Абсентом

Часами раннее

Женя провела весь день, что называется, для себя. Вместе с Лизой занимались «девичьими» делами, устроив мини-спа в квартире. Выходной — во внимании к своим потребностям, в уходе за телом и внутреннем расслаблении. Когда сидишь в мягком кресле с тканевой маской на лице, приятно пахнущей алоэ, то мысли тоже мягкие и приятные, без неумелого дёргания душевных, источенных струн, что болезненно ударяют как хлыст. Всё было об одном — как хорошо иногда бывает с людьми. Женя приоткрыла один глаз и заметила Лизу в углу комнаты за столом. Как она сказала, ей нужно было отойти на пару минут, чтобы отправить конспект преподавателю, но это затянулось дольше, чем на полчаса. Женя слышала лишь как справа, по направлению рабочего места, доносилось что-то неприличное, бранное и повторяющееся по сути. Проблемы подруги по учёбе не вызывали радости, но удержать смех, когда всё действо проходило через: «Сука, блять» и «как же всё заебало», было невыносимо тяжело.       — Эта электронная система — херня! Я полчаса не могла загрузить пять листов! Препод хотел меня уже на зачёт отправить! — Лиза села на рядом стоящее кресло и взяла тюбик с очищающей маской, который раннее планировала нанести.       — Главное, что сдала. Остальное неважно, — произнесла Женя и снова прикрыла глаза. — Это всё? Или тебе ещё что осталось закрыть по учёбе?       — Вроде всё, — девушка усердно растирала крем на коже, облокачиваясь спиной о спинку кресла. — Ты своей Этери не писала там? А то что-то ты долго о ней молчишь, — Лиза шутила, и Женя это понимала. Поэтому кинуть в неё лежавшую рядом подушку не считалось чем-то злым — девушка, поймав её, рассмеялась и отбросила обратно.       — Писала. Решили созвониться позже, как она придёт домой. Нет, на громкую связь наш разговор я включать не буду. Не проси.        — А я тебе всегда включала! На этом остановились. Лиза, пусть и была достаточно близка с Женей, но всё же границы дозволенного знала. Разговор — определённо личное, о котором она будет знать столько, сколько позволят. Не возникала и не говорила, что против. Всё понимала, хоть и боялась, как бы Женя не стала скрывать сложности из хороших намерений, потому что в себе Лиза и находила, и видела силы, чтобы помочь в любой ситуации. Пока всё было хорошо, попросила себя отпустить тревожащее: Женя счастлива, а кроме Этери у них есть много вещей, о которых можно поговорить. Вспомнили и про сериалы, и про родственников, и про девушек, и про моду, продолжали бы так и дальше, но телефон Жени прервал их затяжные разговоры. Девушка сидела у зеркала, причёсывая волосы, на звонок обратила внимание, и первое предположение, кто это может быть, конечно, приятное, обозначает долгожданное имя. Откладывает расчёску, берёт в руку телефон и вместо желаемого действительность не только развеивает то чувство предвкушения общения, но и озадачивает.       — Валера? — отвечать не спешила; переглянулась с Лизой, которая помахала головой и пожала плечами, мол, не понимаю, о чём может быть речь. — Да? — Женя включила телефон на громкую связь и продолжила натирать руки кремом.       — Привет. Есть к тебе дело. У нас тут одна танцовщица заболела, очень нужна замена. Завтра дам тебе выходной вместо рабочего дня. Женя уважала личное время. Работа работой, но выходные — это её законные часы для своей жизни. Танцевать в клубе за кого-то соглашалась только на выгодных для себя условиях, о чём Валера знал и с того начал. Только сегодня желание куда-то ехать и натанцовывать всю ночь для приевшихся пьяных лиц. Однако не подумала о том, почему ещё не стоит туда ехать — время есть, возможность — тоже, деньги лишними не бывают, и по времени работать на два часа меньше. Лиза молчит и продолжает заниматься своими делами: точно дело не её круга, особенно когда подменять коллег — обычная практика.       — Привет. Ладно. Сейчас подъеду. Через полчаса буду, — разговор на том закончился, Женя сбросила вызов и встала со стула. — Зато завтра мы с тобой вместе отдыхать будем, — обращается она к подруге. В клубе — скучно. Уже какой раз. Женя приехала, как обещала, через полчаса; «Привет-привет» — с Валерой, и это последнее адекватное взаимодействие за сегодня — дальше после быстрого пребывания в гримёрной Женя выходит на танцпол в окружении других девушек. У других танцовщиц — улыбки, если не любовь к своим движениям, то наслаждение купюрами, которые безостановочно протягивают им подрагивающие от выпитого алкоголя пальцы. Женя — в центре внимания, но движения инстинктивные, давно заученные и лишённые импровизации, когда втягиваешься всем собой в музыку и атмосферу, растворяясь в ней; но тело, как прежде гибкое и изящное в красоте, напряжено, потому что мысли не о том. Не о том, чтобы заработать. Не о том, чтобы получить внимание. Не о том, чтобы флиртовать и довольствоваться достатками. Женя ни о чём не может думать, кроме как уйти в гримёрную и поговорить с Этери, как они договаривались. Не нужны больше ничьи прикосновения, слова, шутки, тёплое: «Ты такая красивая», ибо никто не сможет быть таким искренним, какой с ней бывает Этери. Такова и Женя — как открыла новую себя, ту, которая открывает новую дверь своей жизни; заслуживает большего, в любви — без сомнений, но Жене не нужна изнурительная романтика, бесконечные букеты, чересчур громкие слова и обещания, доводящие уже до тошноты. Женя хочет Этери.       — Какая красивая танцовщица. Жгучие шоты — успокоительный бальзам. Он не разглядывает маленькие рюмки с прозрачной жидкостью и лаймом у края — пьёт вместе с ним, закашливается, но признаёт, что становится только лучше.       — Да, и вправду красавица, — отвечает бармен, наливая гостю ещё. — Может, вы знаете, как её зовут? — мужчина оборачивается и выпивает ещё один шот.       — Нет. Я здесь в первый раз, — он облизал губы, смотря на пустую рюмку. — Как тебя зовут, малой? Делаешь неплохие шоты.       — Дима. А вы можете не представляться, я вас знаю. Павел, верно? — гость приподнимает бровь, как бы задавая бармену вопрос. — Я видел вас по телевизору. Я люблю фигурное катание, когда-то им тоже занимался. В парном, кстати. Паша не был частым посетителем этих мест. По его эстетике — дорогие московские рестораны, высокого качества и цены красное вино и изысканные блюда с изобилием морепродуктов. Не помнил, когда мог выйти куда выпить не в костюме и не в компании друзей или любимой женщины — сегодня скромен в компании, одинок, пиджак, классические брюки и рубашка сменились на чёрную водолазку и джинсы, а в руках едкая гадость, от которой начинают болеть губы и горло. Спрашивает себя: когда жизнь дошла до такого? Переживал многое, отпускал всех людей, желающих уйти, показывал выдержку и закалял свой характер. Чтобы в конце концов прийти в ближайший «притон» и найти позорное занятие — остановить свою жизнь в поднятии и опущении рюмки. Мужчина ещё раз взглянул на юношу, протирающего стаканы и высматривающего возможные отпечатки пальцев на свету. Помолчал минуту, о чём-то задумался, так и не сводя глаз с Димы.       — А я тебя где-то видел… Ты у кого в штабе был и когда выступал?       — У Нины Михайловны. Выступал в прошлом сезоне, но не сработались с партнёршей. Искал другую, но что-то не получилось, сейчас один с табуреткой катаюсь в свободное время. Редко, короче говоря, — Дима убрал стаканы и опёрся локтями о стойку, — решил выучиться за лето на бармена. Не спрашивайте, почему не пошёл на тренера. Долгая история. Мужчина подумал ещё пару минут. Пытался вспомнить этого Диму — слишком знаком, вот смотрел на него, потихоньку вспоминал его прокаты, даже в память ударила музыка, но фамилия вертелась на языке, никак не выдаваясь ему. Юноша решил держать интригу — ведь приятно, когда тебя приметил талантливый, почти выдающийся тренер.       — Всё, вспомнил тебя. Катался неплохо, кстати, но партнёршу тебе неудачную подобрали. Ты большой, как шкаф, а катался с какой-то малюткой. Я удивился, как Нина Михайловна сформировала такую пару. Но не мне лезть в дела чужого штаба, — Паша выпил ещё один шот и закусил лимоном. — И чё, продолжить вообще никак не хочешь? Со льда, где ты неплох, решил забраться в эту халупу хрен пойми кем? Вроде тупым не выглядишь.       — Дело не в тупости. Я устал искать этих партнёрш, я дольше этим занимаюсь, чем катаюсь. Я планирую учиться, но у меня нет денег на обучение. Вот и устроился на работу, неспешно накоплю. Бюджет мне не светит. Экзамены проебал. Дима не верил, что это наяву. Сам Павел Сергеевич общается с ним полупьяный в баре на краю Москвы о его непростой карьере. Фантастика. Не думал, что найдёт себе поддержку в этом месте, но их разговор — сплошная интрига, и юноша подливает ещё шот гостю для развития скорости последующей реплики.       — Слушай, ты не такой безнадежный. Если хочешь продолжить кататься, то подойди в Хрустальный, подумаем, что сделать. У меня была девочка, которая тоже ищет партнёра. В принципе я так прикинул, вы можете скататься. Всё равно у нас в парном катании кризис, хрен пойми что катается. Три достойных пары, считая мои, да и те две первые годик-два ещё покатают, и что дальше? Короче, Димочка, перестань быть долбоёбом и продолжи, а. Такой талантливый тренер как я выправит твои корявые рёбра и отвратительный тулуп, не переживай, раскатаем, и конфеткой будешь на льду. К слову, это дешевле. У Димы бешено забилось сердце, а глаза широко распахнулись. Предложение один на миллион, о таком говорят единожды, а судьба подкидывает это, наверное, избранным. Прийти тренироваться в Хрустальный, оплот чемпионов и лучших тренеров мира. Паша достаточно пьян, но выглядело так, что отдавал отчет своим словам, вроде как подбирал слова уверенно и изложил тактику того, над чем станут работать. Юноша фигурное катание любил, хотел побыть в нём подольше, но в свои силы не верил, за что себя ругал — так быстро сдался, ушёл из штаба, но теперь понял: по-видимости, сделал это совершенно не зря.       — Хорошо. Договорились. В ответ — улыбка и опять опрокинутый шот.       — Но если ты кому растреплешь, что я тут ошиваюсь, то придушу тебя и не посмотрю, что фигурист. Вообще Паша пришёл сюда не просто так — в столице множество клубов и баров, где он находится сейчас — не ближайший к дому, но причина, заведшая его сюда, ставила перед ним вопрос жизни и смерти. «Ты походи неделю-две и поймёшь, о чём я говорю. Да, Паш, понимаю, будет неприятно, но лучше, если ты об этом узнаешь, чем продолжишь верить каждому её слову» Женя вышла с танцпола и хотела уйти в гримерную, но Валера, махнув рукой, подозвал девушку к себе.       — К тебе есть дело, — он кивает в сторону зала, точнее в сторону мужчин, стоявших у барной стойки. Один из них, на вид самый пьяный и буйный, смотрел на Женю, отпивая ещё коктейля через трубочку, и пару раз приподнял брови, но по взгляду она поняла, на что он намекает; мурашки прошлись по телу после холодного укола в грудь, в нём примесь и отвращения, и страха — стоящий так и продолжал изучать девушку, и в его глазах не прибавилось ни разума, ни стоящего уважения к ней, как к живому человеку: без стыда оценивал танцовщицу как кусок кожи, у которого есть возможность повиноваться его желанием и потребностям. Валера продолжает: — Ты понравилась вон тому мужику. Он хочет приват. Платит ахуеть сколько. Заработаешь как за своих два рабочих дня.       — Нет, — резко мотает головой Женя, — я не пойду. Ты знаешь моё отношение. Пусть хоть миллионы платит, но танцевать в говно упитому непонятному мужику — последнее, что сделаю. Это всё?       — Ну и дура! — восклицает Валера. — Да, всё. Иди в гримёрную, через полчаса жду тебя на танцполе. Женя скрылась за дверью, оставаясь в комнате наедине — девочки уже вышли на танцпол, и она так радовалась тому, что может заглянуть в телефон в ожидании увидеть заветное сообщение или звонок, но мессенджеры и телефонная книга были пусты. Хотела было написать сама, предупредить, что на работе и если будет возможность, то Этери может прийти к ней сюда (сама не знала, почему не написала об этом раньше); Женя смахнула главный экран на рабочий, где горел значок телеграма, как дверь в комнату открывается почти что с удара. Перед глазами — тот самый мужчина, несколько минут желающий увидеть танец девушки, но теперь его хотение сменилось на что-то бесчеловечное и чудовищное. Такой злости и ненависти к себе Женя не видела давно, когда сжатые кулаки — это то, чем будут бить беспощадно. Он, выше на две головы, идёт к одинокой девушке, от страха у Жени смогли двинуться только пальцы, потому телефон выпал из рук, но тело так и осталось открытым перед накатывающей волной.       — Ах ты сука! Я убью тебя! Женя смотрит на мужчину и перестаёт дышать в моменте, когда он подошёл слишком близко, но: «Отошёл от неё, блять» — позади выводит Женю из ступора, а незнакомца валит на деревянный пол. Юноша-бармен всеми силами удерживает руки гостя, предполагая, что алкоголь даст слабость и размашистость, однако Дима через мгновение хватает руку, обвившуюся у его горла и сжимающую до боли и перекрытия необходимого кислорода; Женя не знает, что делать: перепуганно смотрит на то, как у Димы краснеет лицо и он пытается ударить лежавшего, чтобы он убрал руки, но всё разрешается с помощью подошедшей охраны — растаскивают их по разные стороны, гостя уводят почти что сразу, оставляя Женю вместе с прибежавшим Валерой и Димой.       — Дим, живой? — он похлопал юношу по плечу, который продолжал держаться за болевшую шею.       — Куда я денусь? Женя смотрела на своего спасителя. Молодой человек с глазами цвета малахита с желтоватыми крапинками, чистейшие во взгляде и красивые в своем виде. Растрёпанные в разные стороны каштановые волосы, неуклюже уложенная чёлка по стилю современной молодёжи девушке показались милыми и немного смешными. Сам он — ещё совсем мальчик, хоть и был под два метра ростом с широкими плечами и большими руками, что и первоначально позволило сбить взрослого, крепкого мужчину с ног, с коим Дима пока что в силе сравниться не мог. Всё его внимание, конечно, в стоящей перед ним Жене — улыбаются друг другу, он смущённо опускает голову, посмеиваясь от своей реакции: щёки чуть подрумянились, а сердце поторопилось в новых движениях.       — Пойду с ментами разбираться. Даю тебе десять минут прийти в себя и вернуться за барную стойку. Ну, а ты, Жень, — Валера обратился к девушке, — так уж и быть, можешь поехать домой. Как мужчина вышел из гримёрной, Дима и Женя остались наедине. Молча взаимно изучали стоящие фигуры друг напротив друга до того, как девушка сделала первый шаг к юноше.       — Так, значит, ты Дима? — она немного наклоняет голову вправо. — Спасибо тебе, что спас меня. А то к полиции ещё присоединилась бы скорая помощь.       — Не за что, — скромно ответил он, — но надеюсь, больше такого не повторится и у гримёрной будут стоять профессиональные охранники. Жаль, что твой телефон, вероятно, не жилец. Женя только после слов юноши замечает телефон, лежавший на полу экраном вниз. Падение таким образом и нанесло роковой удар — паутинка трещин разошлась по экрану, от одного угла корпуса отлетели маленькие части, а многократные нажатия на кнопку блокировки не заводили привычный экран блокировки с двумя котятами на обоях. Вспомнила про Этери сразу — наверное, будет звонить, подумает всякое, первое — что хочет общаться, забыла, в лучшем случае легла спать, и Женя по степени волнения словно очутилась минутами ранее, когда в гримёрную зашел неадекватный гость.       — Слушай, после сегодняшнего я обязан угостить тебя коктейлем, — продолжает Дима, но заметив перемену в лице Жени, приостановил свою инициативу, — Всё хорошо?       — Что? — девушка позабыла, что её спаситель продолжал стоять рядом с ней и ждал ответа на вопрос, который Женя пропустила мимо себя. — Извини, Дим, мне надо домой. Я жду важный звонок, а телефон, как видишь, к нему не готов. Ещё раз спасибо тебе. Увидимся ещё, мне послезавтра на работу.       — Ладно, я тоже тут буду послезавтра. Тогда до встречи! Тебе, может, такси вызвать? С моего телефона. Женя согласилась; долго спорила с Димой о том, кто должен оплатить поездку, но его настойчивость была непоколебимой до приезда машины — времени спорить тогда не было, и девушка сдалась. Сколько раз поблагодарила юношу, уже не считала, на последнее: «Спасибо-спасибо» он прямо попросил: «Перестань меня столько благодарить». Как села в машину, всё время в пути старалась не вспоминать об инциденте, стоило представить того «гостя», как Женю бросало в холодный пот от страха; приятней вспомнить про нового знакомого — Дима вызывал только приятное, очевидно тёплое, но и не близкое к влюблённости или к особому интересу. Обычное «хорошее» от встречи с человеком добрым и приятным. С Лизой в чувственном и эмоциональном вопросе — похожее. С кем не похожее запланированный разговор не задался. От нервов Женя стучала сломанным телефоном по ладони и не вслух просила машину ехать быстрее. Успокаивала себя тем, что Этери — адекватная женщина и отнесётся с пониманием, а не надумает всякого и разорвёт общение. Как думала об их возможном разговоре, так вспоминала всё уже прошедшее между ними, эти встречи, общение, и от того сталось совсем слишком хорошо — перечеркнуло неприятную сегодняшнюю ситуацию, напомнив, какой человек рядом. Она приехала на квартиру не слишком поздно, Лиза ещё не спала; сидела и смотрела телевизор в гостиной, попивая чай. Когда услышала хлопок дверью, то обдумала и прикинула ответ на вопрос: «Кто это?» — на пару секунд — когда вышла в коридор, Женя снимала сапоги, и по первому впечатлению можно было догадаться, что этот приезд — не просто так.       — Ты чего так рано? — Лиза оглянулась на настенные часы. — Рабочая ночь в самом разгаре.       — Я обо всём расскажу, только дай мне свой телефон и найди номер Этери, пожалуйста. У меня небольшая проблема, — девушка помахала перед подругой разбитым телефоном. Женя рассказывает без приукрас и честно. У Лизы во время прослушивания выражение лица и настроение менялись с каждым новым фактом: от удивления до злости, от: «Господи, какой кошмар» — до: «Жаль, меня там не было, отпиздила бы не задумываясь». Отчасти девушка в глубине души радовалась, что подруги не оказалось рядом — зная характер Лизы, все высказанные угрозы в адрес мужчины могли быть реализованы моментально.       — И кто, говоришь, тебя спас? Дима? Что это за принц без коня, но с крепким характером? — Лиза смотрела на Женю, которая к этой части разговора параллельно занялась другим: сохраняла контакт Этери в чужом телефоне. Увлеклась и не заметила, как Лиза хмурилась, попивая не чай, а вино — распереживалась и это продолжалось.       — Да, Дима. Новенький бармен. А характер и правда крепкий. Только хватка не очень, я боялась, как бы его не задушили, — она откладывает листок с номером в сторону. — Завтра пойду куплю новый телефон утром, а старый отнесу в мастерскую. Вдруг получится данные перенести. А то там наши фотографии с поездки на море! Отвечала Лизе и набирала сообщение Этери. Позвонить — хороший вариант, но по времени последнего онлайна Женя смекнула, что скорее всего женщина спит и сообщения будет достаточно.       — Привет! Это Женя, пишу с номера Лизы. Я разбила свой телефон, новый завтра куплю. Надеюсь, ты не обиделась на меня и не надумала чего-нибудь. Мне жаль, что мы не созвонились, но надеюсь, завтра сможем или поболтать, или пересечься. На том телефон подруге не отдала (с разрешения Лизы, конечно); Женя выбирала себе новый в онлайн-магазине и не заметила, как подруга молча пила вино. Подумала, что Лиза снова смотрела телевизор, который работал на минимальной громкости для фона, но следующее, что она сказала, вогнало девушку в неизвестное положение.       — Слушай, Жень, — бокал остался на тумбочке у дивана. На слова прозвучало краткое: «М?», — ты же хотела поступать в университет вроде как. Когда собираешься это реализовывать? И будешь ли?       — С чего такие вопросы? — от такой темы разговора Женя отложила гаджет, дабы вовлечься в разговор по полной. — Мне нужно сдавать ЕГЭ. Когда мне к нему готовиться? Сейчас работаю, живу припеваючи. Дальше посмотрю.       — Лет через двадцать? От Лизы вообще необычно слышать подобное — правильное, так ещё и связанное с приемлемым отношением к учебе. Когда Женю отчислили, и она только начинала работать, Лиза стала в первых рядах рассказывать, как образование дискредитировало себя и можно круто жить без вшивой бумажки, убиваться ради которой нет смысла. Тут Женя даже растерялась, можно ли называть эти слова заботой и с чем они связаны.       — Лиз, не подумай, что я имею что-то против, но ты сама учишься совершенно непонятно на кого. Я помню наш разговор, когда я сказала о возможном поступлении, но не подумала бы, что ты меня будешь к этому подталкивать. Почему ты так озаботилась этим?       — Не знаю. В голову пришло. Мне кажется, ты так изменилась за этот месяц. Не могу сказать, в какую сторону. Стала другой и всё. В этом есть правда. Женя уточнила бы, что жизнь перевернулась с приходом в неё Этери. Если расписывать по пунктам, то первый — появилась устойчивость и стабильность в интересе к людям. Нет тяги к кокетству и поиску новых лиц для выплеска бушующей страсти — другие перестали удовлетворять эту потребность, а до перекрытия желания быть любимой не доходили и тысячи шагов. Этери в описанном — всё. Достаточно слова, прикосновения, взгляда, признания, чтобы Женя почувствовала себя другой — девушкой, которая с головой прочно влюблена, и внутри что-то шептало о неизменности и укреплении этих чувств. Словно это на всю жизнь. Второе — хотелось перемен, нового. Бесконечные танцы из увлечения превратились в рутину, работу, на которую нужно ходить, чтобы поддерживать свой тонус жизни. Третье — находила в себе новое. Женя не думала о своём умении испытывать такое. Любить крепко, готовность пожертвовать, работать над собой — впервые, к чему она примкнула в двадцать лет.       — Я подумаю. Что-то в твоих словах есть, но сейчас не хочу об этом говорить. Я устала, мечтаю лечь в кроватку и поспать. Лиза встала с дивана и захватила бутылку вместе с бокалом. По правде разделяла позицию Жени относительно сна — уже было ужасно поздно, а завтра их ждал совместный рабочий день.       — Тогда спокойной ночи, дорогая.       — И тебе. Они разошлись по комнатам. Женя, предварительно приняв душ и переодевшись, легла в кровать и не смогла уснуть сразу. Мысль поймать не могла, думала обо всём, о реальном и запредельном, о своей жизни и других — об Этери, Лизе, родителях, сестре. Вот они — самые дорогие люди, чьё существование и нахождение рядом удерживали на плаву, в этом мире в принципе, несмотря на причинённую боль. В прошлом. В будущем — тоже. Однако Женя предпочитала жить сегодняшним днём, потому упросила себя остановиться и лучше поспать перед новым «завтра».