Драбблы по МК

— Зря ты пришла сюда, — Куай покачал головой, омывая руки в каменной чаше, словно в своей печали. — Глупо. Но теперь уже, конечно, ничего не исправишь. Грустный голос его отразился от высокого свода и затерялся в темных холодных каменных нишах, растворился меж деревянными скамьями. Слезы, вязко ползущие по оплывшим свечам, могли бы быть его собственными слезами, а душа вновь пребывала в смятении. Не было мира для него, лишь вечная битва, а он устал и молил о передышке. Но все же, мелкая вибрация в коленях, дрожащие кончики пальцев и неистово бьющееся о ребра сердце как бы намекали, что он оказался вовремя в нужном месте. Неизвестно, что бы случилось, если бы у вторгнувшейся этой ночью в святую обитель вышло остаться незамеченной. — Моя сестра! Я знаю, что она здесь, верните мне ее, сукины дети! Куай Лян лишь раздраженно нахмурился и мудро напутствовал: — Смири свою душу, грешница. Связанная по рукам и ногам, она зарычала, словно дикий зверь и плюнула, попав на край его черной сутаны. За что тут же получила тяжелой подошвой ботинка в лицо, хлынула кровь из ее красивого ровного носа. Куай Лян поспешно перекрестился и попросил у Богов прощения, хоть по законам писания ничего такого запретного и не сделал. Демонов предписывалось уничтожать сразу же при встрече, даже в разговоры с ними вступать не следовало, ибо они способны развращать душу ядовитыми для разума речами, и не один достойный представитель их профессии пал рабом ложных обещаний. Но все-таки насилие сверх того, что было необходимым, всегда претило Куаю и, опустившись на одно колено, он кончиками пальцев убрал с раскрасневшегося лица ее темные пряди, отмечая характерные для демонов неровности в линии роста волос. Как ни прячь рога — а следы остаются, хотя у этой они были почти незаметны. Как странно. Взяв ее за связанные щиколотки, он протащил обездвиженное тело ближе к молельной, туда, где от высоких витражей под потолком храма холодный лунный свет, пройдя через голубое с синим стекло, разбросал по полу мозаику из разноцветных бликов. — Что же с тобой не так? — Задумчиво пробормотал он, пальцами сжав ее окровавленный подбородок и с интересом повернул лицо влево, потом вправо. — Будто полукровка. — Я не полукровка, гребаный ты кусок говна, — выплюнула ему в ответ демоница, сглатывая кровь, — я та, кто нашел способ вылечиться от скверны. Куай Лян заинтересованно приподнял брови: — И каким же образом? — Молитвами, — демоница прикрыла глаза и дернулась, снова проверяя на крепкость веревки, слишком туго перетянувшие запястья и щиколотки. — И истинной верой в сердце. Он кивнул в ответ, порывы души во благо их веры всегда были для него священны, а уж если проняло даже такую, как эта, то воистину, Старшие Боги мудры и пути их неисповедимы. Но что она там говорила о своей сестре? Пожалуй, если присмотреться, теперь он видел некое сходство с… о, Боги. Так вот, за кем она явилась в столь темный ночной час в их священную обитель и нарушила покой своими обвинениями. Что ж, в этом было ее право, и Куай Лян передернул плечами, понимая, насколько нежелательный оборот приняло дело. — Уж не твоя ли сестрица явилась сюда три месяца назад, — спокойно спросил он, переплетя пальцы на колене, — с подлой целью искусить душу нашего Грандмастера? — Сарина! — Женщина уставилась на него одновременно зло и просяще. — Да, да, ее заставили, послали сюда, она сама бы никогда не пошла на такое. О, отпустите ее, она совсем еще дитя, ни в чем не виновна… Куай Лян горестно покачал головой. Демонов послушать, так они все сущие ангелы, их заставляют вершить злокозненные дела по всему Земному Царству, сеять ростки ненависти, распутства и зависти. Будто он собственными глазами не наблюдал, как они могут упиваться собственной сутью, купаясь в крови и пожирая украденные совращенные души. Он спешно осенил себя перекрещенными пальцами и коротко помолился, потому что кроме яростного гнева, эти мысли не вызывали в нем ничего. Говорят, демоны читать мысли не могут, зато способны чувствовать твои эмоции и намерения, и лучше избегать греховных помыслов, полных желания размозжить ее череп о священные камни обители, ибо сделать этого он пока не может, а она способна воспользоваться его слабостью. — Как тебя зовут, грешница? — Спросил он, просто ради того, чтобы отвлечься и все обдумать. Демоница бросила на него злобный взгляд и тихо процедила: — Ашра. Запомни это имя, потому что я не успокоюсь, пока не отыщу свою сестру, ясно тебе, чертов… — Я отведу тебя к Грандмастеру, — рассудительно сказал ей Куай Лян, закатывая рукава сутаны, — он и будет вершить твою судьбу. Взяв за конец веревки, что оплела ее лодыжки, он поволок барахтающееся тело сквозь ряды лавок к боковому проходу. Чуть не выругался грязно, когда как раз оттуда вышел Томаш, сжимая в руке только-только подожженную курильницу, теперь истекающую пряным ароматным дымом на его длинные черные одежды. — Что это? — Младший брат испуганно застыл, серебристые глаза округлились. — Куай… снова? — Ничего, Томаш, — он ускорил шаг, чтобы побыстрей пройти мимо, — установи курильницу и возвращайся к себе. Но брат застыл в каком-то оцепенении, дым расплескался вокруг его бледных рук, подобно грозовому облаку в полутьме. Губы его шевелились, будто он пытался подобрать слова. Демоница, которую Куай Лян тащил мимо, развернулась и связанными за спиной руками ухватилась за край сутаны Томаша. Тот вздрогнул, дернувшись, и смотря на нее расширившимися глазами. — Помоги мне, — Ашра дернула черную ткань, сжатую в пальцах, — слышишь… Моя сестра… Куай чертыхнулся и тут же обругал себя за слабость и никчемность, прибегнув к имени нечистого. Он в два шага подлетел к брату и решительно опустил подошву сапога демонице на сжатые пальцы, хрустнула кость, раздался вопль. Томаш положил трясущуюся ладонь ему на плечо: — Давай сами, — голос его чуть дрожал, — давай сразу, чтоб она… чтоб не мучилась. Он и не узнает, мы быстро… Куай Лян положил пальцы ему на губы, обрывая все, что еще могло быть сказано. Запечатал и осенил чело святым знаменем, отпуская с Богами: — Установи курильницу и возвращайся к себе, Томаш, — повторил он. — Я обо всем позабочусь. Он пошел дальше, дернув веревку и таща брыкающуюся демоницу, оставив младшего брата стоять и глядеть им вслед, утопая в сизом ароматном дыму. Было бы страшной глупостью предположить, что их Грандмастер ничего не узнает, и Куая слегка раздражала мысль, что младший брат, чья спина была исполосована старыми шрамами от карающих розг, так до сих пор этого не понял. Каждый из этих шрамов отпечатывался в душе Куай Ляна, ведь это он смазывал их целебными мазями и покрывал бинтами, пока Томаш, в бессознательности лежащий плоским твердым животом на его столе, стонал от боли и агонии. Выбирать между ним и какой-то долбанной демоницей? Смешно. Протащив свою ношу по длинному полутемному коридору, и проходя мимо спальни Грандмастера, он костяшками кулака трижды постучал и громко позвал: — Брат, это срочно. Прошу, я буду ждать в кабинете. В кабинете было темно и пусто, и Куай Лян сразу же принялся зажигать свечи, не обращая внимания на угрозы и проклятия от дергающейся на полу женщины, которая извивалась змеей и даже успела перевернуть два стула, стоящих подле рабочего стола главы ордена. В какой-то момент она затихла так резко, что Куай обернулся и, проследив за направлением ее застывшего и помертвевшего взгляда, увидел стоящего в дверях старшего брата. — Би-Хан, — выдохнул он и склонил голову, — прости, что потревожил твой сон. Я поймал ее, пробирающейся сквозь тьму храма. Грандмастер медленно ступил в кабинет и прикрыл за собой дверь. Длинные черные волосы чуть смяты со сна, сонный взгляд тяжел и полон недовольства. Синий халат, спешно накинутый на его высокую фигуру, обнажал широкую грудь и Куай почтительно отвел глаза. — Еще одна? — хрипло удивился брат с холодным и низким гортанным смешком. — Вся Преисподняя решила влезть в наши владения? — Еще одна, — повторила за ним шепотом отчего-то жутко перепуганная демоница, — значит, моя сестра все-таки у вас… Би-Хан склонил голову на бок, задумчиво рассматривая ее, черное полотно волос гладкой блестящей завесой пролилось с плеча на грудь: — Нет. Куай Лян не выдержал и снова осенил себя скрещенными пальцами, коротко помолился Старшим Богам про себя. Благое дело — очищать мир от скверны, благое и праведное. Он все сделал правильно. — Ты можешь идти, Куай Лян, — старший брат протянул ему руку, он быстро подошел и припал на колено, целуя родные пальцы. Высокие острые скулы Би-Хана, обычно такие бледные, окрасил едва заметный след румянца, а глаза продолжали сверлить отродье Преисподней, замершее на полу у его ног. — Благодарю тебя за службу, брат мой. Он поднялся и вдруг не смог сдвинуться с места, случайно поймав взгляд демоницы, в каком-то зверином страхе замершей на полу. Во взгляде красноватых глаз плескался отфильтрованный, неразбавленный ужас, и губы шевелились, не в силах проронить ни слова. Она смотрела на Би-Хана и тряслась все больше, и Куай Лян знал, что происходит. Демоны не умели читать мысли, как уже было сказано — может, и к лучшему — но могли чувствовать эмоции и намерения. Брат поднял запястье и обнял пальцами его затылок, словно взял в руку чашу. Коснулся прохладными губами его горячего лба, выдохнул в переносицу низко и хрипло: — Ступай, брат. Дальше я сам. Куай вышел за дверь прежде, чем она закричала ему вслед, умоляя не оставлять ее. Крик раздался в тот момент, когда он уже закрыл за собой дверь и привалился к ней спиной, тяжело дыша и вытирая выступивший на висках пот. Смирение, к которому тянулась его душа, вновь было подвергнуто тяжелому испытанию. Сердце его, желавшее лишь мира и покоя, стучало слишком громко, чтобы не быть услышанным темными нечестивыми силами, что вели охоту за чистыми душами денно и нощно. Подняв руку, он провел кончиками пальцев по своему лбу, там, где старший брат оставил прохладный след своих губ. Поднес в глазам дрожащие пальцы, чистые, с четким узором отпечатка. Не такие, как тогда. Тогда было иначе. Тогда старший брат, положив тяжелую руку ему на плечо, попросил об услуге и, конечно, Куай Лян даже не подумал бы отказать. Он знал, где искать — все свои любимые игрушки Би-Хан с детства имел дурную привычку прятать там, где их и не думал искать никто, кроме Куая. Вот и тогда, открыв запасной морозильник в задней части старой, примыкающей к жилым помещениям кухни, он застыл с колотящимся о ребра сердцем, смотря на содержимое крупной, местами ржавой металлической камеры, испускающей вонь застарелого фреона и стылый морозный белесый пар. Скрючившееся в позе эмбриона тело было ему знакомо, но он помнил ее другой. Сначала с красивой укладкой черных с единственной белой прядью волос и на высоких каблуках, уверенно идущей к алтарю и становящейся на колени перед дарующим вино и облатки прихожанам Би-Ханом. Высунувшей язык и жадно хватающей его длинные бледные пальцы своими пухлыми яркими губами, старший брат тогда еще нахмурился, разглядывая свои перемазанные красной помадой ногти. Потом он помнил ее растрепанной, полунагой, едва живой, ползущей по полу кабинета к открытой двери, мимо которой и шел Куай Лян, молящей о помощи. Ну а тогда он запомнил ее такой, какой видел в последний раз — нагой и вмороженной наполовину в белесый лёд морозильной камеры, с мокрыми заледенелыми прядями волос, налипшими на мертвенно-бледное лицо, с синими губами и почерневшими кровоподтеками на серой коже. Куай тогда выдернул шнур морозилки из розетки и ждал долго, очень долго, пока тело не отмерзнет от дна камеры, иначе достать ее никак бы не получилось. Все это время он тихо молился, потому что душу его разъедала тревога и постыдный колючий страх. И когда смог, наконец, тяжело дыша вытащить из металлической коробки твердое тело мертвой демоницы, поднял ее на руки, морщась от грусти и скорби. Неся мерзлый труп к заранее приготовленной простыне на полу, он передернулся от отвращения, когда тело чуть сдвинулось и пальцы скользнули по ее окоченевшим бедрам, вляпываясь в мерзкую липкость. Он был не из нежных, но тут просто сдали нервы, руки разжались и демоница с грохотом упала на пол, а Куай затряс кистью руки в воздухе, едва не сплевывая на пол от гадливости. Но запаха разложения не было и он озадаченно поднес руку ближе к глазам, непонимающе рассматривая вымазанные белесым и блестящим фаланги пальцев. Потом перевел стекленеющий взгляд на демоницу, нагнулся ниже и все понял, видя разморозившиеся вместе со льдом белесые потеки на истерзанных узких бедрах. Понял больше, чем был готов понять и принять. Куай Лян сжег ее тело в лесу, недалеко от храма. Полил бензином так тщательно, что в итоге радужными переливами мерцал каждый сантиметр поруганной кожи. Даже в глотку ей щедро плеснул, а после поджог и сидел рядом, глотая отвратительную вонь паленого мяса и даже молиться не мог от скорби и чувства острого горя. Несколько раз хотел сунуть в огонь ту руку, которая была грязной, сколько бы он не тер пальцы о собственную сутану, но так и не решился. Вот, как было тогда. Сейчас же рука его была чиста, и лишь проклятая память не давала ему прогнать с подушечек пальцев липкую грязь, что фантомно навеки пристала к коже напоминанием о черноте человеческой души, даже самой святой. Но об этом не стоило больше думать. Демоны есть демоны, и святое писание кодекса велит их уничтожать, и пока дело ограничивается отродьями Преисподней, он не станет ничего предпринимать. В конце концов, кровный брат у него лишь один, а демонов — легион, с которым им до конца их дней бороться.