***
Король вздрогнул и проснулся с мокрыми щеками, но струйки пота от гона наконец-то сошли на нет. День за изнурительным днем, проведенным взаперти в башне маяка, кулаки в крови и синяках от ударов по стенам, деревянный стол и стулья сломаны силой похотливой ярости, чтобы лежать убитыми и безмолвными на дощатом полу. На пике лихорадки он забрался на самый верх лестницы и в полночь балансировал на верхушке башни, раскинув руки и готовый выпрыгнуть среди парящих морских птиц — все, что угодно, лишь бы освободиться от запаха, который терзал его ноздри и сводил с ума разум. Весеннее цветение. Нежные розовые и жемчужно-белые ракушки, свежая распускающаяся зелень — все готово, ждет, ждет своего расцвета. Как безмятежный, уединенный ряд деревьев, обрамлявших королевский сад. Это была… Да, цветущая сакура. И дрожащий мускулистый мужчина с воем прислонился спиной к стене маяка, извиваясь в муках, чтобы противостоять — мечтая, чтобы это было одно из тех самых деревьев. Терся о ствол, втягивая сладкие цветы, чтобы обнюхать, облизать и прикусить кружевные, пропитанные вишнёвым оттенком опаловые лепестки. Он хотел поглотить ее и быть поглощённым целиком и сразу: скрежеща, толкаясь и болезненно царапаясь о шершавый камень, который не был камнем в его затуманенном фантазиями сознании… Слуги короля Соляриса представили гаремы из сотен страстных любовников, но все они уходили, даже не удостоившись взгляда короля. Они не могли избавить его от этой неутолимой, ноющей жажды — сколько бы тугих дырок он ни трахал — он жаждал только сакуру, когда кончал со сдавленным стоном под звездами. Кульминация за кульминацией, никогда не насытившийся и не успокоившийся, пока его член не покраснел, и он в изнеможении не упал там, где стоял, в лоно прерывистого сна кошмара. …Но теперь, наконец-то, голова прояснилась, он расслабляется и потягивается, просыпаясь. Значит, готовится вернуться во дворец к своему трону — как раз вовремя для бала.***
Майл выглядел хорошо, и он прекрасно это понимал, снимая свой темно-зелёный бархатный пиджак под хор визгов и трепещущих вееров. Дворцовое празднование — благословение урожая — превратилось в настоящую карусель: музыка, зажжённые люстры, вино, свободно льющееся мимо накрашенных губ, дарит долгожданное веселье и полет. После двух недель безупречного поведения в качестве регента, после неожиданного исчезновения своего старшего брата, лорд Орион был готов оглянуться назад во всех смыслах. Он поймал свою цель: застенчиво краснеющую блондинку омегу в компании монгкульской знати. Лицо показалось смутно знакомым — возможно, они трахались раньше? Праздный вопрос — но как бы то ни было, Майл был готов к нападению. Он обвел взглядом ансамбль, медленно, угрожающе проводя большим пальцем по краю своего бокала с вином — темные глаза блестели, переполненные обещанием развратных намерений. И через несколько минут они оба были в заднем коридоре, изящная омега приподнялась, обхватив ногами бедра королевской особы, когда они целовались, приоткрыв рты настойчиво, в неистовом флирте. Затем врывается в ближайшую дверь, застегивает молнию, готовясь к сексу… только для того, чтобы обнаружить мужчину по самые яйца в женщине, увлеченно трахающегося на кафельном полу. — Ты! — раздался рык лорда Ориона. — Я! — последовал ответ со злобной ухмылкой. Принц Эсен из Бусабы — полуголый, тяжело дышащий, все еще толкающийся. Учились вместе в школе в подростковом возрасте и в начале взрослой жизни. Заклятые враги альфы, ни больше, ни меньше. — Да ладно, чего ты так удивлен? Здесь хватит места для всех. — Конечно, конечно! — чересчур громкий ответ Майла. — Просто… Постарайся не смотреть на меня, когда кончишь, нааа, Майли. Апо облизывает кончик собственного пальца, прикасаясь им к своей обнаженной, гладкой, загорелой заднице с имитируемым «тсссс» тушением. И все же огонь в комнате продолжал бушевать…***
Когда Галф спускался по широкой лестнице в большой зал, у него было ощущение парения. Стайка горничных щиплет его за щеки, поправляет воротничок, доводит до совершенства положение каждой пряди волос под точным, опытным руководством Мэй. Он был вызван на это мероприятие по прибытии короля, и все взгляды — он знал — будут устремлены в его сторону… Первое официальное празднество в качестве королевы Сиэль, знакомство с высшими эшелонами монгкулианского общества. Своего рода судная ночь. Но ничто из этого не заставляло его парить. — Вы выглядите изумительно, моя королева, — прошептала Мэй на ухо, крепко сжав его предплечье, когда швейцары отошли в сторону и открыли дверь. Коллективный вздох, музыканты опускают свои инструменты, головы поворачиваются, остекленевшие глаза поднимаются, чтобы посмотреть на него. Молодому человеку это не понравилось — он почувствовал, как у него перехватывает горло, ногти впиваются в ладони, желудок переворачивается. И все же он должен был терпеть, должен был не показать их миру слабости или щели в своей броне, через которую можно было бы пронзить копьем. Поэтому он выпрямил свою чёртову осанку, поднял голову чуть выше, символическая маска покорной улыбки играла на самых милых чертах, в то время как внутри он свернулся калачиком. Происходили представления — рука за рукой в перчатке обменивались рукопожатиями — музыка возобновилась, веселье возобновилось. Звонкий смех, звяканье бокалов, топот танцевальных па на каблуках. Но Галф никак не мог успокоиться: где он? И тогда он увидел. Прислонился спиной к стене, рукава черной рубашки закатаны до локтей, волосы зачесаны назад, лиловые тени беспокойных ночей — предательство таких величественных черт, как у него. Глаза Мью напряженно смотрели только на него. И каким-то образом король и королева оказались в объятиях друг друга в центре зала — толпа, невидимая, расступалась по пути их следования. Каким-то образом они оказались достаточно близко, чтобы дыхание захватило губы друг друга. Каким-то образом рука Мью обхватила Галфа за талию, когда он наклонился, чтобы обнюхать обнаженную шею омеги. — Цветущая сакура, — выдохнул он. И глаза Галфа затрепетали, закрываясь, когда он тоже почувствовал аромат: море.