The heart wants what it wants

…Первые две пары после обеденного перерыва Ваньнина аж трясло от переживаний, но затем он всё же перестал проклинать себя за порывистость. Мо Жань был всего лишь студентом-второгодником. Что бы он о себе ни мнил, Ваньнин не собирался давать себя ему запугать, и терпеть беспочвенные обвинения тоже не был намерен. Он хотел разобраться, что произошло, и, если Мо Жань действительно был в опасности, и кто-то всё же следил за ним, помочь с этим справиться. Если потребуется, он был готов даже обратиться в полицию, или просить у Ши Мэя помощи. Он приехал в основной корпус университета ближе к пяти, так скоро, как только мог. Припарковавшись, предусмотрительно решил позвонить Мо Жаню, чтобы тот спустился к нему — не хотелось попадаться на глаза Сюэ Чженьюну или устраивать громкие разбирательства в коридоре у студентов на глазах. Мо Жань ответил не сразу, словно намеренно хотел заставить его понервничать. Когда всё же взял трубку, то коротко бросил: — Вы где? — Жду на парковке, — Чу Ваньнин не успел ничего добавить, потому что студент Мо уже завершил звонок. Собирался ли он спуститься, или предполагалось, что Ваньнин должен подняться на кафедру сам?.. Впрочем, не прошло и нескольких минут, как в дверях мелькнула знакомая зимняя куртка, а затем в окно постучали. Чу Ваньнин разблокировал двери, позволяя Мо Жаню сесть внутрь, и тот тут же занял место сбоку от него. — Едем к тебе? Чу Ваньнин растерялся от неожиданного вопроса. Присутствие Мо Жаня так близко, жар, смешавшийся с нечаянно впущенным холодом с улицы, сбили его с толку. Он не собирался приглашать Мо Жаня к себе в гости, но возможно этот разговор в самом деле предполагал безопасное место, где бы они оба были уверены, что их никто не подслушает. — Хорошо. В конце концов, Мо Жань уже бывал у Чу Ваньнина, ничего страшного не произойдёт, если он посидит у него на кухне ещё раз. Хотелось верить, что этот раз будет последним. Дорога была недолгой, хоть и нервной — приходилось держаться изо всех сил, чтобы не отвлекаться, но было сложно не чувствовать на себе чужой пристальный взгляд. Ваньнин был рад, что хорошо оделся — иначе он бы наверняка начал нервно дёргаться, разглаживая невидимые складки. Молчание также не способствовало приятной атмосфере, но он понятия не имел, о чём говорить, и стоит ли начинать беседу прямо в пути. В итоге, когда они подъехали, Мо Жань просто молча вышел из машины и, не дожидаясь приглашения, направился к уже знакомому подъезду. Казалось, с тех пор, как он был здесь в последний раз, ничего не изменилось — только теперь он больше не напрашивался, не топтался нерешительно у лифта, и не выглядел взволнованным. Было трудно понять, какие эмоции он испытывал — лицо его казалось совершенно бесстрастным, словно вся прежняя добросердечность, лёгкость и улыбчивая робость были лишь искусной иллюзией, которая наконец рассеялась. Чу Ваньнин напомнил себе, что Мо Жань, в общем-то, и не должен был вести себя с ним как-то иначе — после всего, что произошло, скорее, было бы лицемерием, если бы он болтал и шутил всю дорогу. К тому же, между ними должна была оставаться субординация. — Проходи, — он пропустил Мо Жаня в коридор и, закрыв за собой дверь, наконец развернулся к нему. Несколько мгновений они просто молча смотрели друг на друга, словно потеряв способность говорить. В тишине собственной квартиры Чу Ваньнин чувствовал себя неловко и странно, словно его выкинуло в открытый космос. — Ты хотел объясниться, — наконец напомнил Мо Жань. Он не стал ни в чём обвинять Ваньнина, или рассказывать, в чём именно его подозревал — просто уставился на него так, словно тот ему был должен денег. Чу Ваньнин вздохнул: — Я никогда не следил за тобой. Подумай сам — ты мой студент. Зачем мне это? — Да, действительно, зачем? — Мо Жань, похоже, не собирался его слушать, что бы он ни сказал сейчас. — Ты завязал со мной общение под видом моего сверстника. Водил меня за нос. Побывал у меня дома. А затем… — Затем — что? — Чу Ваньнин оставался непреклонным. Он знал, что Мо Жаню нечего было ему предъявить. Он был с ним предельно честен, и, если уж на то пошло, скорее, избегал Мо Жаня. Вместо ответа Мо Жань помахал перед лицом Ваньнина экраном телефона — кажется, демонстрировал какие-то документы. — Что это? — Чу Ваньнин, совершенно не впечатлённый, скрестил руки на груди. — Ты из-за этого устроил столько шума? Мо Жань сжал зубы так, что, казалось, ещё немного, и челюсть хрустнет от напряжения. Запоздало Чу Ваньнин осознал, что никогда ещё не видел его таким. Казалось, во всей его позе, в самом его выражении лица затаилось что-то тёмное, непривычно злое. Впервые с момента знакомства с Мо Жанем Ваньнин уже не был так уверен, что его студент действительно несправедливо обвинён. Внезапно он почувствовал лёгкую панику. По шее пробежала капелька ледяного пота. Что там по этому поводу говорил Ши Мэй — он ведь предупреждал его, что Мо Жань и раньше бывал неуравновешенным? Терял контроль?.. Возможно, что-то выдало ход мыслей преподавателя Чу, потому что Мо Жань внезапно сделал шаг назад, приподнимая руки: — Да кем ты меня считаешь? Думаешь, я угрожаю тебе? — А ты мне угрожаешь? — Чу Ваньнин не сводил с него глаз. По какой-то необъяснимой причине он всё никак не мог расслабиться. То, как резко Мо Жань менял тон, настораживало — казалось, перед ним в одну секунду представал другой человек. Никогда раньше он подобного не видел. Кажется, Мо Жань сам ему рассказывал, что лежал в психоневрологическом отделении? Какой у него был диагноз?.. В день, когда он рассказал ему свою историю, Чу Ваньнин обещал ему, что не станет ворошить прошлое — но сейчас он попросту не мог не думать о том, что именно Мо Жань ему недоговорил. Тогда, пару месяцев назад, он обещал, что не станет задавать вопросов. Сказал, что доверяет ему и верит в его невиновность… — Это документы твоего дела четырёхлетней давности, — наконец догадался Ваньнин, поскольку Мо Жань продолжал молчать. — Ты их нашёл и решил, что я за тобой слежу? — Откуда они у тебя? — Мо Жань не стал ничего отрицать. — Как давно? — С тех пор, как я пообещал тебе, что помогу тебя защитить, — Чу Ваньнин вздохнул. — Я дал обещание, и я никогда не отступался от него... — Кто мы друг другу, что ты вдруг собрался вписываться за меня? Решил, я в этом нуждаюсь? — осклабился Мо Жань. — Предлагал писать научную работу под твоим началом... Зачем? Хотел залезть мне под кожу? Было так любопытно?.. — Нет, — Чу Ваньнин поджал губы, чувствуя себя неловко. — Я постарался не беспокоить тебя с тех пор, как ты ушёл без объяснений. Отложил расследование, и не возвращался к нему с тех самых пор. И я никогда не скрывал от тебя, что хотел узнать, что произошло в клубе. — Тебе понравилось то, что ты выяснил? — скривился Мо Жань. Тёмно-лиловые глаза его опасно сощурились. — Приятно было узнать меня получше, а?.. Чу Ваньнин сжал кулаки. Он понятия не имел, что именно так взбесило Мо Жаня, что он продолжал оскорблять его, при этом ни в чём толком не обвиняя. — Некоторые люди не подлежат исправлению, да, Ваньнин? — продолжил холодно Мо Жань. Голос его казался ледяным. — Некоторых людей стоит держать на расстоянии, приближая к себе только затем, чтобы что-нибудь выведать. Некоторых людей нужно использовать, притворяясь искренним с ними, чтобы заслужить их доверие. — …… — Чу Ваньнин наконец понял, что никакие его слова не заставят Мо Жаня изменить мнение. К несчастью, он ведь сам накануне наговорил Мо Жаню лишнего. При Ши Мэе. Мо Жань воспринял его слова, сказанные в сердцах от обиды и растерянности, как клеймо. Соотнёс с событиями, о которых Чу Ваньнин в тот момент даже не думал. И вывернул всё наизнанку. — Тебе нечего сказать, — Мо Жань неожиданно усмехнулся, и в тишине пустой квартиры безумный звук этот напоминал скрежет льда. — Я знал, но не хотел верить. С самого начала догадывался, что не может кто-то вроде тебя интересоваться мной всерьёз. Чу Ваньнин нахмурился. Разумеется, он помнил, как Мо Жань поначалу производил впечатление неуверенного в себе робкого парня. Тогда примерно Ваньнин впервые и подумал, что его стоило бы как-то поддержать… как же он, выходит, ошибался. — Не думаю, что тебе необходим мой интерес или моё одобрение, чтобы самоутвердиться. У тебя достаточно поклонников твоего возраста, — Чу Ваньнин пожал плечами, уловив промелькнувшее удивление на тёмном от злости лице. — Я считаю этот разговор исчерпанным. Ты пришёл, чтобы обвинить меня в чём-то, но не стал слушать то, что я говорю. Ты уже всё для себя решил заранее... — Что ты собираешься делать со всем этим дальше? — перебил Ваньнина Мо Жань, и в тоне его снова прозвенела угроза. Чу Ваньнин в который раз пожалел, что закрыл за собой входную дверь, потому что перед глазами промелькнули вскользь просмотренные кадры из дела четырёхлетней давности. Он вдруг подумал, что Мо Жань был не просто высоким и широкоплечим — физически он вполне был способен на многое… Мо Жань, словно почувствовав, какой оборот приняли мысли преподавателя, шагнул вперёд, и у Ваньнина пересохло в горле. Он мог рассмотреть даже покрасневшие белки глаз, чётко сфокусированных на нём, так близко Мо Жань к нему теперь наклонился. Он осязал жар, от которого у него самого холодело внутри. Совсем недавно он переживал о безопасности студента Мо — но совсем не задумывался о своей… — Ваньнин, — позвал его Мо Жань, и от этого тихого угрожающего голоса Чу Ваньнину захотелось отшатнуться. Он с трудом заставлял себя стоять на месте — держался только потому, что опасался показывать слабость. Но возможно было слишком поздно об этом думать. — Я думал, ты мне веришь, — Мо Жань опустил голову, неожиданно поникая, словно в одно мгновение вся его решимость растворилась. — Я же верил тебе. Говорил, что ничего не помню о случившемся. Ты действительно собираешься обвинить меня в том, чего я даже не помню?.. Ты думаешь, что я мог… что я способен на… Его голос задрожал, а в следующее мгновение он ударил кулаком в стену с такой силой, что посыпалась штукатурка. — Мо Жань!.. — Чу Ваньнин наконец опомнился. Он понятия не имел, что происходит, но сердце его было не на месте. Он не был ни слепым, ни глухим к чужим чувствам — он понимал, что Мо Жаню плохо, и что он теряет контроль. В этот момент все его прежние страхи отступили, и он прижал Мо Жаня к себе, неумело пытаясь утешить. — Я не собирался использовать эту информацию против тебя, но я действительно просил Ши Минцзина раздобыть твоё дело. Нападение на Сюэ Мэна наверняка не было случайностью. Я посчитал, что смогу помочь, но затем… ты прекратил общение со мной, и я не хотел казаться навязчивым… Мо Жань?.. Ваньнин вдруг ощутил, как на его шее смыкаются пальцы, и по спине его прошёлся мороз. Мо Жань поднял голову, впиваясь в Чу Ваньнина насмешливым взглядом. — Я должен в это поверить? Чу Ваньнин попытался отдалиться, но Мо Жань не дал ему этого сделать. Их лица были друг напротив друга, так близко, что можно было почувствовать горячее дыхание на своих губах. Вопреки здравому смыслу Ваньнин смутился. Кровь стучала в висках, приливая к и без того разгорячившимся щекам. Казалось, в голове опустело. — Я не верю ни единому твоему слову, — проговорил Мо Жань тихо, хотя Ваньнин продолжал поражённо молчать, опасаясь, что, если заговорит, голос выдаст его потрясение. — Ты врал мне, когда представлялся Ся Сыни. Врал, когда обещал помочь с учёбой. Даже о том, что доверяешь мне, и веришь в мою невиновность, врал. Что в тебе было настоящего, а что — было лишь маневром, чтоб выведать обо мне больше? Когда ты приехал ко мне той ночью, ты ведь не обо мне беспокоился, правда?.. Чу Ваньнин молча покачал головой, теряясь. Он не знал, как лучше ответить, потому что со стороны всё действительно выглядело именно так. Чем он мог объяснить свой странный порыв поддержать Мо Жаня, притворившись его одногруппником? А зачем он приехал к Мо Жаню посреди ночи, чтобы убедиться, что с ним всё хорошо? Зачем сейчас привёл его к себе сегодня? В какой-то момент его забота о Мо Жане пересекла допустимые границы, а его отношения с ним перестали походить на учительскую заботу. Но Мо Жаню не следовало об этом знать. — Впрочем, какая теперь разница, — продолжал Мо Жань вполголоса, словно говорил вовсе не с Чу Ваньнином, а с самим собой. — Всегда есть то, что невозможно подделать. Его бёдра неожиданно резко качнулись вперёд, вжимая Ваньнина в стену. Глаза продолжали прожигать его насквозь, но всё, что в них удавалось прочитать, было лишь холодным жаром. Хуже того — Мо Жань улыбался. И выглядела эта улыбка нездоровой. Насмешливой. Чу Ваньнин похолодел внутри. — Если ты не прекратишь, я закричу, — он старался говорить спокойно и уверенно, не опуская глаз. — Ты действительно хочешь этого? Хочешь, чтобы тебя обвиняли не впустую, а за дело?.. Мо Жань просто проигнорировал его слова. Свободной рукой он упёрся в стену, в то время как его правая ладонь прошлась вдоль шеи Ваньнина и опустилась к вороту одежды, играя металлической застёжкой. Он не предпринимал попыток удержать Ваньнина, так что, если бы тот захотел, мог бы легко вывернуться или выскользнуть в любой момент. В то же время, то, как Мо Жань себя вёл, отчего-то пугало куда сильнее, чем открытая агрессия. — Ты давно мог переспать со мной, но не захотел, — Чу Ваньнин вздохнул. — Зачем сейчас делаешь вид, словно я снова стал тебе интересен? Время прошло. Чего ты добиваешься? Слова жгли ему горло так давно, что произнести их вслух оказалось неожиданным облегчением. На мгновение у Ваньнина даже закружилась голова, но в следующую секунду ладонь Мо Жаня обвила его подбородок, приподнимая выше. — И что же так сильно изменилось между нами, что куратор Чу передумал? Слова его ударили сильнее, чем пощёчина — слишком уж живо Чу Ваньнин помнил ночь новогоднего корпоратива. Он понятия не имел, действительно ли Мо Жань переспал с той молодой учёной, и знать на самом деле не хотел. Ему хватало того, что всякий раз в воспоминаниях возникало разгорячённое тошнотворное лицо Мо Жаня, когда тот возвращал ему пиджак. Но Ваньнина с Мо Жанем ничего не связывало. Между ними ничего не было. Мо Жань имел право крутить романы с кем ему заблагорассудится — и Ваньнина всё это не должно было задевать. Он не имел права предъявлять претензии. Это было бы откровенно глупо. — Я встречаюсь кое с кем, — наконец нашёлся с ответом Чу Ваньнин, благоразумно решив, что не станет опускаться до обвинений в измене. Лучше уж пусть Мо Жань сделает неправильные выводы, нежели Ваньнин почувствует себя окончательно униженным. Мо Жань никак не отреагировал на его заявление. Глаза его по-прежнему были налиты тёмным жаром. Пальцы его забрались под горловину свитера, растягивая и без того расстёгнутый ворот, и под натиском его прикосновений холод сменялся абсурдной лихорадкой. Чу Ваньнин осознавал, что должен отстраниться, если он в самом деле имел в виду то, что только что сказал… …но он не мог. Мо Жаню не приходилось прикладывать никаких усилий, чтобы удерживать его — он просто оставался на месте, словно ноги его вросли в пол. Сердце его колотилось так сильно, что едва ли это возможно было скрывать. Мо Жань потянул за горловину свитера, стягивая его вверх, и Чу Ваньнин приподнял руки, неосознанно помогая ему. Он был зол на себя, что делает это, но разум его словно застелило пеленой. Он осознавал, что что-то не так с тем, как Мо Жань себя ведёт, и что сам факт того, что он позволяет Мо Жаню раздевать себя — чудовищен. Ещё совсем недавно он отчётливо понимал, что Мо Жань словно вовсе мысленно не с ним, и как будто его не слышит… …Но это не помешало ему ответить на поцелуй, когда Мо Жань накрыл его губы своими. Ощущения были такими же острыми и голодными, как и прежде. Всё внутри застыло в ужасе перед происходящим, но жар сердца расплавлял барьеры, едва ум успевал их создать. Чу Ваньнин поддался болезненному порыву — положил руки Мо Жаню на плечи, зарываясь пальцами в его волосы, позволяя языку Мо Жаня проникать в свой рот. Было что-то совершенно неправильное в том, что он был полураздет, хотя Мо Жань всё ещё не расстегнул куртку… Тепло разливалось всё ниже, спускаясь к животу и бёдрам, скручиваясь внутри тугим горячим узлом в то время, как спину обжигал холодный бетон стены коридора… …Он должен был остановиться, но мысль об этом рассыпалась на тысячи осколков, стоило Мо Жаню добраться до пояса его брюк. Где-то там, в фоне, лязгнула пряжка, упав на пол, и шумно расстегнулась молния. Мо Жань не собирался раздеваться сам — он только раздевал Ваньнина, и, если бы ни месяцы беспросветной тоски и безотчётных фантазий о несбыточном, Чу Ваньнин бы совершенно точно нашёл бы в себе силы оттолкнуть его. Он бы понял, что что-то не так, по тому, как невозмутимо Мо Жань дёрнул его бёдра на себя, и как неспешно его ладони прошлись по его заднице, сжимая плоть. В происходящем не было суеты. Лишь один из них был действительно в огне, в то время как другой совершенно точно знал, что делает. Но Чу Ваньнин этого не замечал, потому что сердце его опьянело от смелости Мо Жаня. В тот момент он был похож на смертника, загадавшего последнее желание — его душа болела и тосковала, и был лишь один способ унять эту боль. Он подался вперёд, позволяя Мо Жаню делать всё, что он пожелает. Он думал об этом ночами. Представлял, каково было бы ощутить себя желанным кем-то вроде Мо Жаня. Он знал, чего на самом деле хотел, уже давно, но при этом всякий раз напоминал себе, что это невозможно. Не с Мо Жанем. Не со студентом, работающим вместе с ним на кафедре. Мысль об этом наконец пробилась сквозь пелену, отрезвляя. Чу Ваньнин толкнул Мо Жаня в грудь, прерывая поцелуй. Сбившееся хриплое дыхание не способствовало спокойствию, а кровь всё ещё шумела в ушах, но постепенно он приходил в себя. — Тебе лучше уйти, — повторил он тихо. — Ты был прав, когда ушёл в прошлый раз. Мо Жань неожиданно грубо перехватил его руку, пристально вглядываясь ему в лицо. — Всё дело в Ши Мэе, да? Это с ним ты встречаешься? Предпочитаешь его мне? Говорил он всё это абсолютно спокойным тоном, но Чу Ваньнин всё равно невольно вздрогнул от вопроса. — Я… нет, — колкий взгляд Мо Жаня обжигал. От него хотелось укрыться, но без одежды Ваньнин чувствовал себя лишённым даже этой возможности. Он знал, что грудь и шея его раскраснелись от прикосновений, а ниже пояса Мо Жань совершенно точно мог видеть, как сильно он возбуждён. Из-за неловкости ситуации Ваньнин окончательно растерялся. — Почему мы вообще говорим об этом?.. — Потому что ты не можешь отрицать, что между нами есть кое-что незавершённое, — Мо Жань продолжал удерживать руку Ваньнина в своей, но в какой-то момент его пальцы принялись поглаживать тыльную сторону его ладони, и от этих мимолётных касаний Ваньнина снова охватил жар. — Если уж ты намерен быть с ним, то, может, хотя бы сравнишь нас? — Что?!.. — Я уверен, он далеко не так хорош, как я, — продолжал Мо Жань спокойно. — Но ты даже не дал мне шанса. — Убирайся! — Чу Ваньнин, до которого наконец дошло, что именно хотел сказать всем этим Мо Жань, ощутил ярость. Перед глазами всё стало красным от злости, и он снова толкнул Мо Жаня в грудь — на этот раз, со всей силы. Мо Жань, не ожидавший такой реакции, пошатнулся и налетел на шкаф. Лицо его, впрочем, оставалось всё таким же невозмутимым. Он выпрямился, глядя на Чу Ваньнина так, словно наслаждался происходящим. — И не подумаю. — Вон!.. — Чу Ваньнин указал на дверь, но с таким же успехом он мог бы жестикулировать перед бродячим псом. Эффект был бы примерно таким же. Мо Жань выбрал именно этот момент, чтобы начать раздеваться — стянул с себя куртку и свитер, демонстрируя крепкое тело под белоснежной майкой. Чу Ваньнин ринулся к нему, пытаясь остановить, хватая Мо Жаня за руки, и в тот же момент оказался в объятиях. Его окутало густым жаром, по рукам прошла волна озноба. Он намеренно не опускал взгляд, глядя прямо перед собой, куда-то между ключицами и подбородком Мо Жаня, и мог видеть, как плавно перекатываются и пульсируют вены, как дёрнулся кадык, когда Мо Жань издал короткий смешок. — Учитель Чу так нетерпелив!.. — Чу Ваньнин оборвал его, закрывая его рот ладонью, и едва не вскрикнул, когда язык Мо Жаня прошёлся по его пальцам, а затем зубы захватили его мизинец. Острота ощущений сбивала с толку, мешая собраться. То, что делал Мо Жань, было полнейшим бесстыдством, но Чу Ваньнин понятия не имел, как всё это остановить. Он отдёрнул руку, словно обожжённый, только чтоб обнаружить рот Мо Жаня у своего уха. — Ты прогоняешь меня, или пытаешься соблазнить? — Я… — Чу Ваньнин сцепил зубы, сдерживая стон, когда язык Мо Жаня прошёлся за его ухом, задевая чувствительное место. От горячего дыхания шее было жарко. — Ты не понимаешь, что делаешь… — он едва дышал, а глаза жгло от непрошенных слёз бессилия и злости на себя. Он действительно не мог сопротивляться Мо Жаню — не так, как должен был бы, если бы действительно этого хотел. Следовало признаться хотя бы себе, что Мо Жаня он не желал прогонять ни тогда, когда он пришёл к нему поздним вечером, желая объясниться, ни сейчас. В тот раз Мо Жань ушёл. В этот — Чу Ваньнину не удалось провести ни его, ни себя.