Кривое зеркало

      Он пришел в себя от чувства преданной и безграничной любви, поразившей сердце: вокруг, в мягком свете утреннего солнца, сидели два смутно знакомых ему человека и…улыбались. У одного в руках лежал сверток, криво подписанный «Гарри».       — Это тебе, — счастливо подтвердили неподалеку, — открой же скорее! Гарри не помнил уже, когда последний раз кто-то поздравлял его. Наверное, вообще никогда: не считать же старые игрушки Дадли за настоящий подарок? А теперь вдруг на колени положили что-то, что предназначалось ему одному, что- то, что тщательно выбирали только для него…. Осторожно, задержав дыхание, Гарри начал разворачивать шумную пленку так, чтобы она случайно не порвалась, ведь это была настоящая реликвия, самая большая драгоценность, которую он будет хранить до последних дней как память о первом рождественском подарке.       — Ну, как?       Он думал, сильнее обрадоваться невозможно, но чувства благодарности, любви, нежности, — все сплелось воедино и вдруг защемило сердце, а на глазах выступили слезы.       Вообще, Гарри никогда не плакал: это было чем-то вроде правила, которое ты выбираешь в детстве и следуешь ему до конца. Но в ту минуту он готов был отказаться от любых правил и принципов, из последних сил сдерживая совсем некрасивые рыдания. Однако эти двое рядом не рассмеялись, они схватили его и крепко сжали в объятиях. До последнего времени его совсем не обнимали, и он искренне считал себя выше такого проявления чувств, но оказалось вдруг — это очень приятно, когда кто-то привлекает тебя к груди и ты можешь слышать, как бьется его сердце — часто-часто и очень тепло. Если сердце вообще может «тепло» биться.       — Тебе нравится?       Гарри посмотрел на свитер в своих руках — такой явно кто-то очень большой и светлый вязал по вечерам… для него: это можно было понять по первой букве его имени, сплетенной из разноцветных шерстяных косичек. Как, как что-то настолько невероятное могло не понравиться?       — Очень, — прошептал он, прижимая к губам немного колючий рукав. — Мне очень нравится, Рон.       — Тогда и мой подарок открой!       Второй подарок представлял из себя сладости и книгу по квиддичу — Гарри недавно взяли в команду, и теперь он точно узнает про самые известные трюки ловцов, что наверняка поможет ему в следующей игре. Грудь начинала болеть от того, как сильно ее сдавливали чувства счастья и безграничной любви.       — Спасибо, Гермиона. Большое.       Он подготовил не очень хорошие подарки — вообще, он никогда никому ничего не дарил и не знал теперь, угадал ли? Не оскорбит, не оттолкнет ли тех, кто оказался так внимателен к нему?       Но ничего плохого не случилось, буря миновала их: Рон и Гермиона с видимым удовольствием рассматривали свои подарки, а Гарри… Гарри был безмятежно счастлив в колючем свитере, первом из многих.       

***

      — Снейп, точно тебе говорю, затевает что-то, — голова Рона низко опустилась и теперь громко шептала на ухо.       Гарри заозирался по сторонам: по счастливой случайности, рядом с ними никого не было.       — С чего ты решил?       — С того, что он, загибай пальцы: во-первых, заколдовал твою метлу, во-вторых, попытался пройти мимо Пушка и, в-третьих, пустил тролля в подземелья! Снейп сделает все, чтобы добраться до философского камня!       Дрожь прошла по позвоночнику от одного только упоминания всех произошедших событий: в каждом из них Гарри и его друзья могли погибнуть. Рон был прав: Снейпу нельзя верить.       — Давай дождемся Гермионы, она обещала что-то узнать о Пушке. Они вышли на улицу, где тут же столкнулись со Снейпом.       — Мистер Поттер, — его бровь приподнялась в выражении бескрайнего презрения, — не удивлен, увидев вас и вашего… друга бесцельно слоняющимися по округе. В преддверии экзаменов, пожалуй, это самое необходимое занятие. Продолжайте в том же духе.       И прошел мимо, позволив мантии взлететь за спиной. Гарри часто слышал в свою сторону оскорбления и, можно сказать, привык к ним, но слова Снейпа… каждый раз невыносимо царапали что-то глубоко внутри него.       — Ненавижу, — сплюнул Рон в сторону, — как будто мы не можем ненадолго выйти подышать… сволочь!       И Гарри был солидарен с ним.       

***

      — Вы!       Гарри испуганно вжал голову в плечи, где-то рядом Рон сделал то же самое: когда Снейп злился, хотелось как можно скорее исчезнуть, чтобы не стать очередной его жертвой. В этот раз они крупно провинились и им грозило отчисление. Гарри старался не думать об этом, но все равно не мог: при одном только воспоминании о двери с кошачьей дверцей хотелось сжать голову и громко-громко заплакать, а потом умолять бессердечного профессора сжалиться над ними.       — Вы на глазах у магглов пролетели на Форде несколько сотен километров, — тем временем чеканил чужой голос, — попали в газеты, на фотографии, врезались в школьное дерево, испортили министерскую собственность!..       — Это не мы, профессор! Машину уничтожила Ива!       Лучше бы Гарри научился молчать. Хотя бы иногда. Снейп посмотрел на него с таким выражением, что проще было немедленно пойти и удавиться, чтобы больше никогда не доставлять ему неудобств своим существованием.       — Мистер Поттер, вы абсолютно избалованный мальчишка. Вы хоть осознаете последствия своих поступков?       Если бы можно было убить словами, Гарри уже давно лежал бы без чувств где-то на полу, и Снейп уже не мог бы его мучить, но, увы, это только фантазии, которым не суждено было сбыться — в кабинет вошла Макгонаггал. Рон обреченно застонал.       

***

      — Откройте страницу триста девяноста четыре.       Голос Снейпа летел над аудиторией, вынуждая сжаться в комок, чтобы стать как можно менее заметным. Гарри старался смотреть только к себе в пергамент, однако его внимание привлекло какое-то странное движение неподалеку, словно кто-то вот-вот собирался…       — Профессор Снейп!       …поднять руку. В некоторые моменты, такие, как этот, Гермиона была самой бесстрашной из них. Это было сродни отсутствию инстинкта самосохранения, что подтверждало ее принадлежность факультету Гриффиндор (кто бы что ни говорил про Рейвенкло), потому что только на Гриффиндоре кому-то хватало храбрости спорить со Снейпом.       — Да, мисс Грейнджер?       Одним едва уловимым движением брови, небольшой сменой интонации или темпа речи Снейп мог сказать куда больше, чем кто-либо из других преподавателей. Например, сейчас он явно выражал недовольство бедной Гермионой. Исподтишка переглянувшись с Роном, Гарри обреченно закрыл глаза.       — Мы с профессором Люпином только недавно прошли Болотников и Водяных, а они на двадцать девятой странице!       — Вы наблюдаете где-нибудь здесь профессора… Люпина?       Снейп подошел ближе и навис над Гермионой, сложив руки у себя на груди.       — Нет, сэр.       — В таком случае, мисс Грейнджер, — протянул он, — советую вам, как и всем остальным, открыть учебник на странице триста девяноста четыре.       

***

      Гарри не спалось. По правде говоря, последние события серьезно подкосили его: кубок, турнир, молчащий Рон. Было тяжело. Поэтому ночи он проводил снаружи, бесцельно блуждая по коридорам, пока все остальные спали в своих кроватях.       Выбравшись из гостиной, Гарри еще раз проверил, хорошо ли на нем сидит мантия-невидимка, и отправился вперед, держа путь на Астрономическую башню. Он совсем забыл, что сегодня патрулирует….       — Гуляете, мистер Поттер? — прозвучало за спиной.       Гарри резко обернулся, забыв на мгновение о том, что на нем мантия и никто, даже Снейп, не мог его видеть.       А он и не видел, но точно направлял палочку с зажженным огоньком прямо ему в грудь.       — Предпочитаете молчать? Или хотите, чтобы я связал вас и отправил к директору?       Гарри вздрогнул: как, как он узнал про него?       — Я жду, мистер Поттер.       Пришлось подчиниться. Протягивая мантию, Гарри очень, очень сильно хотел выругаться, но вместо этого только пожелал доброй ночи и вернулся в гостиную. Похоже, придется лечь спать и на какое-то время забыть о прогулках…. Главное, чтобы мантия поскорее вернулась, мало ли, что может случиться на турнире.       Гарри скоро уснул, и всю ночь ему снились черные, как бездонный колодец, глаза Снейпа, который продолжал повторять:       — Я жду, мистер Поттер.       

***

      Он тяжело дышал от ярости и боли. В окружении отвратительного розового цвета Гарри ощущал себя диким зверем, который все никак не мог вырваться на свободу.       — Ну, так что, мистер Поттер, вы скажете нам, куда собирались?       Амбридж мило улыбнулась, проведя ноготком по коже, там, где белел шрам «Я не должен лгать». В ответ на это Гарри в отвращении скривился и отвернулся.       — Что ж, очень жаль. Вы создавали впечатление благоразумного молодого человека, — обращаясь к другому, — профессор Снейп, Сыворотка у вас?       Вот он. Гарри свирепо дернулся вперед, от чего веревки больно впились в грудь. Смотрит своими черными глазами и служит ей! Он против Дамблдора, против Сириуса, он всех их погубит!       — Ну-ну, мистер Поттер, — заворковала Амбридж, наклоняя его голову назад, чтобы влить в рот Сыворотку Правды.       Спустя секунду все было кончено. Гарри почувствовал, как в голове с тонким звоном что-то лопнуло и стало вдруг так легко, что немедленно захотелось поделиться этим ощущением, и вообще — болтать обо всем подряд, пока язык не устанет шевелиться.       — Куда вы собирались, мистер Поттер?       Глубоко внутри Гарри понимал, что происходит, но бороться он не мог: слишком сильным было влияние Сыворотки. Но… он мог говорить о вещах, понятных только Снейпу. Может быть, ему стоит хоть раз… один только раз довериться?       — Бродяга, — быстро-быстро заговорил Гарри, — Бродяга там. Его схватили. Я видел это Его глазами. Он считает, я тоже там, но это ловушка. Спасите Бродягу.       Он навсегда запомнил, как на мгновение черные зрачки сузились, а затем так же быстро пришли в порядок. Но вместо помощи Снейп… обвинил его в бреде, во лжи, в выдумках. Он отвернулся и ушел прочь, пока Амбридж в досаде распутывала веревки. Гарри все смотрел ему в спину и не мог поверить: предал. Снейп его предал.       

***

      Гарри подскочил в кровати. Оглянувшись по сторонам, он с дикими глазами наколдовал зеркало, чтобы со всех сторон рассмотреть свое белое, как снег, лицо. Все так и есть: никакого шрама, профессора Снейпа и прочих вывертов сознания. Он снова в своих покоях, один, без Бродяг, предсказаний, Турнира.       Положив руку на грудь, Гарри попытался унять бешено ревущее сердце: оно еще болезненно переживало смерть Сириуса Блэка. Хотя доподлинно было известно, что умер он в день гибели четы Снейпов, доблестно защищая маленького Северуса от Темного Лорда. Сюр какой-то.       Сны словно показывали ему другую реальность, очень похожую на эту, но все же с какими-то странными деталями. Например, Гарри мог поклясться, что на пятом курсе еще никто не знал про таинственную связь сознания Темного Лорда со шрамом… кто бы его ни носил.       — Господи, — прошептал он вдруг, побледнев еще сильнее.       И, моментально переодевшись, поспешил к покоям Дамблдора, даже не посмотрев на время. На часах было почти пять утра.