Руслит: школьная пора

Выходные пролетели незаметно. Никто толком и отдохнуть не успел, поэтому все пришли уставшие. Ну как... почти все. Ставрогин и Верховенский всегда были активными, а даже если нет, то просыпались после первых уроков. Сегодня они оживленно что-то обсуждали. Все уже знали к чему это могло привести, ведь такое происходило, когда Петр с Николаем разрабатывали очередную версию шалости. Так называемый первый этап. Он мог растягиваться на разные временные сроки. А это зависело от масштабности придуманного злодеяния. И, судя по всему, новая пакость будет небольшой и относительно безобидной (степень безобидности предугадать было невозможно). Первые уроки послужили десятиклассникам в качестве пробуждения. Особенно физкультура. Их заставляли играть в какие-нибудь игры и, конечно же, самым популярным в любом классе был волейбол. Но до него ещё дожить надо, вытерпеть утомительную разминку. Некоторые нагло увиливали от занятий вальяжно развалившись на высокой стопке матов в углу зала. Зачастую так делали Онегин и Печорин. И ведь не вставали, пока учитель не поднимет. А во время игры по классике жанра обязательно кому-нибудь мячом да прилетит. Как не трудно догадаться, в этот раз без жертв тоже не обошлось. С противоположной стороны сетки на подачу вышел Базаров. Силы ему не занимать, вот и удар вышел неслабый. Молчалин попытался принять мяч, но тот предательски отскочил от рук в самом непредсказуемом направлении. Ленский решил попробовать спасти ситуацию и, глядя только на мяч, налетел на Чацкого. Сашка пошатнулся, опешил и толком понять не успел что произошло, как ему в голову попал мяч. Очки упали на пол, а щека слегка покраснела. Послышались взволнованные оклики. Александр стоял в немом недоумении, тупо смотря в одну точку перед собой. Зрение то у него не лучшее. Чацкий всегда за свои очки боялся, а то вдруг, мяч попадет, собьёт их и сломает и все, будет он великим слепым до получения новых. Поэтому он быстро опомнился и хотел было присесть, чтобы поискать их, как Ленский подскочил к нему, обхватил обеими руками за плечи и осмотрел. – Ох, ты как? Прости меня, я не специально, это случайно вышло... – бормотал Вова, виновато смотря. – Ничего, я в порядке, – успокоил его Саша. Вокруг собрался уже весь класс. – Вот, держи... – оказался рядом Молчалин, который протягивал Чацкому очки. Вот только от удара и падения отломалась дужка. Лёша выглядел так, будто чувствовал какую-то долю вины. – Голова не болит? – нерешительно поинтересовался он. – Нет, все отлично, – ответил Саша и чертыхнулся, принимая свои очки по частям и раздумывая над решением проблемы. – Мне нужен скотч, – вскоре решительно произнес он, примеряя очки с одной дужкой. На удивление, они как-то держались. Ленский сбегал к физруку и принес скотч с ножницами. Урок физкультуры превратился в кружок "умелые ручки" во главе с Сашкой Чацким, которому во всю помогал Владимир. Своими совместными усилиями они аккуратно замотали место поломки. Теперь Чацкий мог видеть и был этому несказанно рад. Но не стоит забывать, что очки нужно будет отнести в оптику и какое-то время обходиться без них. Хотя до этого было ещё далеко, потом побеспокоится. На этом урок физкультуры закончился. Все, а в особенности Чацкий, полностью взбодрились и полные сил отправились на геометрию. Саше понравился такой расклад событий. Спор с Павлом Афанасьевичем очень поможет выплеснуть недовольство из-за поломки очков. На уроке стало понятно, что Фамусов пребывал в скверном расположении духа. До десятиклассников у него был шестой, самый нелюбимый из всех, класс. Вот учитель чуть-ли не без причины кидался на учеников. То Разумихин слишком громко Раскольникову "будь здоров" скажет, то Онегин сильно на стуле качается, то Ленский почему-то долго не пишет. – Можно пойти воды попить? – вдруг спросил Молчалин ближе к концу урока. – Нет! Только на перемене, – твердо отказал Павел Афанасьевич. Молчалин покорно притих. Но вот Чацкий отмалчиваться не стал. – Это же не справедливо! А если человек себя плохо чувствует? Пусть страдает, так что ли?.. – Если ему плохо, пусть идёт в медпункт! – тут же ответил Фамусов, испепеляя Александра взглядом. – Ладно, вы не дадите выйти человеку из кабинета, но если вода будет при нем, то можно будет выпить? – На все это есть перемена! – Но как же так?! Человеку вода необходима для жизни, без нее он погибнет. Вы что желаете подвергать учеников риску? А если у кого-то случится обезвоживание? Вы ж не знаете этого, а выйдет так, что ответственность за последствия полностью на вас. А если, в конце концов, человек приболел и ему нужно выпить лекарство на уроке? Вот, к примеру, мне надо будет ровно в это время выпить таблетку, что, тоже не позволите? Но как же, у нас ведь была перемена... – передразнил учителя Саша, Павел Афанасьевич обозлился пуще прежнего. – А ведь это минутное дело! Разве так трудно отпустить ученика пойти выпить воды? Фамусов дошел до крайности раздражения и предпринял попытку игнорировать Александра, продолжив объяснять тему. Но Саша был не так прост. Он полным возмущения голосом сказал: – Почему вы не слушаете, когда я говорю умные вещи? – Да как ты... Ты... – уже опасно закипал учитель математики. – Так можно выйти воды попить? – внезапно решился спросить Алексей. Нервы Павла Афанасьевича окончательно натянулись и сдали. – Вы двое! Ну-ка вон из кабинета!! Вас, Александр Чацкий, я предупреждал ещё вчера, продолжите в том же духе, так просто не отделаетесь, поэтому жду вас, вместе с господином Молчалиным здесь после уроков!!! А теперь вон! Саша и Лёша выскочили из кабинета. Один явно был доволен, а вот второй аж побледнел немного. Возможно, выводить из себя классного руководителя третий день подряд было не лучшей затеей, но Александр ничего с собой поделать не мог. Однако решил, что ненадолго отстанет от Фамусова, чтоб не перегнуть. – Чего, страшно? – усмехнулся Чацкий. – Не переживай, меня не раз так вызывали. Он скорее всего просто заставит классы убирать в наказание, но от этого легко отделаться, так что все хорошо будет. Молчалин доверчиво кивнул на это. Между Сашей и Лёшей повисло странное молчание, им стало как-то неловко. Урок должен был закончиться с минуты на минуту и Александр стал думать, как аккуратно заполучить свои вещи, оставшиеся в кабинете. Однако Печорин и Ленский заботливо вынесли их рюкзаки после звонка. Последние три урока прошли незаметно. Чацкий уже и забыть успел, что их с Молчалиным приговор ждёт. Ставрогин и Верховенский что-то рассказывали Онегину и быстро уводили его. Ленский же подошёл к Чацкому. – Алексашка... можем поговорить немного? – Конечно, ещё спрашиваешь, – тут же ответил он другу. Молчалин невольно услышал этот обмен репликами. – Нас Фамусов ждёт, – коротко и ясно напомнил Лёша. – Я не на долго заберу его. А математику скажи, что учительница задержала за излишнюю болтливость на уроке. Он точно поверит, – попросил Володя, уже уводя Чацкого, Молчалин кивнул и пропустил их. Владимир окинул взглядом коридор. Из одного кабинета вышла учительница и явно не планировала возвращаться. Ленский сразу завернул туда и закрыл дверь. Саша присел на парту. – Ну выкладывай, что случилось? Ленский так решительно утащил Чацкого, а в итоге неловко переминался с ноги на ногу. Александр уже понял, что у Володи на душе неспокойно, поэтому тот и захотел поделиться переживаниями. – Я уже давно пытаюсь понять, – нерешительно начал Вова, – что же между мной и Женей. Да, я рассердился на него и долго обижался из-за поступка на выпускном. С того момента у нас зародилась какая-то вражда. Но отношения выяснить хотелось и хочется до сих пор. За все лето нам так и не удалось встретиться и нормально поговорить. – Как только он продолжил, слова будто сами начали идти. – Я, казалось, даже обиду позабыл, готов был простить. Да хоть извиниться, что тогда выволок его на улицу, пусть и за дело. Во всяком случае, прошло все лето, дело дошло до начала учебы. Я часто думал о том, как первого сентября мы встретимся, в кои-то веке поговорим, разберемся. Ты не представляешь, как я был рад, когда Женя сам меня повел куда-то. Он и выглядел так, словно выговориться хотел. И, думаю, ты догадываешься как мне стало обидно, когда поговорить совсем не получилось. Женьку увидела завуч и стала что-то у него спрашивать, уточнять, при этом отводя в кабинет. Мне было неловко идти следом, вот я домой и отправился. С того раза мы больше не пересекались. А я все думаю, что же он хотел сказать. Самому-то первому подойти сил не хватает. Дружбу с ним терять я не хочу, а восстановить не могу. Я ведь очень дорожу им, ты знаешь... Хотя чего я повторяюсь, и так летом тебе все уши прожужжал. Ленский закончил свое повествование, устремив глаза в пол. Чацкий встал рядом с ним и ободряюще приобнял за плечи. – Ну что ты, я всегда готов выслушать и поддержать тебя. Как-никак мы лучшие друзья. Это действительно было так. Познакомились они уже относительно давно, их многое связывало и многим они были похожи. Вплоть до семейных обстоятельств, оба остались без родителей и жили с бабушкой. Ещё и серьезные конфликты с некоторыми персонами. Это сильно сплотило дружбу Саши и Лёши. – А вообще, – продолжил Чацкий, – думаю, тебе надо просто сказать все это самому Жене. Да, понимаю, это трудно, даже очень. Но ты сильный и справишься, просто нужно собраться с силами. Как вариант, остаться после урока так же, как и сейчас, только не со мной, а с ним и попробовать завести диалог. Во всяком случае, стоит просто подождать и привести мысли в порядок, вдруг судьба сама вас сведёт, – улыбнулся и подмигнул он. – Если захочешь ещё чем-то поделиться, я всегда рядом. А сейчас побегу-ка я к Фамусову, а то небось совсем обозлится. – Хорошо, – кивнул ему Ленский и улыбнувшись добавил, – и спасибо. – Всегда рад помочь, – помахал Сашка и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Ленский ещё стоял погруженный в свои мысли. Внезапно раздался тихий, нерешительный стук из конца класса. Вова вздрогнул, прислушался и двинулся к источнику шума. Звук доносился из шкафа, который был закрыт снаружи на ключ. Ленский уже был бледный, как лист бумаги, осознав, что кто-то все это время слышал его речь. Он повернул ключ, что остался в замочной скважине. Как только дверца открылась, оттуда, прямо на Вову, вывалился Онегин. От неожиданности Ленский не устоял на ногах и оказался на полу, придавленный другом. Оба застыли, гипнотизируя друг друга глазами и пытаясь понять, что произошло. Повисло неловкое молчание. – Кхм... Ты что в шкафу забыл? – кое-как смог выдавить из себя Володя. Посмотрев друг на друга ещё пару секунд, они одновременно засмеялись от нелепости получившейся ситуации. Отсмеявшись, Евгений моментально подскочил, поставил Владимира на ноги и стал объяснять: – Ставрогин и Верховенский увели меня в этот кабинет после уроков. Они что-то рассказывали о проверке новой идеи. Оказалось, эта их новая идея связана со шкафом. Коля хочет попробовать на каком-нибудь из уроков высидеть там все время. Они попросили меня помочь разобраться со всем необходимым. Мы вместе убрали содержимое, и я решил проверить, смогу ли поместиться. Просто ради интереса. Как ты, наверное, догадался, я залез в этот шкаф. Но внезапно Петя шикнул на нас, закрыл дверцы и повернул ключ. Как я услышал, в кабинет вошла учительница и стала выпытывать у Коли и Пети, что те тут делают. Они и сказали, что на одном из уроков тут ручку забыли и вернулись забрать. Учительница вроде поверила им, но выпроводила из кабинета, а потом и сама ушла. Дальше появились вы... – на этом месте рассказа Онегин запнулся и задумчиво опустил глаза. Ленский внимательно слушал. – В общем, я сожалею. Прости за выходку на выпускном... Нам действительно стоило поговорить сразу, а то поссорились из-за девчонки, как дети малые. Вова очень обрадовался этим словам и даже не стал интересоваться мотивами того поступка. Потом как-нибудь спросит. Онегин же стоял, виновато глядя на друга и ожидая его реакции. Ленский подошёл ближе и устало уткнулся Жене в плечо. – Вот и хорошо, что поговорили, – облегчённо выдохнул он. Женя нерешительно похлопал Вову по плечу, правда больше похоже на поглаживание получилось. – Тогда пошли домой? – поинтересовался Онегин, аккуратно отодвигая Ленского за плечи. Тот кивнул, и они двинулись к выходу.

***

Оставив Владимира наедине со своими мыслями, Чацкий быстро поднялся по лестнице на нужный этаж и вбежал в кабинет к математику. Молчалин неспешно мыл доску. – Вот он, явился не запылился! – своеобразно поприветствовал его Павел Афанасьевич. – Надеюсь ты, Александр, перестанешь своевольничать на уроках и постоянно срывать их разговорами! – Так говорить и взаимодействовать с учителем обязанность ученика, разве нет? – поинтересовался Саша. – Мне отказаться от выполнения своих прямых ученических обязанностей? – Ты должен говорить с учителем, когда тебя спрашивают, а не когда хочется. – А если я не... – Чацкий! Давай без твоих "а если...". Все, хватит! Чтоб я больше этого не слышал. А теперь, на тебе дежурство в двух кабинетах, этом и следующем. Понял? – Понял я, понял, – недовольно отозвался Саша. Получив определенный ответ, Фамусов ушёл. Чацкий отыскал метлу и принялся подметать пол. – Что тут было, пока я внизу разговаривал? – нарушил он молчание. – Ничего интересного. Фамусов на меня практически не ругался. Сказал только доски намыть и все, – Молчалин говорил и попутно водил тряпкой по доске, пока та не стала достаточно чистой на его взгляд. Он сложил тряпку и аккуратно оставил на специальной полочке для мела вдоль доски. – Если честно, я удивился, когда он позвал и тебя тоже. Но мне показалось непривычным и то, что ты так внезапно вновь задал вопрос, когда получил твердый ответ. Да ещё и не в самый подходящий момент. Не очень похоже на тебя, такого молчаливого, хорошенького и послушного. Кстати, давно хотел узнать, почему ты так усердно создаёшь и сохраняешь свою репутацию идеального ученика? Неужели оценки так легко достаются? – Научен так, – довольно просто ответил Алексей. Чацкий даже слегка удивился такому односложному ответу. Видимо это было написано на его лице, так как Молчалин продолжил. – Не всем же так яро доказывать свои точки зрения, создавая трудности с некоторыми учителями, и при этом стараться хорошо учиться, что соответственно, становится сложнее. Есть же способ гораздо легче. Можно просто быть тихим и исправно делать домашку. Понравился учителю и все, дело в шляпе, особо трудиться дальше и не надо. – Но так ведь чертовски скучно! Какой смысл сидеть и отмалчиваться, когда появилась прекрасная тема для спора или дискуссии? – Зато проблем с учителями не появляется, – с жаром продолжил спор Лёша. – Да это даже проблемами назвать трудно! – парировал Саша. – Какие это проблемы? Один разок оставили класс подмести? Велика беда. Отправили решить все примеры? Трудно-то как. На это Молчалину толком нечего было возразить. Чацкий воспользовался этой заминкой. – Вот разве тебе порой не хочется поспорить с кем-нибудь из учителей на зацепившую тебя тему? Разве тебе нравится так просто отмалчиваться? Алексей прервал зрительный контакт и не нашелся с ответом. Саша правильно расценил это молчание. Хотелось. – Может ну ее, эту репутацию лучшего ученика? Без нее будет куда интереснее, – Александр подошёл к Молчалину. Лёша долго стоял в раздумьях и смотрел на него, прежде чем ответить: – Не могу... Привык я так. Уж до конца школы буду придерживаться своего способа. – Эх, кто ж научил тебя этому?.. – вздохнул Чацкий, разворачиваясь. Он вновь активно делал вид что подметает. – Отец. Он всегда мне говорит, что так гораздо проще жить, – внезапно сказал Молчалин. Саша не ожидал услышать ответ, поэтому вздрогну и посмотрел в пол как-то печально улыбнувшись. – Тогда можешь спорить со мной в любое время, я никому не скажу, – усмехнулся Чацкий, пряча метлу на место. Он устал старательно "прибираться" в классе. – Хорошо, – с улыбкой кивнул на предложение Лёша. – Предлагаю убраться. – О, омонимами балуемся? – ухмыльнулся Сашка. – Поддерживаю эту мысль. Так Чацкий и Молчалин аккуратно смылись из школы, даже не заходя во второй кабинет.