Развей мой прах по ветру, смотри как я летаю
Я помашу рукой тебе, отсюда клёвый вид
Не стоит огорчаться, полёт пройдет нормально
Чтобы учиться умирать, нужно учиться жить.
* * *
— Эй, можно было и поосторожнее! — голос достаточно недовольный, с явным оттенком лёгкой брезгливости. Маргарита морщится, будто только что с кожурой лимон откусила, и немного встряхивает головой, откидывая с лица волосы. Волосы, что после съёмок визитки, решила всё же покрасить в тот самый ядерно-зелёный, какой был у девушки на кастинге. Маргарита тихонько фыркнула, закатывая глаза, когда мужчины всё же наручники немного расслабили. Съёмки первого выпуска телешоу уже начались и сейчас команда «Пятницы» связывала ей руки, да на голову мешок надевала, чтобы вывести её из достаточно большого фургончика и повести к остальным участницам. Маргарита, на самом-то деле, боялась до чёртиков. Была уверена, что сожрут её на самых первых секундах; что даже слова сказать она не успеет, как кулаком в челюсть получит. В голове пронеслась мысль, что у прошлых сезонов первая встреча учениц происходила в более мягкой обстановке. По крайней мере, им руки никто не заламывал. Маргарита немного поёрзала, дёрнув руками, и вздохнула. Конечно, это было нужно: стоять вот так, словно ты преступница; но, не видя ничего вокруг из-за тёмного мешка на голове. Маргариту одолевала сильнейшая паника. Вот только развиться она не успела. Её повели на улицу, заставляя тихо ругнуться из-за полной дезориентации и почти споткнуться о собственные не вовремя запутавшиеся ноги. Практически на физическом уровне ощущая направленные на неё объективы камер, Маргарита неосознанно напрягается. В голове уже выстраивается цепочка всех действий, которые она должна сделать: начиная с того, с какой фразой зайти, заканчивая тем, каким образом нужно сесть на стул в конце этих дней, во время первого выгона. Маргарита делает глубокий вдох, когда мешок с её головы наконец-таки снимают, и она, немного щурясь из-за ударившего в глаза света прожекторов, может увидеть стоящих перед ней людей. Тюрьма и тюремные работники. Вспоминая то, как и где собирались прошлые сезоны, Маргарита чувствует лёгкую, ненавязчивую зависть. — Запрещённые вещи с собой присутствуют? — спрашивает весьма резко и громко стоящая напротив женщина, одетая в военную униформу и с хмурым выражением лица. Актриса хорошая — Маргарита, если быть честным, даже поверила, начав в голове перебирать то, что незаконного она сделала в последнее время. — Сами и посмотрите, нам лучше не доверять, — через пару секунд всё же отвечает, перестав наконец-то щуриться. Она немного перебирает плечами, дёрнув скованными руками, и прикусывает нижнюю губу — наручники из-за резкого движения слегка ударили по кости и почти впились в нежную кожу запястий. Женщина закатывает глаза, поднимая на столик серый дряхлый чемодан, расстёгивает молнию и тщательно проверяет содержимое. Маргарита смотрит на это почти как ребёнок, у которого отбирают сладости: женщина нашла даже парочку сигарет в парах носков и целую пачку в самолично вырезанном Маргаритой кармашке на задней стенке чемодана. Конечно она понимала, что «шпынять» их тут будут и знатно, но очень надеялась, что её «остроумные заначки» никто не найдёт. Увы, заначки эти оказались не такими уж и остроумными, раз уж были так легко обнаружены. И теперь Маргарита могла лишь злиться на саму себя, что не спрятала табачные изделия как-нибудь получше. Женщина тем временем одежду обратно сложила, закрывая молнию, а затем кивнула «охране» за спиной Маргарите. Повели её через решётки, собак лающих, несколько дверей и коридоров, пока, наконец, не привели к большому пространству с двумя вместительными клетками, а также мужчиной за столом. В этих «клетках» уже несколько девочек сидело и Маргарите даже думать толком не пришлось, — и слава богу — чтобы понять, что были они её новыми одноклассницами. Выделить кого-то одного не получилось, ведь Маргариту тут же подвели к тому столу с безволосым мужчиной. — Кем будешь? — спросил он, ещё более резким, грубым голосом, что заставило Маргариту снова немного поморщиться да глаза закатить. Она подобный тон общения не любила, сама не использовала и никому его использовать не желала: этот голос словно подчинить тебя хочет, доминировать над тобой, сломить твою волю. — А Вы попробуйте угадать. Ну, знаете, интуицию прокачать, — лишь легонько пожала плечами, так и не убрав лёгкую гримасу презрения с лица. Волосы зелёные — хорошо, всё-таки, что покрасила она их — падали на глаза и щекотали нос, но возможности как-либо убрать их не было, из-за чего приходилось Маргарите лишь часто встряхивать головой. — В первую клетку её ведите, — мужчина откинулся на спинку стула, а Маргарита слегка усмехнулась, поднимая уголки губ вверх. Её повели в сторону той самой первой клетки, внутри которой уже сидели трое девушек, и, впустив внутрь, сняли наручники. Маргарита потёрла запястья и взглядом серых глаз обвела присутствующих дам и по совместительству своих соучениц. Ничем особым те не выделялись, даже скорее наоборот: были почти полными копиями участниц прошлых сезонов. Маргарита удивлена не была — примерно это она и представляла, пока ехала сюда. Одна из них — в чёрной кепке с козырьком назад — сложила на груди руки, оглядев Маргариту, а затем протянула одну руку. — Лиза, — представилась она, медленно пережёвывая, по всей видимости, жвачку, и терпеливо дождалась ответа на её рукопожатие. Маргарита кивнула в ответ. Девушка была ниже её, но не особо сильно, чтобы создавать какой-либо дискомфорт, да и в целом не выглядела отталкивающе. — Марго, — даже улыбнулась слегка, чтобы дружелюбие показать и, может быть, на получить кулаком по лицу в самую первую секунду нахождения здесь. Конечно, Маргарита прекрасно понимала, что рано или поздно её, всё-таки, скорее всего изобьют, и то, что она не была к этому готова сказать нельзя — она наоборот ждала этого, даже фразы какие придумала. — Маша Сёмина, — подала голос ещё одна девушка с чёрной банданой на её тёмных кудрявых и коротких волосах. На самом деле из всех троих присутствующих здесь девушек, лишь у Маргариты волосы касались её плеч, пусть и в общей массе создавали очень неаккуратную картину. Маша, как она представила саму себя, кивнула головой на третью, сидящую рядом с ней девушку: — Это Саша Филина. Маргарита кивнула ещё разочек, осмотрев обеих, а затем повернулась в сторону входа, откуда «принесли» её и, что логично, всех остальных тоже. Три дамы, стоящие рядом, пока не вызывали ни интереса, ни отторжение, и, в общем и целом, находиться рядом с ними не было слишком муторно и скучно — просто Маргарита хотела чего-то более весёлого, чего-то более интересного. Но, к большому сожалению, ничего подобного пока не происходило: зашло ещё несколько девочек, кого-то поместили в камеру с Маргаритой, а кого-то в другую, но всё прошло слишком… спокойно. Маргарите это не понравилось — было слишком скучно, будто бы она на школьную линейку пришла постоять. Сидела на не самых приятных на вид матрасах, между Лизой и ещё одной «новенькой» девочкой — Дашей. Сидела, поджимая губы, всеми силами подавляя в себе желание упасть прямо на пол с усталым стоном. Такое же ощущение было, когда она на уроках в воскресной школе находилась, десятки раз подряд слушая увлекательную историю про Иисуса. Взгляд Маргариты упал на лысую девушку в розовой футболке — именно она, пока что, была более «интересной», хоть в своей голове Маргарита и назвала её «выебожницей». Девочек заводили одну за другой, но всё шло слишком… гладко. Даже не верилось, что это действительно были съёмки новых «Пацанок», а не какой-то милый корпоратив в тюрьме. А затем заходит чуть более интересная личность, уже явно находившаяся под шафе, немного пошатывающаяся и, если честно, говорящая сплошную ерунду — Маргарите она показалась забавной. Подойдя ближе к тонким железным прутьям, она с лёгкой усмешкой наблюдала за тем, как новенькая почти танцует стриптиз около своей клетки, прижимаясь к решётке всем телом — хоть что-то забавное. Маргарита засвистела, хлопнув в ладоши, и не сдержала смешка, когда кто-то из девочек в её камере плюнул в «подвыпившую принцессу-проститутку». Но к происходящему Маргарита так и не присоединилась, как минимум из-за того, что завели других девочек, как максимум из-за того, что харкаться да плеваться она просто напросто не особо любит. Стоя у решётки, с интересом наблюдая за девушками во второй клетке, Маргарита едва заметно вздрогнула, когда почувствовала, как кто-то перекинул ей через плечо руку. Голову поворачивая, слегка сдув зелёные пряди волос (они, конечно, почти сразу назад упали), увидела перед собой Дашу. Та, по всей видимости, «закентоваться» с ней хотела, а Маргарита против-то и не была. Маргарита любила общаться с людьми, даже если те были абсолютно странными, возможно неприятными. Её и саму ангелом божьим назвать было нельзя — так даже батюшка в церкви говорил всегда. Она немного улыбнулась Даше, которая её в сторону основной толпы потянула, перед этим бросив последний взгляд на «другую группу» девочек. Внимание Маргариты достаточно резко переключилось на знакомое лицо: Маруся — та неразговорчивая, мутная девчонка, с которой познакомились они на живом кастинге. Вот только теперь она с розовыми волосами была. И славно — «зелёноволосая» здесь только одна. Даша утянула Маргариту, не дав той в полной мере рассмотреть каждую девочку, и затянула прямо в середину какого-то диалога. Вот только и поговорить они не успели толком: к ним, напротив обеих клеток, встал тот самый лысый мужчина, что имена их спрашивал по прибытии. Маргарита прищурилась. Ей хотелось сделать что-нибудь, но все здесь были слишком милыми, чтобы ругаться начинать. Мужчина тем временем начал говорить; именно с этого мгновения начинались испытания, «вступительные экзамены», и Маргарите почему-то очень хотелось сделать всё идеально: чёртов синдром отличника. — Этот фигурант обвиняется… — начал говорить, посматривая своим хмурым, даже осуждающим взглядом, мужчина, и большая часть девочек расселись на полу у прутьев, чтобы слышать получше. Маргарита в стороне не стояла; протиснулась между Машей и Евой, — той самой лысой дамой в розовой футболке, — ноги под себя подобрав, и вслушалась в слова мужчины. — …в том, что избивала своего младшего брата, когда он был совсем маленьким и не мог ей ответить. Маргарита тихонько хмыкнула. Несмотря на отрицательную реакцию остальных, она не увидела ничего омерзительного — может она просто привыкла к тому, что на детей можно поднимать руку. Вспомнилась Лера. Сглотнув и почти незаметно сморщив нос, Маргарита даже пожалела о собственных мыслях. Избивать детей не было нормальной вещью, — это ясно, как свет, — но ей почему-то показалось, что это самое типичное, что может быть на свете. — Макарова, — ответившая девушка была из другой клетки. Маргарита кинула на неё быстрый взгляд, — точнее она пыталась сделать этот взгляд быстрым, — но глаза словно перестали подчиняться её воле. Она была симпатичной.Синхрон Маргариты:
— На девчонку начали так убийственно смотреть. Я думала вот-вот, и кто-то эту клетку сломает, да побежит ей ебало бить. Я лицемерить не стала, я и сама не лучше.
После этого сказали и вторую «короткую характеристику», и Маргарита уже было хотела свою фамилию назвать, — она тоже жизнь своей дочери испортила, и ещё как, — но её опередила Маруся. Наличие ребёнка у неё Маргарита не ожидала, в целом, как и все остальные девочки, начавшие удивлённо на ту смотреть да шептаться. Маргарите уже и самой слово вставить хотелось, выделиться как-нибудь; хотелось сказать что-нибудь провокационное, разогреть конфликт. Но из присутствующих здесь она не видела ту, которая могла бы ей лицо набить, так что пока промолчать решила. Пока. — Мы далеко не уходим. Этот человек обвиняется в неоднократном избиении родной дочери, употреблении наркотических средств на её глазах, нахождении дома в состоянии сильного алкогольного опьянения, — в третий раз сказал мужчина, и Маргарита поняла, что вот теперь речь шла точно о ней. На лице непроизвольно расцвела улыбка, — слабая, натянутая, почти как у обиженного ребёнка, — и она слегка пожала плечами. — Не гиперболизируйте, Сэр, я не у неё на глазах нюхала, — Маргарите стыдно за это конечно было; она Лерочку любила, и слышать от чужих людей, как она сама с ней обращается было неприятно. Она чувствовала сильную злость к самой себе, что докатилась до такого; что стала похожей на своих родителей. Но почему-то до дрожи в запястьях ей захотелось поиграть безразличную стерву. А кто Маргарита такая, чтобы желаниям собственным не подчиняться? — Мельникова. Девочки, в основном Даша с Лизой, посмотрели на неё с ещё большим удивлением в глазах, чем когда они на Марусю пялились; Маргарита к такой реакции привыкла. Она не выглядела как среднестатистическая мать, даже для проекта «Пацанки». Снова пожала плечами, улыбку с лица не убирая, а затем посмотрела на Дашу в ответ. Подняла одну бровь вверх, вопрос немой задав, мол «что-то не так?», на что Даша нахмурилась и слегка поморщилась. — Младших бить не круто, особенно своих детей, — прошептала, почти прошипела она, сжимая в кулак свою руку, но не ударила. Видимо этот мужчина, а-ля ведущий этого испытания, всё же слегка её останавливал. И Маргарита этим воспользовалась, наклоняя голову набок, а затем тихонько усмехнулась. — Ой, правда что ли? Ты, наверное, такая добрая и миролюбивая. Сама, наверное, всех подряд пиздишь, — в той же манере прошептала Маргарита в ответ. Поджала губы, сглотнула, и в голове своей раз, по меньшей мере, двести назвала себя провокатором и дала себе мысленные подзатыльники. Внутри неё почти в последней схватке боролись две стороны; одна говорила, что провокаторов здесь не любят, что ей нужно вести себя осторожнее и тише, в то время как другая громко кричала, чтобы Маргарита продолжала. Даша немного дёрнулась, но стоящая рядом Лиза вовремя заметила это, схватив её за локоть и потянув на себя; Маргарита, в ответ на это, улыбнулась лишь чуточку шире. Значит, на эмоции всё-таки вызвать смогла. А ведь, казалось бы, ничего особенного она и не сказала. Лишь правду. Помахав в сторону Даши пальцами, Маргарита уже мысленно попрощалась с дружбой с ней, понимая, что теперь та вряд ли будет проявлять такой же энтузиазм в общении. Маргарита облизнула губы, стрельнув взглядом серых глаз на вторую клетку, видя то, как та самая девушка, с татуировками на лице и азиатской, — Маргарита сперва подумала, что она казашка, — внешностью, смотрит прямо на неё. Озорно подмигивая, снова посмотрела на мужчину-ведущего, ожидая описания следующих «пацанок», совершенно не обращая внимания на взгляды ещё нескольких учениц, явно связанные с прошлым «обвинением». После неё таким же образом были названы ещё две девочки, — Ева и Маша, — а затем мужчина начал говорить про судимости и статьи, заставляя девочек переглядываться друг с другом, почти испуганно. Маргарита прищурилась: если бы в данный момент подобная девочка была сейчас среди них, она бы явно выделялась; была бы агрессивной. Её бы сразу можно было заметить. Но все присутствующие на данный момент девушки были… милыми. Взгляд бросив на вход, Маргарита неосознанно напряглась. К ним, как и всех до этого, вели ещё одну, — скорее всего последнюю, — участницу. И она прекрасно походила на человека, которому бы подошло описание со всеми статьями. И эту даму провели именно в ту клетку, где и находилась Маргарита; несмотря на то, что по приезде сюда она до смерти боялась возможности драки, особенно с кем-то, кто сильнее её, сейчас ей хотелось подразниться ещё немного. Мила. Так звали девушку с вагоном и маленькой тележкой судимостей. Она прошлась по камере, пожимая каждой руку поочередно, останавливаясь, в конце концов, напротив Маргариты. Та была выше, но по телосложению явно меньше, что в этой ситуации добавляло ей лишь минусов; и всё же Маргарита снова растянула губы в полуулыбке, сильнее, чем следовало пожав чужую руку. Мила напряглась. Это было видно невооружённым взглядом. Но, по всей видимости не найдя Маргариту «опасной», лишь проигнорировала это. — А ты чего в Школу Леди-то пришла? Может стоило лучше к психиатру обратиться? Психолог тут же не поможет, знаешь ли, — как ни в чём не бывало, мимоходом протянула Маргарита, прищурив глаза, наблюдая за чужой реакцией. Мила на неё зыркнула, сказать что-то собралась, как Ева, рядом с ней, сказала что-то, скорее всего, более обидное, раз Мила решила свое недовольство именно на ней выплеснуть. Маргарита надулась, закатила глаза, и просто отошла от дерущихся девушек в сторону, уходя в угол клетки. Ладони сжимают прутья, тонкие, будто бы их сломать легко можно, но при этом холодные, явно из настоящего металла. Второй рукой поправляет волосы; зелёные пряди почти расплываются меж пальцами, как шёлковая ткань, и снова падают на лицо. Маргарита смотрит во вторую клетку, в которой, по её мнению, более спокойные девочки находились. Взгляд снова падает на девушку с татуировками на лице, чьё имя для Маргариты всё ещё загадкой было. Серые глаза смотрят в упор, совсем не стесняясь, и та, почувствовав чей-то пронзительный взгляд, голову поворачивает. Подходит ближе, точно также к прутьям прислонившись, и слегка улыбается. — Привет, — здоровается первой, снимая с головы капюшон тёмной толстовки, и улыбается чуть шире; Маргарита, уже как по привычке, улыбается ей в ответ. Серые глаза изучают татуировки на чужом лице, почти с восхищением. Она любит татуировки. Интересно, а эту девушку на злость у неё вывести получится? Маргарита поймала себя на мысли, что не хочет и пытаться. — Привет. Маргарита, — впервые за этот день представившись полным именем, она слегка опирается о решётку, наклоняясь. Эта девушка была единственной, кроме Сёминой Маши, которая не была её ниже. Они были примерно одного роста, что Маргариту порадовало; она устала быть «каланчой» во всех компаниях, в которые попадала. — Клёвые татушки. — Айыллаана. Можешь называть меня Оел, можешь сократить ещё какие-нибудь по-уебански, я не против, — Айыллаана усмехнулась, глянув за спину Маргарите, прямо на каменный пол, откуда буквально только что поднялись Мила и Ева. Всё-таки закончили драку, да ещё и так быстро. — А у тебя цвет волос ахуенный. Ритка, да? Дочь есть? Ты достаточно молодо выглядишь. — Не Ритка, а Маргарита или Марго. Спасибо. Да, у меня есть дочь. Мне двадцать два. Дочке шесть, — немного сморщив нос, услышав столь нелюбимое ею сокращение её имени, что ассоциировалось с родителями, Маргарита ответила на все вопросы залпом. Удивлённой она не была; почти каждый человек, узнавший, что она воспитывает шестилетнюю дочь, всегда перебывал в неком состоянии шока. — Ты… в шестнадцать родила? — Айыллаана поднимает вверх одну бровь, как, в целом, и все остальные раньше, а затем немного щурится. Думает. Есть ли вероятность, что ребёнок у Маргариты был не по её желанию? Это, наверное, и её отношения к дочери можно объяснить легко. Но Айыллаана решила не спрашивать это вслух; она прекрасно понимала, что это переходит все границы личного пространства, тем более они были друг другу абсолютно незнакомыми людьми. Маргарита в ответ издала лишь короткое «Угу», не желая больше поднимать эту тему. Мысли о Лерочке вызывали внутри целый тайфун эмоций: жалости, стыда, грусти, любви и боли. Все эти шесть лет было чертовски тяжело ей в одиночку воспитывать нежеланного ребёнка; ребёнка, от которого ей просто запретили избавляться во время беременности; ребёнка, отцом которого был полный мудак, прикрывающийся «Лечением от гомосексуализма» да «Силой Божьей». По коже пробежали мурашки. Маргарита повела плечами, сглотнула, а затем повернулась в сторону снова подошедшего и начавшего говорить мужчину. Не думая о табаке, желания выкурить сигарету или две у неё не было, но как только об этом упомянули, изнутри её начало жечь от сильнейшего желания покурить. Она подошла ближе к той стороне, где стоял мужчина, и послушала его «условия» чуть более внимательно; сложного ничего не было. Дать однокласснице пощёчину. Маргариту за рукав немного потянула Лиза, вопросительно поднявшая одну бровь вверх, и Маргарита тихо хмыкнула. Поняла и без слов всё. Ни писка не издала, когда по щеке ударила женская ладонь, но заметно дёрнулась, забавно морща нос; рано или поздно на её лице всё-таки появятся морщины, и тогда Маргарита точно будет вспоминать слова «любимой» матушки. Потёрла рукой горящую от удара щёку, благодарно приняла у Лизы одну уже подожженную сигарету, и сделала первую, спасительную затяжку. Лиза, к слову, тут же кинула извиняющийся взгляд в её сторону, точно также закурив. Решив, что курить в одиночестве будет слишком эгоистично, подошла Маргарита к тому же месту, где стояла до этого и, затянувшись ещё разочек, через решётку передала сигарету Айыллаане. Та удивилась, даже не скрывала этого на своём лице, но сигарету из чужих рук всё же приняла. Не ожидала такого акта милосердия. Маргарита же повернулась к мужчине, который уже диктовал второе условие, а затем слегка нахмурилась.Синхрон Маргариты:
— Извините, конечно, но звучало это супер мерзко. Мне стало жутко неприятно.
— А может тебе ещё хуй отсосать, а? — в ответ на его слова, о том, что нужно показать «свои прелести», крикнула Маргарита, чтобы тот услышал её. Мужчина в её сторону посмотрел, но язвительный комментарий проигнорировал, отдав сигареты Диане, которая, к слову, всё и вправду показала. Маргарита проституток не уважала; и дело даже не только в её «религиозном» воспитании. Просто ей всегда казалось, что продавать своё тело, даже в самые финансово тяжёлые периоды жизни, это низко. И Маргарита, поморщившись, отвернулась от Дианы, совсем не желая наблюдать за открывшейся картиной. Ещё на оголенное женское тело ей смотреть не хватало. В груди неприятно кольнуло.* * *
— Господи, за что ты нам дал такую дочь! Ты в Ад прямиком отправишься, ты знаешь?! Грешница! — женский, хриплый из-за громких криков голос раздаётся по полупустой комнате. Всё, что здесь есть, это односпальная кровать с белоснежными простынями, берёзовый небольшой шкаф и письменный стол. И иконы. Много икон. Над кроватью, над столом, в рамочке на тумбочке. Девочка, лет шестнадцати, не больше, стоит, вся сжавшись, рядом с дверью. Длинные светлые волосы, завязанные в тугой, высокий хвост, будто бы поблекли. Она разочаровала мать — она ужасная дочка и ужасный человек. Матушка права — она будет гореть в Аду за свой проступок. Женщина тяжело дышит, руки в кулаки сжимает, пока мужчина, отец семейства, складывает в чемодан вещи своей дочери. Девочка поднимает запуганный взгляд на свою мать; серые глаза блестят от слёз, что уже потекли по щекам и дрожащим губам, заставляя её чувствовать солоноватый привкус на языке. Девочка хрупкая по телосложению, но достаточно высокая. И пусть смотрит она на мать сверху вниз, чувствует себя маленьким, загнанным в угол мышонком. — Позор. Для всей нашей семьи. Дочь — лесбиянка. Хуже некуда, — очень недовольно, почти агрессивно, бормочет себе под нос мужчина, закончив складывать основные вещи дочери в чемодан и наклоняясь, чтобы его застегнуть. От слова отца маленькая Маргарита вздрагивает и снова опускает взгляд вниз, смотря на узор ковра. — Ничего страшного, милый, её там исправят. Как новенькая к нам вернётся. Это болезнь, а любую болезнь можно вылечить, не так ли? — слегка напела женщина, поглаживая плечо своего мужа, за что получила от него презрительный взгляд. Женщина, как и её дочь, тут же отошла, покорно вперив свой взгляд в пол. Мужчина ручку чемодана выдвигает и проходит в центр комнаты, смотря и на жену, и на дочь тяжёлым взглядом. Брови густые хмурит, сводит на переносице, и несколько мгновений молчит, что-то обдумывая. А затем, так ничего и не сказав, ставит чемодан около Маргариты, выходя из комнаты. Женщина голову поднимает и укоризненно смотрит на свою дочь. — Это ты во всём виновата. Мы тебя не такой воспитывали. Если ты после монастыря снова будешь любить девочек — мы тебя на всю твою жизнь в монашки отдадим, чтобы ты замаливала грехи. Может тогда Бог простит тебя.* * *
Маргарита сглотнула ком в горле, сжимая руки в кулаки, и прислоняется спиной к решётке. Не любит она вспоминать своё прошлое, хоть это и тяжело было; это самое «напоминание о прошлом» живёт в её квартире шесть лет, мозоля глаза. И ведь даже думая о Лерочке в негативном ключе, сердце всё равно сжимает пожирающее чувство вины. — Ну я здесь лидер. Кто-то против? — из мыслей вырывает голос Милы, заставляя Маргариту подумать, что та что-то важное явно пропустила. Маргарита нахмурилась немного, сложив руки на груди, и сделала шаг ближе. — Я против. С какого перепугу? — страха в голосе, как и в груди, не было совсем. Пусть и понимала она, что Мила явно физически сильнее её; пусть и понимала, что лучше сейчас против не возникать. Она не могла промолчать. Честность ведь залог успеха, верно? А Маргарита и вправду Милу лидером совсем не видела. Мила напряглась, поворачивая в её сторону голову, и поднялась со своего места на ноги. Она была ниже, но по массе явно превосходила. Руки её в кулаки сжались, и она слегка голову вверх подняла, чтобы в глаза Маргарите посмотреть. Та не дрогнула, только лишь ещё ближе подошла. — Ты говоришь дохуя. Язык длинный, а как ударить тебя, наверное, сразу расплачешься и убежишь, — почти выплюнула Мила, шипящим, агрессивным и явно предупреждающим тоном. Говорила всем своим видом, что свалить ей лучше, пока без зубов не осталась. А у Маргариты инстинкт самосохранения отсутствовал напрочь. — Ну так ударь, блять. И Мила ударила. Кулаком, куда-то в область носа, заставляя Маргариту отшатнуться назад, за решетку рукой схватиться, чтобы не упасть. Почувствовала, что из носа вниз, тёплой струйкой, потекла кровь. И улыбнулась слегка, увидев почти бешеный взгляд Милы. — Вау. И это всё? А говорила, что в тюрьме за тяжёлые телесные сидела, — тихонько усмехнулась, облизнув с губы капельки крови, и от прутьев решетчатых отстранилась. На ногах ещё стояла.Синхроны Маргариты:
— Я на бои не ходила, толком не пиздилась никогда, только с бомжами за последнее пиво, но мне почему-то всегда так приятно выводить людей на негативные эмоции. Я вроде ответить могу, конечно, но я себя, видимо, совсем бессмертной считаю.
И Мила набросилась на неё, на пол каменный повалив, ещё раз кулак свой врезав в чужое лицо. Маргарита одной рукой за плечо её схватилась, ногами толкнув и перевернув, — небольшой плюс высокого роста, — также наверху оказавшись, но там долго не пробыла. Мила била сильно, со всей агрессией, всю свою физическую силу в удары вкладывая, и действительно не понимала, почему Маргарита не сдалась, не извинилась за свои слова ещё. — Пошла на хуй, — прошептала Маргарита, когда Милу от нее оттащить попытались. Та, в свою очередь, ещё больше разозлилась, но в этот момент охранники в клетку зашли, драку разнимая, чтобы критичный, может даже летательный исход предотвратить. Маргариту вывели и в другую камеру, ко второй группе девочек отправили. Она нос кровоточащий рукавом белоснежной толстовки вытирает, и средний палец в сторону Милы показывает, увидев, как та клетку пнула. Маргарите больно было, она это скрывать и не хотела; нос кровоточил, и очень сильно, губа казалась разбитой, но хотя бы зубы не выбили. Она свои слова брать назад не привыкла, тем более когда она действительно имела их ввиду. — Ты в порядке? — голос знакомый раздался возле уха, и Маргарита повернулась в эту сторону, со взглядом Айыллааны столкнувшись. Кивнула, снова губы облизнула, и рукой по волосам зелёным провела. Садится на матрас на полу, рядом с какой-то миловидной девочкой, на подростка похожей, и делает глубокий вдох. Айыллаана садится на корточки напротив, натягивает чёрное худи на руку, и вытирает часть крови с лица Маргариты, получая от неё удивлённый взгляд. Айыллаана чужой подбородок второй рукой держит, чтоб не дёргалась, и Маргарита слабо улыбается. Не привыкла к заботе, тем более от незнакомого, — почти незнакомого, человека. Но Айыллаана себя хорошо зарекомендовала, по крайней мере для некоторых девочек. — Спасибо, — шепчет благодарно, тихонько усмехнувшись, а затем переводит взгляд на девочку, рядом с которой и сидела. Та смотрит на неё взглядом, который Маргарита часто «щенячьим» называла. На неё дочка так смотрит часто. — Я Света, — здоровается первая, улыбнувшись, и поправляет кепку на голове. Маргарите кажется, что девчонке едва исполнилось восемнадцать, слишком уж та по-детски выглядела. В Маргарите почти проснулся материнский инстинкт. — Привет. Марго, — повторяет уже почти заученную фразу, шмыгнув носом, и ещё раз благодарно посмотрев на Айыллаану, что рядом с ними двумя села. Та посмотрела в ответ. Пару секунд бессмысленных гляделок, и обе девушки по разным сторонам взгляды отводят; Айыллаана на клетку с другой командой смотрит, а Маргарита снова на Свету. Миле, тем временем, дали водки в стакан, типичных тюремных, и они даже с другими девочками поделились, через прутья перетягивая. Маргарита в стороне остаться не могла, да и не хотела. Подскочила на ноги, едва равновесие из-за головокружения удержав, — нос сломан, вроде как, не был, но всё-таки тупой болью по всему черепу отдавал, — и подошла к решётке ближе. Приняла из чьих-то рук белую чашку со спиртным напитком, выпивая сразу же, а затем другим желающим протягивая. Появившийся алкоголь добавил крупицу веселья — девочки стали более живыми, смеялись, друг дружку обливали, кто-то раздевался. Маргарита стояла в центре, издав тихий писк, почти радостный визг, когда Света вылила на неё остатки водки, из-за чего Маргарита теперь всё оставшееся время будет спиртом пахнуть. Ни её, ни саму Свету это не особо волновало; Маргарита убрала с лица уже мокрые волосы, слизнула капельку алкоголя со своих губ, а затем стянула с себя мокрую толстовку, оставшись в такой же белой свободной майке. На лице улыбка; не то, чтобы она была искренней или очень довольной, просто не хотелось Маргарите показывать, что она себя скучно здесь чувствует. Перекидывает руку через плечи Свете, что уже, кажется, вот-вот в алкогольную кому впадёт, и наблюдает за тем, как Маша, — вторая, не та, с которой она в начале познакомилась, — забегает в эту клетку, чтобы Юлианну избить. Юлианна казалась Маргарите забавной и немного странной; будто бы у неё явные психические отклонения были. Но негатива по отношению к ней не испытывала — возможно только жалость и желание посмеяться с её интеллигентных фразочек. Посмотрела, как Айыллаана разбила нос Марусе, сравнив себя в голове со второй девушкой; Маргарита тоже часто так себя ведёт, не заботясь о последствиях и не беспокоясь о собственном здоровье. Возможно чрезмерная гиперопека в детстве сделала её сейчас абсолютно «бесстрашной» и желающей всеобщего внимания, не только в позитивном ключе. Заметила, что Свете совсем плохо стало. Потрепала её по плечу, получив в ответ лишь усталое, пьяное мычание, и, тяжело вздохнув, позвала остальных девочек ближе. На зов также пришли и работники «Пятницы» и заранее вызванные врачи, увозя Свету на каталке. Маргарита тяжело вздохнула.Синхрон Маргариты:
— Бедная девочка, ей вообще видимо лучше не пить, она с алкоголем ещё на Вы общается. Надеюсь вернётся.
А затем слышит короткое «Снято!» от режиссёра, и вздыхает, облегчённо и свободно. Сейчас уже, вероятно, ночь поздняя была, и им бы спать ложиться пора; завтра будет чуть больше испытаний, возможно даже заезд в Школу Леди. Маргарита треплет собственные волосы, подходя ближе к открытой двери из клетки, выходя «на свободу» со всеми остальными. Встаёт рядом с Айыллааной, заметив уничтожающий, явно очень злой взгляд Милы, что оказалась неподалёку, и тихонько юркнула в сторону, чтобы спрятаться. Айыллаана усмехнулась. — Да ладно, ты так смело с ней разговаривала, а теперь боишься? — подняла вверх одну бровь, всё же послушно загородив Маргариту собой, и та слегка закатила глаза. — Нос болит. Не хочу чтобы мне его, как Марусе сломали, — дразнится, едва удержавшись от того, чтобы язык показать, и улыбается, на этот раз более искренне. Эта девушка начинает вызывать у нее симпатию; возможно они хорошими подругами могли бы стать. Айыллаана тихо смеётся, под локоть Маргариту схватив, за собой ведя в коридорчик, куда их направили. Остальные шли впереди, несколько девочек пьяно, устало плелись сзади. Кто-то садится на пол, кто-то заходит в предложенные ванные комнаты. Маргарита с Айыллааной были вторым типом, заходя в достаточно просторную, симпатично выглядящую туалетную комнату; стояло четыре больших раковины с зеркалами и одноразовыми средствами личной гигиены, позади стояло около пяти закрытых душевых комнат, чтобы девочки себя в порядок могли привести. Маргарита умывается прохладной водой, наслаждаясь ощущением чистых рук да лица, а затем смотрит, как Юлианна почти выпадает из душа на кафельный, благо чистый, пол, полностью голая. Закатывает глаза, но помогает ей подняться, так и не взглянув на её тело, а затем снова погружается в свои мысли. То, что её, среди тысяч девочек, выбрали, как новую участницу «Пацанок» были приятно. Сейчас Маргарита особого недоверия не испытывала; возможно, ей и помогут здесь, возможно работы с психологом начнутся уже на следующей неделе. Пока, всё, что она имеет, это разбитую губу и почти не перестающую идти кровь из носа. Но она не жаловалась: было интересно провести первый день среди таких же отбросов общества, коим являлась и она. Стало интересно, собирается ли Мила делать с ней что-нибудь ещё, возможно тоже в больничку рано или поздно отправит; стало интересно, вернётся ли Света или, хотя бы, Маруся, ведь первая были на дочь её чем-то похожа, что приятное и одновременно тяжёлое чувство в груди вызывало. Увидев то, что драки, алкоголь, и вся ахинея здесь происходящая, это правда, Маргарита даже поверила, что и девочки исправляются по-настоящему. Поймала себя на мысли, что доверяет проекту чуточку больше, чем до этого. Маргарита не знала лишь одного: доверяет ли она самой себе? Доверие — это, всё таки, вещь чертовски сложная.