и кто это сможет сделать, кроме сильного альфы, а потом «невзначай» пихают номер телефона, который Хуа Чэн без зазрений совести выбрасывал, ну или оставлял, но пользовался лишь единожды. Из своих же сценариев развития событий Хуа Чэн вынырнул, когда, вопреки всему, один из омег скинул свой рюкзак на траву под деревом с котом и, наплевав на свою полностью белую одежду, начал забираться на несчастное дерево. Хуа Чэн аж встал, как вкопанный, когда, с виду и впрямь слабый, омега умело забрался на дерево, перелезая с одной ветви на другую подхватил котенка, так же шустро слезая и спрыгивая на землю. Котенок был весь в пыли, местами с засохшей грязью и скорее всего с блохами, но парень прижимал его к себе и гладил, как самое милое на Земле создание. Следы от маленьких лапок оставались на белоснежной футболке, но омега даже не обращал на это внимания, продолжая что-то умилительно щебетать, не прекращая ни на миг гладить грязную шерсть. Хуа Чэн так и застыл на месте в десятке метров, смотря на парня, что не брезгуя, чуть ли не целовал грязного уличного котенка, продолжая так ярко улыбаться. Альфа тряхнул головой, словно пытаясь вынырнуть из наваждения, в котором вместо котенка, прекрасный парень держал маленького его, такого же грязного и уличного. Усмехнувшись своим мыслям, мимолетно вспомнив не самое счастливое детство, Хуа Чэн поймал себя на том, что рассматривает лицо омеги. Тот был поистине красив, и это слабо сказано, альфа аж тяжело сглотнул, стоило пройтись глазами по всему телу. Странные мысли захотелось поскорее вынуть из головы, с чем помогли омеги, отпустив котенка, когда к ним подошла взрослая кошка, начав требовательно мяукать. Пару раз облизав и схватив за шкирку нерадивого детеныша, кошка тут же побежала вглубь парка, за деревья, куда рванули и омеги, а Хуа Чэн понял, что все это время как придурок стоял и пялился. Усмехнувшись самому себе, альфа продолжил путь. Опаздывать в первый же день было такое себе удовольствие. Какого же было удивление Хуа Чэна, когда он увидел на первой лекции того парня, на футболке которого все еще красовались грязные следы лапок, на которые тому было абсолютно параллельно. Но еще большее удивление вызвал альфа внутри, который уловил феромоны омеги, когда тот прошел мимо, буквально чуть ли не задевая своим плечом в тесном пространстве толпы. Альфа внутри словно по струнке вытянулся и заинтересованно потребовал получше рассмотреть омегу, потрогать, понюхать, чего Хуа Чэн естественно делать не стал, хоть того и неожиданно потребовала сущность, которая впервые вытворяла что-то подобное, чем ввергла Хуа Чэна в небольшой ступор. Масла в огонь подлил Хэ Сюань, который заметил многозначительные взгляды друга в течении недели на одного конкретного парня. — Что, сперма в голову ударила, присматриваешься? — с, как всегда, словно безразличным лицом, за которым можно было увидеть ехидную улыбочку, спросил друг. — Иди нахуй, Хэ Сюань, — недобро зыркнул Хуа Чэн в его сторону. — Да не по моей части. И не по твоей, вроде как, — Хэ Сюань вновь перевел взгляд на влажные мечты Хуа Чэна, то есть на их одногруппника, имя которого он естественно уже узнал, а после взглянул на ярко улыбающегося омегу рядом с тем, и благо, Хуа Чэн из-за своей влюбленной пелены не видел этого. Хуа Чэн не отводил взгляда от омеги с самого момента, как тот, весь запыхавшийся и взъерошенный, вбежал в кабинет, явно опаздывая. Это уже было выше его сил, он сам не заметил, как каждый день искал в толпе студентов каштановую макушку, и как по несколько минут выпадал из реальности, откровенно залипая на медовые глаза и широкую, такую добрую улыбку, что никак не выходила из мыслей. Хуа Чэн с собой и внутренним альфой всегда был в ладах, потому сразу признался себе, что откровенно влюбился в парня, а сущность альфы только счастливо поддакивала и заинтересованно вынюхивала удавшийся уловить феромон. Ох, какой у Се Ляня был прекрасный запах. Хуа Чэн в первый же день узнал имя омеги и постарался незаметно понюхать. Чувствовал он себя школьником, робким и смазливым, ибо впервые не знал, как подступиться к омеге. Это не было удивительно, обычно омеги сами подходили, ибо аура альфы Хуа Чэна была сильна, на что часто клевали. Ему никто так не нравился никогда, потому не было необходимости в красивых словах и действиях, ведь одна встреча с очевидным продолжением – и омег он более не видел. Но когда уже все возможные омеги университета попытали свою удачу, познакомится с ним и Хэ Сюанем, чья аура альфы так же была довольно сильной, Се Лянь даже не смотрел, словно Хуа Чэн вовсе невидимый. Это безусловно радовало Хуа Чэна, значит тот не был заинтересован в знакомствах с альфами, но с другой стороны наталкивало на мысли… Что, если ему нравятся омеги? Что, если ему нравятся девушки? Что, если у него уже есть пара? Неделю Хуа Чэн изводил себя этими мыслями, но намека в подтверждение хоть одной из них не нашел. А подойти и просто познакомиться все еще казалось почему-то провальной идеей. Он прямо уже видит, как Се Лянь извиняется и отказывает, называя какую-то немыслимую причину, или и вовсе говорит, что альфа с уродством ему не нужен. В голове творилась каша, и почему-то, эту кашу удалось собрать, когда Хуа Чэн услышал звуки голодного желудка омеги, который говорил своему другу, что торопился и не успел позавтракать сегодня. Тут то альфа резко подорвался и выхватил из раскрытого рюкзака Хэ Сюаня упаковку шоколадки, что тот постоянно, будучи вечно голодным растущим организмом, таскал с собой. На выгнутую в вопросе бровь друга, Хуа Чэн ответил, что вычтет из долга стоимость шоколадки, и быстрым широким шагом рванул из кабинета, аккуратно оборачиваясь и на ходу вырывая небольшой клочок листа из тетради, остановившись у стены и стараясь как можно аккуратнее, зная свой почерк, написать послание, что бы омега не подумал, что кто-то шоколадку забыл. А чуть узнав за неделю парня, Хуа Чэн не сомневался, что тот наверняка так подумает. «Посылка» быстро оказалась на столике у мольберта, за которым сидел Се Лянь на практическом занятии, и Хуа Чэн впервые восхвалил их профессора за его идиотскую идею, не давать студентам менять места. Как же было волнительно и приятно наблюдать за краснеющим Се Лянем, когда тот читал его записку, пытаясь выискать глазами в кабинете того, кто это оставил. Внутренний альфа был доволен, что омега хоть немного перекусил, а не сидит еще полтора часа абсолютно голодный. Вспоминая румянец на чужих щеках и скромную благодарную улыбку, Хуа Чэн захотел видеть ее каждый день, особенно учитывая, что виновником этого был он сам. И пусть омега об этом не знает. Пока что. Каждый день Хуа Чэн оставлял то ту же самую шоколадку, то любимый кофе омеги (да, он внаглую подсмотрел и подслушал, что тот любит), то сок, то фруктов. И всегда с умилением наблюдал, как тот счастливый уминает его презенты. И каждый раз отводил взгляд и делал вид, что даже не знает омегу, когда тот, прочитав очередную записку, снова вертел головой, в поисках. Оставленная однажды пара резинок для волос, которые омега носил теперь постоянно то в волосах, то на запястье и вовсе заставляли сердце стучать чуть быстрее. И так целый месяц. Целый месяц уже Хуа Чэн не может достать решимости, которой всегда было хоть отбавляй, и подойти к Се Ляню. Несколько скетчбуков уже были заняты исключительно зарисовками парня, с разного ракурса, улыбающимся, хмурым, задумчивым. Но не единого рисунка, где Се Лянь смотрел бы прямо на него, ибо Хуа Чэн всегда оставался в стороне. И как же он был безмерно рад вечеринке, что устраивал Ши Цинсюань, и плевать, что в первый же учебный день закатывал глаза от мысли, что подобное кто-то будет устраивать, и он там не появится. Появится, как миленький, ведь теперь есть, ради кого.

***

— Попался, — у Хуа Чэна вдох застрял в груди, когда медовые глаз посмотрели прямо в его. Се Лянь сейчас стоял в кольце его рук и смотрел прямо в глаза. Если это сон, Хуа Чэн не хочет просыпаться. Тело покрылось мурашками, а внутренний альфа уж очень энергично требовал прижать сильнее, да вдохнуть наконец поглубже. Ситуация была волнующая, а альфа не знал, что говорить и делать. Се Лянь буквально за минуту смог успокоиться в руках Хуа Чэна. Почему-то запах именно этого альфы смог полностью унять панику, которую спровоцировал Шу Синь, заставив внутреннего омегу трястись и шипеть в попытке отпугнуть, а как только сущность почувствовала надежное плечо и приятный ей запах, так тут же притихла и уже во всю мурчала. Се Лянь слегка недоумевал, как это так внутренний омега быстро принял альфу Хуа Чэна, но был очень рад данному развитию событий, потому решил, что можно и вывести уже наконец одного стеснительного на чистую воду. Вот только встретившись взглядами Се Лянь осознал, в каком положении они находятся, а щеки с ушами уже стремительно заливались краской, пока единственный темный глаз напротив смотрел не менее шокировано. Чуть ли не нервно дернувшись, Се Лянь поспешил вылезти из рук Хуа Чэна, хоть и поймал себя на мысли, что очень не хотелось. Серьезно, в этих объятиях было так тепло и уютно, что все тревоги мира казались ерундой. Уже хотелось обратно, но… — Прости, — бегло облизав пересохшие губы, тихонько сказал Се Лянь, то и дело отводя и возвращая взгляд к лицу альфы. Хуа Чэн вдруг расплылся в нежной улыбке, заставив сердце омеги дрогнуть. —За что ты извиняешься? Это я должен просить прощения, — Хуа Чэн в жизни смущался всего пару раз, но сегодня явно был один из них. Се Лянь просто невероятен, раз вызывает в нем эмоции, которые Хуа Чэн с роду с трудом испытывал. — Надеюсь, ты не разочарован? — тихо, но уверенно спросил Хуа Чэн. Он не сможет более быть в неведении, раз правда вскрылась. А как, собственно, давно Се Лянь о нем знает? Хуа Чэн обязательно это когда-нибудь спросит. Альфа видел, как брови Се Ляня поползли вверх на его словах, и почему-то этот жест и взгляд, которым омега смотрел сейчас, о многом говорил. — Ты верно шутишь? Напрашиваешься на комплименты? — расплылся в улыбке Се Лянь, румянец которого до сих пор не отпускал, и тихо рассмеялся, когда Хуа Чэн облегченно выдохнул. Они сейчас были похожи на двух подростков. А, впрочем, далеко ли они ушли от того возраста? Они и были практически детьми. Совершеннолетними, восемнадцатилетними детьми, не более. — Спасибо, — не переставая улыбаться, сказал вдруг Се Лянь. — Я не знаю, что сейчас случилось, но тело совсем не слушалось. Поэтому спасибо, что оказался рядом. — Это не то, за что стоит благодарить, любой должен был так поступить, а этому ган… Кхм, уроду я еще пару раз, пожалуй, морду набью. — Не стоит калечить руки из-за подобных индивидуумов, надеюсь, сейчас с ними все хорошо, — усмехнулся Се Лянь и аккуратно взял в руку правую Хуа Чэна, рассматривая чуть сбитые костяшки. Видеть раны на альфе было неприятно. Поджав губы, Се Лянь осторожно погладил большим пальцем рядом с содранным участком. — Нужно обработать. Идем, я помогу, — он снова поднял взгляд на лицо Хуа Чэна и застыл. Тот смотрел на него так проникновенно, словно в самую душу, и взгляд этот заставил мурашкам пройтись от макушки до пят, да сущность омеги словно замурчать. Тяжело сглотнув, Се Лянь вновь расплылся в нежной улыбке, а вот альфа отвел взгляд, и Се Ляню показалось, что кончики чужих ушей чуть побагровели. — Сначала за шоколадкой, — все же вернул Хуа Чэн взгляд на омегу, и чуть повернув руку, переплел пальцы с пальцами Се Ляня, ведя за собой. Глупые улыбки с губ не сходили у обоих. Се Лянь остался за дверью комнаты, пока Хуа Чэн не церемонясь лазил в рюкзаке друга, который смотрел на него с неверием, и даже не знал, шутить тут или поздравлять нерадивого друга. Но он сам был слегка занят, а его «занятость» Хуа Чэн спалил на днях, потому во благо себе же предпочел промолчать, наблюдая, как тот выходит из комнаты. А Хэ Сюань вновь перевел взгляд на профиль омеги, что громко смеялся с чужого «действия» и все норовил протянуть ручонки к бутылке с мартини, на что Хэ Сюань легонько по этим рукам лупил. Но как же его забавлял взгляд Ши Цинсюаня в эти моменты… Се Лянь уже успел проскользнуть в комнату, где точно знал, что будет аптечка, и только вернулся к двери, Хуа Чэн как раз выходил с той самой шоколадкой в руках, что частенько появлялась на его столе. Это осознание и вид Хуа Чэна заставили сильнее растянуть губы в улыбке. Свободный диванчик, что был перемещен с центра гостиной в угол из-за необходимости «танцпола», они быстро оккупировали, и Се Лянь немедля вновь ухватился за руку Хуа Чэна, уже нанося антисептик и йод с пластырями. Хуа Чэн смотрел за сосредоточенным парнем, а уголки губ все никак не опускались. Видя Се Ляня так рядом, пока тот так аккуратно и нежно обрабатывал его ссадины, сердце делало невиданные ранее кульбиты, а внутренний альфа довольно порыкивал, ведь прямо сейчас, сидя рядом друг с другом, он мог полной грудью дышать цветочным ароматом Се Ляня. Это был самый восхитительный феромон на земле, Хуа Чэн мог бы поклясться. — Ну вот, — клея последний из трех пластырей, выдохнул Се Лянь, не спеша опускать чужой руки, подняв взгляд. — Спасибо, — улыбнулся Хуа Чэн, и было абсолютно плевать, что такие ссадины для него не редкость, и он никогда те даже перекисью не заливал, ибо все заживало, как на собаке. — Не за что, Хуа Чэн. — Сань Лан. Се Лянь чуть приподнял брови в немом вопросе. — Зови меня Сань Лан, — улыбка все никак не спадала, и вновь увидев чужой румянец, становилась только шире. — Сань Лан, — тихо повторил Се Лянь, понимая, что так альфу наверняка зовут лишь близкие люди. А у Хуа Чэна сердце сделало очередное сальто. Он так от тахикардии помрет раньше времени, и внутренний альфа с ним полностью согласен. — Ты не выглядишь как заядлый тусовщик, — протягивая поближе ранее брошенную на диван шоколадку, сказал Хуа Чэн. — Неужели планировал напиться сегодня? — Ой, ты раскусил меня, — рассмеялся Се Лянь, принимая шоколадку, тут же открывая и деля ее на две равных части, протягивая одну альфе. — Но знаешь, я выпил совсем немного, но до сих пор слегка штормит. Если бы попросили пройти по бордюру, я бы свалился на втором шаге. Смех Хуа Чэна был красивым, низким и слегка хриплым, и Се Лянь поймал себя на мысли, что хотел бы еще его послушать. — Значит А-Лянь быстро пьянеет? Я запомню, — как-то хитро улыбнулся Хуа Чэн. Внутренний омега все не переставал как-то странно ерзать и Се Лянь поддавшись ему, пододвинулся к альфе чуть ближе, словно невзначай и незаметно. Но Хуа Чэн заметил, и понимал, ибо своя собственная сущность требовала того-же – быть ближе, потому так же незаметно чуть придвинулся. Се Лянь слегка волнительно мял в пальцах края юбки, но спустя несколько минут разговора, доев шоколадку, смог полностью расслабиться. Тем более, алкоголь и впрямь все еще держал в легком дурмане опьянения. Время пролетело так стремительно, что они даже не заметили, как музыка стала в разы тише, а в окна давно уже заглядывало солнце. Летом рассвет наступает рано, но ни Се Ляня, ни Хуа Чэна это не волновало, ведь за разговором в компании друг друга они не видели ничего вокруг, да и не хотелось ничего замечать. А если бы посмотрели, то увидели лишь заснувших на всех доступных поверхностях пьяных студентов, из тех, что остались отсыпаться в доме. Ближе к утру беседа стала тихой, не такой активной, ведь оба не спали уже почти целые сутки, но в компании друг друга на это было так плевать. Хуа Чэн рассказывал очередную историю, на которую Се Лянь смеялся, но альфа заметил, что тот некоторое время, как начал зевать, потому специально замедлил темп рассказа и говорил все тише и тише, следя, как парень моргает все медленнее и слегка клюет носом. Это было так очаровательно, что Хуа Чэн еле сдерживал порыв обнять его, укутать в плед и уложить спать в своих объятиях. Но он лишь продолжал убаюкивать Се Ляня голосом, который уже перешел совсем на шепот, а голова омеги оказалась удобно устроена на его плече. Хуа Чэн улыбался как самый настоящий влюбленный идиот, которым он и являлся. Он готов был сам замурчать как омеги, слушая сладкое сопение Се Ляня на своем плече. Планы на эту вечеринку были грандиозные, но они и близко не сравнятся с тем, что в итоге получил Хуа Чэн – номер Се Ляня, и его же мило сопящего на плече. Этот день явно стоит занести в календарь, как один из самых счастливых, ибо изнутри его просто распирало от нежности к этому человеку, а сущность места себе не находила и довольно порыкивала. И казалось бы, куда сердцу биться еще быстрее, но Се Лянь и это умудрялся в нем изменить, когда во сне пытался крутиться, и каким-то образом сорваться с его плеча, падая на бок. Хуа Чэн успел осторожно поймать чужую макушку от падения, вот только эта макушка вдруг начала удобно укладываться на его бедра. Альфа был в откровенной панике, он явно умрет сегодня от передозировки милоты и чувств к одному конкретному омеге, ну а пока, пытаясь не выглядеть наглецом, попытался осторожно переложить голову Се Ляня со своего бедра на подушку, хоть и очень не хотелось. И не хотелось не только ему, ибо Се Лянь во сне цеплялся за чужую ногу, всем своим спящим видом показывая, что он выбрал место для ночлега и менять его не собирается. Хуа Чэну оставалось лишь ловить микроинфаркты и смириться.