I was listening to the ocean, I saw a face in the sand. But when I picked it up then it vanished away from my hands. - AURORA (Runaway).
Осеннее солнце не похоже ни на какое другое. Опускаясь за горизонт, оно движется по одной учёным известной линии, такое далёкое, но такое близкое, озаряющее всё вокруг светом, что больше не золотой, сверкает холодной белой платиной. Падая сквозь листву, этот свет выглядит моросью дождя, обрётшей резкость массой тумана. Слепящий, он почти не греет, но косые лучи выглядят такими красивыми в своей далёкой почти серебряной вуали. Занятно, что даже если солнце пылает оранжево-малиновым кругом, исход всё равно один. Небо блекнет так быстро. Закат мимолётен. Но лучи, эти холодные лучи - они задерживаются надолго, до последнего. Именно такой свет наполняет всё вокруг, когда Тэхён приоткрывает глаза. Он успел уснуть, сам не знает когда, и голова из-за этого кажется совсем чугунной, но он не против. Неудобная поза из-за не менее неудобного стула, отваливающаяся шея, затёкшие мышцы, ноющие глаза - всё это кажется малостью, сущим пустяком, когда глаза обшаривают всё вокруг и находят бесценное: родное лицо с закрытыми глазами и чуть приоткрытыми губами, на которое Тэхён никогда не устанет смотреть, которым никогда не устанет любоваться. - Чонгук-а... - тихо, ласково шепчет он; и улыбается. У Чонгука очень длинные ресницы. Нос с покатым кончиком, как у кролика. Розовые губы бантиком. Острые скулы, но мягкие щёки. Линия челюсти такая, что кажется, можно порезать пальцы, но само лицо круглое, и Тэхён помнит, как в школе все дразнили Чонгука кокосом из-за его стрижки под горшок. Чонгук из-за этого так бесился и постоянно лез в склоки с потенциальными обидчиками, а Тэхён смотрел на него и думал, что Чонгук невероятно милый; настолько, что у Тэхёна при взглядах на него в груди ёкало. Тогда он думал, что это из-за нежной дружеской привязанности: Чонгук вообще слишком часто ассоциировался у него с крольчонком, которого нужно защищать и оберегать от всех бед. Но стоило им обоим стать старше, и всё встало на свои места. Просто не было. Тэхёну тяжело далось осознание того, что его влечёт не просто к другому парню, но почти к младшему брату. Чонгук разбирался ещё дольше него. Боги, они даже какое-то время не общались, испуганные тем, что начали испытывать друг к другу, но потом всё утряслось. Может, потому что никто из посторонних так и не узнал. Может, потому что у них самые лучшие друзья, которые если не поддержали, то дали понять, что не будут лезть в их личную жизнь. Впрочем, всё равно лезли, разумеется, потому что самые лучшие друзья обязаны этим заниматься: приносить хаос и всё портить с самыми благими намерениями и искренними улыбками из всех. Придурки. Тэхён обожает их. К счастью, это взаимно. Но главное место в его сердце всегда будет занимать Чонгук и только Чонгук. Иногда у Тэхёна складывается ощущение, что они всегда были вместе. Когда Чонгук мечтал стать боксёром. Когда Тэхён мечтал покорить космос. Когда Чонгук решил стать барабанщиком. Когда Тэхён решил начать учиться играть на саксофоне. Когда Чонгук решил взяться за лепку из глины. Когда Тэхён начать брать уроки изобразительного искусства. Когда Чонгук решил взяться учить английский. Когда Тэхён... И так можно до бесконечно. Они разделили на двоих столько моментов, что не счесть. Тэхён не помнит, каково жить без Чонгука. Тэхён не хочет узнавать, каково жить без него. - Чон Чонгук... - повторяет он, вкладывая в каждую букву саму нежность. Чон Чонгук, самая ленивая задница на свете. Помыть посуду сразу всегда так сложно, нужно сначала накопить гору. А хаос среди дисков с фильмами и играми? А все эти перепутанные провода приставок, наушников и зарядных устройств? Сваленная кучами тут и там одежда. Вечно скинутые на пол с дивана подушки. Кофейные пятна на столешнице барной стойки, потому что кто-то не умеет наливать молоко, не плюхая его мимо кружки. Зато Чонгук жарит самое вкусное мясо, а ещё есть его фирменная сладкая картошка, которую ещё попробуй отдери от сковородки, и да, Тэхён продаётся за еду, засудите его за это. - Ты можешь жаловаться на него целый час, ни разу не повторившись, - однажды изумлённо заметил Чимин; а после ткнул в него пальцем с наигранно брезгливым выражением лица. - Фу. Ты такой любовно-отвратительный. - Какого чёрта, - рассмеялся в ответ Тэхён, клацая зубами там, где только что был чужой палец. - Любовно-отвратительный? Перестань комбинировать слова так, как тебе нравится. Но это правда. Тэхён так сильно влюблён, что может говорить о Чонгуке часы, нашлись бы свободные уши. С другой стороны, есть очень много вещей, о которых он ни с кем не говорит, потому что вопреки всеобщему мнению ему знакомо слово «личное». Их отношения с Чонгуком могут быть открытой книгой для их друзей, но есть очень много тихих интимных моментов между ними и мелочей, которые Тэхён замечает и трепетно хранит в своём сердце и памяти, но которые никогда никому не рассказывал и не озвучивал, потому что другим эта информация ни к чему. Это что-то только между Тэхёном и Чонгуком, и Тэхён хочет верить, что и у Чонгука есть в память что-то такое о нём. На самом деле, это и вправду сущие мелочи. Например, как выглядят волосы Чонгука, когда он просыпается после того, как не до конца высушил волосы после душа перед сном. Они торчат во все стороны иглами, а ещё сильно магнитятся, и иногда Тэхён создаёт на голове Чонгука причудливые короны из нескольких рогов, из-за чего хмурое заспанное лицо последнего выглядит уморительно. Ещё Чонгук часто засыпает с открытым ртом, потому что из-за искривления носовой перегородки ему порой тяжело дышать во сне. У него в шкафу ровно двенадцать одинаковых белых футболок, которые он комбинирует со всей остальной одеждой. Все верят, что он такой чистюля, способный избежать закона подлости и не обляпаться, но правда в том, что Чонгук тот ещё свин, просто умело это скрывает. С другой стороны, у него до странности нежные отношения со стиральной машиной, но не Тэхёну судить - он из тех, кто моет посуду вручную и однажды спросил, что такое посудомойка. Хотя куда трепетнее Тэхён хранит в памяти мелочи вроде взглядов, прикосновений и сказанных слов: эфемерные воспоминания, почти что хрустальные. Он всегда будет помнить, с какой интонацией Чонгук бормочет ему в шею «доброе утро»; как крепко обнимает со спины, подбираясь в ванной, пока Тэхён чистит зубы; как сонно сопит в плечо, пока Тэхён готовит им на двоих кофе. Чонгук высокий, широкоплечий и весь такой твёрдый как скала, потому что на пару с Чимином занимается спортом, но при этом он ужасно тёплый и мягкий, и Тэхён часто мечтает завернуться в него с головой как в плед. Руки Чонгука бережные, его объятия надёжные, а сам он такой заземляющий, что рядом с ним Тэхён отпускает любые тревоги и позволяет себе просто плыть по течению. - Ты знал, что прикосновения к родинкам рождает выброс эндорфинов? - как-то раз спросил его Чонгук, опять начитавшись какой-то дребедени в интернете. - Чон Чонгук, - тоном дал понять всё, что думает об этом, Тэхён. А потом оказалось, что родинки и в самом деле как волшебные кнопки. Ну, или всё дело в том, что у Тэхёна есть родинка на кончике носа, а у Чонгука есть родинка под губой, и есть родинка на шее слева, и есть родинка под челюстью, и есть родинка... Много где. У Чонгука очень много родинок, и да, прикосновения к ним и в самом деле порождают тепло самого разного уровня и градуса: зависит от настроения и много ли у них времени на все эти «прикосновения» или нет. В отличие от него, у Тэхёна родинок не так уж и много, но те, что есть на телах обоих, они знают наизусть: успели и не раз изучить карту этих несуществующих созвездий. Выпрямившись и растерев лицо ладонями, Тэхён бросает взгляд на часы и понимает, что, несмотря на неудобную позу, проспал несколько часов. Оно и неудивительно: в последнее время его преследует бессонница. Всплески активности чередуются с всплесками апатии, и настроение скачет как сумасшедшее - то на сто, то на нуле. Впрочем, в последние дни всё чаще на нуле. Быть может, потому что в город пришла осень. Всё вокруг расцветает багрецом, покрывается золотом, и воздух такой свежий и лёгкий, пряный и влажный, но хорошая погода не держится долго. Стоит моргнуть, и вот уже всё небо в чёрных тучах, ветер начинает выть и кусаться, а дождь льёт такой плотной стеной, будто хочет затопить весь мир. Вновь взглянув на Чонгука, обласкав взглядом черты его лица, Тэхён в который раз вспоминает все те тёплые летние и раннеосенние дни, что они успели провести друг с другом. Чонгук всегда любил лето: тепло, яркие краски, сухой ветер и даруемую летним сезоном свободу. Парки аттракционов, кино, мороженое, сахарная вата, караоке, наперегонки на велосипедах по набережной: всё вспоминается связанной цепочкой, пёстрой лентой, наполненной цветом, запахом и вкусом, обилием самых разных звуков. Смех Чонгука в воспоминаниях громче всего. Его обращённая к нему улыбка - самая яркая. Сам Чонгук в его воспоминаниях сияет, полный жизни, энергии, желания бежать, нестись сломя голову вперёд. - Смотри под ноги, - одёрнул его как-то раз Тэхён. - Навернёшься, кто тебя до дома потащит, мускулистая свинка! Старый бедный хён не будет этим заниматься! В итоге нёс домой на своей спине в тот вечер именно Чонгук и именно Тэхёна, который по неосторожности навернулся со скейтборда и подвернул лодыжку. И это было мило. В какой-то момент у Тэхёна развязался шнурок, и какая разница, он висел на спине Чонгука и не смог бы споткнуться об него, но Чонгук сгрузил его на первую попавшуюся скамейку и завязал этот шнурок каким-то причудливым узлом, из-за которого тот, зелёного цвета, стал похож на четырёхлистный клевер. Тэхён тогда не сдержался, обхватил лицо Чонгука ладонями и зацеловал до звёзд перед глазами. Благо, они были почти дома, остановившись на окраине сквера между двумя главными улицами, и там не было ни одной живой души. Зато осенью всю заботу на себя берёт уже Тэхён. Осень его любимое время года, тогда как Чонгук вечно в соплях со своим неумением смотреть прогноз погоды, и заваривать для него горячий чай, закупаться вареньем и мёдом, наполнять аптечку леденцами для больного горла и закутывать его в сто и один шарф для Тэхёна так же естественно, как дышать. Чонгук любит обниматься, любит валяться дома на диване под пледом, в сотый раз пересматривая любимую «классику», и он выглядит так уютно в растянутых свитерах и мягких худи, со спрятанными в рукавах пальцами, что Тэхён испытывает непреодолимое желание ворковать с ним, покрывать его лицо мягкими поцелуями и бормотать на ухо глупые нежности. - Я думал, Чимин преувеличивает, но вы и в самом деле отвратительны, - заметил как-то навестивший их - для разнообразия заболевших одновременно, и нет, дело не в поцелуях - Сокджин, заполняя их холодильник стряпнёй от своей сердобольной матушки. - Кто бы говорил, - в один голос прохрипели они из-под огромного пледа, подаренного Хосоком, потому что одно имя - Юнги - и Сокджин так сияет, что хочется его ударить. Его не хватает, если задуматься. Сокджина. И Юнги тоже. И Хосока. И Чимина. И Намджуна. Тэхён пытается вспомнить, когда они в последний раз собирались все вместе, и не может; протягивает руку по колючему одеялу, берёт Чонгука за руку, переплетает их пальцы в крепкий замок и, наблюдая за тем, как холодный свет осеннего солнца постепенно угасает, думает о том, что было бы здорово посидеть всем вместе в том семейном ресторанчике неподалёку от вокзала, где они обычно встречают возвращающегося из поездок по танцевальным конкурсам Хосока. Обычно они празднуют там очередную победу команды, в которой Хосок танцует со школьной скамьи, но порой собираются и просто так: хорошее меню, не менее хорошие цены. - Будет здорово, как думаешь, Чонгук-а? - негромко спрашивает Тэхён, поглаживая большим пальцем костяшки чужой руки. - Соберёмся все вместе. Юнги-хён пожарит мясо. Сокджин-хён позаботится о напитках. Намджун-хён снова намешает нам соусы, когда глаза на лоб лезут от остроты, но так вкусно, что хоть ложкой ешь. Чимин опять будет ворчать о своём бесподобном прессе, который такими темпами растеряет, а Хосок-хён в итоге останется единственным трезвым и повезёт нас по домам, пока мы с тобой будем не попадать в ноты, подпевая всему, что попадётся на радиоволне. Подавшись вперёд, Тэхён прижимается к чужому лбу своим и притирается носом к носу. - А потом, - шепчет негромко, - мы с тобой рухнем в кровать и будем долго целоваться, да так и уснём, чтобы проснуться утром с тяжёлыми головами и ноющими из-за джинсов задницами. Примем горячий душ, запьём всё это дело кофе и рухнем обратно в кровать, где проваляемся до самого вечера, а потом закажем доставку, включим по десятому кругу твои любимые боевики и... Голос против воли срывается. На мгновение зажмурившись, Тэхён медленно выдыхает и чуть отстраняется; смотрит какое-то время на длинные ресницы, веером отбрасывающие бледные тени на кожу щёк, а после легко целует в переносицу, в последний раз сжимает чужие пальцы и выпрямляется; поднимается со своего места, ощущая слабость в занемевших ногах, глубоко вдыхает и встряхивается всем телом. - А что именно «и» ты узнаешь, когда очнёшься, - роняет с лукавой улыбкой. Вот только улыбка эта кривая, а голос срывается. Слабость в ногах вовсе не из-за долгого сна в одной позе, и глаза на мокром месте, покрасневшие и ноющие, вовсе не из-за недосыпа. Солнце окончательно садится, но помещение сохраняет свой холодный свет, потому что лампы никто не выключал. Снаружи в какой-то момент начинает завывать ветер, но его вой не в силах заглушить равномерный писк кардиомонитора. Тэхён любит и ненавидит этот звук: стоит сосредоточиться на нём, и кажется, будто другие звуки исчезают. Свидетельствующий о наличии жизни, этот звук почему-то кажется ему мёртвым. - До встречи, Чонгук-а, - бормочет он, разворачиваясь и направляясь к выходу из палаты. - Я обязательно зайду к тебе завтра. Не скучай, хорошо? Чонгук не отвечает. Неудивительно. Находящийся в коме, он не приходит в себя уже как второй год.I was painting a picture. The picture was a painting of you and... For a moment I thought you were here, but then again, it wasn't true. - AURORA (Runaway).
|...|