***
Понедельник на заводе начался так же, как и любой другой день: рабочие медленно появлялись на своих местах, техника потихоньку начинала издавать уже знакомые всем звуки, а третий цех ждал Попова для полноценного знакомства с новым начальником. И, конечно, куда же без «а давайте выпьем вечером в честь повышения одного и выхода на пенсию второго». День обещал быть интересным. Арсений после выходных чувствовал себя другим человеком. Конечно, он соврет, если скажет, что даже не думал об Антоне, но эти мысли были не столь яркими. На работе впервые хотелось… работать. И работать с большой буквы. Нагружать себя и дальше, вытесняя эти никому ненужные мыслишки. Для себя он решил, что это просто обострение. Осеннее. И все пройдёт. Проходит же? Ну вот! Он целый день крутился то там, то здесь. Но почему-то его не покидала мысль, что что-то не так. До вечера он отгонял ее, а когда все собрались отмечать повышение и полился алкоголь, Арсений не выдержал. К нему весь день не заходил Антон. Не то, чтобы его работа была тесно связана с ним, но когда он увидел девушку, которая приводит нового рабочего для знакомства, внутри что-то похолодело. В окне кабинета Шастуна свет не горел. Из окон третьего цеха его тоже можно было наблюдать, поэтому Попов невольно изредка бросал туда взгляд. Но тут к отмечающим вошел Сидоров, принеся свое горючее. — Ну, Сергеевич, давайте я к вам присоединюсь. Вас повысили, меня повысили на ваше место! Вот как все удачно сложилось! А вы, кстати, не знаете, где Андреевич? Целый день к нему приказ подписывать хожу, а кабинет закрыт, — почесал горе-мастер полулысую голову, отпив сразу с горла. Арсений сразу понял, что ему не примерещилось отсутствие двух метров радости на заводе. Сидорову он сказал, что не знает, а сам решил выйти и набрать. Это был порыв здесь и сейчас. Телефона он его не знал наизусть, поэтому пошел сначала в отдел кадров с милой улыбкой. — Не поздно ли звонить… — электронные часы показывали начало девятого. Гудки, одни гудки. Трубку никто не брал. Арсений не был настолько пьян, чтобы не отдавать себе отчет в действиях. Но он все равно упрямо звонил, а потом написал короткое: «Ты в порядке?». Добро должно отзываться добром. Это была мысль, которую внушала мама Арсению с детства. Тогда Антон позаботился о нем, не прося ничего взаимен. Попов помнил это и часто прокручивал в голове. Это событие стало для него тем ненавистным якорем. Не дождавшись ответа, Попов вернулся в шумную компанию, стараясь не думать о пропаже. Да и спасибо коллегам, действительно отвлекали. Около десяти на экране появилось сухое сообщение от контакта Шаст: «Все хорошо». «И перезванивать не стал», — пронеслось в голове у Попова, прежде чем вторая умная мысль посетила его. «Точно, наверное, с того вечера подцепил кого-то и не может оторваться. Засос такой могли поставить лишь при бурной ночи». С этими мыслями он посидел в машине ещё несколько часов. Телефон снимал с блокировки слишком часто, курил и ждал. Что он позвонит? Что напишет? «Все, отъебись от него», — в голове горел красный свет. Он тебе никто. Но главное — ты для него никто. Мозг ели мысли изнутри. «Да похуй». Гудки, гудки и снова гудки. — Что-то произошло? — внезапный ответ заставил Попова подпрыгнуть. Похоже, он уже и не ждал, что трубку поднимут. Возможно, названивать раз за разом заставило странное чувство, что поселилось после случайно услышанного «Антон Андреевич ведь никогда не брал больничный, работал даже с температурой под сорок». — Антон? Привет, это Арсений, — Попов разом покрылся испариной. — Извини, что отвлекаю. Только хотел спросить не заболел ли ты и не случилось ли чего плохого? — Все хорошо. Просто не хотел ни с кем разговаривать. Извини, если заставил волноваться, — похоже, Шастун не ожидал такого дозвона. — У тебя все хорошо? — прозвучало искренне, но очень тихо. Будто и не вечно громкий Антон разговаривал на том конце провода. — Да что со мной будет, — прозвучало скороговоркой. Арсений вообще не хотел зацикливаться на себе. Больше пугало состояние Шаста. Он, и говорить ни с кем не хотел? Может, правда заболел?.. Или… — Оу, — и только сейчас до Попова дошло, что, видимо, парень не один, а он тут своими звонками малину портит. — Если что-то будет нужно, звони. Теперь мой номер у тебя есть. Извини за беспокойство, доброй ночи. — С тобой-то? Я за последнюю неделю многое видел, — тихо, но как-то грустно улыбнулись в ответ. — Ничего не нужно. Просто… Будь в порядке. Надеюсь, ты не напился в честь повышения. Или, хотя бы, не сел за руль в этом состоянии, — тяжелый вздох. Снова не сдержался, снова волнуется за Попова. Прощаться не хотелось. Хотелось еще послушать этот приятный голос. Но почему Арсений так уперто дозванивался? Антон из последних сил не брал трубку. Даже подумывал забросить свой телефон на стирку в пару к старому Сергеевича. Но не выдержал. Да и как тут выдержишь? Класть трубку первым Шастун не решался. Попов только взглянул на бутылку, которая занимала чье-то место на пассажирском и хмыкнул в трубку. Шаст ещё не сказал «пока» или «доброй ночи», поэтому, наверное, он его не так отвлекает? — За рулем, но ещё не пьяный. Конечно, я тебя перепить не смогу, но постараюсь приблизиться, — он не врал. Сейчас хотелось отключить наконец все мысли и отдохнуть. — Попов! — прорезался голос у Антона. — Прекращай пить. Или хоть домой дойди, что ли, — добавили уже значительно тише, а на фоне послышался звук колесика зажигалки. А потом шипение самого абонента, который по глупости решил спиной откинуться на косяк балкона. — Ты упал, что ли? — не понял звуки Попов, заводя машину. Уже можно было ехать домой, волнение почти поутихли. Живой? Здоров? И да, и нет. Но болтает, значит, все не так плохо. — И да, и нет. Все хорошо, — Шастун проклинал воскресенье и все, на что в этот «прекрасный» день решился. — О, завелся? Точно не пил? — первое прозвучало достаточно… двусмысленно? «Завелся, блять, Как твой голос услышал», — субтитрами пронеслось в голове у Арсения. — Да нет, наверное, — передразнивая Антоново «и да, нет». — Не пил, Шаст. Целоваться не полезу. Попов вырулил на пустую трассу. — Жаль, — усмехнулся Шастун. — Я-то уже думал, что ты выпил и ко мне мчишься, — парень сделал затяжку, пытаясь рассмотреть лужи на асфальте у дома. Конечно, шутки — это хорошо. Но в шутках Антона как-то слишком много правды в последнее время. — Ха, не, — Попов уверовал в то, что Шаст не один. — Я тебе мешать не буду. Ладно, мамина радость. Береги себя, пока. Первым положил трубку все-таки Арсений. И пусть он чувствовал себя максимально комфортно рядом с Шастом, себя он останавливал. — Да ты и не мешал, — выдохнул Антон в загоревшийся экран. То, что Попов уехал с работы — не так и плохо. Мамина радость собиралась ночью пробраться на рабочее место и наштамповать документы с подписями, чтобы завтра коллегам было чем заняться. Охранник вряд ли обратит внимание на внешность Шастуна, поэтому вариант безопасный. А утром весь отдел кадров будет трубить о безжалостности Антона Андреевича, который на больничном ночью приезжает работать.***
Настало утро. Парню срочно надо убегать с завода, а то скоро рабочие начнут съезжаться. Шастун натянул кепку на глаза, запаковался в пальто и выдвинулся в сторону проходной. Холодный утренний воздух заставил остановиться и закурить. Эх, еще один день наедине с самим собой. Тем временем в назначенное время в назначенное место приперся Арсений. — Дядя Толя! — охранник спал сидя, от чего храп его был ещё громче. — Ку-ку! Охранник дернулся и проснулся. Увидев улыбающегося Попова, он чертыхнулся и сплюнул. — Вот че тебе не спится, окаянный?! На территории завода была тишь да гладь. Никого… Или почти никого. — Антон? Шастун аж сигарету выронил, натянув кепку еще сильнее. Ну вот почему именно этот зверь приперся раньше других? Почему именно сейчас? Да блять. А хотя… Хуй с ним. — С утречком, — пробубнил парень, взяв рюкзак в другую руку. — Ты почему так рано? Попов выгнул бровь. Было ощущение, что парень собрался наоборот валить. — Не спится, — честно ответил Арсений, рассматривая Шаста. Было ещё темно, поэтому никаких синяков особо он не видел. — А ты теперь по ночам работаешь? — Это временно. Пока не могу работать днем, — вздохнул Антон, достав замену выпавшей на пол сигарете. — Вчера так и не напился? Уж больно свежим выглядишь, — парень как мог старался рассмотреть Сергеевича. Тот, как и всегда, был слишком красивым. — Вампиром заделался? — Арсений поднес зажигалку к Антону. — Так, стоп. А че с мордой? — Это ты остально еще не видел, — пробубнил Антон, но тут же заткнулся. — Не вовремя морду поднял, когда не надо было, — кепка натянулась еще ниже. — Забей, забудь. Я поеду. Жутко спать хочу, — парень мигом рванул на выход, стараясь не оборачиваться. Ну почему именно Попов?! Арсений ничего как обычно не понял, но решил не вдаваться в подробности. Походу, у Шастуна свои секреты. В любом случае, он делиться ими не был намерен, поэтому Арс и не лез. Сбежав и забаррикадировавшись в своей машине, Шастун понял, как нелепо сейчас вот это все выглядело. Он действительно сбежал. Вроде, никогда себя не стеснялся, а сейчас… Как-то само собой вышло. Ну не рассказывать же Сергеевичу, что внутреннее состояние достигло того предела, когда можно реагировать на что-либо адекватно. Не рассказывать же, что два дня не вылезал из кофты, которую носил Арсений. Не рассказывать же, что внутри душило до такой степени, что захотелось заглушить чем-то физическим. Вот и позвонил старому знакомому. Вот и договорился о встрече с ним. Вот и получил свою порцию плети по спине, но подняв лицо, чтобы стоп-слово было услышано, огрели еще и по морде. Зато сработало. Целый день никаких лишних мыслей. Только невозможность согнуть-разогнуть спину. Да и банальное соприкосновение с чем либо сразу же отозвалось неприятным жжением. Зато отлично глушило то самое, что било куда сильнее. Пока вечером не начал наяривать Арсений. Только с лицом очень нехорошо получилось. Пришлось брать больничный. Синяк — одно дело, а тут… Выглядит странно. Стукнувшись головой о руль, Антон вздохнул. — Да черт с ним, — еле сдерживался парень, чтобы не разреветься. Дождь, как назло, начал противно стучать по асфальту. Нужно ехать домой. Ехать домой и ложиться спать. А там будет видно…***
Неделя прошла нормально. Арсений был занят новой должностью, дочерью и мелкими проблемами с совместной недвижимостью. Шасту он больше не звонил, лишь через три дня написал «как ты?». Руки чесались писать и звонить каждый день, но он понимал насколько такое поведение будет лишним. Конечно, его волновало поведение Шаста. Даже по дружбе нельзя же оставаться совсем бесчувственным сухарем. В пятницу был короткий день. За неделю у Попова сформировался своеобразный план: работа-выпивка-сон. И так по кругу. Он стал слишком много пить и мало есть. Острые скулы стали его друзьями. Антон провел больничный не сводя глаз с телефона. Все надеялся. Все ждал. Чтобы не ответить. Просто хотелось хотя бы думать, что Сергеевич о нем помнит. Но первые дни сообщения приходили только от Оли, с которой они познакомились в клубе. И Шастун отвечал. Правда, только для того, чтобы узнавать, что там между Мариной и Поповым. Черт, он снова использует девушку. Как низко. До чего ты скатился, Тоша? Сидишь с разодранными рожей и спиной, жалеешь себя бедного да несчастного, все ждешь у моря погоды. А море что? А море не волнуется ни раз, ни два, ни три. И тебе снова грустно. С другой стороны, а чего ты ждал? Попов тебя все эти годы воспринимал исключительно как предмет интерьера, который вообще, по его мнению, нихуя не вписывался в общую обстановку. Не по фэн-шую, так сказать. А тут случилось чудо и он узнал, что у тебя есть имя, помимо всех других даных им прозвищ. За неделю. Шаст, серьезно? Ты надеялся, что за неделю случится еще что-то невероятное? Ты действительно думал, что заслуживаешь это что-то? Ты понадеялся на пьяные приставания, когда у Арсения в голове была арбузная мякоть вместо мозга? Да мужик банально развелся и хотел хоть от кого-то хоть какой-то поддержки. А тут ты со своими чувствами подвернулся. Помог — спасибо. Он, вон, даже со своей ярой гомофобией старался хоть как-то с тобой общаться, похоже, из благодарности. А потом эта Марина и зимний холод на следующий день: телефон не взял, кофе выпить отказался, оставив чашку нетронутой там же, где ты ее поставил, дверью хлопнул так, что затряслись окна. Ну вот что тебе было не ясно? А телефон в понедельник обрывал зачем? Может, что-то хотел по работе, а потом забоялся, что влюбленный по уши Шастун решил свести счеты с жизнью из-за безответной любви? Похоже на то. Или еще по какой другой дурацкой причине. В конце-концов, разговор продлился больше минуты только из-за того, что Антон продлевал его как мог. Когда в четверг пришло сообщение, Шастун впервые засиял. Но быстро потух, ударив себя по рукам и запретив отвечать. Продержался он ровно два часа, периодически набирая и стирая тексты «все хорошо, а ты», «нормально, не хочешь выпить», «прекрасно, пиццу готовлю, приезжай». И к концу второго часа это все превратилось в «все хорошо» с точкой в конце. Нет, не надо снова дарить надежду безнадежному. Не надо путать банальную вежливость с чем-то другим. Не надо. Лучше освободить Попова от своего общества, если уж на то пошло. И ему спокойней будет, что капающий слюнями Антон не съедает глазами его спину, и чувствовать какой-то долг Арсений не будет. А создавалось именно такое впечатление. Будто он эти дни провел рядом просто из-за того, что выбора не было. Под конец недели позвонила Юлия Петровна, чтобы рассказать, как счастливы сотрудники в цеху Попова. И даже директор в восторге, хоть Арсений еще не до конца принял все дела. Это вселило надежду, что если Антон уволится, то голова Арса не полетит следом. Повышение-то вышло немного нелепым… Точно, повышение! Попытки общения теперь точно казались ничем иным, как благодарностью. Черт, как уволиться?.. Идея пришла в голову сама собой. В пятницу Антон позвонил Лидии Михайловне, которая была очень рада его слышать. Поговорили они всего несколько минут и Шастун сообщил, что обдумал ее предложение и хотел бы перейти на предложенное место в их ведомстве. Но просто так с завода его не отпускают, а он не хотел бы поднимать бурю. Так же отметил Юлию Петровну, которую можно было спокойно повысить на его место, поскольку эту женщину знали и уважали все. Лидия Михайловна — женщина очень умная и достаточно мудрая. Она сразу поняла, к чему клонит Шастун, пообещав на следующей неделе спустить к директору требование заменить Антона на эту милую женщину. Директор отказать не сможет, а парень, понятное дело, на понижение не пойдет. На том и договорились. В пятницу Шастун снова поехал в ночную смену на работу, начиная готовить все к передаче для Юлии Петровны. Так будет значительно быстрее. Но все же парень прогулялся к цеху Попова. А вдруг?..***
Выходные прошли почти мимо Шастуна, который два дня подряд готовил себя к временному возвращению на завод, заливая душу. В воскресенье парень снова отправился в магазин за очередной дозой «счастья», но так и не дошел до отдела с алкоголем. Планы изменил один мокрый, потрепанный холодом и голодом щенок, над которым издевались дети. Шастун не был зоозащитником. Максимум — перекидывал деньги волонтерам, если где-то в соцсетях попадались посты о спасении котенка или щенка. И то не всегда. Но это облезлое чудо умоляло о помощи, поэтому грозный большой дядя разогнал детвору и подобрал найденыша. Укутав грязнулю в пальто, Антон отправился в ближайшую ветклинику. Ему повезло — клещей было всего несколько, от блох и паразитов обработали на месте, сдали еще какие-то анализы и обработали раны, оставленые детьми. С собой тоже дали кучу всего и посоветовали, что нужно докупить. Шастуну предложили оставить щенка и понаблюдать за ним, но он отказался. Хватит с него одиноких дней и ночей в пустой квартире. Лучше завтра вечером еще раз малыша принесет. С пакетом и, к удивлению, очень спокойным щенком, Антон отправился домой. А вот дома начался настоящий ад — лужи были везде. Оттирая пятую, Шастун уже просто смеялся во весь голос, услышав шум очередной струи по старому паркету. Пошел шерстить интернет, но ничего дельного не нашел. Только объяснение такого поведения — стресс. Тяжело вздохнув, Антон пошел вытирать седьмую лужу. Интересно, а это надолго?.. К вечеру малыш подуспокоился и прекратил метить все на своем пути. Надо было как-то его назвать. Минуту подумав, Антон сделал фото уснувшего рядом с миской клубочка и запостил с подписью: «Теперь я не один. Как можно назвать такое чудо?». Удивительно, но практически сразу начали появляться разнообразные варианты. Но только один Шастуну пришелся по душе. «Митькой назови. Сокращенно от «микрометр», который ты разбил 😉» — гласил комментарий от Арсения. Антон дернулся. Но пришел в себя только заказывая малышу адресник на имя Митя. А чудо завтра поедет с ним на работу. Ну а что делать-то?***
Две недели Шастун скрывался со щенком и Юлей Петровной в кабинете. В понедельник Яков Леонидович вызвал их двоих на ковер. Долго заикаясь, подбирая слова и пытаясь никого не обидеть, он все же выдавил из себя то, что парень знал и без него. Ко всеобщему удивлению, он мгновенно согласился с такими изменениями и почти сразу утащил будущую начальницу отдела кадров в уже почти ее кабинет. Передача дел шла быстро. Слишком быстро. Митька помогал, как мог — то кучку в углу наложит, то колбасу с бутербродов стащит, то воды напьется и пойдет метить мокрой мордой все на свете. Благо, писать его удалось приучить на пеленочку. Хотя в первый понедельник он кабинет отметил везде, кроме трех пеленок, разложенных по всему периметру. Попова Антон избегал всячески. Даже у курилки разворачивался только голос услышав. Ну а что? Зачем себя мучить? Хотел бы — зашел. За неделю может многое произойти. Например, один Шастун может подписать приказ о своем увольнении по согласованию с директором и, отметив это со своим отделом, возможно, навсегда покинуть территорию завода, где он постарался оставить все свои мысли и чувства.***
Попов выжал из себя максимум. Осталось только развесить на веревку и просушить. Жаль, в воскресенье солнце не светило. Арсений перевернул чертеж экспериментальной детали. Тяжело выдохнув, он снова посмотрел на пиздец несчастного рабочего. Выходить на работу в воскресенье да ещё и на детали, которые он не научился обрабатывать… Арсений не завидовал ни ему, ни себе. Так они и проторчали до обеда в ожидании и чуда, и технолога. Когда на производстве пускают новые детали, стоят на ушах все, но больше достается, конечно, исполнителю, то есть, рабочему. — Сергеич, я хуй знает откуда столько биения! — Попов затянулся сигаретой, не сводя глаз с мужчины напротив. За последнее время его нервы стали напоминать решето. Нервная дрожь в руках, в которых каждый вечер появлялось слишком много бутылок алкоголя. — Это вторая партия уже такого дерьма, — голос был стальной и уставший, — В партии пятьдесят штук. Мне ОТК все колени стерли. А они горловой делают, блять, отлично. Рабочий потух, прекрасно понимая, что накосячил тут он. — Ну, Сергеич… — Я тебя предупреждал, что если что-то не идет, звать сразу технолога. Не самому хуйню делать и на чудо надеется, а позвать помощь квалифицированных специалистов, — пошла вторая сигарета. — Ты заебал. Сам будешь разговаривать с тех отделом. На территории завода все так же нельзя было курить, но Попов ебал это правило. Сейчас он без сигареты точно взорвется и унесет с собой половину завода.***
Темнело осенью рано. Арсений выполз на улицу, сразу ежась от холода. Опять шел дождь, но Попов решил промокнуть и покурить. В мыслях опять перестрелка. Он не знал как выразить то, что точило его мозг круче воды, которая точит камень. Хотелось найти кнопку и выключить на время этот поток сознания. Этой кнопкой стал алкоголь, но и он не всегда помогал. Арсений пробовал увеличивать дозу, но мозг быстро ориентировался и орал просто громче. В эти выходные дочка не приехала. Бывшая свекровь изъявила желание сходить с ней на утренник. Арсений и слова против не сказал. Все-таки ребенок не должен видеть и чувствовать весь этот пиздец взрослой жизни так рано. Попов не был верующим, но за дочку в мыслях всегда просил. — Сергеич! — знакомый голос окликнул Попова. — Сергеич! Здарова, мужик! Сидоров собственной персоной. Весёлый, улыбчивый и трезвый. Во дела! — Здаров, — взаимное рукопожатие. — Ну как на новом месте? Сидоров ещё шире улыбнулся, хотя куда уже больше. Удивительно, но мастером он стал отличным. Неделя запоя, чтобы отпраздновать повышение, и вот уже работник тыла готов. — Да че там, нормально, — заскромничал. — Я уж думал, что и не дождусь этого повышения. Приказ никак не подписывали. Я и туды, и сюда сувался, а наш этот кадровик на больничном был, а потом сказали «всё», — Сидоров тяжело вздохнул, а Арсений на секунду забыл как дышать. — Что… «всё»? — руки в миг стали ледяными, а по внутренностям прошла дрожь. — Ну так и всё. Пришел, а мне говорят «Антон Андреевич всё, не ходите к нему подписывать, нет больше парня». Так и отправили к другому начальнику. Ну ты знаешь эту тему, — Сидоров засмеялся. — Работать некому, одни начальники. Попов прокашлялся. Он правильно понял? Как все-то? Сопоставив то, что Антон не выходил в соцсети примерно где-то дохуя, а его «все хорошо» и щенок были хрен знает в какую среду или четверг, Попов чуть пошатнулся. Сердце забилось в усиленном режиме. Сидоров продолжил что-то болтать, но Арсений его не слышал. Что с ним? Это что за дрожь?.. Попов извинился и кое-как добрался на деревянных ногах до курилки. Сел и начал звонить известному абоненту. Недоступен. Ещё раз. Недоступен. Ещё раз. Бесполезно, похоже. У Арсения никогда так не тряслись руки. Он не понимал своей реакции, но абсолютно не мог ее контролировать. Может, он просто устал? Да, точно, переработал. Ещё раз. Недоступен. Да и что, собственно, изменится? Какое дело ему до этого парня? Кто он ему? Правильно, никто. Ещё раз. Недоступен. Совсем крышей поехал. Ни в какие ворота не лезет. Да и это нормально. Жизнь и смерть это одна и та же медаль. Так мама говорила. Ещё раз. Недоступен. Да и Сидоров мог все перепутать! Тоже мне нашел кому верить! Точно, он же пьет беспробудно! Ещё раз. Недоступен. Ещё раз. «Блять!», — Арсений собрался, дошел до машины, схватил заначку в виде коньяка и вернулся на рабочее место — в курилку. Мысли были написать и спросить ещё у кого-то, но в воскресенье отдел кадров не работает, не сможет он узнать ни у кого. Что-то внутри него ломалось и трескалось. Он вспомнил, как уже во взрослом возрасте потерял мать. Был обычный день, он собирался на учебу в универ и тут звонок с неизвестного номера. Зажмурившись, Арсений ударился головой о хлипкую стенку беседки. Помогло. Снова глоток. Ещё раз. Недоступен. «Блять» Ещё минут десять он сидел с отсутствующим взглядом. Потом телефон завибрировал. «Абонент снова в сети»