Никогда бы Хуа Чэн не подумал, что по чужой просьбе будет делать то, что сейчас делает, а именно – нести футболку, плотно пропитанную его же запахом, омеге. Но тут есть одно большое НО. Просьба была
его омеги, а потому он с неимоверным удовольствием, и утробно рычащим внутренним альфой, исполнял желание своей пары. Весь вчерашний день он не желал отлипать и на шаг от Се Ляня. Еще бы, ведь тот пах слаще, чем обычно, что замечал не только он, но и альфы в округе, каждого из которых хотелось разорвать на мелкие кусочки и сжечь, лишь бы те перестали кидать даже мимолетные взгляды на его пару. Головой то он понимал, что это все инстинкты, но вот с сердцем и внутренним альфой было спорить сложно. Да и не хотелось спорить, хотелось носить омегу на руках, спрятать в объятиях и вылизывать с макушки до пят. И Хуа Чэн прекрасно видел, как от его чрезмерной заботы Се Лянь был в восторге, но тем не менее, подавители выпил, чтобы лишний раз не нервировать сущность своего альфы.
Однако, как интересно совпало, что буквально через пару недель у самого Хуа Чэна должен начаться гон. Это было прекрасно, что их циклы не так далеки друг от друга, ибо у пар, что долгое время проводят вместе, они, в каком-то роде, синхронизируются, и начинаются в один и тот же день. Их организмам не придется терпеть колоссальные сдвиги в будущем, о котором Хуа Чэн так и грезил. Он не собирался упускать этого омегу на ближайшую жизнь.
С завтрашнего дня он не увидит Се Ляня трое суток, ибо омега будет страдать, сгорая в желании, пока Хуа Чэн будет ходить на занятия и только и делать, что представлять свою пару там, одного, распластанного и мечущегося по постели. Тяжело вздохнув, он постарался выкинуть подобные мысли. В который раз. И это еще не началась течка. Что ж, Хуа Чэну было тяжело это осознавать и не скулить побитым и брошенным псом, но он взрослый, разумный парень, а потому пытается заткнуть инстинкты и даже успел успокоить Се Ляня, который переживал по тому же поводу, даже больше самого альфы, ведь понимал, что пары проводят такие периоды вместе. Хуа Чэн его расцеловал и заверил, что он все прекрасно осознает и ни в коем случае не в обиде на своего очаровательного омегу. Да и как можно обижаться на это солнышко, которое так и хочется нежить сутки напролет?
Вот Хуа Чэн не обижается, не позволяет Се Ляню обижаться на самого себя, и не позволит никому обижать омегу. И кстати об этом, прямо сейчас он крепко стискивает кулаки и челюсть, направляясь к альфе, что минутой ранее разговаривал с его парой, после чего Се Лянь как-то явно не в духе и на нервах пошел от того прочь, пока будущий труп продолжал кричать что-то в спину, и порывался пойти следом, вот только Хуа Чэн остановил непонятную личность, дернув того за плечо, поворачивая на себя. Убедившись, что Се Лянь не заметил и пошел дальше, альфа перевел взгляд на раздраженного парня перед собой, что уже хотел начать наезжать на того, что так нагло дернул его. Вот только увидев фигуру Хуа Чэна перед собой, как-то нервно дернулся, поморщившись, а после вырвался из крепкой хватки, от которой наверняка останутся синяки.
— Какого хера ты?.. — начал было Шу Синь, вот только его бесцеремонно и твердо перебили.
— Какого хера
тебе нужно от моего омеги? — рассмотрев получше парня перед собой, Хуа Чэн вспомнил, где видел это наглое лицо. От воспоминаний его аромат сгустился, начав давить не только на Шу Синя, но и на людей в округе, которые уже начали затыкать носы, да стараться отойти подальше.
Вены на висках Шу Синя вздулись, толи от злости, толи от напряжения из-за чужого сильного запаха, что буквально давил его. Альфа тяжело сглотнул, пытаясь уйти от напора чужих феромонов и взгляда, которым Хуа Чэн смотрел так, словно перед ним было что-то мерзкое. В каком-то роде, Хуа Чэн так и считал.
Слова у Шу Синя буквально застряли в глотке, и он только попытался оскалиться в улыбке, да и та вышла кривой.
— Не отвечаешь? Что ж, — Хуа Чэн и не надеялся на чужие разъяснения, с самого начала все было понятно. Он резким движением схватил чужую челюсть, сдавливая ту так, что еще чуть-чуть, и послышится треск. — Предупреждаю. Не подходи. К моему. Омеге. — четко выделяя слова, скорее рыча, сказал Хуа Чэн, прожигая парня перед собой, которого так же резко, как и схватил, оттолкнул от себя.
— Да нужны вы больно, — прохрипел Шу Синь, смотря в асфальт, но поднял глаза на Хуа Чэна, что явно был не в духе из-за недавнего зрелища, и тут же развернулся, словно последнее слово было за ним, быстрым шагом уходя прочь.
Ох как не нравился Хуа Чэну этот взгляд, и этот тип в целом. Но теперь крутился вопрос – и как часто это недоразумение доставало его Се Ляня? Идя догонять своего парня, он все думал, омега ведь рассказал бы ему об этом инциденте? Он надеется, что – да, ведь хотелось бы быть тем, на кого его пара может положиться во всем, а не от кого станет скрывать что-то подобное, какие бы не были причины. Хуа Чэн не тот человек, что стал бы обвинять или смотреть иначе на омегу, к которому пристают, ведь это не он виноват, а эти имбицилы, что не слышат слова – нет. Он наоборот поддержит, успокоит и пообещает, что ни одна падла не коснется его, без согласия самого омеги.
Се Лянь уже сидел и болтал с Ши Цинсюанем, озаряя аудиторию и сердце Хуа Чэна широкой улыбкой, от чего все серьезные разговоры и мысли было принято отложить на потом. Хоть омега и был на подавителях, но сущность все равно понимала, что пара находится в предтечном состоянии, потому снова захотелось сорваться и крепко прильнуть к любимому, шепча тому на ушко, как он прекрасен. Омега его заметил, от чего улыбка на розовых губах стала только шире, чему Хуа Чэн был безгранично рад, что аж сердце закололо от переизбытка чувств. Не теряя более времени, он подошел к парню, целуя задравшего голову Се Ляня в переносицу, осторожно беря его лицо в руки, поглаживая большими пальцами скулы и щечки, что так очаровательно порозовели.
— Сань Лан, — произнес он нежно, порываясь встать и обнять альфу, но Хуа Чэн не позволил тому подняться, вновь чмокая уже в кончик носа.
— Сиди, солнышко, — и оперся локтями о стол, смотря прямо в медовые глаза напротив, да так близко, что чувствовалось чужое дыхание.
Се Лянь хихикнул на чужой влюбленный взгляд, даже не подозревая, что со стороны он выглядел точно так же. Хуа Чэн не отрывал одной ладони от чужой щеки, нежно наглаживая ту, и даже не обращал внимания на, в упор уставленный на себя, взгляд чуть правее от своего омеги.
— Матушка приемная, Лянь, так у тебя течка уже сегодня начнется. Вот прямо сейчас, — смотрел на это влюбленное безобразие Ши Циснюань, и вот ни капельки не завидовал. Нет. Может только слегка. Ну почему его альфа так не делает???
С верхних рядов вдруг чихнул Хэ Сюань, что неотрывно следил за омегой в голубой блузке, который так мечтательно уставился на парочку друзей рядом с собой, мило надув губы, которые Хэ Сюань бы с удовольствием сейчас накрыл своими. Еще немного, и Ши Цинсюань превратит его в Хуа Чэна, что в открытую льнул к своему солнцу, вот вообще наплевав на окружающих. А эти окружающие потом будут смотреть на него с обидой, глазами кота из Шрэка, прося такой же ласки. А Хэ Сюань уже слишком слаб перед чужим очарованием, чтобы отказать.
Лекция началась, а Хуа Чэну пришлось отпрянуть, всеми фибрами души и тела фантомно ощущая боль от потери тепла прикосновения. Положив на чужую парту привычную шоколадку, вновь оставив короткий поцелуй уже на щеке, альфа поднялся выше, кивнув другу, и, сбрасывая с плеча рюкзак, садясь рядом.
Се Лянь только и успел тихонько поблагодарить альфу, да нежно сжать его ладонь, уже забыв об утреннем инциденте, в котором этот наглый Шу Синь вновь лил грязь из своего рта, уповая на вседозволенность, которой у него не было. Лекция проходила довольно живенько, и стараясь поспевать записывать конспект за преподавателем, омега перевел взгляд на телефон, что сверкнул входящим уведомлением.
По окончании занятия Се Лянь сказал, что нужно позвонить родителям, набирая номер и переплетая с Хуа Чэном пальцы, выходя из аудитории. Альфа не слышал, что говорили на той стороне телефона, но на этой парень мило морщил нос улыбаясь и уверял отца, что у него все прекрасно, он хорошо питается и вообще нет никаких проблем. Судя по всему, родитель ему не верил, а потому омега лишь снисходительно улыбался и угукал, пока Хуа Чэн вел его на прилегающую территорию университета, немного прогуляться на свежем воздухе.
Занятий сегодня было немного, свою работу альфа решил отложить на день позже, он и так без проблем доделает тот арт на заказ, сейчас было важнее провести время со своей парой, которую он не увидит ближайшие дня три. Он уже заранее испытывал тоску, что решил не показывать, ибо грустить и, не дай боги, портить настроение Се Ляню уж точно не хотелось. Первым делом они направились в парк, в укромный уголок, где на траве, все еще прогревающейся теплым солнцем, лежали несколько котов. Се Лянь тут же подорвался и уселся рядом, совсем не переживая о своих светлых джинсах, как к нему уже подскочило несколько пушистиков, начав тереться и мурчать, пока тот пытался открыть пачки с угощением.
— Ха-ха, Сань Лан, что за выражение лица? Ревнуешь меня к кошкам будто, — смеялся Се Лянь глядя на своего парня, что сел напротив и прожигал взглядом несколько котов, которых поочередно гладил омега, что жмурились от такой ласки и выглядели очень довольно.
— Так и есть, А-Лянь предпочитает гладить этих блохастых, а не свою пару, — нарочито раздосадовано повертел головой Хуа Чэн, да с таким тяжелым вздохом, словно его и вовсе предали.
Се Лянь, не переставая посмеиваться, убрал руки от чужой пушистой холки и, глядя на своего «обиженного» парня, похлопал по бедрам, словно приглашая.
Брови Хуа Чэна поползли вверх, но он не раздумывая улегся, положив голову на упругие бедра. Руки Се Ляня тут же зарылись в чернильные волосы, мягко массируя и расслабляя, теперь уже жмурившегося Хуа Чэна.
— Не злись, альфа, на котиков тебя не променяю, — сперва легонько проведя кончиком пальца с нахмуренных бровей до кончика чужого носа, Се Лянь наклонился, оставляя на лице Хуа Чэна несколько поцелуев. — Наверное, — и захихикал так, что чужое сердце сжалось от любви.
Хуа Чэн лежал в приятном шоке от игривого настроения парня, а подобное обращение и вовсе заставило тяжело сглотнуть. Ну что этот омега с ним творит?! Подхватив настрой, альфа перевернулся на бок, обнимая Се Ляня поперек талии, плотно прижимаясь носом к чужому плоскому животу, медленно продвигаясь выше и заваливая парня на лопатки, под тихий "ой", от чего некоторые котики испуганно дернулись, кто-то даже зашипел, и убежали, а Хуа Чэн уже нависал над раскрасневшимся парнем, к которому тут же прижался в поцелуе, нежно сминая губы, одной рукой пробираясь под футболку, осторожно оглаживая животик и ребра, пока другая покоилась на затылке, не давая голове лежать на твердой почве. Омега под ним трепетал и, все еще немного смущаясь, самозабвенно отвечал, оглаживая широкие плечи Хуа Чэна, пытаясь усмирить, вмиг вспыхнувшей спичкой, тело. Все-таки, уже завтра течка, а такими темпами она начнется и того раньше, например прямо сейчас, пока этот демон так нагло, но так горячо и любяще вылизывает его рот, хозяйничая с его языком и не выпуская из своего плена губы.
Запахи уже начали сгущаться, и даже сквозь подавители Хуа Чэн почуял такой любимый цветочный аромат, что был более сладок в предтечные дни. Нужно было немедленно остановиться, иначе альфа боялся, что чужие феромоны вновь полностью раскроются, и он просто не отпустит парня от себя, задушит заботой и любовью, и будет любить всю течку, заставляя молить свою пару не останавливаться. Мысли вновь свернули не туда, потому Хуа Чэн оторвался от припухших губ, коротко чмокнув те напоследок, заглядывая в чужие блестящие глаза, затянутые легкой поволокой прерванного возбуждения. Нет-нет-нет! Такой взгляд нужно запретить законом, особенно в общественных местах, особенно, когда Хуа Чэн не может прямо сейчас сдернуть чужие джинсы и с упоением вылизать своего парня с ног до головы, а после часами не отпускать со своего члена. Пришлось срочно зажмуриваться.
— Солнце, я принес тебе футболку, — хриплым голосом, надеясь лишь, что Се Лянь не догадается о его мыслях, а если догадается, то не даст по яйцам и сбежит.
Хуа Чэн потянулся к брошенному неподалеку рюкзаку, так и не дав им подняться, пока Се Лянь смотрел на него снизу-вверх, буквально плавясь от сильной ауры и вида на острые ключицы и сильное тело, что удалось разглядеть из оттопыренного воротника футболки. Глубоко вздохнув он с ужасом осознал, что течка наверняка начнется уже ночью. А все этот невероятно сексуальный, красивый, заботливый, любящий, сильный, умный… Прилагательных для описания Хуа Чэна у Се Ляня было более сотни, и все они восхваляли его альфу. Ну серьезно, нельзя быть таким грозным для всех, и таким замечательным лишь для него одного, сердечко не выдерживает.
Футболка в герметичном пакете оказалась в руках Се Ляня, а следующие слова заставили его зардеться до корней волос:
— Я постарался хорошенько пропитать ее своими феромонами, — увидев бегающий взгляд парня и его красные уши, Хуа Чэн нагло усмехнулся, оскалившись в хитрой улыбке. — О чем ты подумал, бесстыжий омега?
— С-сань Лан! — вырвалось смущенно, за прикрытыми ладошками пылало лицо, а сердце заходилось в бешенном вальсе из-за ответного обращения, теперь уже к нему.
Хуа Чэн не мог перестать счастливо смеяться объясняя, что он всего лишь ходил в ней весь день и спал в ней же, на последок хорошенько выпуская дома феромоны. А не то, о чем парень мог подумать, как еще ее можно хорошенько пропитать феромонами. Так пропитывать феромонами он согласен только его лично, но об этом Хуа Чэн уже своему омеге не скажет.
Уже на закате, что горел ярко-оранжевым горизонтом, пара долго стояла в обнимку у ворот общежития, крепко держа друг друга в теплых объятиях и тихонько, почти шепотом переговариваясь, неотрывно смотря в глаза, не желая расставаться на целых трое суток. Хуа Чэн не прекращая гладил каштановую макушку, другой рукой крепко обвив тонкую талию парня, пока Се Лянь обвил чужие ребра и положил голову на надежное плечо, из-под ресниц смотря в, уже ставшим, такое родное лицо. Именно тут сущность требовала остаться не только на ближайшие дни, но и на всю жизнь, как-то нервно возясь, осознавая скорую разлуку на такой уязвимый период, когда альфа, по факту, необходим. Се Лянь и сам готов был скулить, и уже порывался плюнуть на свои убеждения, но Хуа Чэн заметил его терзания и слегка пробивающийся аромат, что с каждым часом становился все тяжелее и слаще, потому стиснул на прощание так крепко, чтобы не причинить боли, и запечатал нежный поцелуй на губах, еще некоторое время стоя и провожая взглядом своё солнце, которое скрылось за дверьми общежития на ближайшие несколько дней.
Альфа внутри досадно и обиженно выл, пока Хуа Чэн сдерживал откровенный скулеж. Всего каких-то три денька.
***
Эти чертовы три дня стали настоящим адом для всего университета. Хуа Чэн сам по себе был ходячим бедствием, к которому без дела, да и по делу, лучше было не приближаться, ибо получишь в ответ только порцию стыда, когда в очередной раз этот альфа опустит тебя ниже плинтуса, закатав в асфальт парой фраз. Но за последние дни он стал просто ночным кошмаром наяву. Не только студенты, но и преподаватели уже откровенно боялись с ним не то, что пересекаться, одним воздухом в кабинетах дышать. Напряжение от альфы чувствовалось за километр, и как бы он уже не пытался пить подавители феромонов, никто не решался даже случайно пересечься взглядами. От его запаха, который в первый же день течки его пары стал настолько концентрированным и густым, люди, проходящие рядом, буквально задыхались, покрываясь испариной от страха и напряжения, так и застывая, чуть ли не склоняя головы и падая на колени. Один из преподавателей в тот день, ведший практику, что сам чуть в обморок не упал будучи омегой, рискнул подойти к Хуа Чэну, прямо говоря, чтобы тот выпил подавители, ибо уже весь университет на ушах стоит, а многие омеги и совсем слабые альфы и вовсе заняли весь медпункт из-за плохого самочувствия. Он тогда своим рыком перепугал студентов еще больше, бедного преподавателя чуть не схватил инсульт, но прислушался, выпил сразу парочку таблеток, вместе с успокоительным.
Проблему это не решило, и на второй день, хоть и не умирая под гнетом феромонов, уже от ауры и просто какого-то животного, на уровне инстинктов, страха, всем было не по себе. Да и не только сущность альфы взбунтовалась, сам Хуа Чэн был весь дерганный и нервный. Тихие лекции сопровождали звуки стукающей ручки о парту, или же дергающейся ноги о пол. И никто даже пискнуть не рискнул.
Ши Цинсюаня забавляла эта ситуация, даже несмотря на то, что самого его угнетала атмосфера последних дней. Он даже хотел слегка поиздеваться над альфой, но его вовремя остановил Хэ Сюань, который так и читал в чужих глазах «слабоумие и отвага». Даже он лишний раз не трогал Хуа Чэна эти дни, лишь пару раз спросив, как тот, на что сперва слышал либо «нормально», либо: «отъебись», а после слушал часовую тираду как Хуа Чэну плохо и как сильно он хочет оказаться рядом со своей парой, что аж внутренности словно разрывает на части. После этого, все в университете даже не сомневались в истинности этой парочки, которой, как бы, и не было, но Хуа Чэну было так плевать.
На третий день, уже будучи не в силах студентов терпеть подобное, Хуа Чэна вызвал заместитель декана, довольно суровый альфа средних лет, но и тот, завидев искаженное в гневе и какой-то грусти лицо Хуа Чэна, вблизи ощутив его ауру, слегка стушевался, и если сперва хотел поговорить в отчитывающей манере, то передумал, и начал мягко, словно по-отечески, разговор. Разговор, после которого сущность альфы взбунтовалась еще сильнее, выводя ее обладателя на еще более сильные эмоции, с которыми он буквально убегал из кабинета, решив последний день, а лучше два, не появляться на парах и просто отсидеться дома. А все потому, что этот заместитель декана, будучи: «я тебя понимаю…», предложил нарушить установленные правила и провести Хуа Чэна к Се Ляню в закрытый блок.
Он уважал решения своего любимого, именно так и только так в последние дни он обращался мысленно к Се Ляню, а потому, когда сущность радостно заскребла подкорку, губы уже готовы были сложиться в «да», Хуа Чэн сорвался, убежав прочь, лишь бы не слышать того, что он без проблем может оказаться рядом со своим солнцем. Было очень тяжело, инстинкты так и вопили, что он должен быть рядом, в голове не было ни одной приличной мысли, только образы распластанного обнаженного тела его пары, что сгорает в огне сущности, требуя подчиниться инстинктам и отдаться порокам. Эти образы преследовали его во снах, что наутро приходилось менять постельное белье и еще пару раз снимать напряжение и дрочить в душе.
Все всё понимали, это природа, и никто от подобного не убежит, но когда сильный альфа был не со своей парой в течке, это оказалось куда сложнее, чем кто-либо мог представить.
***
На четвертый день Се Лянь должен был слегка приходить в себя, а потому на занятиях Хуа Чэн его точно не ждал, договорившись заранее, что омега напишет, как только утром его отпустит. Но ни сообщения, ни звонка так и не было, на что альфа решил, что парень отсыпается, и не встанет раньше полудня. Все-таки, течки и гоны были изнуряющие. Потому он застыл на пороге выхода из дома, когда увидел любимую улыбку, и ее обладателя, что стоял собранный и смотрел прямо на него. Пару раз моргнув, убеждаясь, что перед ним не мираж, Хуа Чэн буквально рванул, впечатывая в себя любимого, чуть ли не скуля от счастья, под счастливый смех и писк своей пары. Он не мог надышаться любимым родным запахом, вбирая в себя сладкие цветы, откровенно смущая Се Ляня, что не ожидал увидеть такого отчаянно нуждающегося в нем альфу.
— Как же я соскучился, солнышко, — оставляя короткие поцелуи на макушке, переходя на лицо, расцеловывая любой доступный участок, шептал Хуа Чэн.
— Я тоже, Сань Лан, — ни на секунду не переставал улыбаться Се Лянь, целуя в ответ.
Уже заходя на порог территории университета, омега заметил странное поведение студентов, а войдя в класс и вовсе оторопел, когда все, как один, громко выдыхали и возводили благодарности всем известным небесным силам, да смотрели на него, словно на спустившегося небожителя.
Ши Цинсюань, словно маленький ураган, налетел на друга с объятиями, сходу жалуясь, как без него было скучно, а в этот раз еще и страшно, и под непонимающе поднятую бровь Се Ляня, хотел было утащить того сесть рядом с собой, да только наткнулся на потемневший взгляд Хуа Чэна, и закатанные глаза Хэ Сюаня, что потащил за руку, усадив на колени шебутного омегу, что громко жаловался, как давно не видел друга.
Се Лянь на эту «идиллию» лишь посмеялся, и сел с Хуа Чэном, который наконец смог успокоиться рядом со своей парой. На перерыве Ши Цинсюаню все же удалось украсть Се Ляня, хоть за ними следом и шли двое альф, но разговору друзьям не мешали.
— …Все по стенке ходили, стоило Хуа Чэну мимо пройти, — рассказывал тихо омега, что пережил он со всем университетом, из-за, собственно, его течки. — Я тебе отвечаю, мне хотелось спрятаться и пальца ноги не казать в месте, где он был в эти дни, а это невозможно, ибо мы учимся в одной группе! — громко шептал Ши Цинсюань.
— С ума сойти, — немного коря себя, что доставил всем проблем, ответил Се Лянь, однако, не мог не думать о том, как Хуа Чэну было без него тяжело, и как сам был в не лучшем состоянии.
Течка была настолько выматывающей, как никогда. Он не ошибся, и уже ночью инстинкты завладели телом, заставляя плавиться кожу и гореть внутренностям. В голове с первой же минуты возник образ, что преследовал его и наяву, и во снах эти три дня, не отпуская из своего плена. Хуа Чэн в его видениях не выпускал из своих рук его бренное, желающее страсти, тело. В этих миражах альфа сжимал и гладил, дарил нежное наслаждение и жестко брал, покуда в реальности оставалось лишь тереться о кровать, принимая все больше пальцев в себя, не выпуская и на секунду, словно спасительный глоток воздуха, футболку
его альфы. Только одно имя звучало в этой комнате, вперемешку со сбитым дыханием и громкими стонами, что становились только протяжнее и сорваннее, стоило сделать очередной вдох с красной ткани, представляя на ее месте такое же горячее тело. Темный любящий, но такой властный взгляд парня, с налипшими темными волосами ко лбу от испарины, крепкие большие руки, твердые мышцы груди и пресса, мощные бедра и горячий член, что фантомно дарил ему удовольствие, так и стояли перед глазами до того момента, пока сегодня утром он не открыл глаза, обессиленный, но, к сожалению, не затраханный, и не понял, что до дрожи в коленях хочет увидеть своего Сань Лана. Пришлось откинуть усталость, махнуть рукой на гудящую голову и ленивую сущность, которая, впрочем, от перспективы увидеть скорее альфу, тоже постаралась поскорее восстановиться, раздосадованная тем, что их альфа, почему-то, не оказался рядом в течку и не сделал им ребенка. Сущность, что-то вроде, обиделась.
Но стоило лишь увидеть своего альфу, что, словно голодающий неделю, вцепился в него и не желал отпускать, как все тревоги ушли, сущность замурчала, а Се Ляня затопила такая нежность и любовь, что аж глаза заслезились. И единственная жалость, что осталась на сердце – это футболка, что он уже не сможет вернуть альфе, о чем и сказал, светя красными, как спелые томаты, щеками.
А Хуа Чэн жалел, что омега не вернет ему футболку именно в том виде, в каком она сейчас была, тут и слов не нужно, чтобы понять – вся в чужой сперме и сладкой смазке его омеги. Хуа Чэн очень захотел вернуть свою футболку.
