Timeless

      Когда Сакура раскрыла глаза, то сразу же поняла, что новый план провалился. Глубоко вздохнув, резко выпрямилась, отбросив плащ-одеяло в сторону. Не теряя ни минуты, она встала, даже не оглянувшись, и поднялась на ноги. Ей нужно было начать с малого, если уж собралась проводить расследование.       Как и в прошлый раз на дежурство заступил Наруто, однако не к нему сегодня направлялась девушка. Харуно наклонилась и потормошила за плечо сенсея, и он довольно быстро проснулся, словно и вовсе не засыпал. Какаши открыл свой глаз, почесав затылок, и уставился на куноичи, изобразив некоторое изумление её таким ранним подъемом. Он привстал и осмотрелся по сторонам, заметив, что всё в порядке и что никто не потревожил сон команды. Всё ещё не понимая, зачем девушка его подняла, Хатаке уселся и скрестил руки на груди, приняв выжидательную позицию.       — Сенсей, я хотела бы с вами кое о чём поговорить, если можно, — начала Сакура предельно тихо, чтобы другие члены отряда их не услышали. Придвинувшись чуть ближе, девушка направила на него долгий взгляд, за которым скрывалась решительность.       — Конечно, спрашивай, — довольно легко разрешил Какаши, даже не подозревая, о чём пойдёт речь. — Тебя интересует наша миссия или что-то конкретное?       — Какаши-сенсей, у меня вопрос немного личного характера. — Сакура слегка покраснела, поняв, какую чушь сморозила, но быстро собрала себя в руки. — Точнее он касается одного определенного человека.       — Кого же?       — Что вы знаете об Итачи Учихе? — Девушка почувствовала, как сердце застучало отчетливее, сильнее у неё в груди. Она помнила, как он мягко положил руку ей за спину, а потом его глаз стал алым, и всё перед взором опять поплыло. Но тем не менее чувство тепла на своих лопатках она ощущала даже сейчас. Итачи не давал ей упасть и удариться оземь, держа, как и прошлый раз, в крепких полу-объятиях. Сакура ощущала себя так, словно была под надежной защитой. Учиха стал некой опорой, на которую она положилась беззаветно, без задних мыслей, забыв, что он, на минуточку, кровожадный убийца. И тем не менее… то, как тот пообещал, что ей не будет больно. Она поверила, и в этот раз пробуждение было даже более легким, чем в прошлый раз.       Какаши задумался, опустив голову так низко, что не видно было того единственного глаза, что не скрывала повязка. Он долго не отвечал, видимо, пребывая в тяжелых воспоминаниях. И тем самым дал Сакуре ещё немного времени на то, чтобы провести их в грёзах. Она мысленно возвращалась к разговору с Итачи, к их заключенному союзу и озвученным мыслям. А ещё к его телу, тем местам, которые он сам оголил перед ней. Сакура никогда не считала себя простодушной девушкой. Она всегда считала себя верной, преданной своей единственной любви… Ей на пути встречались многие мужчины, которые отвечали тем желаниям, о которых хотя бы раз в жизни задумывается любая девушка, даже она. Итачи казался ей привлекательным, симпатичным молодым человеком, и у такого парня определенно должно было всё сложиться хорошо. У него прекрасная, почти ангельская внешность, которая наверняка привлекала поклонниц. И такой человек, имея столько чудных черт, убил всю свою родню. Как он только мог уничтожить целый клан и не умереть от угрызений совести?       — Я не знаю, что тебе сказать, Сакура. — Какаши наконец-то подал голос, но в нём обнаружилась только ужасающе глубокая печаль. — Начать хотя бы с того, что я никогда не понимал, кто такой Итачи Учиха. Как бы ни старался разгадать его личность, никогда не мог даже на сантиметр приблизиться к истине.       — Почему? — Для девушки было крайне сложно понять, в чём заключалась трудность. Конечно, она понимала, что Итачи — непростой шиноби, но никак не могла взять в толк, что же в нём крылось такого удивительного.       — Итачи… Как бы тебе объяснить, он никогда не показывал себя настоящего. Даже в анбу у него была своя маска поверх той, что он носил. Его мысли никогда не стояли на одном месте, они… выходили за грань нашего понимания. Его желания и цели никогда не совпадали с моими или же чьими-либо другими. — Какаши задумался, сосредоточенно уставившись куда-то в пустоту. — Но и легкомысленным его нельзя было назвать.       — Он же гений? — Насколько знала сама Сакура, Итачи отличался от всех шиноби. Рано выпустился из академии, обладал поразительными для своего возраста умственными и физическими способностями.       — Итачи всегда был намного разумнее, чем все мы, — с горечью молвил Какаши, но потом себя поправил: — Так я думал раньше.       — А потом он вырезал свой клан, — закончила за него то, что он предположительно хотел сказать. — Почему?       — Не знаю.       Конечно, Сакура уже была готова столкнуться с этими словами, однако это её никак не останавливало. Единственный человек, который мог хоть на немного пролить свет на эту тёмную историю, был перед ней.       — Может быть, было что-то такое накануне, что подтолкнуло Итачи к убийству своей родни? — размышляла вслух девушка и тем временем поглядывала на сенсея. Он тоже весьма сильно этим озаботился, однако видно было, что ему этот разговор неприятен.       — Я не так тесно общался с ним в то время… Собственно, никогда и не был довольно близким к нему человеком, — доложил почти сразу учитель, при этом не сумев скрыть тоски. Наверное, ему хотелось дружить с Итачи, стать чем-то большим, чем обычными знакомыми. Товарищами? — Мне известно, что у него был лучший друг.       — Лучший друг? — Сакура загорелась, как спичка. Наконец-то нашёлся хоть кто-то, кто хорошо знал Итачи Учиху. — Кто он? И Где он?       — Он умер.       Эти слова отдались в барабанных перепонках так звонко, что Харуно на мгновение оглохла. Внутри сердце совершило кульбит, а потом замерло.       — Что с ним случилось? — еле зашевелила губами девушка, формируя слова в предложение.       — По слухам, Итачи сам его убил, чтобы пробудить мангекё, — довольно скептически отозвался Какаши, и выглядел при этом соответствующе. — Но верить или не верить этому… Я не могу. Итачи ценил своих товарищей, несмотря на то, что никогда не был с ними близок.       Противоречивая ситуация. Сакура понимала, почему ходили такие ужасные слухи. Этот шиноби учнитожил свой собственный клан, не пожалев даже родителей. Но тем менее, разве в то время он мог считаться убийцей? Ведь в те годы Итачи ещё не совершил то кошмарное преступление, после которого всякий заклеймил его имя позорным, а кое-кто и вовсе проклинал.       — Тогда, что же стало с его лучшим другом?       — Шисуи Учиха — единственный человек, которого Итачи подпустил к себе. Они были словно братья. — Хатаке покачал головой, беря на секунду перерыв. — Шисуи долго не возвращался домой. Клан забеспокоился, а потом… Они нашли записку, в которой и узнали, что он убил себя. Его тело так и не нашли.       — Не может быть! — Сакура внутренне вздрогнула, когда учитель произнёс столь страшные слова. Мир шиноби был жесток, но она даже не могла представить, что настолько. А ведь это был его лучший друг, человек, к которому он не был безразличен. — Но что сподвигло его на этот поступок?       — Обстоятельства неизвестны.       Вдруг смерть Шисуи кто-то подстроил? Харуно вдруг задумалась, сведя брови к переносице. Итачи мог узнать, кто это был и таким образом отомстить клану, который позволил этому случиться. Но… разве стал бы такой разумный человек мстить абсолютно всем, даже своим родителям? Что-то здесь определенно не клеилось, и Сакура чувствовала, как нечто ускользало из её внимания.       — Сенсей, спасибо. — Она поднялась и выпрямилась, показав пальцем в сторону ближайших кустов. — Мне нужно отойти в туалет.       — Конечно, иди. — Махнул Какаши, собираясь вставать и, наверное, пойти в сторону Наруто. — Только недолго. Нам нужно спасать Казекагэ.       — Да-да, — пролепетала Сакура и помчалась в кусты, приглушив свою чакру до минимума.       Дав себе несколько секунд, она отпрыгнула от земли и понеслась по веткам в ту сторону, куда летела буквально вчера. Страшные догадки появились у неё в голове, но ещё чудовищней было их озвучивать. Неужели Итачи действительно мог пойти против всего клана ради одного единственного человека? Если это было действительно так, то почему тогда выжил Саске? Родители были убиты, но тем не менее младший брат, по каким-то невиданным причинам, остался живым. По логике, такого не должно было произойти, если Итачи и правда осмелился отомстить всем и каждому за смерть лучшего друга. Сакура понимала: такое умозаключение в корне неверно, и следовало копать дальше. Вот только у неё были ограничения, так как она не могла разжиться более подробной информацией.       Лес встретил тишиной, и она, хорошенько прислушавшись, определила, что ребята ещё за ней не выбежали. Они не обнаружили пропажу, а значит у неё есть ещё какое-то время, чтобы достичь условного пункта назначения. В воздухе царила свежесть, как и вчера, которая к вечеру сменится на стойкую прохладу. Сакура вспомнила, что снова забыла забрать из лагеря накидку, которая не позволила бы и сегодня замерзнуть. Поворчав на себя за то, что она — нерасторопная куноичи, девушка приземлилась на ветку. Пейзаж ничем не отличался от вчерашнего, поэтому она в него не вглядывалась. Всё та же листва, лучи от солнца просвечивали некоторые голые участки и провожали к предателю целой деревни. Сакура вздохнула: неизбежно было то, что им всё-таки пришлось пойти на уступки. Если бы ситуация повернулась по-другому, она бы даже никогда не заговорила с ним. Никогда бы не задумалась о причинах, которые привели его на кривую дорожку.       Многое не сходилось из впечатлений, и хоть девушка никогда не величала себя великим психологом, но в этот раз решила примерить эту профессию на некоторое время. Итачи не подходил под описание отъявленного преступника. Она встречала печально известного Орочимару, да тот же Забуза — головорез, который с легкостью отказался от своего самого верного приспешника. Благо потом раскаялся, но тем не менее, сам факт — преступники обычно никого не щадили, а выбравшие темный путь добивались своего манипуляциями и иными грязными способами. Для них не существовало товарищей. Они уничтожали всё к чему прикасались, изводили не только себя, но и людей, которые не проникались к ним искренней любовью, которые уже не видели жизни без этих чудищ. Так Орочимару набирал к себе подопытных, но он был не единственным злодеем, что не заботился о чувствах своих подчиненных. Таких было много… Искореженных жизней, поломанных людей и судеб, и Итачи принадлежал к этой касте, которая чинила весь этот произвол.       Вот только Сакура не представляла тогда, к чему были сказаны те слова из их, как оказалось, общего прошлого. Позаботься о Саске — это была мольба о помощи или же какой-то просчёт? Разве мог преступник вообще заботиться о своей семье, если всю её истребил? Харуно никак не могла понять, ведь это не входило ни в какие рамки разумности. Она изучала разные истории болезни, психические расстройства, медицинские карты, но никогда не видела подобного случая. А было ли это вообще заболевание? Вдруг Итачи действительно не хотел никому причинять вреда, но из-за веских причин сделал… то, что сделал. Может, из-за Шисуи.       А потом Сакура остановилась на полном ходу, чуть было не свалившись с крупной ветки дерева на землю. Она внезапно вернулась к первоначальной мысли, о которой ранее просто не задумывалась. Внутри неё всё перевернулось, отчего чуть не вывернуло, хотя в желудке было пусто. Ей стало дурно и пришлось рукой опереться на ствол. Невероятное ощущение поселилось в груди, словно ещё чуть-чуть и доберется до разгадки тайны вселенского масштаба.       А как Итачи вообще смог в одиночку вырезать клан? Учихи славились своим шаринганом неспроста. Видя, как управляется с ним сенсей и тот же Саске, она не раз дивилась способностям данного доудзюцу. А ведь оно считалось легендарным и входило в тройку сильнейших глаз на всём континенте. Так, каким же образом Итачи Учиха, который даже не достиг совершеннолетия, справился со всеми членами своей семьи, которые обладали схожими с его способностями? Сакура вдруг ощутила настоящий приступ нервного смеха, который поднимался с истерикой из глубин её сознания. Итачи не мог убить всех и каждого один. Потому что он не был один. Потому что невозможно уничтожить весь клан за одну ночь и при этом никого не отпустить. Ему помогали. И делал это кто-то, кто мог позволить учинить подобное в деревне… Холод заставил девушку сжаться, а внутренности сразу же обдало морозом. Она не верила собственному воспаленному в фантазии разуму.       — Сакура Харуно? — произнес голос рядом с ней, аккуратно выплывший из темноты её подсознания. Вот только это оказался реальный человек — Итачи, которого она весь день вспоминала и с которым так спешила встретиться.       — Вы были не один, — лихорадочно начала проговаривать куноичи, не обратив внимания на свой охрипший голос и бессвязную речь. — Но вы не могли этого сделать сами. Деревня бы не позволила, никто бы не дал вам даже шанса. Хокагэ… всегда защищал жителей деревни, и я уверена, что он бы не позволил такому случиться…       — И? — Итачи встал рядом, но не подходил, а его лицо не выражало ничего, кроме отрешенности. Он был недоступен для всякого рода чувств. И не было понятно, что в действительности испытывал, пока она излагала все эти спутанные и забредшие в голову безумные мысли.       — Напрашивается только один вывод из всей ситуации. Резню можно было предотвратить любыми способами, и уж тем более у Хокагэ точно такая власть была. Лидер деревни просто не может не знать о готовящемся покушении не на одного человека, а на целый клан. — Сакура боялась взглянуть ему в лицо, увидеть в выражении нукенина — саму смерть. Поэтому она потупила взор на ветку и его ноги. Так куда безопаснее. — Вот только резня случилась, и Хокагэ это знал, допустил, и, возможно, приложил к этому руку.       — Ты… говоришь полную чушь, — слова вылетели из рта Итачи и хлестнули девушку гораздо сильнее, чем она того предполагала. Кажется, он не на шутку разозлился. — Это лишь доводы, не подкрепленные фактами…       — Как раз-таки наоборот! — Сакура имела храбрость поднять голову и взглянуть на него, что стало её самой ужасной ошибкой. Она посмотрела в глаза, и тут же вокруг неё изменился пейзаж: всё в мгновении ока окрасилось в алые оттенки, как и в том сне. Вот только сейчас девушка не спала. — Я… могу объяснить.       — Хватит, — жёстко остановил её Учиха, выглядя при этом чрезвычайно устрашающе. — Мне не нужны твои объяснения или теории.       — Но…       — Забудь об этом деле, — более спокойно выразился тот, хотя всё ещё пребывал на грани. — Забудь о резне клана.       Итачи не переставал внушать страх своим наигранным равнодушием. А его шаринган… заставлял её отступить вплотную к дереву. Сакура спиной почувствовала, как напоролась на твердый ствол, и жаль, что не могла позволить пройти сквозь него. Сейчас она чувствовала себя уж очень не в своей тарелке. Страх завладел её телом, а рядом стоящий человек — разумом.       — Я уничтожил клан и сделал это ради себя. Я проверял свою силу. — Учиха говорил, но Сакура пыталась не слышать, сосредоточившись на его лице. Казалось, что он всё ещё был отрешен, но она заметила… злобу, возможно горе и гнев. Испытывал он к ней такие чувства за то, что ей удалось приоткрыть завесу тайны? Или Итачи злился… на кого-то другого? — Нет в моем поступке никаких хитросплетений или же подводных камней.       — Итачи. — Она сглотнула, когда он отреагировал на свое имя из её уст. Так легко и одновременно тяжело произносить его имя. — Я знаю про Шисуи. Я, возможно, и наивная девушка, но никогда не была глупой. Ты заботился о…       — Если ты не хочешь открыть свои глаза и увидеть правду, то я открою их самостоятельно. — Итачи оказался около неё слишком уж стремительно.       Невероятно быстро его рука оказалась на шее, заставив рефлекторно схватиться за неё. Сакура не успела даже пискнуть, она захрипела, стараясь вдохнуть, однако ничего не вышло. Вдох не вышел, и девушка начала паниковать, понимая, что он душит её. Она в молитве посмотрела на Учиху, а тот в свою очередь даже не заметил. Он был глух и слеп к мольбам, наверное, даже когда его родня пыталась до него дозваться в отчаянной попытке спастись, нукенин их тоже не услышал. Харуно пыталась выбраться, но его рука оказалась какой-то невероятно тяжелой, а пальцы, сжимающие горло, невероятно цепкими. Итачи не изменился в лице, хотя нет… ожесточился, и рисунок шарингана в глазах вдруг начал меняться. Теперь Сакуре стало действительно не по себе.       Рисунок сложился в какой-то красивый узор, однако после этого время и всё, что было у неё перед глазами, перестало двигаться. Девушка осознала, что теперь Учиха её не держал, однако она была будто бы приклеена к какой-то поверхности. Вдруг её пронзили… несколько острых, как игла, катан, которые вдруг материализовались из ниоткуда. Это была ни с чем не сравнимая боль. Сакура понимала, что это была иллюзия, но от этого она не переставала быть настолько реалистичной. Куноичи закричала и чуть не сорвала голос, пока катаны выходили медленно, растягивая момент. Вновь появились катаны, которые уже прошли около живота, а ещё две — по бедрам. Они начали проворачиваться какой-то невидимой силой, причиняя ей невероятную боль. Раны пульсировали, а мечи продолжали свою пытку. Она пыталась отвлечься, но не могла — пульсация в тех местах, что подвергались ранениям, а также новые порезы доставляли дикий дискомфорт и лишали всякого контроля. Сакура безостановочно вопила, не могла сдержаться под напором такой изощренной пытки. Вся иллюзия давила на неё не только физически, но и морально. Харуно не знала точно, сколько это длилось, однако, закрыв глаза, а потом открыв их, поняла, что картинка перед глазами вновь поменялась.       Теперь девушка стояла в совершенно ином месте, живая и целая, так как ни того красного неба, ни мечей, парящих рядом с ней, не было. Она стояла в каком-то темном квартале, и… кажется, в руках держала орудие. Сакура посмотрела в отражение клинка и чуть его не отбросила. В нём она увидела не себя, а Итачи, однако поразило её не только это.       — Прости, Саске.       По щекам текли слёзы, а в глазах светился шаринган. Потом Харуно подняла голову и увидела перед собой маленького мальчика, который горько плакал и что-то говорил. Она не слышала. Шок полностью затопил её, но она не успела очухаться от другого потрясения — от пыток. Сакура чувствовала солоноватые слезы, стекавшие по своему или точнее по лицу Итачи и попадавшие на губы. Он плакал так отчаянно, что у неё разбивалось сердце. Она плакала вместе с ним в унисон. Девушка вновь посмотрела на себя в отражении лезвия, а потом всё вновь покрылось чернотой.       Мир снова наполнился звуками только через некоторое время. Сакура вдруг поняла, что лежит, а после, когда набралась сил, наконец раскрыла глаза. Боялась, что яркий свет ослепит её, однако опасения не подтвердились — стоял тихий вечер. Её голова находилась на чьих-то ногах, лежать на которых, к удивлению, было весьма удобно. Она обнаружила лицо Итачи перед собой, которое смотрело куда-то вдаль. Рядом дрожал тусклый огонь, сжирая брошенные в него сухие ветви. Харуно боялась двинуться, ею завладел какой-то странный паралич. Она смотрела на Итачи, не веря в то, что видела совсем недавно.       — Ты очнулась, — с каким-то облегчением произнёс тот, кто, вообще-то, совсем недавно был очень зол. Итачи взглянул на неё крайне озабоченно, аккуратно прикоснувшись пальцами к жилке на шее, чтобы подсчитать пульс. — Твоё сердцебиение слишком подскочило, а потом внезапно замедлилось и вовсе остановилось. Я развеял технику.       — Почему? — хрипло спросила она, но получилось настолько тихо, что голос потонул в безмолвии леса. Ей было холодно, несмотря на то, что он, видимо, специально для неё разжег костер, чтобы та согрелась. — Я думала, что разозлила тебя и…       — Я не хочу, чтобы ты напрасно умирала, — теперь, когда Учиха не злился, его голос сделался чрезвычайно мягким. Даже чернота глаз перестала быть отталкивающей. — Твоя смерть огорчит многих людей.       — Итачи. — Сакура потянулась к его лицу и положила ладошку на щеку. Она была мягкой, и сейчас на ней не было слёз. Она была совершенно сухой. — Ты плакал.       — Что?       — Я видела, как ты плакал, — несмотря на то, что он подверг её пыткам, девушка не могла избавиться от того видения, внезапно постигшего её. Ученица Пятой никогда не видела чего-то столь ужасного и печального. У неё до сих пор разрывалось сердце. — Можно мне… обнять тебя?       — Зачем? — не совсем понял Итачи, однако не стал протестовать, когда она положила другую руку ему на плечо.       — Я сглупила. — Сакура осознала одно: своими действиями и неосторожными словами спровоцировала конфликт. А ведь Итачи мог скрывать истинную причину уничтожения клана не просто так. Ей следовало подойти к этому вопросу более обдуманно и не пытаться выпытать из него правду. Она встретила сопротивление и агрессию, на которую сама же напросилась. — Прости.       — Странно, — тепло отозвался нукенин и с осуждением покачал головой, а если бы мог — покрутил у виска. Он взывал к остаткам её рассудительности. — Я чуть не убил тебя.       — И правда странно.— И действительно. Убийца просит прощения за то, что не убил и не добил жертву. Мир сходил с ума, и Сакура вместе с ним. — Кажется, я какая-то ненормальная девушка.       Итачи не ответил, но и чего-либо говорить… не требовалось.       Харуно приподнялась и обняла его за шею, обрывая все разговоры на корню. Уткнувшись в его шею, она вдруг вдохнула носом и втянула аромат леса. Итачи пах древесиной, хвоей, свежестью листьев, сброшенных с ветвей дуновением ветра. Его запах был каким-то… особенным. Она так вжалась в него, словно искала защиты, что сразу и не поняла, что обнимала его уж как-то слишком… интимно. Но, тем не менее, близость была приятна — казалось, без неё Сакура утратила бы последние крохи разума. Она хваталась за него, как за маяк, который развеивал для неё тьму.       Слабость чуть не одолела её, руки разомкнулись у него на шее, однако Учиха не дал повалиться на спину. Его рука всё-таки подхватила под талию, отчего девушка сохранила равновесие и в душе поблагодарила за это. Стало намного легче. Объятия помогли сохранить крупицу самообладания, а может именно они полностью лишили этого самого самообладания. Сакура прикрыла глаза, убаюканная этим прикосновением, этими странными отчаянными объятиями. Итачи ничего не говорил, а тепло его тела, что странно, успокаивало, усмиряло поднимающийся шторм в душе. Она уснула от усталости прямо в таком положении.

***

      Каждое утро Сакура просыпалась с мыслями о тех безумно приятных объятиях. Она никогда бы не подумала, что что-то столь незначительное отпечатается у неё в памяти. Однако они помогли ей не отчаяться, не тронуться после того, как на ней испытали Цукуёми. Но с этого дня, когда девушка, по словам Итачи, чуть не умерла, всё изменилось.       Каждую ночь ей снова начали сниться те ужасные кошмары, в которых визжали какие-то образы, и весь мир наливался кровью. Она просыпалась несколько раз в ночи, так как не могла нормально спать. Лежала до утра, вглядываясь в темное небо, на котором, как бриллианты, блестели звезды. Сколько не пыталась вновь заснуть, но каждый раз сон не приходил, а о спокойной дрёме можно было благополучно позабыть. Кошмары слишком укоренились в сознании, и из-за них под глазами начали появляться заметные отметины — черные круги. С каждым днём сны становились всё более осмысленными: она уже могла различать лица и видела на их выражениях только ужас. Эти люди умирали у неё на руках, а реки из крови сбивали с ног, и она тонула в этой алой жидкости…       Просыпаясь, Сакура долго приходила в себя, заставляла себя вспоминать, что реальность — не сон. Несколько раз ей пришлось опустошить желудок в кустах, так как сцены были настолько жестокими, что у неё не хватало внутренних сил, чтобы их вынести. В этих сценах она собственными руками, держа клинок, вспарывала животы бедных жертв, из которых вываливались кишки. А рядом кто-то сильным ударом сносил людям головы, тела которых валились рядом, но только через несколько секунд. Сакура дрожала, как осиновый лист по ветру, когда видела что-то настолько чудовищное. Поэтому было неудивительно, что после таких сцен в кошмарах, она теряла по килограмму каждый день. Харуно переставала есть, боясь, что содержимое вновь выльется из неё следующим днём.       Рассудок страдал от таких каждодневных пыток не меньше, чем тело. Единственное, что спасало от всей этой безнадежности, — присутствие, к изумлению, Итачи. Он оказался довольно неплохим собеседником, а его долгое молчание совершенно не смущало куноичи. Устав от бесчисленных криков во снах, Сакура хотела только тишины, и Итачи отвечал всем её желаниям.       Каждый день они пытались понять принцип петли, однако вопросы скапливались на полках, а ответов не прибавлялось. Они встречались, выбирались подальше ото всех, а потом обсуждали планы, как ни в чём не бывало, но так или иначе, ничего не срабатывало. Иногда они разговаривали о теориях, уходили, как можно дальше, питались тем, что давала им природа. Поэтому с каждым днём их негодование росло, и это проскальзывало во всём их странном общении.       — Ты не ешь, — привлек он её внимание, когда увидел, что девушка нисколько не притронулась к рыбе, которую они выловили из речки. Расположившись на правом берегу, они соорудили что-то наподобие костра и пожарили рыбу.       Вначале Сакура хотела испробовать, однако аппетит резко пропал, когда вспомнила, как сильно её стошнило накануне. На языке сразу же появился кислый привкус, от которого у неё помутнело перед глазами. Харуно повертела головой и отложила от себя такую прекрасно пахнущую рыбку.       — Мне просто не хочется, — попыталась выкрутиться куноичи и подложила свою порцию ему. Она улыбнулась, стараясь выглядеть непринужденно.       — Ты выглядишь измотанной. — Итачи всё же не принял еду и отдал ветку, на которой держалась рыба, обратно Харуно. Он посмотрел на неё внимательнее, донельзя изучающим взглядом, который сканировал не хуже медицинских приборов.       Сакура вдруг почувствовала себя неловко под таким чутким взглядом и начала стремительно краснеть. С каких пор у неё такая реакция? Итачи никогда прежде не вызывал в ней подобных позывов. Однако от того, что он обратил внимание на её состояние, было почему-то очень приятно.       — Питайся лучше, — только и сказал мужчина, а после переключился на что-то более занимательное: на реку, которая беззаботно неслась куда-то вдаль.       Однако Сакура улыбнулась, накрутив на палец локон розовых волос. Ей не впервой получать заботу, она ведь всегда пользовалась вниманием противоположного пола. Но Итачи, казалось, стал лучше к ней относиться: часто интересовался самочувствием, видя насколько ей хреново от кошмаров, помогал ловить еду и даже сам готовил, сказав, что ему это нравилось. И действительно: Итачи хорошо готовил, отчего удивление Сакуры с каждым разом становилось всё глубже. Его личность не переставала изумлять, и она задавалась часто вопросом: а что он делать не умел?       — Скажи, когда я причинял тебе боль, ты чувствовала что-нибудь необычное? — внезапно спросил Учиха, намекая на ту пытку, что он устроил несколькими днями… или неделями ранее.       Время для них действительно остановилось. Сакура перестала даже пытаться посчитать, сколько они уже находилось в этой дурацкой петле.       — Ничего не чувствовала, — с сожалением высказала она, увидев, как нукенин мгновенно кивнул.       — Значит, сильная боль не выведет нас из этой ловушки.       — Неужели мы здесь… застряли? — Внутри у Сакуры поселилось какое-то неприятное ощущение. Она сжала ветку с рыбой, и та треснула под напором её пальцев.       — Не знаю, но нужно пробовать дальше, — не сдавался Итачи, и его целеустремленности можно было позавидовать.       — Если мы здесь окончательно застрянем… — вдруг заговорила девушка, но была прервана:       — Не застрянем.       — Если, — повторила куноичи, вздохнув поглубже и взглянув на Учиху. Он смотрел на неё почти пристально. — Неужели мы здесь останемся до нашей смерти?       — Вряд ли, — уверенно отозвался Итачи, перекинув ногу на другую. — Жить в иллюзии всё равно что умереть в реальности. Это не жизнь, а лишь слабое подобие жизни, ничем не отличающееся от простого выживания.       Они вполне неплохо сидели на поваленных брёвнах. Если бы не ситуация, то можно было предположить, что они находились на каком-то пикнике.       — Я согласна, — кивнула она и потянулась к рыбе, откусив немного и быстро прожевав. — Но… твоя жизнь в реальности. Ты преступник, и во всех странах за твоё убийство висит огромная награда. Разве это жизнь?       — Это не имеет значения, — с прозрачной улыбкой сказал тот, от кого такой легкой реакции точно не ожидаешь. В тёмных глазах Итачи появилась странная сила, которая тут же загипнотизировала девушку. — Пока у меня есть цель, я буду жить.       Сакура порывалась спросить, какая же в действительности у него цель? Что он так яро преследовал? Однако не успела выразить свои чувства в вопросе.       — Тебе всё же следует поесть, — перевёл тему Учиха, показав на остывающую рыбу у неё в руках. — Не хотелось бы, чтобы ты заболела. Раздобыть в таком случае нужные лекарства будет нелегко.       — Да… — Харуно посмотрела на завлекавшую корочку, которая невероятно хорошо припеклась на костре. Она сглотнула и попыталась заставить себя доесть.       — Сакура-сан.       Её имя казалось таким странным на его устах. Сакура тут же подняла глаза, почувствовав новый прилив краски к щекам. Она не ожидала, что такое невинное произношение имени вызовет в ней столько… неожиданных эмоций. Харуно сглотнула, заметив на лице Итачи легкую ухмылку, которую раньше не замечала. Такая перемена заставила девичье сердце забиться чаще.       — Мне покормить тебя? — лукавство так и выливалось из него, и что самое главное, оно не прослеживалось ни в одной черточке лица.       — Н-нет! — Сакура накинулась на бедную рыбку, как хищник на жертву. Впилась в мясо и откусила большой кусок, стараясь не замечать, как Итачи поднёс кулак к рту и… легонько в него прыснул. Она не слышала отчетливо смеха, но видеть его таким весёлым было за гранью реальности. Он был живее, чем в их первые встречи.       — Тогда поторапливайся, — подогнал её мужчина, показав в сторону реки. Она почему-то провела взглядом по его запястью… Оно было таким изящным. — Мне нужно, чтобы ты была рядом, когда я буду накладывать на себя гендзюцу. Проверь мой пульс и отследи состояние. Вдруг мы что-то упустили.       — Конечно, — пролепетала Сакура, стараясь более не смотреть на мужчину. Общение с ним было несравненно самым неловким в её жизни. Он бывал задумчив и нелюдим, и долгими часами мог просто игнорировать существование куноичи. А мог иногда вот так просто заставить её засмущаться.       Сакура исподлобья кинула на него сосредоточенный взгляд, нарушая собственные правила. Итачи глядел на воду и чуть опустил свой плащ, пропитанный кровью. Он вновь был недосягаем, однако при всём этом выглядел… Харуно замотала головой, избавляясь от странных, безумных мыслей, забредших в голову.        «Кто же ты такой, Итачи Учиха?»