Из всех звёзд

— Ты представляешь, оказывается на моей вечеринке друг друга нашла истинная парочка! — совершенно никого не стесняясь вокруг, горланил Ши Цинсюань, забежав в кабинет и тут же кинувшись к Се Ляню, уперев ладони в стол прямо перед носом друга. — Ух ты, — шокировано протянул Се Лянь, во все глаза уставившись на запыхавшегося омегу. Так хотел рассказать новость, что рванул в кабинет на всех парах. Явление и впрямь было до шока редкое, что если случалось, то вызывало уйму восторга. Ведь найти человека, с которым тебе самой судьбой суждено быть вместе, было почти невозможно, как занесенное в красную книгу редчайшее животное или растение. Один на миллион. — Да! С ума сойти, — обойдя стол в лекционном зале и протискиваясь сквозь уже занявших свое место одногруппников, не прекращал омега. Как, впрочем, и весь университет. — Две девушки, омега с третьего курса и альфа с первого. Моя вечеринка свела не одну пару, да мне нужно на телевидение подаваться, вести программу, назову ее «Давай поженимся»! — Вот это планы на будущее. Художником уже быть не хочешь? — улыбнулся Се Лянь на, как всегда, активность друга. — Да и от куда знаешь, сколько там парочек сошлись на твоей вечеринке. Целый день ходил и подглядывал что-ли? — Ну-у, две как минимум: истинные девушки, — показательно загнул один палец. — Ты и Хуа Чэн, — загнул уже второй. — А там еще поди много кого, — позагинал все по порядку. — М-мы с Сань Ланом не то, что бы сошлись… — краснея, начал было оправдываться. — Ой, ну не надо мне ля-ля, Лянь. «Мы с Сань Ланом…», — передразнил он друга через чур слащавым голосом, как Се Лянь уж точно не говорил никогда. — Ты себя-то слышишь? А веришь хоть? "Сань Лан", серьезно? Да назови его хоть кто-то еще так, он ему зубы выбьет, — великомысленно закончил Ши Цинсюань, на что Се Лянь хотел бы возразить, да нечем. — Вот и я о том же, — словно прочитав мысли друга. Уйти в грезы не помешало даже начавшееся занятие. Хуа Чэн и впрямь стал уделять больше знаков внимания, и это только первые дни его «раскрытия». До свидания оставалась одна лекция, о чем, казалось, больше переживал Ши Цинсюань, все гадая, куда Хуа Чэн поведет его друга. Ши Цинсюань был романтиком, и не мог пройти мимо интересных историй знакомства и отношений, а когда лучший друг окунается в этот омут, он и вовсе становился помешанным, но в меру, ибо границы тоже знал и понимал. Да и не был бы против окунуться в свою личную романтику, да только одна холодная и вредная жопа в лице Хэ Сюаня все никак не поддавалась на его провокации и очарование. Но руки омега не опускал, ибо природное упрямство и внутренний омега заставляли идти только вперед и как танк пробираться сквозь темные непроходимые болота души альфы, к чужому сердцу. Лекция, казалось, тянулась несколько часов, за которые Хуа Чэн уже успел проклясть чертов университет, чертового преподавателя, и вообще весь чертов мир, ибо они задерживали их с Се Лянем свидание. Но стоило посмотреть на каштановую макушку, что периодически то опускалась что-то написать, то поднималась на профессора, как все проклятия забывались и хотелось тупо петь как диснеевские принцессы, что даже немного пугало альфу. С самого себя быть в ахрене – это еще одна новая неизведанная ранее эмоция. Его раздражали многие омеги, да и люди в целом, чего уж, но на Се Ляня это ни в коем разе не распространялось. Хэ Сюань был в ахрене с друга не меньше, но, по какой-то неизвестной причине, предпочитал помалкивать, чем вызывал у Хуа Чэна подозрения. Тот в последнее время вел себя странно, и даже почти не подстебывал за щенячьи взгляды Хуа Чэна в сторону омеги. Но с этим альфа решил разобраться потом, ибо в приоритете стоял Се Лянь, а тратить энергию на этого чумного, желания не было. Только успела закончится лекция, как Хуа Чэн уже был возле ряда парня, как преданный пес ожидая, пока тот выйдет. Омеги, проходившие мимо, все косились на него, да улыбались, пытаясь выцепить на себе хоть бы взгляд, но были равнодушно проигнорированы, ведь его глаз видел только одного омегу, что уже заметил его и со смущенной улыбкой шел прямо навстречу. Ши Цинсюань понимающе уставился на парочку, кинул короткое прощание и ушел, оставив двух влюбленных дурачков, что так и застыли друг напротив друга, смеясь и обсуждая что-то только им известное. И даже не заметил, как за ним хвостиком, на расстоянии, привязался один мрачный альфа. День был поистине прекрасным. Хуа Чэн привел Се Ляня в парк аттракционов, от чего омега был в полном восторге, а у альфы упал камень с души, и запасной план с кино остался на будущее, ведь не все любят аттракционы и когда тебя колбасит на очередном. Се Лянь, как оказалось, любит. Перекатавшись чуть ли не на каждом бешенном сооружении, Хуа Чэн купил по сладкой вате, которой Се Лянь обляпал все руки и лицо, от чего поднялось давление, ибо всю эту сладость с чужого тело захотелось слизать, как дворовой собаке косточку. Мысли с собакой и лизанием пришлось отгонять, а не то давление грозило подняться не только в крови. Зато все липкие щеки и пальцы краснющий омега с боем, но позволил Хуа Чэну вытереть влажной салфеткой. Альфа со всей осторожностью и тщательностью обтер каждый пальчик, который следом захотелось поцеловать, но для таких порывов щеки парня напротив были уже через чур красные, потому он переживал, что краснеть тому уже будет нечем, и омега просто грохнется в обморок. Но он обязательно это сделает в будущем, и каждый пальчик, и щеки, которые так же со всей аккуратностью вытер на смущенно-улыбающемся лице, и еще всего-всего омегу, что стоит рядом. Ну и лизание никто не отменял. — Сань Лан, да уже чисто, ну, — смеясь позвал Се Лянь, ибо Хуа Чэн уж слишком дотошно вытирал его руки. — Это кажется, немножко осталось, — и вот как Хуа Чэну сказать, что он просто хотел подольше подержать чужую руку в своих? Рядом с Хуа Чэном было поистине спокойно, не считая бешенное биение сердца от редких моментов соприкосновений, как сейчас, и уж через чур счастливой сущности омеги. Альфа был внимателен к нему и очень нежен, что никак не вязалось с образом из университета, по отношению к остальным. Это чертовски подкупало, ведь таким милым альфа был только с Се Лянем. Вечер уже опустился на город, накрыв сумерками, и Се Лянь уловил боковым зрением всполохи огня и толпу, окружавшую их. — Смотри как красиво, Сань Лан. Взглянем? — и даже не дожидаясь ответа, ухватил чужую ладонь и потянул в сторону фаер шоу. От теплой руки, что так буднично скользнула в его вечно холодную ладонь, по всему телу прошли мурашки. Хуа Чэн чувствовал себя прыщавым школьником, что впервые взялся за ручку с омегой, и не важно, что это и впрямь было впервые. Обычно за ручки омег он не держал, а держал за ножки, и подобного желания даже не испытывал. Но с Се Лянем были одни сплошные исключения. Было сложно понять, что именно в этом омеге вызывало в нем такую бурю эмоций и отдачу от внутреннего альфы, но вывод напрашивался сам собой – таких омег он еще не встречал. Се Лянь был красив и прекрасен внешне и тем более внутренне. Такой открытый, искренний и добрый, что возникали сомнения – а достоин ли Хуа Чэн всего этого? Потому и не решался подойти, потому и боялся приблизиться и осквернить лишь своим присутствием рядом этого человека. Но Се Лянь сам пробил этот барьер, потянулся навстречу, не дал погрязнуть в своих мыслях, сомнениях и страхах, которые уже очень давно не посещали голову. Ведь сердце до сих пор помнит, как лет до шестнадцати все только и делали, что смотрели с презрением на одноглазого альфу, да плевались желчью. Тело не помнило покоя без синяков и ссадин из-за вечных драк со сверстниками, да и ребятами старше, а взрослые только и качали головой на «безнадежного ребенка». Но даже тогда юному альфе не нужен был никто, было плевать, как на него смотрели, что о нем думали, особенно, когда это было одно сплошное отвращение. Другого в свой адрес он и не получал. Но стоило только вытянуться, повзрослеть, возмужать, начать чуть лучше одеваться благодаря первой подработке, как уже в старшей школе все хотели с ним подружиться. Он презирал всех людей, но тех, что судили по внешности и по чужому карману – особенно сильно. Да, детство выдалось тяжелым, но оно закалило его характер и позволило рано повзрослеть, и словно запереть все эмоции, оставив лишь равнодушие и презрение, что копились с ранних лет. Но нежный аромат цветочных феромонов заставлял встрепенуться, сердце заполошно биться, и открыть в себе, что Хуа Чэну не чужда нежность и любовь. Он влюбился, черт возьми, и прямо сейчас готов сделать всё на этом гребаном свете, чтобы парень, что только сейчас осознал, что схватил чужую руку, продолжал так мило краснеть и смущенно улыбаться. Хуа Чэн ему в этом поможет, покрепче перехватив ладонь, сплетая пальцы с чужими, ловя и впитывая чужие счастливые эмоции. В этот вечер рук они более не размыкали. Свидание в парке продолжилось в уютном кафе, недалеко от него, где Хуа Чэн хорошенько накормил парня, даже не дав тому расплатиться хотя бы тут, из-за чего наблюдал надутые щеки и губы, которые только сильнее захотелось расцеловать. Но для подобных порывов было слишком рано, а напугать Се Ляня напором не хотелось. За разговором они чуть не упустили время комендантского часа в общежитии, в которое Се Лянь рисковал опоздать до закрытия. Вечер прошел непозволительно быстро, но грело душу осознание, что никто не против его повторить, и все еще сцепленные в замке руки. Омежья сущность рвалась наружу и требовала оказаться к альфе ближе, обнять, понюхать за ушком и не отпускать, но уже виднеющиеся ворота общежития, и осознание скорой разлуки, заставляли слегка поскуливать внутреннего омегу. Се Лянь пытался убедить самого себя, что завтра утром он снова увидит Хуа Чэна в университете, вот только попробуй объяснить это сердцу, что не перестает заполошно биться, особенно сильно, когда пара останавливается у ворот, которые уже через пять минут закроет комендант. — Спасибо, что проводил, Сань Лан, — повернувшись к альфе, улыбнулся Се Лянь, а, впрочем, улыбка с его губ не сходила сегодня всё свидание. — И спасибо за вечер, мне очень понравилось. — Это тебе спасибо, солнце, что согласился провести со мной этот вечер, — одного взгляда в медовые глаза хватало, чтобы заставить сущность альфы чуть ли не мурчать, что могли делать только омеги. Желания отпускать Се Ляня как не было, так и не появилось, но по-другому, к сожалению, было нельзя. — Увидимся завтра на занятиях, — свободная рука сама-собой потянулась убрать выбившуюся прядку, что щекотала чужую алую щечку из-за дуновения теплого ветра. Хуа Чэн подхватил пальцами прядку и практически невесомо провел подушечками пальцев по щеке омеги, аккуратно заправляя ту за ушко, вот только вновь взглянув в чужие глаза, как он перестал быть властным над своим телом. Глаза напротив смотрели так невинно и так вожделенно одновременно, а сам Се Лянь оказался намного ближе, и кто из них двоих сделал шаг, было не разобрать, а может это были оба сразу. Рука нашла свое место слегка зарывшись в каштановых волосах, а Се Лянь, словно невзначай, сделал последний маленький шажочек, встав практически вплотную к альфе, задрав подбородок в тот момент, когда лицо Хуа Чэна стало приближаться. Свободная рука парня уже какое-то время покоилась на чужой вздымающейся груди, губы уже ощущали тепло губ напротив, когда из-за поворота послышался хохот компании студентов, что торопились успеть вернуться в общежитие. Хуа Чэн мысленно расчленил и выколол по глазу каждому из той компании, когда Се Лянь от этого смеха дернулся и испуганно заозирался по сторонам. Момент был прерван, и Хуа Чэн собирался отстраниться, но не успел даже мысленно проклясть тупых студентов, как омега резко встал на носочки и порывисто чмокнул его прямо в губы. Се Лянь, сам от себя такого не ожидая, тупо уставился на альфу, что словно уйдя в прострацию, так же тупо уставился на него в ответ. Вот только в глазах напротив читался такой восторг, а в его глазах наверняка читался какой-то стыд. Он уже чувствовал, как запекло щеки и уши, потому, пока Хуа Чэн завис от его проявлений чувств, он по-быстрому выбрался из объятий и рванул в открытые ворота, на ходу крича: — П-пока, Сань Лан, до завтра! И посеменил такими быстрыми шажочками, явно не услышав позади себя тихое «до завтра», боясь что сердце сейчас пробьет грудную клетку нахрен, а внутренний омега начнет танцевать лезгинку. — Очаровательно, — только и смог выдавить из себя Хуа Чэн вместе с влюбленной улыбкой, на минуту прикрыв глаза руками. Боги, что этот омега с ним творил! Се Лянь всего-то невинно чмокнул его в губы, а внутренний альфа уже волком выл от счастья. И не только внутренний альфа, но и он сам. Это был лучший поцелуй, который он получал в своей жизни.

***

— …И я значит прыгаю ему на шею из-за этой долбаной лягушки, обхватываю ногами тело, ору как ненормальный, что на нас люди косились как на солевых наркоманов, а он стоит и в ус не дует! Даже руки скрещенные не разомкнул, дождался, когда я перестану кричать и выдал: «Ну долго еще на ухо мне орать будешь?». Ты представляешь? — Ши Цинсюань негодовал, как можно быть таких камнем, когда вчера во время прогулки с Хэ Сюанем, а точнее, когда омега нагло увязался за тем после пар, увидев альфу идущего позади себя, на него из куста, хрен знает от куда возьмись, прыгнула лягушка прямо на ногу. Вот он и запаниковал. Слегка так. — А какой реакции ты ожидал от Хэ Сюаня? — пожал плечами Се Лянь, доедая мороженое. Оставалось последнее занятие, на которое омеги как раз направлялись после перерыва, и Ши Цинсюань, дослушав рассказ друга о свидании, красноречиво попищал, поохал, поахал, и начал рассказывать про свое «свидание» как он именовал это только у себя в голове. — Ну даже не знаю, — почесал он подбородок. — Может немножечко вовлеченности?! Я все-таки прижался там к нему, поелозил всяким, в шею свою практически ткнул, а он… он!.. Сдавалось Се Ляню, что никакой лягушки там даже и не было, а если и была, то Ши Цинсюань мысленно помолился о ее благополучии. — Мне кажется, тут нужен другой подход, — с сочувствующей улыбкой предложил Се Лянь. Вот только как другу подобраться к сердцу холодного альфы, он, увы, не знал. Сам только-только познал романтику. Он боялся, что даже не сможет взглянуть в глаза Хуа Чэну, однако, стоило увидеть широкую улыбку альфы, как все стало абсолютно неважно, а Ши Цинсюаню даже пришлось помахать перед его глазами рукой, чтобы он отвис. Вчерашнее свидание было поистине прекрасным, а Се Лянь еще долго не мог уснуть от одолевших чувств и эмоций. И пусть он поспал часа четыре, чувствовал себя сегодня как никогда бодрым и влюбленным. Ши Цинсюань как-то странно окинул друга взглядом с головы до пят, и сделал задумчивое лицо. Се Лянь поежился, он знал этот взгляд, не предвещающий ничего хорошего. — Ты же вечером свободен? — словно невзначай спросил омега, приблизительно помня график работы друга. — Да, — подозрительно протянул Се Лянь. Два дня подработки начинались с завтрашнего. — Отлично! Уже нет, сегодня идем в клуб, — Ши Цинсюань хлопнул в ладоши и подпрыгнул, даже не посмотрев на друга, лицо которого вытянулось. — Цинсюань, ты же помнишь, что я не люблю такие места? — аккуратно решил отвертеться, вот только он знал эту жопу с шилом, потому уже мысленно готовился придумывать более существенные причины. — А ты помнишь, что пообещал помочь мне с любой авантюрой заполучить эту рыбешку? — рыбешкой Ши Цинсюань стал называть Хэ Сюаня по двум причинам: первая – лица что одной, что другого не выражали ни грамма эмоций; второе – тот любил лапшу с лососем. Как это связано, Се Лянь не очень понял, но лишь пожал плечами и спорить не стал. Однако да, Се Лянь помнил свое обещание, а потому, поджав губы и сведя страдальчески брови, лишь кивнул. Обещания он всегда выполняет, о чем потом жалеет. Особенно, если это обещания Ши Цинсюаню. На занятиях Ши Цинсюань принципиально не отпускал друга к Хуа Чэну, за руку тянув и клянчив как ребенок, чтобы тот его не бросал и не менял друга на альфу, правда выражение звучало куда более неприлично, но Се Лянь с нажимом лишь раз поправил омегу, и более тот так не говорил. Альфе, что все завлекал садиться на лекциях рядом с собой, оставалось лишь прожигать взглядом друга своей пары, и еще больше прожигать и давать тумаков уже своему другу. Да, он все-таки спалил Хэ Сюаня и его отношение к кипарисному омеге, но только крутил у виска и называл долбаклюем, ведь: — То есть, он сам вешается на тебя, а ты, будучи рад этому как дворовой пёс косточке, строишь вид неприступной принцессы? Надежный план, как Пизанская башня, так он точно будет твоим, — это был единственный раз, когда Хуа Чэн влез в этот балаган, и полностью проигнорировав убийственный взгляд Хэ Сюаня, ушел к Се Ляню, попытаться в очередной раз утянуть парня рядышком с собой на лекцию. — Пф, — и сморщенный в недовольстве нос были ответом Хэ Сюаня на это. Нашелся советчик. Однако, что-то правильное в этих словах было, но Хэ Сюань этого никогда не признает, даже на смертном одре. Но он ничего не мог с собою поделать, стоит лишь увидеть яркую улыбку и блестящие лазурные глаза, как внутри поднимается странная буря, с которой альфа предпочитает справляться любимым способом – игнорированием. Но самому себе врать не получится, как не пытайся, чертенок кипарисный омега уже засел где-то глубоко на подкорке, разложил там матрас с подушками и удобно устроился, да не желал уходить. Да и сам Хэ Сюань против такого расклада как-то не был, а внутренний альфа и вовсе пел дифирамбы, от чего, собственно, сам альфа был слегка в ахрене. С каждым днем его "пизанская башня" накренялась все сильнее, и уже не ровен был час, когда он открыто признает хотя бы себе, что да, Ши Цинсюань ему нравится. Но пока он этого сделать не мог. Или просто не хотел?..

***

Басы неприятно отдавали во всем теле, ощущаясь, словно тебя изнутри долбят кувалдой. Прошли жалкие двадцать минут, а Се Лянь уже хотел в свою комнатку в общежитии, вот только клуб, в который его совсем-не-силой затянул Ши Цинсюань, начинал свою работу как раз под комендантский час общежития. Ночевать оставалось только у Ши Цинсюаня, а упомянутый только-только разогревался, собираясь пуститься во все тяжкие, а вот Се Лянь планировал уберечь друга от этих самых тяжких. Сперва он перенес пытку друга в попытках снова нарядить его во что-то очень откровенное и открытое, но, к счастью, Се Лянь отстоял свои участки тела, которые не желал показывать толпе народа, и лишь согласился на укороченную нежно-розовую свободную футболку и светлые рваные джинсы с высокой посадкой, что уж через-чур облегали попу, но это в любом случае лучше, чем платье, что предлагал ему Ши Цинсюань до. А вот сам омега не поскупился коротким обтягивающим платьем цвета цинь на тонких бретельках, которое с трудом не задиралось на бедрах, оголяя те на каждом шаге. Сделав глубокий вдох, Се Лянь посмотрел на друга, что вливал в себя третий из пяти шотов за барной стойкой и даже не закусывал. — Цинсюань, — наклонился он к самому уху друга, чтобы тот услышал его сквозь громкую клубную музыку. — Скажи честно, что мы тут делаем? — нервно поправив распущенные волосы, Се Лянь оглянулся, ведь в этот момент почувствовал слишком откровенное прикосновение к голому участку талии, вот только никого сзади не было. Ему уже не нравилось это место. — Отдыхаем, — громко сказав, Ши Цинсюань шумно вдохнул и влил в себя предпоследний шот. Се Лянь даже не хотел знать, что тот пьет, и предпочитал потихоньку посасывать свой слабоалкогольный коктейль. Пока он оглядывался по сторонам, даже не заметил, как последний шот Ши Цинсюаня опустел, и тот, энергично подбадривая допивать Се Ляня свой напиток, потащился на танцпол. Се Лянь даже толком не объяснил Хуа Чэну, куда они идут, ведь о адресе и названии клуба узнал по факту, а друг очень уж просил не говорить своему альфе, где они именно, до определенного момента. Все-таки, что-то тут было не чисто, и это точно связано с Хэ Сюанем, но Се Лянь более не решался спрашивать. Даже будучи в таком месте, все мысли были заняты альфой и вчерашним свиданием. А еще небольшим сожалением, о так и не удавшемся поцелуе. Но ничего, они еще наверстают, ведь они теперь вместе. — Привет, милашка, — о нет, этого Се Лянь больше всего хотел избежать! — Ты тут один? Позволишь угостить? — альфа даже не дожидаясь ответов, уже подал знак бармену, а тот, будто этого и ждал, тут же поставил перед Се Лянем то же, что он пил до этого. — Извини, но я тут не один, и нет, не нужно меня угощать, — попытался тихо отвертеться Се Лянь, вот только парень оказался упертым. Тот был бесспорно красив, и многие омеги обратили бы на него внимание, вот только внимание Се Ляня было занято лишь одним альфой, что так уютно пахнет костром. — Правда? И с кем ты здесь, неужто с альфой? — спросил парень и нагло наклонился к Се Ляню, уперев одну из рук в спинку его барного стула, откровенно принюхиваясь. От этого жеста по спине омеги поползли неприятные мурашки, он нахмурился и уже пытался что-то сказать незнакомцу, вот только тот опередил: — Не чувствую на тебе запаха альфы, да и другого омеги тоже, а значит, у тебя нет пары, — даже не удосужившись отодвинуться, нагло ухмылялся альфа. — Обязательно пахнуть кем-то еще, чтобы знать наверняка, есть ли у человека пара? — отстранившись подальше корпусом, на сколько было возможно, спросил Се Лянь, хмуря брови. Что за дурацкие выводы? Почему он должен пахнуть Хуа Чэном, чтобы доказать, что он его альфа? — Ну-у, милый, тебе же не пять лет, должен же понимать, что пары, когда контактируют даже просто обнимаясь, оставляют на уровне инстинктов свой запах друг на друге. А если нет… То значит не так уж и хотят быть парой, — пожал плечами альфа, выжидающе не отрывая глаз на застывшего омегу. Да, Се Лянь знал это, но ведь они с Хуа Чэном не то, чтобы много контактировали, лишь держались за руки сегодня, не более, а Се Лянь и переоделся перед клубом, и руки, естественно, несколько раз уже мыл. Запах Хуа Чэна просто не смог остаться слишком сильно на нем. Так ведь? — Если и есть какой-то альфа, то я бы на твоем месте хорошенько пересмотрел его отношение к тебе. Кто бы в здравом уме отпустит такого прекрасного омегу в клуб одного, да еще и без своего запаха? — альфа, казалось, сейчас пытался давить на больное. Вот только этого больного и нет в помине. Он верил Хуа Чэну и в его искренность, вот только… А они и в самом деле пара? Да, они были на свидании, даже целовались… Почти… Но никто не говорил про отношения и про «пару». Почему-то набежало очень много мыслей в голову, которая вдруг начала кружиться, и только сейчас Се Лянь осознал, что и впрямь последний шот Ши Цинсюаня пропал не в нем, а в его коктейле. Вот же хитрый омега. Кстати о хитрых омегах, этот самый друг, чтоб его Хэ Сюань отшлепал, прямо сейчас как-то гаденько улыбается, поглядывая на него, и активно строчит в телефоне. И что-то Се Ляню подсказывает, что именно его попа окажется отшлепанной, хоть и фигурально. Но с Хуа Чэном он бы был не против и… Так, пьяный мозг завел его куда-то не туда, а фыркающий внутренний омега и вовсе уже во всей красе представлял картину, но его вновь отвлек сидящий рядом альфа, что продолжал что-то щебетать и никак не слышал слов отказа, и не понимал желание омеги находиться от него подальше. Сколько Се Лянь не менял мест, а наглый альфа все не отставал, и даже Ши Цинсюань не смог отлепить того, искренне поражаясь прилипчивостью. — Это мой цветочек, поищи себе другой, — крепко обняв Се Ляня за шею, прожигал он альфу взглядом. А Се Ляню уже становилось трудно дышать. — Это твоя пара? Прелесть. Может тройничок? — еще больше воодушевился альфа. — А зубы потом соберешь? — фырчал Ши Цинсюань, оглядываясь по сторонам, а Се Ляню это уже настолько надоело, что он просто стоял молча и лишь слегка поддерживал пьяного друга, почти перестав обращать внимание на альфу. Что ж тот такой прилипчивый? — Это угроза? — приподнял тот бровь и показал клыки в ухмылке. Се Лянь вдруг почувствовал, как феромоны альфы начали на них давить, а Ши Цинсюань отскочил на пару шагов сторону. Они были посреди коридора, где музыка была приглушена, потому не нужно было стоять вплотную, чтобы слышать друг друга. — Да, — послышалось вдруг резко из-за спины, которой Се Ляня прижала к крепкому торсу сильная рука, да в такой собственнической манере, что он аж поперхнулся воздухом с тяжелым феромоном дерева и костра, что обволокло с ног до головы, и наверняка впиталось под кожу и легкие. Внутренний омега, будь живым существом, уже наверняка бы запрыгал от радости да заскулил от наслаждения. — Пошел вон, — прорычал Хуа Чэн прямо над ухом омеги, от чего приятные мурашки расползлись по всему телу, а сущность выгнулась дугой и замурчала. Он уже не слышал дальнейших разговоров, и даже упустил момент, когда к Ши Цинсюаню подошел Хэ Сюань и… Впился в его губы?! Ладно, он наверстает этот момент, спросив у друга, а прямо сейчас, когда незнакомый альфа, имя которого он с самого начала прослушал, сверкает пятками, он кое-как развернулся в крепкой хватке. Лицо Хуа Чэна тут же просветлело при взгляде на омегу, хотя еще пару секунд назад внутренняя сущность рвала и метала, а сам Хуа Чэн чуть не накинулся на какого-то незнакомца. А все Ши Цинсюань с идиотской фотографией ему в личку, на которой этот самый незнакомый альфа приобнимает Се Ляня и уж слишком! близко наклоняется к нему с наглой рожей. Увидев фото, Хуа Чэн чуть не выронил телефон из рук, но прочитав сообщение, он только сильнее разозлился. «К твоему солнцу клеится наглый гавнюк. Не спорю, что он красивый, но ты симпатизируешь мне больше в роли альфы моего цветочка. Поэтому я великодушно дам тебе адрес клуба, если ты прихватишь с собой своего мрачного друга. Жду ваше совместное фото, и кидаю адрес. До встречи-_0 П.С. гавнюк очень приставучий, поторопись» Хуа Чэн конечно мог бы перелопатить весь интернет и найти чертов клуб по фото оформлению внутри, вот только на это ушло бы куда больше времени, чем пойти на поводу у наглого омеги. Внутренний альфа во всю выл и требовал срочно оказаться рядом с Се Лянем, который говорил про клуб, несомненно, вот только не сказал какой именно. Ничего не осталось делать, как вызванивать Хэ Сюаню, выманивать того завтрашним обедом за его счет и прощением пяти процентов долга. Услышав причину такого странного предложения, долго тот не ломался, лишь попытался увеличить ставку прощаемого долга, вот только получил словестный пинок и хер на палочке, и пока процент не понизился, согласился. Ши Цинсюань быстро прислал название клуба, как только убедился, что они вдвоем, а Хуа Чэн то и дело поторапливал водителя такси, что тот аж искупался в холодном поту от его жуткой ауры. Стоит ли говорить, что только увидев Се Ляня, которому нагло преграждает дорогу один урод, как инстинкты взбесились, и он тут же обозначил «сопернику» свое место. А сейчас пыл поутих, и он даже слегка испугался, что омега в его руках подумает, что Хуа Чэн перегнул. Но как же черт возьми он хорошо смотрелся в его руках, как на своем месте. — Сань Лан, — почему-то прямо сейчас, увидев Хуа Чэна, в голове возникли слова альфы, а все еще слегка пьяный мозг решил все наверняка прояснить. — А мы пара? Взгляд омеги сделался нечитаемым, а Хуа Чэн застыл, как громом пораженный и не знал, что ему ответить. Что Се Лянь имел в виду, с таким выражением лица? Он не считает их таковой? Он не хотел, чтобы Хуа Чэн так себя вел, по отношению к нему? Се Лянь же заминку альфы с растерянным взглядом прочел иначе. Глаза начало слегка жечь, а губа оказалась закушена, чтобы не выдать дрожь. — П-прости, я просто думал, что раз у нас было свидание, и тот почти п-поцелуй, то мы вместе, как пара, что ты… что я… я… — быстро протараторив, пока голос не начал дрожать, Се Лянь попытался выбраться из стальной хватки на своей талии, вот только застыл, услышав глухой звук удара. Удара ладони о лоб. — Солнце, я такой идиот, — отчаянно прохрипел Хуа Чэн, отнимая ладонь от лица и нежно укладывая ее на щёчку омеги напротив, осторожно поглаживая, словная редчайший хрупкий хрусталь. — Ты будешь встречаться со мной? Пожалуйста, будь моей парой, — словно умоляя, шептал альфа. Се Лянь, мог поклясться, весь покрылся красными пятнами смущения, вплоть до мизинцев. Сперва осознав, что говорил он, а затем от слов Хуа Чэна. Это он тут единственный идиот, что послушал незнакомца и впрямь засомневался в Хуа Чэне, вот только по итогу запутал самого альфу и заставил говорить такие смущающие слова. Смущающие, но все же такие необходимые и приятные. Иногда не только поступки, но и слова значат многое, и прямо сейчас, отвечая согласием, его слова заставили Хуа Чэна сиять самым искренним счастьем. Омега снова даже почти упустил момент, как его друга закинули на плечо, прикрыв попу чужой рубашкой, и унесли прямиком на выход. Что ж, завтра он обязательно выслушает интересный рассказ, а сейчас он не может думать ни о чем, кроме руки на пояснице, что прижимает ближе, укрывая в объятия, убаюкивая феромоном внутреннюю сущность и его самого, уткнув носом в ключицу. Время уже перевалило за полночь, и воздух не был таким раскаленным, стало наконец свежо. Пальцы были крепко переплетены с пальцами альфы, что вел его по ночному городу в свою съемную квартиру, ведь Ши Цинсюань, у которого он должен был ночевать, уже явно занят чем-то, а точнее кем-то, другим, и даже не берет телефон, из-за чего и встал вопрос, а куда собственно податься бедному омеге? К счастью, Хуа Чэн не желал жить в общежитии, и мог себе позволить снять небольшую квартирку неподалеку. Было слегка волнительно идти домой к альфе, но почему-то даже сущность оставалась полностью спокойна, настолько Хуа Чэн вызывал в нем доверие, чувство защищенности и осознание, что его и пальцем не тронут против воли. Альфа эти несколько дней относился настолько трепетно, что Се Ляню вдруг даже стало стыдно за свои мысли в клубе, причем за все. — Саль Лан, смотри как красиво! — небо сегодняшней ночью было настолько чистым, что звезды мерцали сильнее обычного и казалось, что даже видны самые дальние из них, россыпью мелких блесток по всему темному небу. — Да, очень красиво. Повернув голову Се Лянь обнаружил, что альфа смотрит далеко не на звезды, хотя Хуа Чэн бы с этим поспорил. Рядом с ним сейчас стоит самая прекрасная звездочка во вселенной, и ни одна звезда на небе не сравнится красотой с парнем рядом с ним, что затуманивает голову нежнейшими чувствами. — Солнце, — тихо прошептал альфа, прежде, чем сократить те крохи расстояния, что осталось между ними, прильнув наконец и испробовав сладость чужих губ, что так ненавязчиво сами оказались намного ближе. Неимоверная сладость растекалась на душе, затапливая пару, что не обращая внимание на внешний мир, самозабвенно целовалась неподалеку от фонарного столба, стоя в тени, лишь под звездами. Губы Се Ляня были самыми желанными, потому, словно утопающий дорвавшийся до глотка воздуха, Хуа Чэн нежно терзал их, сминая поочередно, пока внутренний альфа с ума сходил от радости, как и сам Хуа Чэн, и довольно порыкивал, ощущая на языке аромат самых прекрасных цветов. Омега плавился в его руках, хватался за плечи и старался удержаться, чтобы не заскулить в голос. Хуа Чэн осторожно покусывал и полизывал его губы, не углубляя поцелуй, но и без того выбивая почву из-под чужих ног, удерживая парня в вертикальном положении лишь своими крепкими руками. Они и не поняли, сколько прошло времени, но оторвались от желанных губ друг друга, что покраснели и слегка опухли, лишь когда категорически стало трудно дышать из-за неконтролируемого выброса феромонов. Если мимо пройдут люди, то наверняка решат, что неподалеку полыхает цветочное поле.