Раненое сердце весит тяжелее
Пробую согреться — пью и не пьянею
Я прошу, верни меня
Кто тебе позволит или не позволит
Чего же ты боишься: Бога или боли
Я прошу, верни меня.
* * *
Шёпот да шаги прямо под ухом иногда могут разбудить даже лучше, чем громкий возглас женщины из съёмочной команды; особенно если при этих самых шагах, тебе в плечо прилетает удар чьим-то кроссовком. Маргарита издаёт протяжный, сонный и усталый стон, продолжая лежать в спальном мешке, — достаточно удобным, на удивление, — и потирает глаза сжатыми кулаками. Она не думала, что уже с первого дня их подъём будет настолько ранним; сейчас, наверное, ещё даже семи утра не было. Маргарита привыкла просыпаться к часам так девяти — её рабочая смена начиналась в одиннадцать, ехать до не особо популярного, но уютного магазинчика виниловых пластинок да магнитофонов нужно было всего пол часа, а подготовительная школа, куда Лерочка ходила, и то ближе. Работа там никаких осложнений или дискомфорта не вызывала; Маргарита любила музыку, особенно годов так 90-х, особенно, когда льётся она прямиком из магнитофона; когда ты можешь в руках покрутить пластинку, сдуть с неё пылинки и насладиться приятной, почти живой музыкой. И всё же прямо сейчас Маргарите о музыке думать совсем не хотелось — всё, что она хотела, это поспать ещё пару часиков, уткнувшись лицом в подушку и ни о чём не думая. Так сделать было нельзя, у нее просто не было выбора, кроме как подняться на ноги, привести себя в порядок и подготовиться к съёмкам. Какое испытание ждало сегодня предугадать было тяжело — первая неделя этого сезона как-то слишком сильно отличалась от всего, что Маргарита смотрела. Но одно она могла сказать точно: психолога в первые дни не будет точно. И понять хорошо это или плохо она не могла. Приподнимается на локтях, осматривая просторное помещение со спальными мешками, не особо большим окном, из которого почти ворохом просачивался свет первых солнечных лучей, ещё не особо ярких, и относительно небольшим количеством девочек. Из знакомых лиц сумела разглядеть Свету, что спала недалеко, — по всей видимости ей «полегчало» ночью или уже под утро, — а также Дашу, которая уже собиралась выходить из комнаты. Ребята со съёмочной команды подгоняли, поторапливали, явно желая уложиться в назначенные им сроки да начать поскорее съёмки второго дня. Маргарита лениво потянулась, а затем, всё же пересилив саму себя, поднялась на ноги, отряхивая и поправляя выданную им одежду для сна. Не слышать утром голос дочери было непривычно; каждый день, без исключений, первым делом после пробуждения слышала голос, — иногда даже плач, — Лерочки. В последний год Лера более самостоятельной девочкой стала, и из-за этого Маргарита одновременно чувствовала облегчение и грусть: Лерочка тоже слишком рано самостоятельной стала. Возможно даже ещё раньше, чем сама Маргарита. Проходит к двери, у которой стоял молодой парень, работник телеканала, выдавая проснувшимся девочкам гостиничные, белоснежные полотенца да ещё один набор с одноразовыми предметами личной гигиены, в который входили небольшая, совсем миниатюрная зубная щётка, крошечный тюбик зубной пасты и небольшое отельное мыло. Маргарита всё это в руки взяла, сдержав сонный зевок, и подошла к уже известной ей ванной комнате. Общие душевые у неё всегда дискомфорт вызывали, и сейчас, в окружении нескольких девочек, от которых за километр веяло последствиями вчерашнего дня, — перегаром, — Маргарите, которой тоже было не шибко хорошо, стало в несколько раз хуже. Закинув полотенце на плечо, положила свой «ванный набор» на раковину, и уже собиралась в свободную душевую кабинку зайти, как к ней подошли. Айыллаана, рукой проведя по совсем коротким, под троечку сбритым, влажным волосам, улыбнулась, облокотившись о раковину. — Доброе утро, — усмехнулась тихонько, засунув руки в карманы своей чёрной толстовки, и немного кивнула головой, взгляд указывая на лицо Маргариты. Нос её слегка покраснел, под носом засохло небольшое количество крови, нижняя губа припухла и немного посинела. — Это Милка тебя так, да? — Угадай, — Маргарита поморщилась, тыльной стороной ладони вытерев уже засохшую кровь, и шмыгнула носом, только сейчас, после упоминания, начав ощущать неприятную боль в районе губы. — Да ладно тебе. Попросишь у мужиков холодненького чего-нибудь, приложишь и пройдёт, — Айыллаана махнула рукой, ещё раз проведя ею по волосам, а кинула в мусорное ведро уже использованную зубную щётку и пустой тюбик мятной зубной пасты. — А тебе-то какое… — нахмурилась, но довоговорить предложение не успела: Айыллаана молча вышла из ванной комнаты, негромко хлопая дверью, оставив Маргариту одной, лишь под шум льющейся в одной из душевых кабин воды. Маргарита нахмурилась. — …дело. Спасибо, что дослушала. С тобой так приятно вести диалог. Фыркнула, отворачиваясь к зеркалу, поправляя волосы, а затем всё-таки зашла в пустой душ, повесив и полотенце, и свою одежду на дверцу. Только раздевшись она поняла, что запасную одежду, вчерашнюю, в то, что ей нужно будет переодеться, она забыла. Ругнулась тихонько про себя, уже ненавидя это утро, и всё же, решив ничего не делать, включила воду, подставляя своё обнажённое тело под обжигающие капли. Струйки воды очертили тело, невидимой стеной перекрыли громоздкую татуировку цикады под грудью. Маргарита постаралась прийти в себя. Постаралась настроить себя на испытание. Но получилось у неё только принять тот факт, что она действительно очень обижена на жизнь.* * *
Сонно плетясь за своими будущими одноклассницами, Маргарита раз, наверное, двадцатый поправляла волосы. Неряшливые зелёные пряди, из-за отсутствия какой-либо укладки, всё время топорщились да в лицо лезли, заставляя почти плеваться. Старается внимание на операторов и камеры не обращать, но, врать не буду, это было невозможно. Почти каждая девочка, увидев включенные камеры, хоть что-то, но меняла в себе. Маргарита, к примеру, старалась даже не строить недовольное выражение лица. Проходит вместе со всеми в тесную, небольшую раздевалку со старыми, железными, тюремными шкафчиками, и, находя свое имя, открывает. Пробегается взглядом по висящей внутри форме и немного приподнимает уголки губ вверх. Камуфляжная.Синхрон Маргариты:
— У меня была форма надзирателя. Я не знаю по каким критериям нас распределяли, но было приятно.
В попыхах еле как переодевшись, завязала надоедливые волосы в слабый, низкий хвостик, повернувшись после этого к остальным девочкам. Всей оравой раздевалку покинули, заходя в столовую, и Маргарита тут же отвернулась, закашлявшись, и натянула на нос кофту. Запах был отвратительнейший. Вкупе со вчерашним алкоголем, — сегодняшним перегаром, — стало ужасно плохо; закружилась голова, узел в животе затянулся ещё крепче, увеличивая рвотные позывы. День и вправду был ужасным. Заслезились глаза, причём у абсолютно каждой девочки, да кашель сыпался со всех сторон. Провёл их сюда тот самый лысый мужчина, что вчерашним днём за столом сидел, и сейчас встал посреди столовой, — посреди всего этого шедевра абстракционизма, — и приказал всем в ряд выстроиться. Маргарита кое-как в конец самый встала, возле Светы, которой, к слову, ещё хуже было. Девочка ещё после вчерашнего своего алкогольного отравления не отошла толком, а её заставляют работать в таких условиях. Маргарита сглотнула, попыталась не делать глубоких вдохов, и всё же открыла слезящиеся от неприятного запаха глаза, глядя на мужчину перед ними. Тот руки за спиной сложил в замок и, своим привычным, чуть хмурым выражением лица, оглядел каждую из участниц проекта. — Ваша задача на сегодня — накормить тридцать сотрудников исправительной колонии, — начал говорить, оглядевшись по сторонам, не скрыв пробежавшей по его лицу тени брезгливости. Маргарита сдержала недовольный стон, явно надеясь на то, что их задания будут полегче и не такими неприятными, но всё же смирилась, стоя молча. — Но для начала вам нужно будет здесь всё убрать. Среди девочек послышался недовольный гул да громкие матерные выражения, полные негодования и омерзения. Взгляд серых глаз Маргариты упал на кафельный пол из светлых плиток, и она приподняла одну ногу, пропуская вперёд бегущего таракана. Могло ли стать это утро ещё хуже? — Мы разделим вас на пары, в каждой из которой будет по одному надзирателю, что будет командовать своим подчинённым, — добавил мужчина и Маргарита про себя подумала: «Да, могло». И всё же плюсы в этом тоже были: на Маргарите была именно форма надзирателя, а значит командовать будут не над ней, а она. К выводу, что «плюсы тоже имеются» добавился и тот факт, что Маргариту поставили в пару к Свете, к которой она ничего плохого не испытывала, возможно они, наоборот, даже заобщались немного. Маргарита её маленькой, потерянной девочкой считала, и сердце материнское на эту «потерянную девочку» наплевать не давало. Она ближе к ней подошла, легонько, слабо совсем, локтем в бок ткнув, и кивнула на часть столовой, в которой никто из девочек пока не убирался. Света кивнула. — Я не люблю убираться, — вздохнула она, поднимая и стараясь более ли менее ровно поставить стол со стульями. На удивление Светы, Маргарита в сторонке не стояла, схватив какую-то жёлтую тряпочку, стол этот вытирая. — А я нытиков не люблю, но ничего, держусь же, — усмехнулась беззлобно и Свете подмигнула, чтобы та к сердцу близко не приняла это. Маргарита без подобных фразочек даже с близкими общаться никогда не могла. Сейчас никого близкого ей поблизости не было, и язык за зубами она держать даже не пыталась, и всё же, повторюсь, «материнское сердце» не давало, почему-то, Свету как-то сильно оскорблять. Маргарита повернула голову в другую сторону, когда услышала явную ругань. Думать, что обойдётся без ссор и драк, особенно на таком провокационном задании, было бы очень глупо, и всё же удивилась она, что кто-то начал драку так рано. Увидела светлую макушку Даши, с которой она, после вчерашнего, не говорила, да и не хотела, и по голосу опознала и вторую участницу конфликта. Айыллаана. После того, как вчера, в клетке, та Марусе нос лбом своим разбила, Маргарита поняла, что девушка не такая «милашка», как ей показалось с первого взгляда. Нахмурив брови, проигнорировала недовольный голос Светы, наблюдая за разгорающимся между двумя девушками конфликтом, и по началу вмешиваться вовсе не хотелось. Отвернулась даже, снова принявшись кое-как вытирать стол, но сердце неприятно защемило. «Риточка, запомни на всю жизнь. Помогай ближнему своему и тебе воздастся» — Матушка ей твердила постоянно, почти каждый день. Но почему-то сама не вспоминала совсем, когда незнакомая трёхлетняя девочка в слезах просила помощи, ведь потерялась; не вспоминала, когда старая восьмидесяти летняя старушка просила подвезти её до дому, ведь её обокрали; не вспоминала, когда возле их ворот, под проливным дождём, сидел маленький, совсем новорождённый котёнок. Лишь мимо проходила либо двери закрывала молча. И всё же сама Маргарита слова эти запомнила. Она, на самом-то деле, много чего из Библии запомнила, ведь заставлял её Отец каждую ночь читать. И сейчас, зажмурив глаза да тряпку в руке сжав, она пыталась понять, стоило ли оно того? Вмешиваться в совершенно не касающуюся её драку совершенно не касающихся её девушку? Маргарита решила, что стоило. Так и оставила тряпку на столе, подходя ближе к Даше с Айыллааной быстрым шагом, с помощью ещё пары девочек оттащив их друг от друга. Айыллаана на полу осталась, пытаясь подняться, и одновременно с этим потирая лицо, на котором уже начали образовываться синяки. Маргарита встала перед ней, — словно Лерочку от мальчиков-хулиганов вышла защищать, — и свела на переносице брови. Даша из хватки чужой вырвалась, таким же нахмуренным взглядом смотря на неё. — Ты куда лезешь? — поморщилась Даша, потирая свои костяшки пальцев, и снова немного напряглась. Видимо слова Маргариты вчерашние вспомнила. А Маргарита уже пожалеть о них успела; но жизнь её, видимо, совершенно не учит ничему. — А у вас тут конфиденциальный диалог, что ли? — на груди руки сложила, глаза прищурив, и почувствовала, как её назад пытаются утянуть. Айыллаана на ноги поднялась и от греха подальше пыталась Маргариту от конфликта увести. Вот только Маргарита эти самые неприятности любит. — Прикинь, вот тебя это совсем нихуя не касается, — продолжает хмуриться Даша, делая шаг вперёд, и Маргарита её действия зеркалит, скинув с себя руку Айыллааны и тоже ближе подходя. Смотрит на нее сверху вниз, подмечая, что мышечная масса у Даши меньше чем у Милы; возможно Маргарита даже посильнее окажется. — Кем ты себя возомнила? — Ангелом-хранителем. Хожу, девочек бедных защищаю, — голос чуть тише стал, лишая подслушивающих возможности слышать их разговор. Маргарита почти вплотную к Даше стояла, продолжая слегка глаза щурить. Не то, чтобы она себя чрезвычайно сильной да смелой ощущала. Просто идиотские Божьи Законы и чувство справедливости, которое иногда даже шило в заднице заглушить может. — А не дохуя ли ты на себя взяла? — Зато я не пытаюсь занять место лидера силой, даже не проявив достойных качеств. Первый удар прилетает куда-то в область скулы. Не особо сильно, но достаточно, чтобы Маргарита покачнулась и, о стул лежащий на полу споткнувшись, упала на кафельный пол. Последние сказанные ею слова были из воздуха взяты; она, на самом деле, скорее бы Миле, чем Даше сказала. Но раз та ударила, значит задело. Айыллаана, начав себя, видимо, должницей чувствовать, попыталась драку разнять, но её оттащил какой-то парень из съёмочной группы — «Пятнице» нужен контент. «Пятнице» нужны драки. Даша, ни секунды не ожидая, сверху наваливается, рукой, в кулак сжатой, бьёт куда-то в область челюсти, и уже замахивается для второго такого же удара, как коленкой получает между ног — не так больно, как было бы парню, но всё равно чертовски неприятно. Маргарита никогда очень сильной не было, на бои никакие не ходила, но постоять за себя нужно было уметь. Особенно человеку, пережившему сексуальное насилие. Чтобы не повторилось во второй раз. Да и адреналин, в крови бурлящий, иногда более хороший спортивный тренер. Маргарита рукой одной, с минималистичной татуировкой солнца на кисти, за короткие волосы Даши схватилась; иронично вышло, конечно. Второй нанеся не особо точный, смазанный удар, но хотя бы попадает, а не промахивается, что, в целом, даже удивительным бы не было. Сердце пульсирует в ушах, словно Маргарита от хищного зверя по полю убегает, а не в грязной столовой с одноклассницей дерётся. Страшно? Возможно. Но чувствует, как объективы камер на неё направлены; чувствует, что внимание, которое ей ещё с детства не хватало, получает. И приподнимает уголки губ вверх, совсем слабо, почти незаметно. Даша чувствует металлический привкус во рту и плюется на пол рядышком. Проводит кончиком языка по ряду зубов, проверяя, на месте ли все; ничего не выбили, но повреждение какое-то явно было, и достаточно неприятно. Ранка щиплет, вкус кровь ещё большую злость разогревает, и Даша одной рукой прижимает Маргариту к полу, за шею её держа, немного сжав. Та шипит, но затем снова щурится и пытается улыбку ту самую подавить. — Сучка, — шепчет почти ей в лицо Даша, пытаясь от рук Маши, что от Маргариты оттягивать её начинает, отбиться. Когда это происходит, когда она больше не чувствует чужого сердцебиения под собой, снова сплёвывает слюну, с кровью смешанную, и отходит в сторону. Маргарита на локтях приподнимается, тяжело дыша, и позволяет поднять себя на ноги Свете с Айыллааной. Облизывает губы, кончиками пальцев проводит по скуле, что жгла чертовски неприятно, и делает глубокий вдох. Затем ещё один. Успокаивается. Резинка где-то на полу валяется, а волосы, уже снова распущенные, выглядят ещё более неуклюже, чем обычно, заставляя Маргариту поправлять их. Почему она вечно говорит то, что людей провоцирует? Почему ей так нравится до грани человека доводить, чтобы тот на краю самом стоял, уже теряя контроль? Но Маргарите не стыдно. Маргарита садится на один из поднятых стульев и улыбается, даже совсем тихонько, едва слышно, засмеявшись. Айыллаана, со Светой за компанию, садятся по обе от неё стороны. Света смотрит немного напугано, особенно когда смех, не истерический, совершенно обычный, как при забавной шутке, слышит. Поджимает немного губы, переведя взгляд с Маргариты на Айыллаану, а затем осматривает столовую. — Нужно уборку закончить...* * *
Сидя на полу, подобрав под себя ноги, молча прожигала взглядом пол. В руках — тарелка с горячей гречневой кашей, которую Маргарита просто терпеть не могла. И всё же есть приходилось, ведь ничего другого не было, а она уже действительно долгое время находилась на проекте без еды. Рядом сидели и остальные девочки, образовав круг, — будто бы они не обедали, а собирались вызывать какого-нибудь демона, — точно также молча, с угрюмыми выражениями лиц поедали гречневую кашу. Маргарита ложкой в содержимом тарелки покопалась, вздохнув тяжело, и заставила себя съесть ещё немного. Рядом с ней сидела Света, что уже, казалось, к боку её прилипла, точно также недовольно ковыряясь в пресной, суховатой каше. Обедали под давящую, звенящую тишину, что живьём съедала. Хотелось начать диалог, хоть с кем-нибудь, но Маргариту опередили. Девушка, что сидела по другую от нее сторону, придвинулась чуточку ближе, положив свою миску с кашей на пол, и повернулась в сторону Маргариты. Взгляд у неё был добрым и грустным одновременно, как у маленького, побитого щенка на улице во время дождливой погоды. Маргарита вздохнула, точно также отложив и свою порцию в сторонку, и посмотрела на неё в ответ. Карина, так её, насколько Маргарита запомнила, звали. — Привет, — Карина первой поздоровалась, почему-то тихим шёпотом, приподнимая уголки губ в добродушной улыбке. Светлый человек. — Девчонки про тебя гадости говорят всякие, но мне ты доброй показалась. За Оел вступилась. Милу на место пыталась поставить. — Гадости? — Маргарита слегка нахмурилась, явно не особо довольная этой новостью. Чего-чего, но чтобы её одноклассницы, пусть и будущие, но «гадости» говорили про неё было совершено не тем, чего она ожидала и желала. Конечно, в голову пришли мысли о том, что, возможно, она сама напросилась. Но Маргарита лишь встряхнула головой; она же не всех пыталась на эмоции вывести, верно? Почему же все должны её осуждать? — Угу. Ну знаешь, то, что ты провокатор. То, что тебя гасить нужно, — Карина слегка пожала плечами, взглядом глубоких, карих глаз оглядев всех девочек; Даша, к примеру, не очень довольно поглядывала на Маргариту, видимо ещё не до конца отойдя от их драки. Маргарита вздохнула. Конечно она это знала. Желая найти друзей и стать душой компании, она снова позволила своему неумению держать язык за зубами, желанию вывести человека на яркие эмоции и, сюда же можно добавить, грёбанному чувству справедливости разрушить её небольшой «Барбилэнд» в своей голове.И всё же теплился в груди лучик надежды.
— Ты сказала, что я тебе доброй показалась? — Маргарита заправила зелёные пряди волос за ухо, а затем поудобнее села, локти на колени поставив. Обе шёпотом говорили, достаточно тихим, но из-за звенящей вокруг тишины даже их голоса казались громом среди ясного неба. — Ну, типа того, — Карина кивнула, ещё раз пожала плечами, и мягко, почти застенчиво, улыбнулась. Она руками сжимала носки своих ботинок, в позе «бабочки» сидя, словно зарядку делая. Маргарита в ответ лишь кивнула. Хотя бы кто-то доброй её считает. В целом, три человека на её стороне — это уже не так мало. Можно даже сказать, что совсем не мало. Друзьями назвать их пока было нельзя, — тем более Карину, с которой Маргарита несколько секунд поговорила, — но общаться с кем-то без агрессии и провокаций было приятно. Маргарита любила общаться с людьми, даже если она, чаще всего, в конечном итоге делала полную ерунду, которая всё разрушала. В Школе Леди ей иметь врагов не хотелось, — хотя они у неё, скорее всего, уже появились, — и уж тем более не хотелось становиться полным изгоем. — Хватит шушукаться там, — достаточно громко говорит Даша, обращая внимание на себя, а затем встаёт на ноги, убирая посуду на небольшой деревянный столик. Подходит к раковине, моет руки, а затем на заранее подготовленную площадку, с которой они должны были на следующее задание идти, уходит. Маргарита глаза закатила, но точно также на ноги поднялась, оставив свою гречневую кашу, так и не доеденную, к слову, рядом с пустой тарелкой Даши. Тоже идёт в сторону выхода, тут же услышав, как Света на ноги за ней подскочила, словно котёнок, не желающий от матери далеко уходить.И тот самый лучик надежды разгорается чуть ярче.