Et solus sanguis abluet peccatum tuum

Резкая темнота становится почти привычной. Сайно даже хочется уныло рассмеяться: человек действительно может ко многому приспособиться. Вот сейчас они, например, спокойно сидят в темноте, пытаясь понять, кого из них забрали, но молчат. Последнее время ведущий достаточно агрессивен, не хочется попасть под горячую руку. Рядом слышится копошение и звук откручивания крышки бутылки. Удивительно, но темнота и неизвестность перестали его нервировать. Наверное, причина в постоянном стрессе последний час. Сейчас уже переносить проще. Хотя, он мог сказать явно, что Кэйа и Кавех всё также плохи в этом. Свет загорается. Они сидят в подобии полукруга, а рядом не хватает Тигнари. Полицейский криво улыбается. В груди сердце сжимается в комок. Он боится, что всё то, что загорелось в нём, лишь эффект подвесного моста. Актёр возвышается над ними тонкой фигурой, его мёртвые синие глаза пугающе блестят. От этого мужчины уже скоро начнёт тошнить. Кажется, будто он всегда и везде среди них, даже когда отсутствует. – Могу ли я поздравить вас всех с успешным прохождением Злопазух? – смеётся мучитель, пока Сяо сверлит его измученным и болезненным взглядом. – Это дверь в Город Дит, и первая наша остановка – Лес самоубийц. Можете передохнуть и заходить по одному. Я расставлю вас на ваши позиции. И уходит через ту же дверь. Ребята переглядываются, в воздухе повисает напряжение. Что-то не так, что-то неправильно. Ощущается странным и непонятным. Сайно, кряхтя, поднимается первым и подходит к двери. – Я пойду первым и попрошу, чтобы Сяо освободили от этого задания, – полицейский шагает в темноту, ощущая по обеим сторонам бёдер ленты, дающие ему сориентироваться в пространстве. Идёт он совсем недолго по ощущениям, прежде чем его с силой хватают за локоть здоровой руки и волокут в неизвестном направлении. Он чувствует себя упрямой собакой на поводке. Спину холодит лёгкий сквозняк. Подождите, сквозняк? Полицейский вертит головой, но ничего не видит. В прочем, ожидаемо. У него будет время всё здесь осмотреть. – Извините, Вы можете освободить от испытания Сяо? – он чувствует, что актёр на мгновение замер, прежде чем снова пойти в сторону выхода из коридора. – Он и так освобождён от дальнейших испытаний, – голос ведущего напитан ядом, из него вырываются жуткие смешки. – Посмотрим, доживёт ли он до конца? – Что ты имеешь в виду? – Сайно вздрагивает, слыша глухой смех. – Ничего такого, просто, – мужчина щёлкает пальцами, цокая языком, – просто он достаточно плохо выглядит, не так ли? Судя по звукам и инструкциям, куда посадить Сяо, следующим зашёл либо Дилюк, либо аль-Хайтам. Помещение стало постепенно наполняться людьми, он слышал судорожные вздохи Кэйи. Тот стал относиться к частой темноте чуть проще, но фобию никуда не денешь. Шаги ведущего удалялись, Тигнари сейчас в комнате нет. У них появилось немного времени, чтобы вздохнуть с облегчением. – Сяо, ты как? – голос Кавеха робкий и слегка надломленный, кажется, он всё больше боится своей очереди. – Пойдёт, – парень произносит слова натужно, в голосе его усталость, измученность и боль. – Сейчас сосредоточьтесь на всём остальном, я справлюсь. Ведущий просит о тишине. Кажется, привели медика. Его шаги, в отличие от мучителя, более тихие и мягкие, как будто с него сняли обувь. Свет, наконец, загорается. Сайно оглядывается: на полу витиеватой змеёй растянулись клетки, чередующиеся рядами в одну или две штуки. На некоторых из них стоят остальные парни. Многие клетки поблёскивают в лучах лампы, он не может понять почему. Сяо сидит в углу на небольшом старом кресле, вид у него до жути болезненный. Тигнари стоит на холодном полу голыми ногами, мёрзло переминаясь. Барбатос нервно кусает пальцы, желает сорваться с места, но стоит, чтобы не доставить своему другу проблем. Актёр подводит медика вплотную к первой клетке. – Что ж, сыграем в классики? – мужчина отходит на пару шагов, пряча одну руку за спиной. – Правила просты: нужно допрыгать на одной ноге до самого конца. Сбивать людей или падать самому нельзя, тот, кто упал, тут же умирает, – мужчина приглашающе указывает рукой на рисунки на полу. – Ногу можно менять. Тут всего тридцать рядов, легко, не так ли? Медик видит, что на некоторых клетках нарисованы шприцы, листы конопли и трубки. Он чувствует подвох, в уголках глаз собирается влага. Ему стыдно, он хочет провалиться сквозь землю. Собирается с духом, поднимает левую ногу, сгибая в колене, и прыгает. Тут же стонет сквозь зубы, приземляясь. Подошву ступни жжёт болью, он пошатывается опасно. Венти почти дёргается с места, останавливая себя усилием воли. Ведущий громогласно хохочет, почти складываясь пополам. – Ой, кажется, я забыл предупредить, что все клетки, кроме тех, на которых стоят твои друзья, покрыты мелкими иглами, – мужчина театрально качает головой. – Что же это я так сглупил, да, Тигнари? – актёр подходит к парню, что тяжело дышит и глядит на него волком. Он приближается к чужому уху, обдавая его мерзким горячим шёпотом. – Ты знаешь, что всех мертвецов, кроме самоубийц и некрещённых, отпевают в церквях? Ты самый настоящий самоубийца, низшее существо, ты ничего не достоин. Тигнари злобно фыркает, отталкивает ведущего и снова прыгает, на этот раз взвизгивая. Это больно, это очень больно, ему хочется просто сесть и лелеять свою ногу. Он оборачивается назад: по предыдущей клетке растекаются мелкие капельки его крови. Ему повезло, в отличие от Сяо или же Дилюка с Кэйей: иголки маленькие и достаточно тонкие, у него не будет большой кровопотери. Но, с другой стороны, ему придётся пройти в худшем случае тридцать клеток, от его ступней останется только кровавое месиво. Медик не позволяет себе долго думать и решаться: чем быстрее он закончит, тем меньше боли он проживёт. Впереди две клетки: одна пустая, другая с трубкой. Он знает, как проходятся пустые клетки, поэтому прыгает туда. Боль прошивает до самого затылка, он скрючивается на несколько секунд, чтобы отдышаться, и снова прыгает. Затем ещё раз и ещё. Впереди нет развилки, единственная клетка с листком конопли. Вариантов нет. Он прыгает. Свист. Лодыжку прошивает острой болью, он опасно пошатывается и болезненно орёт, сразу несколько парней почти срываются с места, чтобы помочь ему. Тяжело стоять на правой ноге. Он смотрит вниз: там, где расположено ахиллово сухожилие, кожа рассечена, оттуда сочится тонкой струйкой кровь. Парень поднимает взгляд и видит, почему ведущий прятал руку за спиной: в ней шипастая плеть. Мерзкий гогот отдаётся эхом от стен, медику кажется, что он сходит с ума. – Кажется, я ещё забыл сказать, что если ты попадаешь на клетку, связанную с наркотиками, то я бью тебя плетью по ногам. Как неловко вышло, мне очень жаль. Саркастические интонации ясно говорят, что ему совсем не жаль. В прочем, даже без них, все и так это понимали. Венти трясёт как в лихорадке, он почти плачет. Он не представляет, как дальше будет смотреть на эти мучения. Барбатос позорно закрывает руками глаза, несколько раз всхлипывая. Ему жаль, это он предложил Тигнари пойти на этот чёртов квест. Если бы только не... Тигнари меняет ногу при прыжке, шипит от того, что целую стопу снова разрывает. Впереди развилка и вариант: прыгнуть на клетку к аль-Хайтаму или же на пустую. Мужчина разводит руки в сторону. Пространства клетки для двоих очень мало, одно неверное движение, и кто-то из них полетит вниз. – Тигнари, я поймаю и устою, прыгай, – голос бизнесмена до абсурда спокойный, тон ровный, и весь он излучает уверенность. И медик прыгает. Его действительно ловят, даже не пошатываясь. Парень в очередной раз ставит в голове себе заметку, что нужно записаться в тренажёрный зал. Развитая мускулатура имеет очевидные преимущества. Ему неловко, он смотрит краем глаза на Кавеха, на лице которого столько неподдельного ужаса и переживаний, что кажется, будто он сейчас упадёт в обморок или заверещит. И парень не знает, чем всё это вызвано: его состоянием или тем, что Хайтам крепко прижимает его к себе. – Отпусти меня, боюсь, что Кавеху это не очень понравится, всё-таки, он положил на тебя глаз, – еле слышным шёпотом произносит медик, немного отталкиваясь от мужчины. Тот в ответ делает небольшой шаг назад, чтобы у парня было пространство для манёвра. – Кавех не создаёт впечатление мелочного человека, – также тихо отвечает ему бизнесмен. Тигнари, не думая ни секунды, прыгает дальше. Он старается максимально не обращать внимания на боль, двигаться вперёд, лишь бы всё это быстрее кончилось. Впереди новая развилка: либо прыгнуть к Венти, либо на клетку со шприцем. Барбатос весь дрожит, и Тигнари, в последний момент меняя ногу обратно на правую, прыгает на злополучную картинку. Свист плети перекрывается нечеловеческим визгом медика, который кренится набок, но Венти, каким-то неведомым чудом, успевает поймать своего друга и устоять сам. Барбатос ощущает рассекающую боль в области поясницы, болезненно стонет, и поворачивается назад. Актёр смотрит бешеным взглядом. – Разве... – робко начинает парень, придерживая Тигнари, который пытается отдышаться, – разве Вы запрещали нам помогать ему? – Нет, это возможно, – голос ведущего рокочет предвестником грома. Он пропитан яростью и ненавистью. – Просто я уже так надеялся, что кого-нибудь убью. Тигнари еле держится на правой ноге. Он ничего не чувствует, кроме тёплой влаги на пятке и мучительной боли. Впервые за всю его новую жизнь он мечтает о смерти. Но он делает рывок, меняя ногу, и прыгает. Дальше, вперёд. Не упасть, никого не сбить. Перетерпеть. Перед ним выбор между Кавехом и Кэйей. Выбор без выбора, смешно. Будущий архитектор делает небольшой шажок назад. Кэйа, не переступая границ своей клетки, крепко держит своего друга за плечи. Оба студента решительно кивают медику, и он прыгает к Кавеху на клетку. Его впечатывают в себя судорожно и испугано, они всей дружной конструкцией слегка пошатываются, но стоят. Будущий архитектор с маниакальной тревогой оглаживает чужое лицо и плечи, смотрит испуганно, прикасается ко лбу тыльной стороной ладони. Кэйа достаёт из его рюкзака бутыль воды. – У тебя же есть таблетки в поясной сумке. Выпей обезбол или что-нибудь такое, чтобы было легче, – бормочет студент, после чего поворачивается лицом к ведущему. – Это же не запрещено? – Нет, – чеканит мужчина, а взгляд хищный, – Если вы, господин Кавех, стерпите три удара плетью. – Кавех, даже не думай, – бешеной лисицей шипит Тигнари, но студент лишь кивает положительно и жмурится изо всех сил, прикрывая медика. Один удар прилетает по колену, второй по рёбрам, третий же рассекает кожу шеи, от чего из глаз брызжут слёзы, будущий архитектор стискивает парня в объятиях что есть силы, пока тот запивает две таблетки транексама. Кэйа сжимает челюсти до скрипа, продолжая помогать двум ребятам держаться на ногах. Студент, приподнимая Тигнари, разворачивается и отступает на полшага, давая немного пространства. Медик как никогда счастлив, что он прошёл больше половины пути. Он собирается с силами и прыгает дальше. Чуть-чуть, совсем чуть-чуть. В глазах мутнеет. Кажется, весь тот калейдоскоп принятых за последний час таблеток, начинает нарушать его восприятие. Ничего, ему это не особо нужно. Лишь бы допрыгать, лишь бы оказаться на ровной поверхности. Видимо, восприятие всё же нарушилось достаточно, чтобы он на развилке прыгнул не на пустую клетку, а клетку с листом конопли относительно здоровой ногой. Парень воет сквозь зубы, ясно осознавая, что сам же разрушил небольшое преимущество. Ему хочется горько захохотать и рухнуть, не бороться дальше. Рагнвиндр впереди нервно трясёт ногой, готовый ловить медика. Развилки нет, разминуться будет той ещё задачкой, но Тигнари прыгает, его подхватывают и слегка приподнимают в воздух, снимая со ступней нагрузку. – Немного передохни, иначе ты не доберёшься до конца, – чеканит Дилюк, держа парня крепко. – Отпусти меня, иначе ты уничтожишь все мои труды, – Тигнари опускает взгляд вниз. На рубашке в районе солнечного сплетения у мужчины начинает понемногу расползаться кровавое пятно. Видимо, только-только затянувшиеся корочкой раны от постоянных нагрузок снова открылись. – Ничего страшного, это не серьёзно, – выдыхает мужчина, воздух вырывается из его лёгких с болезненной натугой. Ему больно, но он терпит, принимая, что другому человеку тяжелее, чем ему. Медику хочется наорать на всех, чтобы они засунули свою тягу к самопожертвованию куда подальше. Но он молчит, потому что благодарен им за то, что всё ещё жив. Лекарство действует. Кровь из ран уже не бежит так активно, сочится небольшими порциями, и Тигнари, слегка отталкиваясь от Дилюка, прыгает дальше. Осталось всего шесть рядов. На предпоследнем Сайно. Он доходит до развилки: либо Сайно, либо пустая клетка. Выбор очевиден, но полицейский привлекает его внимание к себе. – Давай, прыгай сюда, я поймаю, – мужчина лукаво улыбается, вытягивая руку вперёд. – Не рыпайся, – яростно рычит парень, всё-таки прыгая на пустую клетку, – у тебя одна рука рабочая, уж извини, я пока не готов лететь на пол вместе с тобой. – Ты мне не доверяешь? – полицейский выглядит обиженным. Он стискивает челюсти и закусывает губу, смотря уставшим взглядом исподлобья. – Я доверяю тебе, – кивает сам себе парень, готовясь перепрыгнуть на финальную клетку. – И я беспокоюсь за тебя. Вот и всё. Конечная точка знаменуется изображением бутылки с дыркой недалеко от донышка. Парень, тяжело вздыхая, всё же меняет при прыжке ногу на правую и скрючивается, опасно раскачиваясь. Он взвывает и всё-таки начинает позорно плакать. Чувствует, что его держат за локоть, и начинает злиться. Выпрямляется. Последний прыжок и он свободен. Выдёргивает руку из крепкой хватки и прыгает, приземляясь на обе ноги. Они подкашиваются, и Тигнари грузно падает на пол, ударяясь грудной клеткой и на несколько секунд теряя возможность дышать. Затылок холодит дуло пистолета. – Господин ведущий, – шипяще начинает Альберих. Его лицо ходуном ходит от ярости, он крепко сжимает руки в кулаки, готовый сорваться в любой момент, – кажется, он уже завершил испытание. Это падение не считается, не так ли? В него устремляются ледяные глаза. До жути и боли знакомые, но одновременно неизвестные. Кэйа впадает в ступор, сглатывая. Актёр, издавая мерзкий смешок, убирает оружие, разводя руки. – Что ж, Вы правы, – чеканит мужчина, отходя к потайной двери. – Поздравляю Вас, господин Тигнари, с прохождением Вашего испытания. Отдыхайте. Обувь парня вместе с носками стоит около кресла Сяо. Тот внимательно осматривает медика, которого на себе несёт аль-Хайтам. Тигнари, наконец, позволяет себе разрыдаться от боли, желая только немного отдыха. Его сажают в соседнее от студента кресла, его друг дрожащими руками промывает раны водой из бутылки. – Я перебинтую, – мягко отодвигает Барбатоса Дилюк, протягивая открытую ладонь в сторону медика. – Не нужно, я сам, – Тигнари достаёт из поясной сумки вату и бинты, поднимая к себе ногу, – Я в состоянии это сделать, уж извини, полноценное медицинское образование здесь имею только я. Парень болезненно морщится, но крепко стягивает ступню бинтами, пытаясь не обращать внимание на застилающую взгляд влагу. Венти утыкается лбом в его бедро и крепко обнимает за талию, поглаживая. – Я так понимаю, вы ждёте от меня откровения, – безрадостно хмыкает медик, закусывая губу и завязывая узел на бинте. – Мне стыдно за эту страницу моей жизни, и я её ненавижу. Его родители никогда бы не подумали, что их сын променяет солнечный Кадис с океаном на хмурую серость Санкт-Петербурга. Но он променял. Вырвался во взрослую жизнь, периодически видясь лишь с бабушкой, живущей в отдалённой глуши. Стоит сказать, что Тигнари всегда был примерным и послушным ребёнком. Не прогуливал школу, идеально учился и был чудесно эрудирован в области химии и биологии. Мечтал стать ботаником или врачом и даже метил в Автономный Университет Мадрида, но на последнем году школы что-то пошло не так. Он выучил русский язык на среднем уровне, выбрал несколько вариантов российских университетов и упёрся рогами не хуже какого-нибудь барана. Родители только рукоплескали, но отпустили сына. Знали бы, что приключится, никогда бы этого не сделали. В интернете Тигнари познакомился с русским парнем. Он был на почти тринадцать лет старше него. Рассказывал ему, какой он милый и чудесный, как же он взросло и рационально мыслит. Тигнари, обделённый тогда вниманием окружающих из-за некой нелюдимости, весь расцвёл. Переезд дался тяжело. Но в Санкт-Петербурге его ждал он: улыбчивый и добрый, постоянно смеющийся и вежливый. Он даже позвал его жить к себе, Тигнари отказывать не стал. Мужчина много курил, разное, что-то даже при помощи каких-то приспособлений. Тигнари боялся. Представлял лица своих родителей, которые узнают, что он курит, и испугался. – Да ладно тебе, малыш, попробуй, от одного раза ничего не будет, – улыбается мужчина и целует его в уголок губ. И Тигнари пробует. Во рту сухо, как в пустыне, в голове множество тревожных мыслей, грудина горит, руки трясутся как у старика с Паркинсоном. На глазах слёзы: что в этом классного? Мужчина смеётся, парню кажется, что он унижает его и насмехается. – Малыш, давай, вдох-выдох, – его гладят по голове, но он напуган, его сейчас стошнит. – Это просто бледный. В следующий раз тебе понравится, обещаю. И Тигнари пробует ещё раз. Он много смеётся и съедает двухкилограммовый торт в один присест, в голове пусто, в желудке тоже, он сметает половину холодильника. Утром его тошнит. Он весь в засохших белых разводах, его спина и челюсти болят, он не помнит половину вечера и чувствует себя грязным. Он трёт себя в душе мочалкой то кровавой росы и рыдает, его снова тошнит. Он на дрожащих ногах выходит из душа, смотря на возлюбленного мокрыми глазами. – Что... – его голос сиплый и совсем не слушается, – что вчера случилось? – Мы с тобой просто переспали, малыш, – мужчина широко улыбается, вдыхая дым через широкое стеклянное горлышко. – Воспринимай проще, тебе понравилось. Он забегает в туалет и дрожащими руками проводит салфеткой по ложбинке между ягодиц. Там кровь. Он напуган. Тигнари втискивается в первую попавшуюся одежду и бежит в больницу. Там добрая женщина внимательно его осматривает, мягко прикасается к колечку мышц и немного отстраняется, доставая какую-то банку и окуная в неё пальцы. – Миленький, сейчас может быть немного больно, потерпи. Он стискивает до побеления костяшек кушетку и болезненно шипит сквозь зубы. Смотрит краем глаза на синие перчатки и видит на них светлую густоватую субстанцию. – Милок, тебя... – видно, что женщине даётся тяжело сказать что-то подобное, но она лишь мягко улыбается, будто сыну. – Тебя изнасиловали? – Не знаю, – мямлит Тигнари, зажмуриваясь. – Я не помню. – Ты... Ты был под воздействием веществ? Ты знаешь его? Я могу помочь написать заявление. – Нет, нет, не нужно, – парень неловко улыбается одним уголком губ, сминая в руках простынь. – Всё нормально. – Что ж, тогда я возьму у тебя мазок на венерические, оставь, пожалуйста, свою электронную почту. Результаты придут туда. Почти две недели Тигнари как на иголках, но отрицательные анализы дают ему расслабиться. Он клянётся, что впредь никогда не... Он сидит на чьей-то квартире и громко смеётся, до боли в животе. Перед глазами всё плывёт, а улыбка отказывается уходить с лица. Он всем интересен, все смеются вместе с ним и передают уже третью самокрутку по кругу. Он кладёт голову на плечо своего возлюбленного, и тот подставляет студенту негорящий конец палочки к губам. Он затягивается глубоко, держит дым несколько секунд, неотрывно смотря в глаза напротив. Мужчина улыбается сально и мерзко, но Тигнари выдыхает и смеётся, продолжая играть с другими ребятами. Утром он снова будет плакать. А потом снова будет смеяться. И ещё. И ещё. И е-щ-ё. Родители по видеосвязи как будто что-то замечают, но Тигнари научился притворяться, что он трезвый. Он думает, что его парень будет всегда его любить, потому что он делает так, как тот скажет. А потом... Ирония. Какая жестокая ирония. На их кровати несколько зиплоков со следами порошков. Он на кровати держит за талию какую-то красивую девушку. У неё упругая грудь, что качается в такт толчкам. – Присоединишься, малыш? Он убегает, забирая с собой лишь учебные принадлежности. Селится на квартире у какого-то смутно знакомого парня. Он смеётся и плачет. В его лёгких дым, в его желудке таблетки, и вот он лежит на полу с пеной у рта. Мигалки, кома, куча капельниц и неизвестный мальчишка, сидящий у его койки. У него тёмные волосы, бирюзовые глаза и пушистые ресницы. Он смотрит потеряно, как будто видит его первый раз в жизни. – Я Венти, – лепечет парень таким тоном, будто это всё объясняет. Тигнари не может говорить. У него в горле трубка искусственной вентиляции лёгких, а из глаз текут слёзы. Венти вытирает их салфеткой. – Я вызвал тебе скорую тогда, – тянет мальчишка неловко сминая влажный клочок бумаги в руках. – Услышал странный крик из соседней квартиры, а там ты... Ну... В общем, если что, для врачей я твой брат, лады? Тигнари благодарен пареньку. Он не знает его, но выхаживает в больнице, сидит сутками с ним, прогуливая пары. Предлагает снимать с ним напополам квартиру, и Тигнари, удивляя сам себя, соглашается. Выходит из больницы на дрожащих ногах, опираясь на плечо Венти. Много плачет уже в их общей квартире, когда разбирает сумки Барбатоса, и рассказывает, что пережил. Венти внимательный, выслушивает и поддерживает, но не осуждает. Водит по психиатрам и помогает пережить ломки. Радеет за него больше всех. – Если бы не Венти, я бы уже умер, – медик невесело усмехается, чувствуя, как его притягивают к себе и целуют в висок. Сайно смотрит на него грустными глазами, где-то в их глубине он видит ярость, направленную не на него, на того, другого мужчину, который стал пережитком прошлого. Сайно касается губами виска, скулы, щеки и века, после чего притискивается к нему, закрывая глаза. – Ты не виноват, – шепчет он в самое ухо, и Тигнари слегка краснеет, откашливаясь. – Ага, я в курсе, – он выглядит смущённым, гладит по голове Венти, который всё также сжимает руками его талию, и, впервые за сегодня, чувствует себя удовлетворённо. Он сбросил с души камень, ощущая прилив сил. – Нам надо двигаться дальше, – говорит Кавех, обеспокоенно рассматривая Тигнари и Сяо. – Мы больше не можем нагружать Дилюка, у него открылась рана. Тогда, я возьму Сяо, Хайтам, ты бери Тигнари, окей? Мужчина кивает, садясь на корточки спиной к медику. Тот переносит вес на чужую спину, его подхватывают под бёдра, и они направляются к следующей комнате. Свет не гаснет. Их запирает в узком пространстве, где они крепко прижимаются друг к другу, от чего Алатус болезненно шипит, а Тигнари негромко выругивается себе под нос. Он видит, как совсем рядом из потайной двери показываются руки, утягивая...