Замки в небе

      Практически наступил рассвет, когда пара перепачканных, дрожащих фигур проскользнула обратно во дворец с подозрительно припухшими губами и застенчивыми глазами.       — Слуги! Наро… — призыв Мью о подкреплении повис незавершенным в окутанной туманом атмосфере холла, когда тонкая рука прикрыла его рот, глаза Галфа заблестели в угольной темноте, чтобы сказать смущенно:       — Не зови их — пойдем одни… пожалуйста?       Так что они вдвоем, при свечах, бок о бок вошли в дворцовую купальню — бассейн глубиной по пояс, выложенный позолоченной плиткой, который был гордостью богато украшенного дворца старого короля, напоминавшего великолепие сорокового гнезда.       — Это… очаровательно, — выдохнул омега, теплая рябь золотого отражения заплясала, проецируясь, на миндалевидные глаза и гладкие щеки.       — Да, — ответил король Солярис, хотя и не смотрел на ванну…       Пристальный взгляд.       — Но стоит ли кипятить кастрюли и чайники? Вода должна быть холодной, — младший ничего не подозревал.       — В этом нет необходимости, помещение было спроектировано с использованием гипокауста — ванна постоянно нагревается за счет стен и пола. Видишь, они полые, наполненные теплым воздухом, поднимающимся от огня внизу.       Королева протягивает нежные пальчики, чтобы провести ими по плиткам рядом, на чудесной улыбке появляются ямочки восторга от успокаивающей ласки тепла.       И в этот момент неосторожной сладости Мью обнаружил, что его пронзили прямо в сердце, когда его неожиданно, как внезапный, ноющий сквозняк, посетила волна самых холодных призраков недавнего прошлого…       Образы омеги внизу, на кровати в его спальне, в роли новобрачного: тихие всхлипывания, лицо не поворачивается, слезы падают на подушку. Руки сжимают простыни, все тело неподвижно и безмолвно. Как неодушевленный предмет, чтобы он мог использовать «на благо своих королевств». И он использовал.       Моменты невыносимой тоски, в которые всё, что мог делать жених, — это ненавидеть себя целиком, до глубины души.       Он должен был задать вопрос — он должен был знать.       Мягко указывая омеге остановиться на краю бассейна, и там, позади него, держа обе руки в своих больших ладонях, он прижался лбом к затылку Сиэля.       Только звук равномерных капель воды, ударяющихся о керамику, только отблески золота, мерцающие на поверхностях, как пируэты призм.       И их дыхание. Вдох, выдох, вдох, выдох.       Пока, наконец, Мью не заговорил, голосом, затихшим от какого-то страха:       — Сиэль, я был у тебя первым?       Почувствовал, как тело младшего напряглось под его прикосновением.       — Да, ты был моим первым поцелуем.       И королю показалось, что земля под ним может разверзнуться и поглотить его целиком в расплавленные, огненные глубины, такова была его агония.       Первый поцелуй… той ночью, на гребне утеса, случился его первый поцелуй… те месяцы, в течение которых он, как бесчувственный зверь, вгонял свой член в лоно Сиэля, не задумываясь… он был его первым и единственным любовником.       — А-а-а-а, — мучительно выдохнул Мью, когда омега повернулся к нему лицом, инстинктивно прижимаясь лицом к шее для успокаивающих поглаживаний туоксу — поведение первобытного партнера, хотя ни один из них тогда еще не знал этого.       — Ты… плачешь, альфа?       Галф неуверенно поглаживал шелковистые волосы мужчины, которого он нерешительно прижимал к себе.       Голова старшего внезапно поднимается, чтобы посмотреть ему в лицо, противостоять ему. Сдавленные слова падают, отдаваясь эхом, как тремоло виолончели, в похожем на пещеру пространстве:       — Я не думал… я был настолько замкнут, что даже толком не замечал тебя. Я даже не позаботился узнать твое имя… Галф. Прости меня, моя жена, умоляю тебя, давай вернемся к началу…       Сила его внезапного обнажения души вывела обоих мужчин из равновесия, в буквальном смысле слова, заставив их соскользнуть боком на мелководье с оглушительным всплеском.       Затем они вынырнули на поверхность в промокшей одежде, каждый стоял на коленях, а король едва переводил дыхание…       — Я сделаю что угодно, чтобы все исправить.       Опустив голову, символически подчиняясь омеге, он прикоснулся розовыми губами к тыльной стороне ладони Галфа, чтобы скрепить свои слова обязательным поцелуем:       — Я обещаю.

***

      Что же нужно было пережить человеку, чтобы он таким образом оторвался от собственного сердца? Галф задумался, прослеживая безмолвный белый гнев старых, пересекающихся шрамов на широкой, обнаженной спине перед ним.       Он был застенчив, впервые оказавшись обнаженным в их новой эре. Поэтому Мью по-рыцарски отвернулся под предлогом «Ополоснешь мне спину?» — щадя румянец омеги и, возможно, только возможно, даже часть своего собственного.       Что Мэй однажды сказала о шрамах короля Соляриса? — как бы то ни было, Галф никогда не представлял себе ничего подобного, глядя на выставленное перед ним полотну. Диагональные полосы от плеча до бедра — что-то вроде ударов плетью — более глубокие повреждения тоже были от плети, грубый разрыв пряжки сквозь плоть.       — Ты можешь спросить меня, если хочешь…       Но почему-то молодой человек в тот момент не смог подобрать нужных слов, поэтому предпочел вместо этого исцеляюще поцеловать в одно плечо, а затем в другое.       Тающий их владелец:       — Как так получается, что ты делаешь меня и более альфой, и более человеком одновременно, маленькая королева?       И, не задумываясь, Галф инстинктивно:       — Разве это не значит, что ты становишься самим собой?       Он почувствовал, как медовая кожа под его руками задрожала, проводя электрическое напряжение и по его собственному скелету. Прикосновение влажной кожи к коже внезапно принесло блаженство.       — Возможно.       И без всякого плана и цели, оба обнаружили, что движутся друг к другу. Мью поворачивается, головы покоятся на противоположных плечах, глаза закрываются, пока руки крадутся, чтобы найти, сжать и погладить.       И угольки желания, которые тлели в глубине живота Галфа с тех пор, как у него началась течка, разгорелись, рассыпаясь повсюду пятнами, как солнечные лучи. Светятся от груди до кончиков пальцев ног, распространяются на пальцы рук и собираются, накапливаются как некий мощный, люминесцентный шар глубоко внутри.       Всего было слишком много. Он не знал, что делать, как быть, но…       — Шшшш, — низкий шепот, вибрирующий у его уха. — Позволь мне доставить тебе удовольствие. Я хочу услышать, как ты стонешь мое имя.       Галф раньше презирал этот голос. А теперь? Объятия, которые казались тюремным заключением, замерцали, как разноцветный мираж… небесных замков.       Несбыточные мечты. И все же в тот момент разве было что-то невозможное?       Он прикусил губу, когда большие руки Мью погладили его ягодицы и обхватили стройную талию, жадно притягивая его к себе, низко и протяжно рыча, словно отгоняя тени: «Мой, он мой».       Эрекции, борющиеся на животах между ними, жар плоти, вздрагивающей от плеска прохладных вод, завитки темных волос, с которых стекают воспоминания о каплях дождя.       Целуются медленно, глубоко, затаив дыхание — серебряная ниточка слюны шелкопряда протянулась между губами, когда, наконец, они отрываются друг от друга.       Сиэль поворачивался на автопилоте, чтобы предложить себя королю, двумя руками держась за бортик бассейна, но:       — Нет. Не так, как раньше, — этот голос звучал у него в ухе.       И его подняли, головокружительного, невесомого в воде, несли шаг за шагом, пока он не оказался у парадного входа в бассейн.       Мью парил над ним, золотистая аура, похожая на ореол, отражалась от плиток, как будто он был каким-то небесным пленником коллажа Климта. А потом не только сверху, но и его пальцы внутри.       Воистину рай — губы Галфа расслабляются, выпуская на волю тихие стоны.       Пальцы массировали, двигались ножницами, поглаживая его внутренние стенки, пока альфа тыкался носом и покусывал его длинную шею, манящую ключицу, между созвездиями темных родинок, которые мерцали на груди омеги.       И все это время Мью не сводил глаз с него. Как будто его сердце наконец-то было привязано…       — Прекрасный, — пробормотал он, беря в рот твердый розовый сосок, обводя языком бутон, когда почувствовал, как королева выгибается навстречу к нему в невысказанном желании.       До тех пор, пока установившееся журчание воды и тяжелое дыхание альфы не были встречены довольным мурлыканьем Галфа.       — Тебе хорошо, омега?       — Х-хорошо… хорошо, — задыхающийся ответ.       И вдруг внутри него оказались не пальцы, а что-то горячее и влажное, а его самого все же повернули к стене. Галф обернулся, глаза опьянели от желания, чтобы увидеть…       Лицо короля между его ягодиц, язык щекотал кожу.       — Что ты..?       Невинность с широко раскрытыми глазами уступила место простому «аахх», когда его вылизывали, обнаженное тело пылало от желания.       Что-то происходило с его телом, когда он, казалось, парил над происходящим, наблюдая, как посторонний наблюдает, как он сам извивался от стимуляции, бедра дрожали, пальцы ног поджимались, глаза стали дикими.       Портрет страсти.       — Солярис, я собираюсь… что-то происходит… Я чувству… хааа… я хочу…       — Не Солярис, стони мое настоящие имя — Мью.       — Аааахх, Мьююууу.       Смазка стекала по бедрам омеги и капала на плитку.       — Черт, ты такой мокрый, ты хочешь, чтобы я был внутри тебя прямо сейчас, Галф? Полностью?       — Мммм… хочу… хочу!       — Тогда отпусти себя, не бойся, я с тобой.       Сильные руки обхватили ноги младшего, удерживая его на месте в мучительной эйфории, пока старший лизал, пыхтел и пожирал его пульсирующую дырочку.       — Я… хааа… Мью, я… ааааа, — карамельное тело дернулось, а затем внезапно замерло, каждый мускул напрягся и искривился. Головокружительный оргазм расколол существо Галфа на части, отправив его в космос…       …Чтобы быть собранными обратно странствующими ангелами-кочевниками.       И когда омега медленно пришел в себя, прерывисто дыша и изможденный, он увидел красивого короля-альфу, абстрактно украшенного жемчужными красками несвоевременного освобождения.       Что-то незнакомое изменило форму его красивого лица, когда глаза превратились в полумесяцы, губы раздвинулись, и сердечный смешок рикошетом отразился от четырех стен.       — Неееет, не смейся!       Младший, пораженный ужасом, тащит их в бассейн и забирается на колени Мью, спеша набрать воды и смыть эротическую липкую подпись.       — О, но теперь ты даровал и мне первый раз. Никогда раньше… мне не красили лицо в смазку, при этом кончая, — снова раскатистый смех, когда Галф спрятал свое лицо в изгибе шеи мужчины и попытался, в качестве последнего средства, просто «прикинуться мертвым».       — Давай, давай, не будь страусом в песке, — голос Мью был теплым, когда он весело приподнял подбородок собеседника, чтобы поцеловать его сквозь улыбку. — Кроме того, это была всего лишь закуска, не так ли, королева Сиэль?       Твердость, которая жаждала только его, подергивалась, когда Мью скользил своим тяжелым членом вверх и вниз по расщелине мягкой задницы омеги.       Но как раз в тот момент, когда он уткнулся в отверстие и оба мужчины были готовы к соитию, незваный гость ворвался в двери комнаты в драматической гонке.       — Простите меня, король Солярис, королева Сиэль, — приветствия и поклоны.       Когда он подошёл ближе, в свете свечей стало видно, что бесстрашный прерыватель с дрожащим голосом — Наронг.       Тон Мью был мрачным и опасным, когда он прорычал:       — Что. Тебе. Нужно?!       А затем резкий вдох, когда последовал ответ:       — Гонец привез известие. Король Бусабы, ваше высочество. Он… мертв.