Сомкнуть глаза казалось непосильной задачей, которую Хуа Чэн, в общем-то, и не хотел выполнять. Кто вообще в целом мире решил бы заснуть, когда на твоих бедрах спит Се Лянь? Будь его воля, и омега бы засыпал подобным образом каждый день, но судьба подарила ему такую возможность лишь единожды, хотя в душе альфа очень надеялся, что это не так.
Позволить себе распустить руки и, вопреки желаниям, приобнять омегу, Хуа Чэн себе не позволил. Се Лянь, наверняка на самих инстинктах, доверился ему и крепко заснул, несмотря на присутствие альфы, и прямо сейчас размеренно и довольно посапывал, а Хуа Чэн боялся вдох чуть глубже сделать, лишь бы парень не проснулся. Видно, что Се Лянь вымотался, да и вечеринка не приносила особого расслабления, только наоборот, заставила поволноваться и наверняка поставила на дыбы сущность омеги.
Хуа Чэн не мог спокойно вспоминать сцену, что застал, решив выйти из комнаты и глотнуть свежего воздуха, раз сам Се Лянь ушел, а наткнулся на омегу, которого один бессмертный будущий инвалид решил… Альфа очень надеялся, что тот не собирался и впрямь насиловать Се Ляня, но даже то, что Шу Синь уже успел сделать, вызывало утробное рычание внутреннего альфы и желание оторвать тому сперва пальцы, а следом и руки. Ну и ноги для симметрии.
Омега на его бедрах сладко спал, а Хуа Чэн в очередной раз умирал внутри. Ну что за чертова юбка сегодня на нем?! Только умудрившись увидеть парня в ней, Хуа Чэн чуть богам душу не отдал. Причем и в прямом смысле тоже. Он никогда не признается, что готов был, да и будет, молиться на эти прекрасные длинные ноги и шикарные, наверняка крепкие и упругие, бедра. Невзначай, альфа и сейчас поглядывал на светлые ножки, что Се Лянь подогнул и устроил на диване. И черт дернул Хуа Чэна задержаться на этой блядской юбке взглядом, как вдруг понял, что та сейчас топорщиться так, что если кто-то решит пройти со стороны чужих ног, то наверняка увидит, что те скрывают между. Хуа Чэну такой расклад очень не понравился, хоть он и был счастлив, что с его ракурса все скрыто и предельно невинно, относительно. Подумав не более секунды, он стянул свою любимую красную толстовку, как пятой точкой чуял, что пригодится, и плевать, что даже вечером стоит адская жара. Ткань легко легла на спину омеги, закрывая собой весь этот милый комок, и благодаря довольно большому размеру, что даже на Хуа Чэне сидел как оверсайз, прикрыл чужую попу, а альфа убедился, что прикрыл надежно.
С чувством выполненного долга, пришло желание все же хоть немного, совсем чуть-чуть коснуться желанного человека, которым грезил второй месяц. Осторожно приподняв руку, Хуа Чэн провел кончиками пальцев по чужим волосам, что свободной волной растеклись по дивану. Пальцы словно пробило током. Альфа почувствовал, как ему категорически не хватает тепла чужой кожи, а еще смеха, что звучал часами ранее, и медовых глаз, что заманили в свои глубины, и уже навряд ли отпустят.
Но он все же не позволил себе прикоснуться к парню без ведома того, потому сам не заметил, как провел несколько часов улыбаясь уголками губ и наглаживая каштановые волосы, что казались мягче любого шелка.
— Алкашня, подъем! — послышалось от куда-то со второго этажа, что, кажется, стремительно приближалось, и судя по голосу, было очень не очень в духе.
Ши Цинсюань не собирался жалеть звенящие и гудящие головы бедных сокурсников, ведь его самого такой «радости» лишили, и кто бы мог подумать – собственный лучший друг!
Тебе сделали пакость? Сделай пакость в ответ – таков был план у Ши Цинсюаня, вот только распространялся он на всех юродивых, кто решил заснуть в его доме.
— Подъем! Подъем! Подъе-е-ем! — Ши Цинсюань бегал по всему дому, буквально наблюдая, за восстанием мертвецов.
Студенты с матами поднимались на ноги, хватаясь за головы, кто-то все-таки пытался спастись от воплей владельца их ночлежки, закрывая уши, а кому-то, кажется, было даже плевать, заори хоть в самое ухо.
Ши Цинсюань был откровенно зол, и это видели все, кто успел очнуться, а вот о причинах расстройства омеги, предпочитали не спрашивать. Спустившись постепенно на первый этаж, Ши Цинсюань не переставал горланить, будя это сонное царство, чтобы поскорее всех выгнать и, раз уж его не мучают последствия вечеринки, уже начать убираться. Ему было интересно, куда это делся его друг, пока он там «развлекался» с одним альфой. И к его большому сожалению, развлекался не как многие парочки сегодняшней ночью, и собственно, только потому, что еще и этот альфа недавно ушел, отказавшись даже обменяться номерами, полностью вывело вечно добродушного омегу из себя.
— Солнце встало, и вам всем пора вставать и валить на..! — искать друга долго не пришлось, тот сам объявился – сонно глядя на него, удобненько устроившись на коленях альфы, которого они выслеживали. И этот человек еще заявлял постоянно, что ему не везет!
Ши Цинсюань, однако, наблюдал интересную картину, как один альфа, что не любил и близко подпускать к себе кого-либо, глазами, из которых каких-только форм сердечки не валят, смотрит на просыпающегося Се Ляня.
Хуа Чэн чувствовал, как от громкого крика, что был уже близко, парень на его бедре дернулся, и медленно разлепил глаза, затуманенным взглядом глядя перед собой, но словно ничего не видя. Омега сладко, но очень скромно, потянулся и чуть приподнялся, неосознанно кутаясь в «одеяло» на своих плечах, а Хуа Чэн в сотый раз за вечер умирал от нежности и милоты омеги, что сейчас напоминал сонного котенка. Стоило их взглядам встретиться, как пелена с глаз Се Ляня начала отступать, а вот красные пятна смущения начали заливать щеки и уши. И только боги сейчас знают, как сильно Хуа Чэн хотел бы почувствовать эту красноту кожей, прижавшись к смущенному парню.
— Прости, Сань Лан, — все еще кутался он в «одеяло», пытаясь смотреть куда угодно, но не на улыбающегося альфу рядом с собой. — Ты сам хоть поспал?
— Доброе утро, солнце.
От чужого тихого голоса и такого нежного «солнце», Се Лянь слегка завис. Сглотнув вмиг скопившуюся слюну, он все же поднял глаза на Хуа Чэна:
— Доброе утро, Сань Лан, — улыбнулся Се Лянь.
Где-то в глубине дома вновь послышался крик Ши Цинсюаня, что пытался добудиться самого сатану, не иначе, ибо Се Лянь слегка дернулся от очередного возгласа, оповещающего, что покутили – пора бы и честь знать.
— Тебе стоит возвращаться домой, отдохнуть, а иначе Цинсюань тебя заставит убирать весь этот бедлам, — тихо рассмеялся Се Лянь, полностью садясь на диване.
— А тебе несомненно придется остаться помогать другу? — Хуа Чэн подпер щёку кулаком, опираясь на колени, а Се Лянь скользнул взглядом по открытым рукам, что не скрывала майка, пытаясь незаметно налюбоваться крепкими участками тела, а после, словно сложился какой-то пазл, посмотрел на свое «одеяло». Столько краснеть за последние двадцать четыре часа наверняка вредно.
— Д-да, я буду помогать превращать этот вчерашний клуб обратно в дом его брата, который, если узнает, что тут творилось, пока его не было, не задушит в прямом смысле слова, но кислород Цинсюаню перекроет, — Се Лянь медленно стянул с себя красную толстовку, пытаясь до последнего сохранить остатки тепла, которые терять не хотелось не столько из-за теплой вещи, сколько того факта, кому эта вещь принадлежит, и чьим запахом пропитана. — Спасибо, — протянул он толстовку Хуа Чэна.
Хуа Чэн лишь не переставал улыбаться в ответ забирая свою вещь, пропитанную чужим теплом, очень надеясь сохранить его подольше, комкая в пальцах толстовку. Обещание списаться грело душу, а теплая улыбка и красные щечки омеги, когда тот провожал его, растекалось теплом по сердцу, и даже сущность альфы готова была счастливо выть на луну, да без луны.
— Я. Жду. Подробностей! — не успела закрыться дверь за альфой, которого Се Лянь до последнего провожал взглядом, как диким ураганом на него налетел Ши Цинсюань, повиснув безвольным мешком на спине друга.
Всех полуживых студентов удалось разогнать буквально за полчаса, те сами не выдержали звонкого голоса хозяина дома, который на весь дом орал, что молодой алкашне пора валить. Те вняли, недолго отпихивали друг друга от крана со спасительной водой, и ушли в закат оповестив, что вечеринка того стоила. Двое омег с ужасом смотрели на масштабы их предстоящей уборки, и переодевшись в более удобную одежду, принялись собирать мусор и драить дом, заранее открыв все окна, выветривая феромоны и пьяные пары сотни человек.
Рассказ Се Ляня заставил Ши Цинсюаня визжать на весь дом. Омега был искренне рад за друга, о чем не унимался говорить, смущая того еще больше. А вот когда настал черед Се Ляня слушать, друг не на шутку начал браниться.
— …И когда игры закончились, все разошлись, мы остались
наедине, я говорю: «Ну теперь давай выпьем и познакомимся поближе». Я даже улыбался ему соблазнительно! А он! Знаешь, что?! — забыв об уборке и уже минут десять размахивая пустой пачкой из-под чипсов, яро жестикулировал Ши Цинсюань. И не дав другу и слова вставить, продолжил: — «Пить буду только я, а познакомиться можешь вон с тем», и показывает мне на какого-то озабоченного по всем параметрам альфу! Сволочь! — несчастную упаковку из-под чипсов успело бы стошнить раза три, будь она живым существом, от того, как ею махал омега. — Я же видел, как он на меня смотрел. К чему все эти игры в недотрогу? — немного поник он под конец речи, запихивая в мусорный мешок бедную упаковку.
— Цинсюань, мне кажется, он просто такой человек. Может, испугался? Или сам еще не понимает, что ты нравишься ему. Дай Хэ Сюаню время, я ведь тоже вижу, что он поглядывает в твою сторону, — видя смену эмоций, Се Лянь приобнял друга, обещая, что поможет в любой безумной идеи друга обратить внимание понравившегося альфы.
— Спасибо, Лянь, ты лучший! — кинулся с крепкими обнимашками Ши Цинсюань.
***
Выбравшись из этого рабского поместья, Се Лянь наконец опустился на свою кровать, добравшись до комнаты в общежитии. Убирать огромный дом до скрипучего блеска оказалось тем еще геморроем, особенно, когда спишь пару часов. Но принесенные с вечеринки воспоминания грели душу, и даже короткие неприятные моменты с тем ужасным альфой перекрывались любыми из воспоминаний вечера рядом с Хуа Чэном. В разговоре альфа оказался не просто приятным, он был довольно вежлив, в меру красноречив и весьма остроумен. А чего только стоили его теплые взгляды, от которых Се Лянь чуть ли не мурчал.
Телефон в кармане пиликнул уведомлением, и неторопливым ленивым движением омега достал тот на свет, устало глядя в экран, но когда увидел, от кого пришло сообщение, резво подорвался в сидячее положение, засверкав смущенной улыбкой. Отправитель в экране горел подписью «Сань Лан», а простое сообщение, в котором интересовались жив ли парень после уборки, грело сердце, заставляя внутреннего омегу довольно помуркивать. Быстро набрав и отправив ответ, Се Лянь тут же увидел значок «прочитано» и следом «печатает». Покусывая губы от какого-то приятного волнения, он сел удобнее, устроившись на подушке, и не закрывая чата смотрел в экран, дотемна переписываясь с альфой, пока так и не отключился, постепенно перетекая в лежачее положение.
И только Хуа Чэн знал, как волнительно было написать сообщение омеге, и сколько раз менялся текст того первого. И никто об этом никогда не узнает.
***
Первое занятие утром оказалось горячо любимой практикой, на которое Се Лянь, по обыкновению, чуть не проспал, но успел прийти до начала. Как всегда, взъерошенным воробушком, он вошел в кабинет, тут же несясь и плюхаясь на место, пытаясь привести дыхание в порядок, что получилось быстро, ибо он отвлекся на стаканчик с кофе на уже своем привычном месте – его столе. Улыбка тут же растянулась на губах, а легкий румянец затопил щеки. На этот раз Се Лянь вскинул голову, сразу же осознанно находя глазами конкретного человека, который, вопреки предыдущим дням, теперь смотрел прямо в глаза омеге с такой же мягкой улыбкой.
Се Лянь вновь опустил глаза на стол, вытаскивая из-под холодного напитка привычный листок с посланием, читая которое залился краской только сильнее. Быстро спрятав то к себе в рюкзак, он вырвал лист из тетради, и под оповещение о начале занятия, шустро написал ответ, что делал впервые сразу же. Не глядя кинув ручку на стол, из-за чего та укатилась куда-то на пол, он быстрым шагом подошел к Хуа Чэну, впервые отдав ответ прямо в руки адресату. В этот раз он не мог по-другому, ведь альфа наверняка захотел бы поскорее узнать ответ на свой вопрос, который задал в послании. Под нервными перебежками студентов, что все никак не могли рассесться по местам, вошёл преподаватель, а Се Лянь уже вернулся к себе, игнорируя запыхавшегося Ши Цинсюаня, который сегодня опоздал сильнее его, и мрачного альфу, что не отрываясь следил за этим влетевшим омегой. Все его внимание было направлено на светящегося от радости альфу, что прочитал его ответ на листе, тут же поднимая взгляд на Се Ляня.
Вот уж поистине альфа внутри Хуа Чэна был счастлив, ведь омега, к которому он тянулся, согласился на его предложение.
«Доброе утро, солнце. Пойдем на свидание после занятий?»
«Доброе утро, Сань Лан. С радостью!»
