Драбблы по МК

Было начало осени, когда он наконец-то решился. Клены еще не сменили свой цвет на багрово-красный, но летний зной уже медленной поступью удалялся с каждым днем все дальше к горизонту, оставляя после себя первую прохладу ночи, больше не нарушаемую равномерными напевами цикад. Сердце воина не должно было стучать так взволнованно, трепетно, уязвимо, но разве могло быть иначе? Все знали, что рано или поздно это произойдет. Слишком подолгу стали задерживаться его пальцы на запястьях подруги детства во время передачи из рук в руки чашки с чаем, все чаще она замирала на дольше, чем требовалось, в его захвате во время тренировки, легком, из которого вывернуться — раз плюнуть. Харуми Ширай уже знала, что совсем скоро станет его, просто терпеливо ждала, когда же он, наконец, решится. О, он тоже знал, что так и будет. Но слишком велики были риски, ведь война с Лин Куэй никуда не делась, а брат поклялся перед всем кланом наказать тех, кого считал предателями. За их с Томашем головы назначили такую цену, что не стоило даже гадать, выгреб ли все, до последней монеты, Би-Хан из руин замка Инь. Рано или поздно брат явится по его душу и, учитывая темперамент Грандмастера, в живых не останется никого. И все же он устал отрицать свои чувства к той, что дала приют в минуту отчаяния. Будучи главой своего клана, Харуми не сомневалась ни минуты, когда выслушала его и согласилась сотрудничать. Умелая в бою, стойкая духом, невероятно красивая и гибкая, мудрая не по годам, она пленила мысли Куай Ляна довольно быстро, как бы он ни пытался задавить в себе чувства неуместной симпатии. Но что-то не давало ему покоя все то время, пока он пытался наскрести в себе то ли смелости, то ли наглости просить ее нежной, но твердой руки. Ощущение… неправильности, будто для этого было всегда не то место и не то время, словно все слова, застрявшие в его глотке, были неуместными, противоестественными. Сколько раз, сидя на открытой террасе и взирая на аккуратно стриженный и поросший тяжелым мокрым мхом сад, он хмуро гадал, что же не так, но все никак не мог понять. — Твои тревоги уместны, — Томаш клал ладонь на его плечо, поощряюще сжимал пальцы, — наши жизни могут оборваться в любой момент и, если будет нападение, то семьи не пощадят. Но, стоит ли отказывать себе в самой сути человеческой жизни? Мы сделаем все, чтобы защититься от Би-Хана. Это так, но было еще кое-что. Ему снилось пламя. Нет, не такое, как его собственное, совсем другого сорта. Оно жрало плоть, как горящая кислота, до кости, в секунду испепеляя все живое вокруг. Не просто стихия огня, но первородное адское пламя, рожденное из такой ярости, какая могла обжигать и убивать уже сама по себе. Страшная, глубокая, неугомонная, словно раскаленная добела пропасть. Магма, жидкое плавленное железо, ядовитая, демоническая, нечестивая, концентрированная ненависть. Куай Лян посыпался в поту, от жара не мог нормально дышать, а на кончиках пальцев тлел огонь, только чудом не подпаливая влажную от пота простыню. И постепенно, медленно, тягуче и обволакивающие огонь стал пугать, даже его собственный, который не шел ни в какое сравнение с тем, что облизывал его плоть во снах. Было ли это предчувствием, интуицией, предсказанием какой-то беды, что ждала его за углом в будущем? Он не знал. Харуми становилась все тише и замкнутее, стало понятно, что тянуть с решением дальше — обречь себя на обиду и непонимание. Слова, которые он произнес, держа ее за руку, стоя под навесом веранды во время первого осеннего ливня, ободрали его горло так, что Куай был готов поклясться, что как только закончил — сглотнул перемешанную с горькой слюной соленую кровь. Прижимая ее к себе, счастливо и доверчиво уронившую голову ему на грудь, он чувствовал облегчение и одновременно дыхание смерти на затылке, будто подписал себе уже второй по счету, после побега из клана, приговор. И вот, когда клены в Огненных Садах, в которых, наконец-то, завершилось строительство, покраснели до цвета пламени, он взял Харуми Ширай в жены на церемонии, проведенной по всем правилам. Держа за руки, произнес клятвы, оцарапавшие губы, ободравшие небо, произнес наперекор шептавшему в ухо тревожному чутью. Как она была восхитительно красива в одеждах невесты, как счастлива, с цветами в волосах и без меча в руках. Весь клан улыбался им, друзья и гости из Внешнего Мира тоже. Только Бог Огня, почтивший их своим присутствием, был непривычно тих и немного хмур. Вечером полилось рекой сакэ. Как было ни опасно устраивать торжество, но все же не каждый день Грандмастер нового клана становится супругом, поэтому, предварительно выставив дозорных по периметру, Куай Лян, наконец, смог чествовать свою жену в присутствии друзей. Играли на сямисенах, развлекали друг друга историями и воспоминаниями о том самом великом бое на пирамиде, смех и радость звенели в воздухе, но в душе все сильнее разгоралось предчувствие беды. Будто на Огненные Сады надвигалась буря, обещавшая смести с твердой земли все постройки и выкорчевать с корнями деревья, уничтожить все живое, до чего сможет дотянуться. Куай гнал от себя эти мысли, как злое наваждение, не имеющее под собой никаких фактических оснований. Разведка донесла, что Би-Хан находился где-то в Арктике, в поисках древнего храма криомантов, где их общие предки молились своим жестоким мертвым богам, и ждать его здесь сегодня было бы глупостью. И все же руки его чуть дрожали, когда он прощался с гостями, медленно расходящимися кто по порталам, а кто по своим казармам и гостевым домикам. — Я буду ждать тебя, данна-сан, — тихо сказала Харуми, не поднимая на него стыдливого смущенного взгляда, и это новое ласковое обращение отозвалось у него в груди сжавшимся спазмом. — Не заставляй меня снова ждать слишком долго. Поднялся легкий ветер, когда он шел по выложенным камнем дорожкам к горячим источникам за дальней постройкой. Фонари раскачивались на столбах, трепля тени по темным ухоженным лужайкам и причудливо искореженным узловатым японским елям, подол его легкого домашнего кимоно, в которое он успел переодеться, путался в ногах. Отчего-то именно сейчас Куай Лян чувствовал себя как никогда инородно в этих декорациях, чужаком в хозяйском доме, вторгшемся на чужую территорию без дозволения. Но вся территория нового клана принадлежала ему, он был Грандмастером Ширай Рю, и все же… Все же… Воды источников отражали в себе звезды, лишь легкая рябь от поднявшегося ветра размывала их далекий свет. Вокруг было темно, но он знал здесь каждый камень и, подойдя к самому краю, стал развязывать пояс, задумчиво смотря на далекие отсветы фонарей. Его спасла близость к воде. Пламя взревело за спиной внезапно, но годы, проведенные в Лин Куэй дали свои плоды — реакция у его была отменной. Куай видел из-под воды, как пламя пылало на поверхности, словно кто-то разлил по источникам горящее масло. Раньше перспектива атаковать его при помощи огня вызвала бы у него лишь смех, но сейчас в животе что-то болезненно сжалось, потому что пламя было не того же цвета, что его магия. Этот огонь он видел в тревожных своих снах, полных боли и ярости, полных ада, красноватый, потусторонний. Он уже собирался вынырнуть, потому что сдерживать дыхание больше было невозможно, когда прозрачную воду прошил — он глазам своим не поверил — его собственный кунай, втыкаясь в плечо. Куай от неожиданной боли открыл рот и глотнул воды, зашелся в немом крике. Тело дернулось вверх и вперед, висок встретился с камнем, в глазах смазалось. Оказавшись на поверхности, он с надрывом втянул воздух, закашлявшись от попавшей в легкие воды. Плечо разрывало от боли, он чувствовал, как рвались мышцы, пока его тащили по паленой траве, блеснула в свете тусклых звезд цепь. — Иди, — тихо позвал его голос, низкий, надтреснувший, полный ярости, — сюда. Ему показалось, что он ослышался. Что кто-то решил сыграть с ним дурную шутку. Голос был ему незнаком, но говорящий будто над ним издевался, решив его самого атаковать с его же боевым кличем. Мысль ускользала из тяжелой головы, а потом по цепи побежал огонь. Куай из последних сил рванулся по траве, выдергивая из плеча кунай, и добежавшее до него пламя лишь болезненно лизнуло ладонь. Он поднялся, держась за плечо и щуря слезящиеся от боли глаза, пытаясь рассмотреть нападавшего. В полутьме это было непросто сделать, особенно учитывая, что лицо того скрывала полумаска, а голову прикрывал капюшон. В свете звезд все казалось призрачно-серым, и цвета клана воина он все никак не мог распознать. — Кто ты? — Выплюнул Куай, выпрямляясь сквозь боль, с ним бывало и похуже, чем проткнутое плечо. — Что тебе нужно от меня? Как ты вообще прошел мимо дозора? Ответом ему был тихий и злой смех, когда воин двинулся с места, осторожно обходя его по дуге: — Твой дозор мне не преграда, мальчишка, — цепь, раскачивающаяся в его пальцах, тихо и угрожающе позвякивала, — что же до того, что мне нужно… На этот раз Куай Лян был готов. Он увернулся от брошенного в него куная стремительно, тут же перекатываясь по траве и вскидывая руки — взревело уже его собственное пламя, охватывая противника. Теперь он мог видеть его: желтые цвета в доспехе, шипы и цепи, золото и тяжелые кожистые элементы защиты, широкие плечи и смуглые сильные руки все в шрамах, пылающие огнём Преисподней глаза под черными бровями. — Ты собрался меня пугать огнём, мальчишка? — Зло засмеялся незнакомец, стряхивая с себя пламя Куай Ляна, будто навязчивую пыль. — Что ты вообще знаешь о пламени? — Да кто ты, демоны тебя раздери, такой? — Куай сжал зубы и, не дожидаясь ответа, кинулся на врага. Спустя минуту он понял, что это было ошибкой. Он всегда думал, что искусен в рукопашном бою, в конце концов он уже и сам стал учителем и взял себе учеников. Но то, что творил с ним его оппонент, методично и планомерно избивая, не давая толком коснуться себя, было не просто ужасно болезненно, нет… крайне позорно. Оказавшись в итоге спиной на выжженной земле, он внезапно понял, что больше не сможет встать. Тем более, что воин навалился на него сверху, уперев колено в живот и не давая сдвинуться с места. — Мне нужно знать, — окровавленными губами таки смог выговорить Куай, признавая свое полное поражение, — кто и за что отомстил мне. Чтобы принять смерть, как наказание и очиститься от греха. Он слышал, как воин тяжело втянул воздух сквозь полумаску. Склонившись ниже, он тихо сказал полным ярости голосом: — Твой грех в том, что ты — вор. Ты украл мою жизнь, мой клан, мои силы, — горячие пальцы легли на горло и сдавили, голос упал еще на октаву ниже, сочащийся ненавистью, — но тебе было этого мало. Ты решил и мою жену заодно поиметь. Куай опешил, от боли и растерянности уже совсем ничего не понимая: — Что?.. Пламя опалило его ресницы и Куай Лян сощурил глаза, смотря на охваченный жарким огнем кунай, занесенный над его лицом для удара. Таков его конец, понял он и зажмурился, мысленно прося Старших Богов не отправлять его в Преисподнюю на растерзание демонам. Умирать не хотелось, но всем свой час и свое время. Его, видимо, уже пришло. Закончив молитву, он понял, что еще почему-то жив, а потом и вовсе дернулся, когда его шрама через глаз коснулся горячий палец, прочертил от точки над бровью вниз до самой щеки. Распахнув глаза, он с удивлением посмотрел на сошедшиеся на переносице черные брови его врага. Тот смотрел своими черными глазами недоверчиво, потом убрал руку от шрама и сжал пальцами подбородок, повернул лицо в одну сторону, потом в другую. Куай Лян затаил дыхание, а брови воина вдруг взметнулись вверх в изумлении, будто он понял что-то такое, что до того оставалось тайной. — Ты… Дальше он договорить не успел — его снесло с Куая волной голубого огня и отшвырнуло в сторону. — Куай Лян! — к нему подбежал Бог Огня и протянул руку, чтобы помочь встать, но Куая хватило лишь на то, чтобы с трудом сесть, морщась от боли. — Ты цел? Тот в ответ лишь застонал от боли, ничего не понимая и хватаясь за плечо. Лю Кенг тут же встал на колено, залечивая рваную рану своими целебными божественными силами. Сам Куай смотрел на поднимающегося с земли врага, который тряс головой, приходя в себя. В глазах его снова вспыхнуло пламя, ярость исходила от него почти осязаемыми волнами. — Ты, — он поднял руку и ткнул пальцем в Лю, — что за херню ты тут устроил, придурок? Куай от такого непочтительного обращения к Богу поёжился и боязливо глянул на Лю Кенга, закончившего колдовать с его плечом и исцелившим рану. — Я устроил? — тот в ответ лишь спокойно приподнял бровь. — Не ты ли напал на Куай Ляна посреди ночи, явившись незвано в чужой таймлайн? Что ты здесь забыл, Ханзо? Повисла тишина, ветер улегся и меж деревьев зароились светлячки, мигая своим зеленым потусторонним светом. — Ты вычеркнул меня, — тихо и зло прозвучало в ответ, — забрал у меня все… — Ты уже родился, — всё так же невозмутимо ответил Бог Огня, — просто еще слишком мал, чтобы возглавить клан. У тебя все впереди. — Чушь собачья! — полыхнуло пламя, охватывая воина целиком, он стоял в огне и выглядел до дрожи жутким призраком мщения в ночной тиши. — Ты выдал ее замуж… за него! За него… Ну и мразь же ты… Лю Кенг тяжело вздохнул: — Ханзо, есть вещи, которые даже я не могу контролировать, как бы мне не хотелось. Так что иди домой, — он повел рукой, посылая волну голубого пламени в сторону воина. — И не возвращайся, ради собственного же блага. Куай только успел озадаченно посмотреть в глаза этого Ханзо, который в последний перед исчезновением момент не отрывал от него взгляда, и прочесть в этом взгляде что-то, встревожившее его еще больше. На поляне с источниками стало совсем тихо и темно. Благодаря магии Бога больше ничего не болело, будто и не избили его здесь несколько минут назад. — Лорд Лю Кенг, — почтительно обратился к наставнику Куай, — я благодарен вам за спасение, но могу я спросить? Предугадывая его вопрос, Бог Огня положил ладонь на его плечо: — Предполагаю, что это был Скорпион из изначальной временной линии, Куай Лян, ставший титаном в своей собственной. Ханзо Хасаши, Грандмастер клана Ширай Рю. Куай онемел, уставившись на своего наставника, чьи грустные глаза светились электрическим светом в полумраке. Кое как справившись с собой, он растерянно уточнил: — А как же… я? — Ты тоже был Грандмастером, — задумчиво ответил Лю, — но только Лин Куэй, уже после гибели Би-Хана. Остальное тебе знать не нужно, Куай, это не важно больше. Голова шла кругом от всего услышанного. Как же так получилось, что все настолько перемешалось? — Он сказал, что я украл его жизнь, — прошептал Куай, пытаясь расставить все по местам, — его клан, его силы… — Это все к нему вернётся в этом таймлайне, только позже, — Бог чуть сжал пальцы на его плече, — так что не переживай сильно. Но был еще один вопрос, важный вопрос: — Он сказал, — снова начал Куай, нервно сглатывая, — что я украл его жену. Лю Кенг таки убрал руку и помолчал немного. Терпеливо ожидая ответа, Куай переминался с ноги на ногу, абсолютно иррационально чувствуя какое-то подобие странной вины. Будто он и правда взял что-то ему не предназначавшееся. Словно уже теперь, постфактум, вспоминая голос Ханзо Хасаши рядом со своим лицом, мог сквозь ярость расслышать нотки дикой боли в низком осуждающем голосе. — Харуми была женой Ханзо и стала катализатором запуска цепочки необратимых событий в его жизни, которые привели его к страшным страданиям, когда ее убили, — наконец тихо и мрачно ответил ему Бог. — Мне казалось, что я могу спасти их обоих, если сделаю так, что они никогда не будут вместе. Я и подумать не мог, что вместо Ханзо ее мужем станешь ты. Видимо, у судьбы ужасное чувство юмора, Куай Лян. Они постояли еще немного в тишине. Он должен был уже давно вернуться, в покоях его ожидала молодая жена, которая просила не задерживаться, но прямо сейчас Куаю было просто не до этого. Все, что случилось, всколыхнуло в нем какое-то отчаяние, а чужая рука, еще недавно сжимавшая горло, будто никуда и не пропадала — так и осталась фантомным прикосновением на коже. Перед глазами стоял тот миг, когда Ханзо Хасаши наконец разглядел его, понял, кто перед ним, и вместо ярости в черных глазах отразилось удивление и… беспомощность? — Почему, — Куай тяжело сглотнул, сам не понимая, хочет ли он знать ответ, — почему он меня не убил? Он занес кунай, должен был ударить, но передумал. Почему? Мы были друзьями? Бог как-то нервно повел плечом, собираясь уходить. — Я думаю, твоя чудесная жена тебя уже заждалась, — он похлопал себя по бедрам, будто что-то ища, неловко и как-то дёрганно, развернулся, — приведи себя в порядок и ступай к ней. Куай нахмурился: — Лорд Лю Кенг… — Я не знаю деталей, — тот устало вздохнул, — да и зачем тебе все это? Этот мир не имеет никакого отношения к прошлому, выкинь все это из головы и живи счастливо. Ему вдруг показалось, что он и без того все знает. Странное чувство, зародившееся в затылке, ширилось и полнилось, и догадка ударила его так внезапно, будто была на поверхности с тех самых пор, как чужие пальцы как-то слишком легко, осторожно, почти нежно коснулись его шрама, а он просто не мог вникнуть в суть. Куай сложил все слова и обвинения, словно дважды два воедино, и не смог поверить. Не смог, поэтому он зажмурился и все же в последний раз спросил, почти грубо и отчаянно выкрикнув: — Кем мы были друг другу?! Но рядом уже никого не было, чтобы ответить ему. Куай ошарашено опустился на траву, слепо глядя на выжженные участки земли возле кромки источников. Когда он опомнился, солнце уже вставало из-за горизонта.