Абсентом

Лиза вернулась домой к пяти утра. Зашла в квартиру, разделась и по пути в комнату решила заглянуть к Жене, убедиться, что всё хорошо, но до комнаты она не дошла. Остановившись у входа в гостиную, она увидела своеобразное зрелище: Женя и Этери спали вместе под пледом на широком диване. Девушка лежала на спине, закинув две руки на талию женщины, которая спала рядом. Голова Этери покоилась на плече Жени, а ноги переплетались с ногами девушки. Лиза тайком достала телефон и сделала фотографии, чтобы потом показать их Жене, а затем прикрыла дверь, чтобы не тревожить мирный сладкий сон этих двух. Ужасно хотела спать, сил хватило только на душ и контрольные шаги до кровати. Этери спала поразительно крепко: не слышала ни Лизы, ни то, как проснулась Женя. Пробудилась на диване в гостиной одна, всё так же укрываясь серым пледом. Приняла бы произошедшее за сон, алкогольные галлюцинации, не будь сейчас в квартире Жени и не имея чётких воспоминаний о вчерашнем разговоре. После таких обсуждений Этери долго не могла избавиться от давления в груди и бардака в мыслях, всё-таки тема о болезни Дианы — её пожизненная тягота, страшнейшее наказание, которое вгоняет в подавленность и жуткий стресс. Однако после слов Жени и нахождения рядом с ней впервые стало необычайно тихо: боль не ушла полностью, никто не смог бы исправить это, но Этери нашла в себе новые силы перестать только ругать. Женя дала ей сильнейший толчок и закрепила его потоком своих чувств. Она дала его через поцелуй, касания и шёпот до провала женщины в беспечный сон. Этой девушки не хватало прямо сейчас — хотелось обнять, сказать осознанное: «Спасибо» — и снова поверить в её невероятность. На телефоне большими цифрами высветилось «8:10». Не надеялась, что задержится так поздно — прикусила губу, пытаясь притупить панику. Диана вот-вот проснётся, через двадцать минут, заметит отсутствие мамы, что вызовет подозрения и поспособствует лишним вопросам, и вообще, может, дойдёт до Паши. Вспомнила о возрасте и праве пребывать везде, где пожелает, — хорошо, ещё держится от срыва из квартиры Жени к дочери, лежащей со сломанной ногой. Ещё вспоминает про тренировку в 12, но на неё позволит себе в виде исключения опоздать. Этери решила: найдёт Женю, объяснится, обязательно запишет номер её телефона и свяжется, как появится время позже. Последовательность мыслей радовала своей адекватностью и выдержанностью, но на одну территорию главенствующей проблемы женщина не могла и взглянуть, только пыталась отсрочить и в жизни, и у себя в голове. Этери вышла из гостиной и услышала звук закипающего чайника на кухне. Однако в комнате, порог которой она смело переступила, была не Женя, а та сама Лиза, которая в моменте стояла за плитой с лопаткой в домашней сорочке, что оголяла стройные длинные ноги. У Этери — ноль, ни мыслей, ни вспыхнувшего интереса относительно стоящей девушки в себе не нашла и, уверена, не найдёт, но другое надоумилось сразу. Женя живёт с девушкой в одной квартире. Никаких выводов не делала, тем более не смела расстраиваться и в чём-то начать упрекать Женю про себя, ибо быстро вспомнила своё положение; но ничего не смогла сделать с тем, как что-то стукнуло в груди по сердцу, молниеносно оглушая на пару секунд.       — Доброе утро, Этери, — поворачиваясь к ней, здоровается Лиза. — Женя подойдёт через десять минут. Она ранняя пташка, в магазин ушла, чтобы купить что к чаю. Вы присаживайтесь за стол, я вам чай налью и яичницу положу, — на предложения девушки она колебалась. — Ой, не стесняйтесь. Вы у нас переночевали, считайте, почти стали здешним обывателем.       — Доброе, — запоздало отвечает женщина, на что Лиза тихо посмеялась, — я очень спешу, но мне надо увидеть Женю. У вас есть небольшой листочек бумаги и карандаш? — она осмотрела кухню, надеясь увидеть на холодильнике стикеры для записи.       — Так, ну чай выпить вы должны. Все равно ждёте. А бумагу… Сейчас принесу. Блокнот сойдёт? — Этери кивнула и села за стул, нервно поглядывая на время на телефоне и молясь, чтобы Диана не позвонила прямо сейчас. Лиза поднесла блокнот с ручкой — конечно, женщина не могла уйти, не оставив листочка со своим номером телефона. Спрашивать номер Жени передумала — вдруг всё-таки с Лизой их объединяет больше, чем дружба, и вообще дальше вчерашнего между ними ничего не будет. Она укололась об эту мысль, из-за чего во время письма слегка дрогнула рука. «Что же здесь происходит?» — спросила саму себя Этери, кладя бумажку на центр стола.       — Что вы так переживаете? Я думала, вы с Женей вчера мило пообщались. Спали так мило, прям душе радостно. Этери вскинула бровями. Не стала бы так говорить любящая девушка. Хотела не думать, а уже спросить прямо, как дверь в коридоре хлопнула, и одежда зашуршала на вешалке. Женщина не сразу поняла, от чего так ускорилось её сердцебиение, а по телу заскользили мурашки.       — О, Этери. Ты тоже проснулась. Доброе утро, — необычайно улыбающаяся и полная сил и энергии Женя поставила пакет с едой на свободный третий стул. — Лиза тебя даже не покормила? Как знала, нельзя тебя на неё оставлять.       — Нормально вообще, — с притворным недовольством ответила ей девушка, — меня подняла в такую рань и ещё недовольна! Наблюдать за этими двумя — удовольствие. Такие счастливые, прекрасно дополняющие и понимающие друг друга, что хотелось перехватить их настрой на себя. Но Этери улыбалась только внешне; в голове кричало чёткое: «Прекрати» — на то, что червяком ползло по всему внутреннему периметру, зарываясь всё глубже и глубже. Смотрела больше на Лизу, и взгляд её набирал груза, чтобы открыто вывалить в сторону сидевшей напротив вместо тысячи слов. Этери знала по опыту, что ревность, как чувство, была не продуктивной, а разрушительной. Держала себя если не из-за заботы об их общении с Женей, то по моральному праву — сама-то вообще чем лучше? Лиза осеклась, заметив, как на неё смотрят, считала верно, но удержалась ради Жени, которая ещё ничего не подозревала.       — Хотя, чего не сделаешь ради дорогой подруги? — спросила Лиза с правильно поставленным акцентом, смотря прямо на Этери. Женщина смекнула, выдохнула и тут же успокоилась; наконец появилось достаточно места в голове для чего-то хорошего: понаблюдать за любимой улыбашкой, которая стояла рядом, операясь рукой на стул Этери.       — Вот-вот, поэтому давайте позавтракаем вместе, — только Женя хотела отойти, как женщина поймала её за руку и удержала на месте.       — Женька, мне нужно идти. Тренировка скоро, нужно домой заехать, да и дочка сейчас проснётся. Она у меня всё ещё гипс носит. Я не хотела уходить от тебя вот так молча, поэтому… Держи, — бумажка со стола передалась в ладонь девушки, — это мой номер. Напиши, как освободишься. Можем созвониться вечером, если заняты не будем. Короче, я теперь с тобой на связи буду. Этери предполагала, что Женя расстроится её отсутствию на завтраке, но ошиблась — написанный номер на обрывке из блокнота для девушки дал больше, чем совместное утро. Маленький жест, но большая надежда, и Женя призналась себе: уже ждала вечер, чтобы созвониться. Честно — очень сильно не хотела отпускать её, будь возможность, затянула бы в свою комнату под теплое одеяло, захватила бы чай или кофе с кухни и продолжила бы разговоры. Женя после вчерашнего пребывала в чём-то новом для себя — переменилась внутри, стала мягче и осознанней. Желание вечного флирта и страсти подточилось некогда забытой ею любовью и таким лежанием в объятиях, в которых ты по-настоящему главное чудо этого света. Смотрела на Этери и не верила, что это та самая Геро, испытывающая на прочность и эгоистично владеющая чужим телом в угоду своим инстинктам. Два разных человека. Одинаково любимых.       — Я всё понимаю. Спасибо, что оставила номер, — Женя положила бумажку и отошла, — пойдём провожу тебя. Они вышли в коридор. Пока Этери надевала обувь, Женя опёрлась плечом о стену и не могла смотреть ни на что больше. Очнулась, когда нужно было подать плащ, хотела помочь, но женщина перехватила его раньше.       — И тебе спасибо за вчерашнее. Правда, мне стало легче, — она не умела хорошо и доходчиво выражать свои чувства, но не знала, чем ещё благодарить девушку. Пара фраз не способны описать настоящий вид души, но Этери говорила от чистейшего сердца, и Женя не сомневалась в правдивости слов.       — Я рада, что тебе получше. И тебе спасибо. Надеюсь, скоро снова встретимся. На прощание — объятие. Сделали шаг навстречу одновременно, чем потешились в тихих смешках; стянулись руками не с той силой, какая разгоралась внутри при виде друг друга. Женя скрестила предплечья за шеей женщины, немного вставая на носочки, а Этери скрепила ладони в замок и удерживала их на спине на уровне талии. Стояли минуты две в разлагающейся тишине. Включённый на кухне телевизор создавал преодолимые помехи, которые для них исчезли за слоем отчуждённости, возведённым таким близким взаимодействием. Растворялись, ни о чём не думали. Женя вдыхала аромат женского парфюма, запечатлев сладкие нотки лаванды и ванили, с какими Этери вследствие будет ассоциироваться всю жизнь. Женщина чуть раскачала их и оставила невесомым касанием губ поцелуй у виска.       — Обязательно встретимся, — она нехотя разводит их объятие. — До скорого, Женечка.       — До скорого, — вторила девушка. Этери кивнула и на прощание помахала ладонью. Женя закрыла дверь и вернулась на кухню к Лизе. Она села напротив неё за стол. Ей не долго пришлось ждать брошенного исподлобья взгляда, означающего: «Жду подробного рассказа обо всём, что было»; и девушка на такую немую просьбу засмущалась. На небольшой разговор приходилось слишком много. Женя всегда делилась с Лизой событиями своей жизни, от друг друга не было секретов, и любое слово воспринималось с пониманием, без доли осуждения. Душа требовала говорить об Этери, находить лучшие эпитеты и воодушевлённо млеть от общения с ней. Женя излучала сияющую ауру, погрузившись в воспоминания об Этери. Узнала многое, женщина начала с внутренних глубин, ухватилась за важнейшие и отдала Жене в руки — сразу вложила доверие, подобное хрупкому стеклу, и ту себя, которая умела бороться, сострадать, переживать и иногда падать духом, чтобы подняться с новыми силами. Для Жени великое дело сохранить, а значит не показывать даже тем, кому веришь больше, чем самому себе: чужая тайна, даже вверенная, должна оставаться такой.       — Что ты так на меня смотришь? — она смотрела в телевизор, не выдерживая взгляд подруги. — Ладно, сейчас всё расскажу, — в ответ краткое: «Наконец-то» — и тишина в ожидании монолога с кружкой недопитого чая. — В общем, я была дома, смотрела сериал, и тут звонок в дверь. Открываю, а там она. Я хотела выгнать, припомнила Юлю. И знаешь, что от неё услышала? «Я хочу узнать тебя, ты мне не безразлична». Всё. Противостоять не смогла. Долго разговаривали о личном, доверились сразу друг другу, даже не заметили, как уснули вместе. Кстати, — Женя кивнула на телефон, — спасибо за милейшие фотографии. Лиза просидела неподвижно и молча минуту. Женя, рассказывая, тоже подумывала, что всё сказанное являлось несбыточным бредом, волшебным сном, но убеждала себя в обратном. Всё происходило наяву, щемило в груди от счастья, губы замирали в полуулыбке и даже остывший чай казался самым вкусным.       — Ахуеть, — кратко и лаконично. Лиза прислонилась к спинке стула и помотала головой, — это вы что, в отношениях? Ну, раз вы так не безразличны.       — Нет-нет, — без раздумий ответила она, — мы узнаем друг друга лучше. Да, чувства есть, но бросаться так к малознакомому человеку… Сама говорила, что это не разумно, но, — Женя взяла кусок хлеба, — я в неё влюбляюсь каждую встречу. Снова. Сильнее. У Лизы свои мысли и, как она думала, отличные, в чём-то существуют как параллельные прямые. Смотрела на Женю, накалывающую салат на вилку, и подбирала ту тактику, которая сейчас не испортила бы их отношения и смогла бы передать всё держащееся в голове. Однако в последний момент поставила перед собой табличку «стоп» и обнесла предрассудки колючей проволокой — не время, не место приводить аргументы «против», когда у Жени вся душа «за», когда она поглощена бесконечным доверием к человеку. «Вдруг ей лучше знать?» — спросила себя Лиза и не знала, какой ответ был бы верным.       — Надеюсь, у вас всё сложится. Я рада, что ты к этому вопросу подходишь с умом. Женя кивнула, и Лиза вернулась к завтраку с единственным умозаключением: пусть для Жени это знакомство вместо начала не станет концом.

***

Этери приехала домой и поблагодарила всё, что могло быть к этому причастно, за долгий крепкий сон Дианы. Провели утро привычно, зарядили друг друга на весь день. После женщина поехала в Хрустальный. С одним желанием — чтобы Паша в свой выходной остался дома. Однако застала его у входа на ледовую арену. Как по иронии он выходил на улицу и едва не сбил женщину с ног.       — Этери, — несложно было заметить, как Павел взвинчен. Определённо переживал, обдумывал, перебирал в своей голове всю ночь, что произошло и почему это привело именно к таким последствиям. Ни о ком другом думать не мог — Этери видела, как сглаживается колкий взгляд; в морской синеве белой пеной плещется любовь, нежнейшая, и в неё медленно падают капельки яда, эффект которого запаздывает.       — Паш, давай потом. Я опаздываю, — женщина хотела пройти, но он преградил ей путь.       — Мы поговорим, но объясни мне, что с тобой вчера случилось. Я места себе не нахожу. Почему ты убежала? Я же ничего не имел в виду, не зову тебя сейчас замуж и не заставляю рожать детей. Но в перспективе мне бы этого очень хотелось, потому что я люблю тебя. Этери стало тошно. И от слов, и от себя. Не было никакой перспективы. Она не хотела. Поджала губы, вскинула головой, потому что не могла смотреть в глаза напротив — видела, как уничтожает и делает это самым безжалостным способом.       — Мне нужно время, чтобы всё это обдумать, — более умного оправдания мозг не сгенерировал, — у меня голова занята другим. У нас скоро Гран-при. Прошу, если ты хочешь сделать лучше для меня, то позволь мне не думать о лишнем.       — Этери, о каком лишнем?! — Паша не выдержал и значительно повысил голос, но пока ещё не перешёл на крик. — Я говорю с тобой о наших отношениях! Или они для тебя лишние?! Да. Этери не знала, что с ними делать и как отсюда выбраться. Впервые за всё время, так ненароком и неожиданно, одно в мыслях притянуло второе: Женя о существовании Паши в её жизни тоже не знала. Не могла предсказать, какой может быть реакция девушки, но первое возникшее предположение укололо. Маленькая, чувствующая больше других, уникальная в понимании мира и взаимодействии с ним девушка примет этот факт как очевидное предательство. Больно, громко, с последующим отдалением и «ненавижу тебя» — перед глазами яркой сценой, как при включённых лампочках, было показано, как Женя пытается удержать в себе слёзы, есть сила и воля, накручивает спиралью, что «эта женщина тебе ничем не обязана», но предел она перешагнёт без осознания. Этери не словит её и вместе с тем остатки уже давно павшего мира. Этери смотрела на Пашу. Пашу, о котором вчера не думала, которого не вспоминала. Его жаль. По-человечески. Внутри кричало: «Найди же в себе что-нибудь ещё!» — но даже сердце не меняло своего ритма. Она молча опустила голову. Этери думала о Жене. От собственного воображения её душа трещала, разрываясь на лоскутки.       — Прости. Мне нужно на тренировку. Видя, как он ошеломлен, она решила не упускать момент и забежала в Хрустальный. Надеялась, что больше не пересекутся. Так и произошло. Этери работала на льду и не позволяла себе поникнуть в этой теме; всё-таки верила, что сегодняшняя её реакция красноречивей признаний, и Паша потонет в обиде, напридумывает всякого и сам разорвёт все связи на постулатах уважения к своим чувствам и к себе. Он не ждал её после окончания рабочего дня, на парковке не было машины, и Этери выдохнула с облегчением. Хотя бы до дома доедет спокойно. В машине женщина выключила беззвучный режим на телефоне, который включала всегда, когда работала на льду. В виде исключения был только номер Дианы, всегда отзванивающейся о приходе в школу, домой, а сейчас — о приезде бабушки и дедушки. Этери мало кто писал, чаще всего кто-то из семьи или родителей, или чтобы назначить встречу, но сейчас на экране блокировки уже высвечивалось два непрочитанных сообщения от неизвестного абонента. Как только поняла, кто это, уголки губ дрогнули, растягиваясь в непринуждённой улыбке.       — Привет. Ты так мило спишь. Очень жду, когда мы это сможем повторить. Под сообщением была прикреплена фотография их общего утреннего сна. Этери не помнила, когда так засыпала — прижималась к чужому телу будто в поисках опоры и спасения, пряча своё умиротворённое лицо, на котором отражался желанный покой от ощущения защищённости. Женя на её фоне казалась такой хрупкой и маленькой (и в моральном, и в физическом плане). По мотивам, сделанным камерой, она — кроха, нуждающаяся в надёжной жизненной конструкции, но Этери поражалась тому, сколько она могла выдержать, какова была сила её рук и сознания. Женя оказалась выше всех, с кем Этери прежде имела отношения (от встречи на одну ночь до обсуждения планов о создании семьи). С Женей хотелось встречаться чаще. С Женей хотелось не обсуждать, а сразу стать ближе.       — Привет. Ты тоже очень милая, — Этери поняла: она не умеет делать красивые комплименты и смущается от своего же неумения, — думаю, повторим перед моим отъездом. Когда в гости позовешь?) Женя зашла в сеть. Точно ждала. Этери усмехнулась, ведь поведение влюбленной девушки льстило, но и она с трепетом в груди ждала ответа. За день успела соскучиться, ей так хотелось поговорить о чём-то кроме работы и не устраивать разборки.       — Приходи в мой любой нерабочий день. Или в рабочий в бар. Я тебя всегда приму, только предупреди заранее, чтобы я себя привела в порядок, а не как в прошлый раз. И куда ты уезжаешь?       — Не придумывай. Прекрасная пижама. Ты мне во всём нравишься, — женщина завела автомобиль и поставила телефон на подставку. — Давай я доеду до дома и позвоню, если ты не уснёшь, пока я дочь спать уложу?       — Хорошо. Буду ждать. Рано ложиться сегодня не планировала :) Этери доехала до дома в хорошем настроении: теперь и не казался сегодняшний разговор с Пашей чем-то глобальным и расстраивающим до ломоты в рёбрах. Он не звонил и не писал, подозрительно затих, что для женщины — отсрочка от главного и, наверное, последнего их разговора. О нём не думала, тем более после того, как закрыла за собой дверь квартиры, бросила сумку на тумбочку и громко проговорила: «Дишенька, я дома». Девушка вышла из комнаты на костылях, и Этери с первого взгляда поняла, что произошло нечто неизвестное для неё. Она привыкла к улыбке дочери с порога, её тихого: «Привет, мамуль» — и бодрого повествования о прошедшем дне без наводящих вопросов Этери. Сегодня привычное хорошее настроение осталось как воспоминание прошлого. Диана грустно смотрела куда угодно, кроме Этери, поприветствовала привычной фразой, однако голос её прошёл монотонной звуковой линией без ноток радостного восклицания и восхищения прожитым днём.       — Диша, у тебя всё хорошо? Ты чего грустишь, — у Этери всё бурлело внутри: вдруг что болит или кто обидел? Не могла видеть дочь такой и тем более позволить до такого довести.       — Да, — кивает девушка, — я только что проснулась. Ещё сонная. Этери не нужно было додумывать: Диана если не врёт, то не договаривает. Женщина решила оставить расспросы в стороне. Не хотела требовать и тем самым нагружать свою девочку надоедливыми вопросами, которые Диша не могла терпеть. Решила пока отложить, узнает позже, когда с девушки спадёт этот упаднический настрой. Этери и Диана прошли на кухню; женщина заглянула в холодильник, Диша ударила по кнопке чайника и села за стол. Всё в тишине, что было максимальным отклонением от традиций их семейных вечеров.       — Как у тебя день прошёл? — пытаясь развеять непривычное, спросила Этери. Она поставила тарелку с ужином в микроволновку. — У меня сегодня безумный день. Все решили не следить за рёбрами и делать дорожки на третий уровень. Пришлось поругаться, такое прощать перед Гран-при не собираюсь, — она повернулась к дочери лицом, хотела понаблюдать за её реакцией, но всё было по нулям.       — У меня всё как обычно. Бабушка с дедушкой холили и лелеяли. Рассказать нечего, — девушка пожала плечами и вытянула оставшийся мармелад из упаковки. — Я верю, спортсмены твоего штаба откатают на высшем уровне. По-другому невозможно. Женщина свела брови к переносице и покачала головой. Нет, не могла промолчать и оставить всё как есть. Сейчас она постарается выдержать тон и выбрать наиболее щадящую тактику, потому что предчувствие приводило всевозможные причины поведения Дианы, и ничего позитивного в голову не приходило.       — А мне кажется, тебе есть что рассказать, — тарелка опустилась на стол, и Этери села напротив дочери. Зрительный контакт, не отводила взгляда от неё, даже когда Диана опустила голову и поджала губы до едва видимой полоски. — Диша, что случилось? Ты же знаешь, я всегда помогу тебе, мы решим любую проблему. Только, пожалуйста, не молчи. Я переживаю за тебя, родная. Диана не спешила произнести хоть какое-нибудь междометие; сидела неподвижно, было видно, что обдумывала: «Стоило ли начинать? А если и стоило, то как начать?». Этери не спешила, ждала, не притронувшись к еде. От волнения в области живота болезненно жгло, ужин принимал второстепенную роль. Минута. Две. Три. Диша лишь после, как казалось, долгого ожидания, впервые за вечер взглянула на маму и наткнулась на остриё смятения и не понимания. Она не могла больше молчать, безжалостно принося самому дорогому человек мучения.       — Мам, что у тебя с Пашей? — Диана говорила несмело, с дрожью в голосе. Руки девушки перебирали уголок почти закончившейся шуршащей упаковки. Так выдала то, чего не должна была. У Этери всё слилось воедино — шок, непонимание, недоверие, сначала подумала: «Может, послышалось?» — но моментально откинула эту мысль.       — В смысле? — переспрашивает женщина и наклоняет голову поближе к Диане, чтобы лучше расслышать её последующий ответ.       — Паша звонил мне сегодня и спрашивал, всё ли у тебя хорошо. Сказал, что ты отстранилась, и он переживает, — тело обожгло бурлящей лавой злости, ярости и гнева, что Диана сразу же поняла по глазами и сжатому кулаку, — только не говори, что я рассказала! Я обещала тебе ничего не говорить, но я тоже переживаю за тебя, мамочка. Вы поругались? Что случилось? Просьба Дианы — пустой звук. Этери произносила про себя одну и ту же фразу: «Успокойся, не доводи дочь до больших переживаний» — это сбавляло внутреннюю бурю, готовую сметать всё, что попадётся в обозримом пространстве. Сузила это до одного человека и явления, не могла ничего поделать ни с тем, какие в голове к нему примерялись слова, ни с тем, какую злостью испытывала по отношению к этому человеку. Диана — человек, которого Этери оберегала, от личных сложностей в первую очередь; и проблема была не в возрасте или восприятии, а в совсем банальном — Диша очень трепетно относилась к проблемам матери, вникала в них головой и душой, пропуская через себя. Проблемы с Пашей — глупость, которую Этери признавала следствием трусости и убогого страха.       — Диан, — немного задавив гнев мнимым спокойствием, начала женщина, — мы не поругались. Паша предложил мне сыграть свадьбу, съехаться и построить семью, где я рожу ребёнка. Как ты понимаешь, я не готова. У меня сезон, ты растёшь, и вообще, не доросла я до таких отношений. Или уже переросла. Не знаю. Диша снова умолкла. Обдумывала, но реакция оказалась скудна — будто бы знала о намерениях возлюбленного Этери. Такие очевидные, логичные и показывающие всю глубину чувств. Девушка пыталась найти то же в матери.       — Мам, скажи мне честно, пожалуйста, — у Этери перехватило дыхание, — ты любишь Пашу? Внутри — яркая вспышка, неприятно растекающаяся своим теплом по всему телу, впивающаяся шипами за живое и оставляющая после себя жгучие следы. Так ощущалась неприязнь. Уже как часть жизни, знакомая, но её проявления были такими разнымы, и ощущения от неё тоже. Ещё три месяца назад, на кухне родной квартиры, Этери обнимала Пашу со спины, когда он заботливо готовил завтрак для неё и Диши. Она помнила, как была влюблена, как цвела и радовалась тому, что всё оказалось неожиданно взаимно. Когда влюблённость прошла, появилось ощущение пустоты. Она как шар в тесной коробке, внутри — ничего, но края впиваются в границы, напоминая о том, что всё закончилось. Поначалу Этери воспринимала подобное как должное — эмоции сходят, и это нормально в отношениях, однако разубедилась быстро и слишком дивно. Чувства к Жене ни с чем нельзя было сравнить. За все тридцать два года жизни — ни с кем и никогда. Только вспомнила, и по веянию чувств на пару секунд мелькнула улыбка. Про вопрос не забыла. Сначала не знала, что ответить. Решила ничего не говорить — повела головой в разные стороны, прикрывая глаза. Врать Диане — последнее, что хотела сделать. Рано или поздно это стало бы правдой, кислой явью, и первый шаг может понизить едкость послевкусия. Этери подготовила себя к тому, что Диша имела право на любую реакцию, даже на сокрушительное для сердца матери разочарование.       — Я не хочу давать тебе советы. Ты — взрослая женщина и сама вольна решать. Я всегда буду любить тебя и поддержу любое решение. Однако хочу повторить: Паше плохо, он страдает. Я думаю, именно Паша такого не заслужил. Этери снова нечего сказать, нет желания. Кроме одного — подойти и обнять свою любимую, понимающую девочку, которая перевела столь запутывающую и головоломную тему на незыблемое происходящее только между ними двумя.       — Я тоже люблю тебя, моя малышка, — губы коснулись виска, ладони погладили спину, обвивая юное тело в объятии. — Спасибо тебе. Всё вернулось на традиционные позиции. После ужина Этери и Диана легли вместе на широкую кровать и смотрели первый попавшийся фильм. Скука сюжета и предсказуемые клише в каждом кадре утомили девушку, которая уснула через сорок минут от начала на плече любимой мамы. Не дожидаясь окончания кинокартины, Этери выключила телевизор и вылезла из-под рук Диши. Она даже не почувствовала, как мама ушла, осторожно прикрыв дверь в комнату. Наконец свободна, и мысль о запланированном, которое так близко к реализации, активировала игру дрожи на ладонях Этери. Но прежде должна была сделать кое-что другое. Значительно неприятное, от чего она нахмурилась и перестала улыбаться.       — Если ты ещё раз позвонишь или напишешь моему ребёнку по поводу наших отношений, я тебя уволю к чёрту, Паша. Не смей впутывать в это Диану. Я не готова с тобой разговаривать. Она закрыла диалог с Павлом, не анализируя и не разбираясь. Предупредила, и достаточно, с каждой его новой выходкой нить к нему становилась всё тоньше. Вместо терзаний Этери открыла контакты. Номер, подписанный как «Женька», высветился на экране, но когда Этери приложила телефон к уху, не прозвучало ни единого гудка. На первой секунде разговора выдаёт: «Абонент временно недоступен, пожалуйста, перезвоните позже». В телеграме серой надписью под ником статус «в сети» отсчитывал два часа назад. Тогда они списывались в последний раз.       — Спит что ли? — вслух спросила Этери, понимая, что никто ей не ответ на этот вопрос.       — Всё-таки не удержалась и уснула. Буду ждать твой звонок утром. У меня тренировка начинается в одиннадцать утра. Очень хочу услышать тебя и поболтать. Этери вернулась в комнату к Диане и легла рядом. Уснула легко, без подозрений о том, что с Женей могло что-то случиться (кроме видения добрых сновидений). Если бы она только знала, что действительно произошло. Если бы.