***
Занять себя было совершенно нечем, хоть и жутко болела голова и хотелось спать, но заснуть никак не получалось, лишь задремать на жалкие десятки минут. Стоило закрыть глаза, как перед ними представал образ омеги, что с ужасом смотрел и плакал, в тот момент осознания, что Шу Синь укусил его. Кулаки сжимались сами по себе, и только гипс и боль в одной руке останавливали не рвать на себе волосы или биться о стену. Он никак не мог выкинуть из головы Се Ляня, которого пытался пометить этот обмудок, чтоб тот выжил и мучился всю жизнь от отбитой бошки. Хуа Чэн ни капельки не раскаивался в содеянном, и даже очень ждал новостей, что в итоге случилось с ублюдком, и желал он слушать либо, что тот остался инвалидом, либо, что тот сдох. Злость до сих пор кипела в нем, но и здравый рассудок присутствовал, и второй подсказывал ему, что он в полной жопе при любом исходе. Во-первых, придется потратить все сбережения на хорошего адвоката, а во-вторых… Он, вероятно, не сможет ближайшее время видеться с Се Лянем. Его мальчику наверняка сейчас страшно и плохо. А если укус все же достиг железы? Нет-нет, нужно надеяться, что тот не достал. Но при любом раскладе, Се Лянь будет один, а Хуа Чэн даже не сможет его успокоить. Благо, он успел сделать омеге ключи от своей квартиры, пусть возьмет Ши Цинсюаня, и как минимум приведет в чувства сущность. Хуа Чэн до сих пор помнит слабый испуганный запах своего омеги, когда того выпроваживали из камеры, он практически чувствовал, как внутренний омега рыдал навзрыд, а глаза Се Ляня были до того печальными и испуганными, что хотелось разодрать всех вокруг, лишь бы омеге позволили остаться подле его альфы. Находясь в подобном подвешенном состоянии подоспел обещанный час, и дверь камеры вновь открылась, а полицейский держал в руках наручники. Все так же приковав Хуа Чэна, тот повел его в допросную. Кинув беглый взгляд на часы на стене, показывающие почти пять часов, альфа попытался взять себя в руки. Будь, что будет, в любом случае, ему не о чем врать, нечего скрывать или юлить. Все его «дело» как на ладони. Открыв дверь, полицейский завел его внутрь, отстегивая наручник со своего запястья и пристегивая к столу в специальное углубление. — Это лишнее, — кабинет был пуст, но на пороге, вслед за ними, показался мужчина. Альфа в строгом черном костюме, с довольно низким голосом, слегка поседевшими висками и весьма проницательным взглядом. И этим взглядом он прошелся с ног до головы по Хуа Чэну, буквально сканируя того. — Господин Хуа Чэн? Парень кивнул, когда полицейский ушел, прихватив с собой наручники и закрыл дверь, оставив их наедине. Мужчина подошел к столу, положив на него не очень тяжелую папку и предусмотрительно протянув левую руку Хуа Чэну, представившись: — Меня зовут Ли Донг, я ваш адвокат. — Адвокат? — выгнув бровь переспросил Хуа Чэн. — Все по-порядку. Присядем, — слегка улыбнулся адвокат снимая пиджак, вешая тот на стул и садясь напротив. — Я личный адвокат семьи Се. Сегодня утром господин Се Лянь обратился ко мне с просьбой, представлять вас в суде. Я прилетел из Пекина пару часов назад и уже успел собрать большинство необходимых документов и вникнуть в суть дела со слов господина Се Ляня, но мне также потребуется и полный рассказ с вашей стороны. Записей в этом кабинете не ведется, и я попрошу вас рассказать все без утайки и честно отвечать на мои вопросы. Ли Донг говорил не торопясь, четко и размеренно, в словах слышалась сталь и уверенность. На вид мужчине было не более пятидесяти, и в его глазах читался богатый опыт, а Хуа Чэн только услышав из его уст, что он от Се Ляня, уже решил верить этому человеку. Лучше адвоката он явно не найдет. — Можете сперва сказать, что с Се Лянем? — устало прикрыв глаза, решил спросить Хуа Чэн то, чем забиты все мысли. Адвокат на его вопрос вновь улыбнулся и с готовностью кивнув, он вновь вернул серьезность лицу: — Душевное состояние такое же, как и у вас, господин Хуа. На счет физического пока рано говорить, он только утром сдал анализы, чтобы проверить наличие метки. Результаты будут завтра утром, — Ли Донг сразу понял, о чем именно спрашивает парень. — Вот как, — совершенно не обрадовавшись ответу, тихо выдохнул Хуа Чэн, и словно весь вмиг сник еще сильнее. — Не стоит раньше времени впадать в апатию. В вашем случае – все поправимо, — адвокат хитро блеснул глазами, на что Хуа Чэн непонимающе нахмурился, но не успел ничего спросить, как Ли Донг, открыв папку и выудив какие-то документы, продолжил: — Что ж, сперва я расскажу, что у нас есть. Господин Шу Синь, — и что-то в этом «господин Шу Синь» звучало так странно, словно сказано было сквозь зубы, что Хуа Чэн невольно усмехнулся, — пришел в себя, но находится в весьма незавидном положении, — он поднял глаза, и Хуа Чэн не мог до конца понять эмоций этого человека, но тот словно был в восторге и счастье, говоря следующие слова: — Перелом верхней и нижний челюсти, вывих носа, мелкие ушибы по всему лицу, а так же выбиты девять зубов. В кабинете на добрую минуту повисла тишина. Ли Донг выжидающе смотрел на стремительно вытягивающееся в удивлении лицо парня, пока тот, не моргая, немо смотрел в ответ. Что ж, адвокат понимал его удивление. — Если вас вдруг интересует, то выбиты, в том числе, все четыре клыка. Хуа Чэну нечего было на это сказать, он просто был в шоке с самого себя. Он и не подозревал о таком исходе, что тот будет жив, но останется без зубов. Эта картина заставила криво усмехнуться, как минимум, срок ему мотать не за убийство, а тот урод получил очень даже по заслугам, хотя за Се Ляня Хуа Чэн бы еще добавил. Но того и так ждет ближайшая жизнь с едой из трубочки и более невозможность поставить кому-либо метку, да что там, со вставными зубами даже твердую пищу кусать запрещено, а не родными клыками метку поставить невозможно, а у того выбиты абсолютно все. Все клыки. Это, пожалуй, самый лучший исход, который тот гавнюк заслужил. — Я не раскаиваюсь, — с явным удовольствием в голосе, ответил на это Хуа Чэн. Ему показалось, или адвокат засмеялся, маскируя это кашлем. — Что ж. Родители Шу Синя уже написали на вас заявление, господин Се Лянь так же написал заявление на Шу Синя. Я уже забрал результаты обследования укуса на вашей руке, и передал их в больницу, где лежит господин Шу Синь, — было ощущение, что у Ли Донга личная неприязнь к Шу Синю, ибо Хуа Чэн не мог дать другое понятие, почему это имя от адвоката звучит так, словно тот хочет его прибить. — Там работает и приглядывает за ним мой доверенный человек, так что результаты сравнения ДНК будут готовы быстро. Так же у меня уже есть полная копия записи с видеокамер университета, начиная с момента, как Шу Синь, — видимо на слово «господин» в лице Шу Синя, у адвоката сил не осталось, но вот неприязни в его адрес хоть отбавляй, — допивает и выбрасывает пустую бутылку алкоголя в урну, приближается и кусает господина Се Ляня, заканчивая тем, как вас уже уводят полицейские. И, собственно, следуют не по уставу. Этим тоже можно будет надавить в суде… — Не стоит, они позволили Се Ляню остаться. Если бы меня усыпили, он бы еще тяжелее себя чувствовал, — опуская глаза, чувствуя полную вину в переживаниях омеги. — Так то оно может и правильно, но давай взглянем с другой стороны. Они закрывают в одной камере одичавшего альфу с омегой. Одичавшего. При всем уважении, они были обязаны любым способом не дать вам приблизиться к людям. Да, нам несомненно во всех аспектах повезло, что вас не усыпили, и вы смогли самостоятельно прийти в себя, но это было недопустимо, — глаза Ли Донга определенно горели толикой гнева, словно он целиком и полностью перенимал на себя переживание за то, чего не произошло. — Но я не сделал Се Ляню абсолютно ничего, и пальцем его не тронул, в плохом смысле этого слова, мы лишь успокоили друг друга, находясь рядом, — в глазах Хуа Чэна полыхнул огонек гнева в ответ. — И это… Несомненно нам так же на руку, — словно споря с очень трудным и вредным ребенком, уступил Ли Донг. — Но в любом случае, полицейские поступили не по уставу, — оставив все же слово за собой, вновь уткнулся в документы адвокат, лишь мельком взглянув на пфыкнувшего альфу. — Вам предстоит пройти психолога и психиатра, чтобы убедиться во вменяемости, и что у вас нет агрессии, предрасположенности к одичанию и других психических болячек, — как-то скучающе зачитал с листа адвокат. — А то, что они вас все же не усыпили, нам на руку потому, что вы, как и сказали, не причинили вреда тому, из-за кого, собственно, и одичали. Кстати, интернет с вами солидарен и поддерживает, если вдруг интересно. — Не понял, — нахмурился Хуа Чэн, смотря на адвоката. — Современные дети, я считаю, помрут, если не снимут что-то «интересное» и не выложат в сеть, — многозначительно посмотрев на альфу, ответил Ли Донг, а до Хуа Чэна тут же дошло, на что тот глухо простонал и уткнулся в здоровую ладонь лицом. — И это, я считаю, нам тоже на руку. Семья Се не без связей, но и Шу тоже уже начали разбрасываться монетой. К примеру, видео с камер наблюдения уже якобы не существует, ибо вчера была диагностика, и те не работали. Правда, я успел раньше, потому у меня есть единственная и неповторимая копия, — этот адвокат нравился Хуа Чэну все больше, а его явная заинтересованность в победе этого дела очень подкупала. — Я восхищен. — Благодарю. Так вот, у нас на руках также уже есть документы, подтверждающие, что Шу Синь был в алкогольном опьянении, осталось только свидетельство нескольких незаинтересованных лиц, и мы запросто сможем его обвинить. Вот только, вы все еще не освобождаетесь от ответственности за его поломанные кости, но… думаю, мы сможем свести все к минимуму. — И какой же минимум мы сможем получить? — этот вопрос, пожалуй, очень волновал Хуа Чэна. — Компенсация за лечение семье Шу, — буднично, словно покупая лапшу в лавке, ответил Ли Донг. — Что насчет максимума? — До семи лет лишения свободы за покушение на убийство и нанесение тяжких телесных, — уже более серьезно отозвался адвокат. — Каковы мои шансы? — Чтобы максимально точно их оценить, мне сперва стоит выслушать вашу историю развития событий. Хуа Чэн не любитель рассказывать что-то из своей жизни, а тут Ли Донг просил еще и во всех подробностях, вплоть до чувств и ощущений. На прямой вопрос, на кой черт, адвокат ответил, что в случаях одичания огромную роль играют именно чувства. — Не знаю… Злость на уро… Шу Синя, панику и страх за Се Ляня, — пытаясь покопаться в себе и вспомнить, что он там чувствовал, отвечал Хуа Чэн. — Помните события, когда сущность уже завладела телом? — помечая все необходимое от руки, внимательно слушал и смотрел Ли Донг. — Помню, — немного задумался альфа. — Словно был под чем-то, как вусмерть пьяный, словно понимал, что делаю, но не мог контролировать тело. Но даже если бы мог, не думаю, что поступил бы иначе. — Ваша искренность мне нравится, но судья, вероятнее всего, в восторге не будет, — призадумался адвокат, взвешивая все за и против. — Хотя, будем полностью чисты на суде, думаю каждый бы поступил так же, на вашем месте, если бы… — Если бы? — Сколько вы с Се Лянем вместе? — вдруг очень серьезно поинтересовался он. — Четыре месяца, — недоумевающе нахмурился Хуа Чэн. — Насколько вы близки? — И зачем вам настолько личная информация? Адвокат заметил искреннее недовольство и искорки злобы во взгляде напротив. — Я уже говорил, что мне нужны от вас честные ответы. Я задаю лишь то, что очень поможет нам в суде. А в суде нам так же очень поможет специалист, занимающийся связью между сущностями. Учитывая, что Се Лянь смог успокоить вас, господин Хуа, в состоянии одичания, могу предположить, что вы настолько близки, что без меток друг друга у вас уже образовалась сильная связь и привязанность. И с физическим контактом, связь становится только сильнее. Так могу ли я все же получить ответ, на свой вопрос? — Достаточно знать то, что у нас сильная связь, — усмехнулся Хуа Чэн, в то время, как адвокат незаметно закатил глаза, но уголки губ все же дернулись в подобии улыбки. — Что ж, в таком случае, мы с вами закончили. Разговор со следователем я перенес на несколько дней, подумал, что хватит с вас на сегодня. А теперь на выход, господин Хуа, забираем личные вещи, и я отвезу вас домой, — встав и слегка потянув спину зажмурившись, следом надевая обратно пиджак, Ли Донг пропустил момент, когда лицо Хуа Чэна выразило недоумение. — В смысле «домой»? — высказал он вслух. — Мне, кажется, нельзя покидать камеру до самого суда. — Ну, я уже говорил – у семьи Се много связей, — улыбнулся Ли Донг. Хуа Чэн не стал ни спорить, ни спрашивать что-либо еще, лишь резво встал и последовал за адвокатом, спросив: — Что насчет оплаты ваших услуг? — Семья Се обо всем позаботилась, — отмахнулся тот. — Я полностью оплачу сам, — сказал твердо, как отрезал. — Не хотелось бы, доставлять семье А-Ляня проблем, — уже тихо, почти шепотом. Ли Донг улыбнулся: — Я думаю, мы договоримся. Из участка они вышли без проблем. Хуа Чэну тут же отдали его телефон – единственное, что было при нем, ибо до рюкзака и даже верхней одежды вчера не было дела. Выйдя на улицу, Хуа Чэн хорошо прочувствовал декабрьскую вечернюю свежесть. На улице уже было темно, а не отдохнувший и истощенный организм в одной толстовке, мигом начал замерзать, хоть в Шанхае в начале зимы было не так уж и холодно. Ли Донг тут же повел его на парковку, пообещав отвезти парня домой, вот только сделав несколько шагов, в альфу кто-то влетел со всего размаху, заключив в крепкие объятия. — Сань Лан! — шептал голос в его шею, попутно глубоко дыша, словно впервые дотянулся до кислорода. — Солнце, — осознав, кого держит в объятиях, прошептал Хуа Чэн, крепче прижимая к себе омегу, пытаясь так же надышаться таким родным и необходимым ароматом. — Что ты тут делаешь? Се Лянь не отрываясь поднял голову, вглядываясь в глаза альфы, и у Хуа Чэна сжалось сердце. Темные круги под любимыми медовыми глазами выделялись слишком отчетливо, а бледный цвет лица был заметен даже при тусклом освещении уличных фонарей. И что-то альфе подсказывало, что выглядит он не лучше. — Ты правда думал, что я смогу спокойно пойти на учебу? Сидеть дома? Спать? — глаза оказались на мокром месте, и Хуа Чэн поспешил успокоить свое чудо, что от облегчения чуть не плакал. — Все хорошо, солнце мое, уже все хорошо, — целовал в макушку и шептал успокаивающие слова, пока омега и впрямь начинал чувствовать, что самое страшное позади. — Пока можно расслабиться и ни о чем не переживать, а всю ненужную волокиту оставьте на меня, — Хуа Чэн даже и забыл, что рядом до сих пор стоял Ли Донг. — Спасибо, папа, — все так же не отрываясь от Хуа Чэна, лишь повернув голову в сторону адвоката, сказал Се Лянь. А Хуа Чэн замер, словно истукан. Ему сейчас послышалось или Се Лянь назвал адвоката Ли Донга… — Папа? — как-то хрипло выдохнул Хуа Чэн, расширившимся зрачком смотря прямо на улыбающегося адвоката. — Не за что, сынок, — ласково ответил тот. Это шутка или Хуа Чэн и впрямь сейчас общался с отцом Се Ляня, как с адвокатом, рассказывая тому некоторые аспекты их отношений и вообще по его уголовному делу?! — Ну хватит посреди двора этого жуткого места стоять, — послышался женский голос, и только сейчас Хуа Чэн заметил, как к их интересной компании подошла женщина, возраста примерно того же, как и Ли Донг. И Хуа Чэн точно взвоет, если это сейчас окажется… — Да, дорогая, полностью поддерживаю. Дети, дома продолжите, поехали уже. Это полный провал. Где там выдают премию за самое идиотское знакомство с родителями своего омеги? Хуа Чэн кажется занял первое место, познакомившись с теми, выходя из полицейского участка, после одичания… — Сань Лан, все хорошо? — заметив шоковое состояние не сдвинувшегося с места альфы, решил поинтересоваться Се Лянь. А Хуа Чэн продолжал во все глаза с каким-то покаянием в них смотреть на родителей Се Ляня, которые, собственно, стояли и мило ему улыбались. — Так, ну думаю стоит представиться по нормальному, пока парень себя на месте не похоронил, — засмеялся вдруг Ли Донг, который как бы и не Ли вовсе. — Се Донг, отец Се Ляня, — и вновь протянул левую руку, которую тут же пожали, но как-то не очень уверенно. — Ты уж прости, но представься я сразу, и нормального разговора по делу у нас бы не вышло, — искренность вперемешку со смешинками в глазах напротив смогла немного успокоить быстро бьющееся сердце альфы. — Боги, отец… — выдохнул тихо Се Лянь, теперь поняв реакцию своего альфы. Да, ситуация неординарная. — Се Миям, мама А-Ляня, — улыбнулась женщина, держащая под руку супруга. И хоть все уже и знали его имя, Хуа Чэн понял,что стоит представиться, словно не он только что вышел из кутузки: — Хуа Чэн, альфа вашего сына. Се Миям даже отметила, что у Се Ляня заметно улучшился цвет лица, а на последних словах щечки и вовсе покраснели. Она была рада наконец увидеть любимого сына таким живым, ибо за последние сутки, тот достаточно натерпелся.***
— Пап, мне нужна твоя помощь, — Се Лянь кусал губы, очень сильно переживая, как отреагирует родитель на его слова. На том конце трубки, кажется, застыли в неверии. Чтобы Се Лянь, да сказал, что ему нужна от родителей помощь? Либо это не их сын, в чем Се Донг поспешил убедиться, глянув на правильность контакта в телефоне, либо случилось что-то и впрямь ужасное. И он уже даже не знает, какой из этих вариантов был бы лучше. — Сынок, не пугай меня. Что случилось? — голос отца вмиг посерьезнел. — Папа… — и Се Лянь коротко рассказал всю историю, случившуюся с ним вечером. — Его заперли и не выпустят до суда, — вновь лил слезы омега, что перед родителями делал крайне редко, а голос то и дело срывался, и уже оба родителя слышали переживания их чада. — У тебя есть знакомый хороший адвокат в Шанхае? Я сам все оплачу, только пожалуйста… Договорить ему не дали. — Глупости, я сейчас же вылетаю! Так… — на секунду даже засуетился мужчина, а голос матери твердо сообщил, что они сейчас же вылетают. — Сынок, спокойно, — послышался нежный голос матери, взявший телефон, пока муж пытался взять себя в руки и самому не впасть в бешенство от услышанного, уже ненавидя и мечтая разорвать этого Шу Синя. — Давай, сделай глубокий вдох… А теперь медленный выдох, — было слышно, что голос женщины иногда кратко срывался, что значило, что та сама плачет. Но сейчас было важнее успокоить сына. Она просила сделать вдохи и выдохи еще несколько раз, повторяя те вместе с Се Лянем, пока омега немного не успокоился. — А-Лянь, дорогой, слушай внимательно, — повторяя за женой, сделав с десяток вдохов и выдохов, вновь взял телефон, что был на громкой связи, Се Донг. — Вызови такси и езжай в центральную больницу, там у нас с матерью есть знакомый врач, я ему сейчас позвоню. Сдай анализы на наличие метки, а потом езжай в нашу квартиру, хорошенько покушай и отоспись. Хорошо? Я уже покупаю билеты на полдень, в два часа дня мы будем в Шанхае, приедем к тебе. Все будет хорошо. Се Лянь очень хотел бы верить, что так и будет. Родители, убедившись, что их сын успокоился, завершили вызов, уже бегая по всей квартире и звоня каждый на свою работу, беря короткий отпуск за свой счет и передавая обязанности доверенным людям, попутно собирая вещи. До их самолета еще было достаточно времени. Словно следуя инструкции, Се Лянь вызвал такси и отправился в больницу, в которой его встретила женщина альфа – знакомая отца. Насколько он понял, те вместе учились в школе и неплохо общались. У отца было много знакомых из разных сфер, не только из-за работы адвокатом, но и еще из-за его общительности. Он мог найти язык с кем угодно, но не терпел откровенных преступников, которые в здравом рассудке и памяти творили ужасные вещи. Се Миям всегда говорила, что тому место в прокуратуре, но Се Донг ровно на столько, сколько ненавидел преступников, любил помогать людям, которых обвинили ложно, или же, кто искренне раскаивается в содеянном. Отец Се Ляня работал адвокатом всю жизнь, после окончания юридического, куда не раз пытался зазывать и омегу. Когда анализы были сданы, Се Лянь сел на небольшую лавочку в коридоре, оперся спиной о холодную стену и уставился в одну точку перед собой. Отец сказал ехать в квартиру. Он не хотел туда ехать один, ибо более, чем уверен, что впадет в еще большую апатию. Достав телефон, Се Лянь взглянул на десятки пропущенных звонков и непрочитанных сообщений от Ши Цинсюаня. Тот со вчерашнего вечера, еще как их посадили в камеру, пытался дозвониться, вот только Се Лянь выключил звук и все игнорировал. Ему было не до того. Ответив коротко, что все хреново и расскажет потом, он взглянул на время. До прилета родителей несколько часов. Решив встретить их прямо в аэропорту, он вновь вызвал такси. В аэропорту было суетно. Люди бегали туда-сюда, а омега, смотрящий безотрывно перед собой, просидел, казалось, без единого движения все время ожидания. Он смотрел вникуда, в пустоту, но перед глазами четко виделся вытягивающийся зрачок Хуа Чэна. Переживания нахлынули с новой силой, и было так тяжело на душе от осознания, что Хуа Чэн до сих пор там, в той ужасной пустой камере. — А-Лянь! Дорогой, эй. Я так скучала. Се Лянь сразу написал родителям, что будет ждать их не в квартире, и даже не понял за своими переживаниями, как прошли эти долгие часы. Голос матери словно вывел из транса, заставив оглядеться вокруг и обнять родного человека в ответ. Вместе с матерью их обнял и отец, и они простояли так несколько минут, дыша родными феромонами. Се Лянь и правда соскучился. Вместе с родителями они направились в квартиру, что те купили не так давно, а сейчас она просто простаивала, ибо один единственный их вредный ребенок наотрез отказался здесь жить, выбрав удобству и уюту собственной просторной квартиры, однокомнатное общежитие с соседом. Попытки накормить его были с треском провалены, ибо Се Лянь честно пытался есть, но кусок в горло не лез. Со сном была та же история, стоило коснуться головой подушки, как усталость не только не помогала уснуть, а только сильнее втаптывала в печаль. Его отец не зря был одним из самых востребованных адвокатов столицы. Еще не успев вылететь он отправил все возможные запросы и документы, а уже к вечеру у него на руках были некоторые улики и разрешение взять на себя не только роль адвоката Хуа Чэна, но еще и под свою ответственность выпустить того из камеры. Связи творят удивительные вещи. Когда Се Лянь это узнал, блеск в его глаза вновь начал возвращаться, и он никак не мог остаться в квартире, поехал вместе с отцом, а следом за родными и Се Миям. С собой Се Донг войти в полицейское здание не позволил, потому ему оставалось лишь остаться в теплой машине вместе с матерью. Они сидели на заднем сиденье, Се Лянь положил голову женщине на плечо, а та нежно гладила его по волосам. Вдыхая родной материнский запах, Се Лянь смог еще немного успокоиться. Тихий разговор с матерью, с которой получалось общаться в последнее время лишь по телефону, смог чуть-чуть привести его в чувства, а разговор о Хуа Чэне, немного взбодрить. Се Миям интересовалась, как они познакомились, женщине было поистине интересно узнать эту историю, ибо первое впечатление об альфе по такому-то рассказу, что ее сын выдал с утра было очень… впечатляющим, если подумать на спокойную голову. Ее сыну грозила метка от малознакомого альфы, она и сейчас грозит, но обвинили в этом того, кто решил омегу защитить. По долгу профессии она очень тонко могла понимать омег в подобных делах, в которых замешаны сущности. В основном она работала гинекологом, но также второстепенно была и врачом, что консультировал в вопросах связи сущностей, в частности именно омег. Если бы не этот Хуа Чэн, у единственного любимого сына даже не осталось бы надежды, что этот укус останется только раной, которая со временем затянется. Когда Се Донг тихонько, чтобы Се Лянь не слышал, рассказал, что случилось с Шу Синем, что у того не осталось родных не только клыков, что греха таить, Се Миям искренне этому обрадовалась, а Хуа Чэна уже практически приняла как сына. Но самое главное, что его полностью принимал Се Лянь, и сейчас на нем лица не было, что неудивительно, ведь такой стресс из-за пары, а та не рядом. Но стоило только высокой фигуре, выше ее мужа на полголовы, выйти из здания полиции, как Се Лянь мигом подорвался, громко ахнул и поспешил вылезти из машины, с разбега врезаясь в парня. В машине, что Се Донг взял в каршеринге, тихо играла музыка, и мужчина с женщиной все норовили взглянуть в зеркало заднего вида, тихо улыбаясь картине смущенных детей. И только минут пятнадцать спустя всего пути, Хуа Чэн вдруг понял, что совершенно не понял, куда их везут. Он сегодня очень не хотел бы расставаться с Се Лянем, ему словно жизненно необходим был его запах, и если тот тоже будет не против такой перспективе, то Хуа Чэн уже готов был спорить с родителями омеги, вот только спорить не пришлось, к чему, как бы, Хуа Чэн совершенно не привык. — Когда А-Лянь захотел переехать в Шанхай учиться, мы купили ему квартиру. Все ж лучше, чем съемное жилье, — ответила Се Миям на вопрос, куда они едут. — Или общежитие. Да, сынок? — с улыбкой и явным намеком на иронию, спросил Се Донг, смотря на Се Ляня в зеркало, на что омега снова закрыл глаза, притворяясь спящим, и только грозное, на самом деле не очень, сопение его выдавало. — Вот только вновь заартачился… — Ма-ам, давай не будем начинать разговор, который все равно заканчивали же не единожды одинаково, — тихонько ответил Се Лянь, приоткрыв один глаз. — А одинаково потому, что мой сын упертый барашек, — все в той же интонации продолжал Се Донг, на что теперь получил закатанные глаза. — В любом случае, мы сейчас едем туда. Вам стоит хорошенько отдохнуть, а общежитие не самый лучший вариант. Да и… — начала Се Миям. — Да что уж, говори, как есть. Мы не хотим вас оставлять сейчас одних, — продолжил за нее Се Донг, а Хуа Чэн начал слегка напрягаться от этих слов, уже представляя, что может услышать в ответ много «лестного» о себе, и что родители не хотят оставлять своего любимого сына с таким, как он. — Вы перенесли сильный стресс и так далее, тому подобное, лучше потом вам Миям расскажет, если сильно интересно. Мы просто хотим, чтобы было, кому о вас позаботиться. К слову, если стесняетесь, то квартиру мы выбирали очень придирчиво. Сынок, твоя, точнее теперь ваша, спальня звукоизолированная и запахов не пропускает, если понимаете, о чем я… — Папа! — Пха-ха-ха. Громкий смех старшего альфы и красные щеки младшего омеги на всю оставшуюся дорогу разрядили обстановку. А Хуа Чэн все оставался молчалив, пытаясь понять и сложить что-то у себя в голове. Квартира была явно немаленькой, как уверяли родители. Просторная отдельная кухня, большая гостиная и две комнаты с дизайнерским ремонтов не слабо шокировали Хуа Чэна. Да, альфа уже понял, что родители Се Ляня богаты, но все же, увидеть было куда эффективнее. Супруги буквально силой заставили их поесть, и к счастью, аппетит наконец посетил юные организмы, потому заказанный поздний ужин уплетали с удовольствием. За ужином родители увлеченно разговаривали на простые бытовые темы, Се Лянь иногда поддерживал, а Хуа Чэн все еще чувствовал себя третьей ногой, и все продолжал хранить молчание, да ловить на себе странные взгляды отца омеги. Вопреки ожиданиям и возможной перспективы уснуть на том дорогом гостином диване, родители отправили их обоих в ту самую звукоизолированную комнату, о чем не преминул вновь упомянуть Се Донг. И когда Се Лянь сказал, что быстро сбегает в душ и вернется, Хуа Чэн вернулся на кухню, где за столом с чашкой кофе и ноутбуком сидел Се Донг. Альфа сел напротив внимательно наблюдающим за ним мужчиной и выжидающе смотрел в ответ. — Ладно, в чем подвох? — начал первый Хуа Чэн, более не выдержав давления на и так ослабший и истощенный организм. — Смотря, о чем идет речь, — буднично пожал плечами Се Донг, с легкой улыбкой на губах, и отхлебнул кофе, специально хлюпнув. — Вы ночью задушите меня, а на утро скажете всем, что я неудачно уткнулся носом в подушку? — Хуа Чэн устало потер переносицу. Ему вся эта ситуация казалась абсурдной. — О-о-о! У моего знакомого прокурора было такое дело! Муж раньше вернулся с командировки, а его благоверный омега любовника под кровать упрятал. Так ночью любовничек от зависти и великой любви и придушил мужа, а знакомому до конца втирал, что тот сам неудачно уснул лицом в подушку, пха-ха-ха. Хуа Чэн смотрел на искренне смеющегося мужчину и понимал все меньше. — Хорошо-хорошо, давай серьезно, — Се Донг быстро успокоился, но теплой искренней улыбки с лица не убрал. — Представив себя на твоем месте, могу понять, о чем ты думаешь. Считаешь, мы должны тебя гнать взашей подальше от сына? — альфа дождался короткого кивка, прежде, чем продолжить. — Почему? — Никто не был бы в восторге встретить альфу своего ребенка омеги при таких обстоятельствах, после одичания и с назревающей судимостью. — Оу-у. Ну звучит правда жутко. Однако, что если отбросить поверхностные суждения и копнуть глубже? Се Донг с явным интересом наблюдал за слегка хмурым, но стойко держащимся парнем перед собой. У взрослого альфы была довольно тяжелая аура, как и феромон терпкого бадьяна. Не каждый мог вот так открыто смотреть ему в глаза, когда альфа не сдерживал сущность, и та буквально припечатывала оппонента к месту, не дав и глаз поднять. Но этот альфа, черт, держался молодцом, и запах у Хуа Чэна был что надо, тоже тяжелый, тоже не каждый сможет выдержать. Этот парень чем-то напоминал его самого, но было во взгляде напротив что-то, что так и кричало: я тебе не верю! — Знаешь… — вдруг сам Се Донг отвел взгляд, но Хуа Чэн уже успел уловить в чужих глазах тень печали. — Когда А-Лянь утром рассказывал, что произошло, у меня на мгновение у самого помутнело в глазах, а внутренний альфа начал откровенно сходить с ума. Я хотел разорвать того подонка на куски, проломить ему череп, вырвать клыки и запихнуть их ему в глотку, что бы ими подавился. Если честно, когда мой сын просил найти ему адвоката для тебя, я был где-то далеко в астрале, и уж прости, но точно не думал о тебе. Я очень переживал за него, и здесь я, в общем-то, тоже, ради него. Когда уже приехав сюда, в эту квартиру, я сел просматривать все документы, что успел достать за этот короткий срок, именно тогда я захотел искренне помочь не только А-Ляню, но и тебе. Ты… хоть осознаешь ситуацию? Понимаешь, что ты сделал? Я объясню. Ты закрыл своей рукой шею омеги от укуса альфы, что пытался поставить метку против воли А-Ляня. Ты выбил этому выблядку клыки, и даже в момент одичания, защищал А-Ляня. И плевать, что защищал от полицейских, ты его успокаивал феромонами, хотя успокаиваться нужно было именно тебе. И ты, черт возьми, даже моя жена до сих пор в шоке, зализал чужую метку на своем омеге, лишь бы та прижилась, и не навредила ему в будущем. И да, я все это знаю, потому что видел собственными глазами в видео из сети, которые набрали дохрена тысяч просмотров, — последнее он сказал уже явно с издевкой. — Единственное, за что я могу тебя недолюбливать, только факт, что ты не оставил ни одного клыка ублюдку Шу Синю, чтобы его вырвал я! Но я засужу его, так что и так сойдет. Альфа был в полном ауте и во весь свой единственный глаз, разглядывал мужчину перед собой. Хуа Чэн все еще не верил, что отец Се Ляня не только не послал его куда подальше, но буквально… Похвалил. Хуа Чэн в явном шоке. — По глазам вижу, много хочешь мне сказать, но твой уставший организм буквально кричит и просит его пожалеть. Иди спать, а все разговоры оставим на завтрашний день. — Спасибо, — Хуа Чэн все так же неверяще смотрел на Се Донга, и не мог, и впрямь уставшим и истощенным рассудком, придумать что-то большее. — Спасибо вам за все, господин Се. — Да брось, можно просто – отец, — рассмеялся мужчина, когда Хуа Чэн прикрыл глаза и наконец улыбнулся, слегка мотая головой в неверии. — Шуруй спать, а то мой дорогой сыночек уже по тебе соскучился, пока стоял грел ушки за углом. Да, дорогой? — чуть повысил голос мужчина, но веселье в нем звучало даже через стену, за которой вздрогнул омега, когда его так нагло раскрыли. Се Лянь резко выглянул из-за угла и шлепая босыми ногами подбежал к отцу, крепко обнимая того за шею и коротко целуя в щеку. — Ты самый лучший отец на свете, — выдохнул он тихонько, но в тишине кухни слышалось отчетливо. Хуа Чэн улыбался, смотря на такую же слегка усталую, но счастливую улыбку любимого. Пожелав Се Донгу спокойной ночи, Хуа Чэн переплел пальцы с Се Лянем, отправляясь в спальню. Стоило только прилечь в кровать, утянуть в объятия омегу и поглубже вдохнуть самый лучший на свете цветочный феромон, как сознание наконец начало затуманиваться сном, засыпая с любимым в руках и целуя родную каштановую макушку, Хуа Чэн чувствовал себя самым счастливым на свете, и никакие заботы сейчас не тревожили.