The heart wants what it wants

Расположившись в пассажирском кресле справа от водителя, Мо Жань в некоторой растерянности наблюдал за тем, как куратор Чу уже в третий раз пропускает нужный поворот несмотря на красноречивое мерцание стрелок навигатора. К счастью, участок пути был не оживлённым, так что аварийных ситуаций не предвиделось — однако, когда Ваньнин наконец припарковался во дворе дома Мо Жаня, стало совершенно ясно, что отпускать его добираться домой в таком состоянии не стоит. Его знобило так сильно, что, казалось, в тишине салона слышно, как стучат его зубы. — Может быть, зайдёте на чай? — Мо Жань был сам не свой. Он отлично понимал, что его предложение, скорее всего, будет встречено настороженно, однако не представлял, как можно отпустить куратора в таком состоянии добираться в одиночку. — Сейчас не самый лучший момент… — Чу Ваньнин совсем охрип, и голос его теперь напоминал низкий скрипучий гул перегруженного лифта в шахте. — Мне бы добраться домой и как следует выспаться. — Но вы ведь замёрзли! Вам бы отогреться… — Мо Жань вовремя остановился, хотя идея о том, чтоб предложить себя в качестве бесплатной грелки, не покидала его голову всю дорогу. — Мать Мэн-Мэна как раз передaла ему отличный противопростудный чай с имбирем и лимонной цедрой — что скажете? — Не хватало ещё заразить половину группы, — Чу Ваньнин поморщился, а затем отвратительно громко чихнул, сгибаясь пополам, чтобы хоть немного прикрыть лицо. — Мэн-Мэн сегодня допоздна у родителей, и, возможно, останется у них ночевать, — продолжал настаивать Мо Жань. — А я крепкий парень, вообще-то… — Считаешь себя крепче меня? — лицо Чу Ваньнина отражало сомнения. — Конечно, нет! — Мо Жань поспешно замотал головой, понимая, что спорить с человеком, у которого температура, не стоит. — Просто я… хм… закалённый. — Учту это, когда буду распределять студентов на практику, — Чу Ваньнин снова оглушительно чихнул, закрывая лицо рукавами. — А сейчас, студент Мо, вынужд… попр…сить вас мен… покинуть. Я долж… …хать домой… АПЧХИИИ! Произнёс он это, всё ещё прикрываясь руками, так что часть слов оказалась заглушена. Мо Жань шумно выдохнул, понимая, что ему не стоило рассчитывать, будто куратор согласится у него переночевать так легко. Однако и отпускать его так просто он не собирался. — Куратор Чу… — Мо Жань понизил голос, намеренно говоря слишком тихо, заставляя прислушиваться к себе. — А что, если вы заразите своего сына?.. — Какая глупость!.. — Вы устали и к тому же замерзли, а Мэн-Мэн не ночует дома, так что у нас есть свободная кровать, — продолжал Мо Жань уверенней. — Ну же, соглашайтесь! Дайте этому студенту позаботиться о вас! Его последняя фраза заставила лицо Ваньнина вытянуться от удивления, но в то же время Мо Жань понял, что тот на грани того, чтобы сдаться. — Я напою вас чаем, — добавил он. — И буду вести себя почтительно. — И перестанешь обсуждать с моим сыном мою задницу, — добавил Чу Ваньнин вполголоса, и наконец встретился глазами с Мо Жанем. Впрочем, в следующую секунду он снова принялся чихать. — Я… да, конечно… — Мо Жань растерянно заморгал, чувствуя себя уличённым. Кровь прилила ему к лицу, но в то же время сердце заколотилось так часто, что на несколько секунд все порядочные мысли вылетели из головы. Выходит, Чу Ваньнин знал, что он общается с Ся Сыни, и, вероятно, даже читал переписку — но в то же время вёл себя так, словно не имел понятия о чувствах своего студента. Он не отругал его, и не стал избегать. Стоило ли считать всё это условным приглашением продолжать в том же духе?.. — Мы всего лишь выпьем чаю, — решил повторить Мо Жань, всё ещё продолжая мерять Ваньнина многозначительными взглядами. Впрочем, куратор Чу, похоже, в самом деле был серьёзно простужен и едва заметил, как его студент отреагировал на его ремарку. Его знобило, и он без конца чихал, продолжая кутаться даже в лифте, где, по меркам Мо Жаня, было вполне тепло. Мо Жаню повезло, что этим вечером его соседи по квартире разбежались кто куда. В тёмном коридоре, натыкаясь на разбросанную домашнюю обувь, оставленную Наньгун Сы и Сюэ Мэном, он нашарил выключатель и наконец осветил узкое помещение, ограниченное с одной стороны шкафом-купе, а с другой — зеркальной стеной. — Проходите. Чу Ваньнин прикрыл от яркого света ладонью воспалённые глаза, делая несколько нерешительных шагов вперёд. От него пахло ментоловым спреем для горла и чем-то неуловимо сладким и садовым, совершенно не осенним. Щёки алели, словно красные яблоки в мороз. — Сейчас… — Мо Жань заметался, помогая куратору Чу снять пальто. Он даже хотел, было, помочь ему с ботинками, но, стоило ему начать наклоняться, как Ваньнин отшантнулся в сторону, упираясь спиной в зеркало и отгораживаясь от своего спутника сумкой со студенческими работами так отчаянно, словно на него нападала бездомная собака. — Ты собирался приготовить чай, — он смерил Мо Жаня недоверчивым взглядом. — О чем-то другом мы не договаривались. — Разумеется, — Мо Жань почесал затылок, нервно посмеяиваясь. Он и не собирался предпринимать ничего такого, однако то, как Ваньнин отпрянул, заставило его задуматься, что он мог подумать. Неужели решил, что Мо Жань примется его раздевать? Шумно вздыхая, куратор Чу нагнулся, возясь со шнурками ботинок, а сам Мо Жань отправился в кухню, оставляя своего гостя приходить в себя. У него в самом деле имелся противопростудный чай с имбирём, который он собирался заварить, однако мысли его были далеки от закипающего чайника. Он достал телефон и несколько секунд глядел на пустующий чат с Юйхэном — неужели тот даже не удосужился поинтересоваться, где его отец, и как он себя чувствует? Что за бестолковый сын! Затем, подождав ещё немного, он решил, что Чу Ваньнина нет слишком уж долго, а потому снова вышел в коридор. Чу Ваньнин рылся в своей сумке, сидя на корточках, хотя рядом было несколько мягких пуфов. Острые колени были разведены в стороны, а голова низко опущена, так что было видно растрёпанную макушку. — Я могу чем-то помочь? Ваньнин поднял голову, не поднимаясь, глядя на Мо Жаня снизу вверх осоловелыми от температуры глазами. Припухшие воспалённые губы и красный кончик носа на горящем лице заставили теперь уже студента Мо на мгновение утратить дар речи. Ни при каких обстоятельствах он не должен был находить больного человека, который, очевидно, плохо себя чувствовал, привлекательным — однако, видимо, в его мозгу что-то окончательно замкнуло. Он не мог оторвать глаз от Ваньнина, представляя его глядящим снизу вверх на себя в совершенно иных обстоятельствах. Невозможно было не думать о том, как соблазнительно бы выглядело его удивлённое лицо, перехвати Мо Жань его за подбородок и прикоснись он к этим мягким раскрасневшимся губам. Должно быть, вздумай Мо Жань провернуть нечто подобное, наверняка куратор Чу его как минимум бы огрел своей тяжёлой сумкой. — Я ищу телефон, — между тем, Чу Ваньнин снова заговорил после недолгой паузы. — Оставаться у тебя — не лучшая идея. Мы попьем чай, и я вызову такси. Мне действительно не следовало садиться сегодня вечером за руль. Мо Жань растерянно кивнул, осознавая, что этого и нужно было ожидать. — Всё в порядке. Я не то, чтобы пытался вас заманить в свою постель, — он тут же закашлялся под вопросительным взглядом Ваньнина, делая шаг назад. — Я не имел в виду ничего такого, простите. Неудачная шутка. — Мо Жань, — Чу Ваньнин поднялся на ноги и теперь смотрел на Мо Жаня со всей серьёзностью. Если бы не пылающие щёки и слезящиеся глаза, вероятно, студент Мо пришёл бы в ужас, ожидая худшего, но то ли из-за заложенной носоглотки, то ли почему-то ещё, голос куратора Чу звучал мягче, чем обычно. — Прошу, выслушай меня. Я знаю, о чём ты переписывался с Ся Сыни. Возможно, ты мог меня не так понять — я решился подвозить тебя лишь потому что тебе необходима помощь. И чай я собираюсь пить с тобой как со своим студентом. Я уважаю тебя и твоё желание вернуться к учёбе, но не обманывай себя. Между нами ничего нет и не может быть. Я твой преподаватель… ПЧХИ! Мо Жань снова смущённо кивнул. — Вы простудились, и мой долг как студента, уважающего своего преподавателя — помочь вам. Чай, уже, должно быть, готов, но вам вовсе необязательно вызывать такси. Я, наверное, позволил себе слишком многое и перешёл черту, но вы можете остаться на ночь и ни о чём не беспокоиться… Он продолжал смотреть Чу Ваньнину в глаза, и тот наконец облегчённо выдохнул. — Я рад, что между нами нет недомолвок. Мы друг друга поняли, — он оставил наконец свою сумку в покое. — Хорошо, я останусь. …Спустя полчаса куратору Чу так и не стало легче. Мо Жань исправно поил его чаем, и уговорил измерить температуру — предсказуемо, та оказалась повышенной. Он даже одолжил ему свой тёплый спортивный костюм, предложив переодеться после горячего душа, и в итоге Чу Ваньнин оказался распаренным, напоенным и сытым, одетым в мягкие флисовые штаны и худи, и бережно укрытым тёплым одеялом. Мо Жань уступил ему свою постель, а сам отправился на диван — всё равно спать не хотелось. Он продолжал глупо скроллить ленты соцсетей, ворочаясь с боку на бок, раздумывая над тем, уснул ли человек в соседней комнате. Чу Ваньнин весь вечер казался усталым и больным, так что наверняка вырубился практически сразу — по крайней мере, когда Мо Жань заглянул к нему минут двадцать назад, чтобы спросить, не нужно ли ему ещё выпить жаропонижающего, он казался крепко спящим. Мо Жань, потоптавшись у его постели, решил не будить Ваньнина и тихонько вышел, погасив ночник. Однако теперь в сердце его зародились сомнения, и, чем дольше он думал о том, что за весь вечер Ся Сыни ему ни разу не написал, тем сильнее это его беспокоило. Он точно знал, что Чу Ваньнин никому не звонил и не писал в течение вечера, потому что он так и не достал телефон из сумки — разве ему не стоило бы предупредить сына, что останется ночевать не дома? И разве не странно, что, всё это время, общаясь с Юйхэном онлайн, Мо Жань ни разу его не видел, хотя они должны были учиться на одном потоке? Встреться ему в университетских коридорах Чу-младший, наверняка он бы обратил внимание на сходство юноши с преподавателем… вот только никого, кто бы напоминал Чу Ваньнина, с ним не училось. Мо Жань открыл чат с Юйхэном, и, поколебавшись с минуту, написал короткое сообщение. Мо Жань: “Куратор Чу ночует у меня.” Время было не то, чтоб позднее — всего лишь одиннадцатый час. Было странно, что Ся Сыни не был в сети. Мо Жань: “Ты всё ещё обижен?” Неожиданно его внимание привлекли тихие звуки вибрации из коридора. Бесшумно Мо Жань прошёл к вещам, оставленным Чу Ваньнином, и вскоре обнаружил, что, стоит ему отправить сообщение, как телефон оживает в сумке куратора Чу. Странное предчувствие на мгновение заставило его остановиться. Он чувствовал себя в полушаге от открытия, совершать которое не был уверен, что готов. Неужели телефон Ся Сыни всё это время был у Чу Ваньнина? Или… на самом деле, не было никакого Ся Сыни? Мо Жань принялся рыться в сумке, практически не испытывая угрызений совести — потому что, если всё обстояло так, как он думал, совести не было у куратора Чу. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы отыскать мобильный телефон, и, отправив ещё одно сообщение, убедиться, что оно всплывает на экране блокировки. “Твою ж мать!..” Он несколько секунд глядел на телефон Чу Ваньнина так, словно впервые видел. Затем, осознавая всю глупость ситуации, решил, что терять ему нечего. Отправившись в комнату, где спал куратор Чу, он использовал его отпечаток пальца, чтобы разблокировать систему. Затем, бросив последний взгляд на Ваньнина, вернулся на диван в гостиной и принялся читать переписки и шарить по галерее. Первым, что бросилось в глаза, оказалось несколько его собственных фото, сохраненных из соцсетей. На одной Мо Жань пил кофе в каком-то кафетерии — это был снимок ещё тех времён, когда он встречался с Ши Минцзином. Другая фотография была новой, ей было около нескольких месяцев — селфи, сделанное в спортзале после тренировки. Мо Жань тогда был очень доволен результатом и сделал несколько кадров без футболки, а затем выложил их в сторис. Он понятия не имел, что Чу Ваньнин их решит зачем-то сохранить. Он пролистал галерею дальше, в поисках других любопытных снимков, но в итоге пришёл к выводу, что куратор Чу хранил только его фотографии. Все остальные фото, в основном, либо касались учебных материалов, либо содержали какие-то быстрые записи, которые Ваньнин сфотографировал, чтобы позже к ним вернуться. Мо Жань растерянно листал галерею, пытаясь найти хоть одно селфи или просто фотографию из отпуска, но его взгляду не за что было зацепиться — казалось, Чу Ваньнин вообще равнодушен к окружающему миру и использует камеру только для работы. “Живёшь на работе, значит?” Мо Жань прищурился, вглядываясь в чаты с перепиской. Здесь были сообщения от других преподавателей — в основном, по организационным моментам, либо поздравления с праздниками. Также Чу Ваньнин переписывался с Ши Минцзином, но делал это крайне сдержанно, отправляя в ответ на пространные сообщения слово или два. Их последняя переписка датировалась прошлыми выходными, однако даже там Чу Ваньнин ответил коротким “ок” на вопрос, стоит ли перенести встречу. Выходило, что куратор Чу, из всех своих знакомых, общался только со студентом Мо. И, разумеется, никакого сына у него и в помине не было. Вероятно, не уговори Мо Жань его остаться с ночевкой, он бы приехал домой, где даже некому было бы ему чай заварить. Абсурдно, но Мо Жань, поначалу разозлившись на Чу Ваньнина, теперь ощутил внезапный прилив сочувствия. Он вдруг осознал, что куратор Чу, чем бы ни объяснялась его глупая ложь, был совершенно одинок, и при этом больше всего на свете боялся утратить лицо перед окружающими. Будить его, чтобы упрекнуть в чем-то, было плохой идеей — наверняка, едва услышав, что Мо Жань рылся в его переписках, Ваньнин придёт в ярость. С другой стороны, теперь, зная, что Чу Ваньнин одинок, и все его отговорки — не более, чем предлог, под которым он пытается держать дистанцию, Мо Жань чувствовал, что, возможно, у него всё же есть шанс, невзирая на то, как четко куратор Чу пытался очертить границы этим вечером. Возможно, всё это время ему следовало быть более настойчивым? В конце концов, Чу Ваньнин даже сохранил его фото в своей галерее — вероятно, всё было далеко не так безнадёжно, как представлялось поначалу. Мо Жань продолжал вертеться с боку на бок без сна до самого утра, перерывая чужой телефон — положил его на место лишь когда из комнаты, где спал Ваньнин, раздался тихий кашель. Впрочем, утром он всё ещё чувствовал себя достаточно бодрым и воодушевлённым, чтобы встретить Чу Ваньнина горячим куриным бульоном и ослепительной улыбкой, предварительно надев свою самую облегающую футболку — а в голове его к тому моменту окончательно созрел план.