Кривое зеркало

Кабинет, как и короткий коридор, ведущий к нему, был мрачен и тих этой ночью. Дверь легко поддалась касанию руки, а за ней — темные полки, едва уловимые силуэты прошлых безделушек и тонко дрожащая жердочка у стола. Маленький мир, похожий на карнавал или шумную ярмарку, лежал теперь сломанной куклой у ног. Не было слышно ничего, даже дыхания, и казалось, хозяин так же повержен: он скинул длинную мантию — звезды на ней уже не сияли. — Фоукс сгорел…несколько минут назад. Дамблдор в пиджаке совсем не походил на себя, ни один лацкан не источал безудержную феерию цвета, а пуговицы казались следами от сожженных светлячков. Гарри почувствовал вдруг опустошающее сердце бессилие. Он знал, что происходило за стенами замка, но сейчас, столкнувшись с прямым выражением скорби в облике человека, к чьему плечу всегда можно было прильнуть… Это было сродни удара в спину. — Прошу простить, — тихо начал Поттер, — один из студентов моего факультета находится в Больничном Крыле. Дамблдор посмотрел на него. В его глазах не было обвинения, только особенная строгость: — Насколько сильно пострадал Драко Малфой? — Его задело осколком стены раньше, чем я успел выставить щит. Мадам Помфри диагностировала сотрясение средней тяжести. — Северус Снейп… — Едва ли осознавал серьезность своего поступка, — закончил за него Гарри, занимая кресло напротив стола. — В последнее время он слишком жестоко относится ко всем, кто не способен разделить его сторону. — Дети быстрее всего разгадывают то, что мы, взрослые, пытаемся скрыть от них. Северус сказал мне, поводом к произошедшему послужили слова мистера Малфоя о мисс Грейнджер. — Ну, разумеется, — скривился Гарри. — Не думал, что гриффиндорское благородство заключается в попытке убийства студента шестого курса. Дамблдор поднялся из-за стола, повернувшись к сиротливой жердочке. Она еще хранила тепло от самовоспламенившегося феникса. Не было нужды говорить о чем-нибудь еще. Война наступала им на горло, и стычки двух враждующих факультетов ярче всего демонстрировали это. — Том и его соратники становятся сильнее…. — Как никогда, — прошептал вздрогнувший Гарри. Дамблдор резко обернулся к нему: — Что тебе известно? — Последний закон Министерства позволил Темному Лорду склонить на свою сторону великанов. Близится время, когда гоблины так же падут, а с ними…. — Самая крепкая часть Магического мира…. Похоже, развязка близка. — Не думаете же вы, что Снейп и вправду способен исполнить пророчество… сейчас? Этот мальчик…. — Этот мальчик уже в руках судьбы, Гарри. Мы можем только помочь ему. Что еще тебе известно? — Вчера Его охватила ярость. При всем видимом успехе, что-то пошло не так и заставило серьезно обеспокоиться. Гарри вспомнил летящие во все стороны пыточные заклятья. Давно дом Малфоев не слышал столько криков боли и отчаяния. Даже Беллатриса — одна из самых верных Ему слуг — визжала наравне с остальными, цепляясь руками за пол. — Но я не совсем понимаю, что послужило причиной… Дамблдор вдруг подошел очень близко: — Были ли какие-нибудь особые поручения? Может не для тебя, для кого-то другого? Особые поручения? Гарри внимательно посмотрел на него: Дамблдор явно что-то знал и теперь пытался проверить возникшее предположение. — Директор? — Гарри, я… хотел бы просить тебя об одной услуге, — он помолчал, словно сомневаясь: продолжить ли? — Разумеется. Поттер даже вспомнить не мог, когда последний раз Дамблдор сохранял такую тревожную паузу. Он напряженно следил за директором, отклонившимся вдруг в сторону, чтобы расстегнуть рукав пиджака и… снять перчатку? — Несколько дней назад мне попалась одна изумительная вещь… — Это проклятье, — оборвал его Гарри, — вы нашли вместе с ней? Он осторожно держал на ладони руку, начинавшую чернеть с кончиков пальцев. Весь ее облик буквально кричал о серьезном поражении темномагического характера. — Пожалуй, что так, мальчик мой. Цепь древних заклинаний тут же потянулась от кончика палочки к пострадавшей плоти, запечатывая в ней разрушительную силу, вложенную кем- то чрезвычайно одаренным в своей жестокости. Гарри начинал догадываться, кем именно. — Solvere funes mortis, Solvere funes mortis, Solvere…. (Освободи путы смерти), — шептал он на мертвом языке. Письмена зажигались и тут же исчезали, только коснувшись почерневшей кожи. Дамблдор смотрел куда-то в сторону, глаза его были полуприкрыты. — Сколько? — Полгода… может, год.