Абсентом

Этери нашла ближайший крытый каток в пятнадцати минутах езды. Доехали на её машине до небольшой закрытой арены, которая у женщины вызывала приступы ностальгии — здесь начинала свой карьерный путь. Совсем небольшие раздевалки, сегодня — подозрительно пустые и одинокие. Женя на радостях не заметила, как Этери остановилась в холле перед оплатой их катания, как рассматривала новые фотографии на стене и немного задержалась в раздевалке, сидя на скамье в коньках. У Жени появился новый инвентарь. Как договорились, заехали в хороший магазин и купили качественные коньки. Выбрали, на удивление и по счастью, за полчаса, EDEA сели по ноге, по первому впечатлению не доставляя дискомфорт; цена у такого счастья впечатляющая: фирменные коньки вместе с чехлами обходятся слишком дорого, не все профессионалы могут позволить, а тут — любительское катание, но Этери настаивала: безопасность важнее денег. Женя мерила принесённые женщиной ботинки и не обращала внимания на цену, предполагала, что будет недёшево, но в рамках допустимого, однако цена на кассе заставила девушку распахнуть глаза и посмотреть на Этери как на безумца.       — Ты с ума сошла?! Тридцать тысяч?! — Женя была слишком эмоциональна, смутила тем юношу за прилавком, но Этери утвердительно кивнула ему.       — Да. Сошла. Зато я не буду бояться за твои ноги, — из кошелька женщина достала банковскую карточку и собралась приложить к терминалу, но Женя перехватила руку.       — Давай я оплачу. Я не могу принять такое!       — Успокойся. Я достаточно зарабатываю, чтобы купить тебе хорошие коньки, — как ослабляется хватка, Этери без резкого движения выдёргивает руку и оплачивает покупку. Женя забирает пакет, и ей все ещё странно — неловко, местами стыдно, но очень приятно, что так позаботились; чувствует: нужно отблагодарить, и одним «спасибо» не обойтись — теперь поняла, что друг другу придётся дарить дорогие вещицы, но пока Женя ничем не могла ответить, кроме касания губ к губам и скользящим движением по скулам. Для Этери такой реакции достаточно, в поцелуе различает всё, что девушка хотела им выразить, и наслаждалась как в первый раз.       — Не за что, — с улыбкой отвечает Этери и с нею же целует свою Женю ещё раз. Пришлось отодвинуться друг от друга затем, чтобы доехать до катка и не так явно распространяться о своих чувствах на парковке возле магазина. В раздевалке Женя натянула на себя коньки, но дальше всё перешло под контроль женщины. Она встала на колени перед девушкой и затянула ботинок допустимо туго, дабы он не болтался во время проката и не создавал травмоопасную ситуацию: за безопасностью своих спортсменов Этери всегда следила. Из уст иностранных и местных СМИ звучали обвинения в жестокости, абьюзе и доведении девочек до анорексии и РПП, статьи были многословны, с поверхностными и расплывчатыми фактами. Этери при прочтении первых таких было нескончаемо до слёз грустно — как ребёнок хнычила, что старается для всех и вся, а тут такое понаписали. Сейчас успокоилась и не обращала внимания, на её имени зарабатывали деньги и пытались делать сенсации, но те неумельцы и не предполагали, что главная сенсация сидит напротив тренера, внимательно наблюдая за шнуровкой.       — Давай бантик я сама завяжу, — решила внести свой вклад Женя и затянула шнурки наверху. — Спасибо тебе большое.       — Сколько ещё раз я скажу «не за что»? — дотягивая второй ботинок, усмехнулась женщина. — Не туго?       — Нет, всё прекрасно, — для убедительности девушка поворачивала готовой ногой, плотно сидящей в коньке. По ощущениям — нога срослась с ботинком, второе было продолжением голени, и без льда казалось, что она может сделать на коньках всё, что угодно.              — Готово. Давай ручку, — Женя вкладывает свою ладонь в протянутую. — Кстати, я на этом катке начала тренировать своих первых учеников. Ты, наверное, не обратила внимания на фотографию со мной. Обратила, но зачем-то промолчала — помнила беседы их вечера, не была против послушать ещё, однако фотография вызвала молчаливую гордость. Этери — неузнаваемо маленькая, длинные волосы привычно вьющиеся, но тёмные, почти чёрные; подошли поближе, и Женя смогла разглядеть детали: ни намёка на то, какой она может быть сейчас. Бесконечная энергия жизнелюбия и открытости миру, ни за что не скрывается и показывает себя не со стороны строгого тренера, а человека, который тоже рад своему успеху, казавшемуся тогда невиданной редкостью — это усиливало остроту счастья.       — Обратила. Но ты тут такая красотка, что я потеряла дар речи. Этери слабо улыбнулась и отвела взгляд — смущалась скромно, но заметно. Для Жени — услада, видела, как с лёгкостью топила лёд внутри этой жизни, располагала к себе и делала похожей на ту Этери с фото. Так хотела продолжить быть тёплым угольком в сердце женщины, руки горели от желания дотронуться до щеки, обвести большим пальцем губы и коснуться их в поцелуе, расходясь от нежной нелепицы (в хорошем смысле) до неудержимой страсти, в которой тяжёлое дыхание сплетается с чужим, а касания теряют свой приличный край. Женя не уловила переход грани своих мыслей. Их ход не могла без труда остановить — касания горячим клинком поджигают кожу полосами, задевая зоны особенно чувствительные и восприимчивые; губы прикусывают чужие, оттягивают нижнюю, и языком обводят ровные белые зубы в раздразнивающем обозначении присутствия, но неготовности зайти дальше. Женя вспоминает опрометчивое касание к низу живота, от него, даже мысленного и давнего, загорается горячая волна, бьётся до пульсации чуть ниже, докуда пробралась смелость любимой гости, и злость приукрашивала эти ощущения. Сейчас даже нельзя поцеловать. Вместо ответа на: «Ты чего?» — Этери заметила залившиеся багряной краской щёки девушки и её впивающийся взгляд.       — У тебя давление подскочило? Или температура поднялась? Была не глупа и распознала, в чём дело. Решила влиться в эту небольшую игру, вести взаимодействие на другом уровне — завела руку за спину девушки под курткой и, приподняв тёплое худи, кончиками пальцев коснулась позвонков. У Жени —чувствительная зона. В успокоении Этери гладила ладонью выше, между лопаток, опускаясь ближе к пояснице — медленно, аккуратно, чтобы не разбудить спящее чудо на своем плече; сейчас — пробовала новую грань, осторожничала, и чем невесомей касание, тем ярче реакция девушки. Вдоль линии позвоночника, щекочет и прислушивается к томному дыханию Жени. Девушка — вне здешнего. Положила ладони на плечи Этери, прижалась грудью к груди и прикрыла глаза в сосредоточении к скользящим касаниям. Внутри всё разжигается ещё сильнее. Огненная нега.       — Я сойду с ума… — прошептала Женя и прижалась плотнее. Кто увидит — не подумает, что они знакомые или близкие друзья. Не оправдаться, не придумать отговорку, и Этери, держа в мыслях контекст реальности, сохраняла самообладание и адекватную оценку окружающего.       — Пожалею тебя. Ты мне в здравии нужна, — рука вынырнула из-под худи и похлопала по спине. Женя протяжно взвыла в грудь женщины.       — Нечестная игра! Я тебе это припомню!       — Ну да. Ну да. Женя возразила бы, но Этери потянула её за руку к катку.       — Тут вообще никто не катается? — пустое пространство выглядело необычно. Каток — популярное столичное развлечение даже в будние дни. Как минимум, Женя надеялась встретиться с детьми, которые занимаются с тренерами индивидуально, но лёд был и пуст, и чист — они первые, кто ступит на ровный белый пласт.       — Видимо, да. Но нам же лучше, — перед тем, как снять чехлы, Этери остановилась перед Женей. Молча, без дозволения взяла замок и застегнула молнию на куртке, поправляя шарф на шее. Девушка хотела недовольно пробурчать, проявить свою самостоятельность, но женщина пресекла попытку таким взглядом, от которого слова на языке растворились моментально. В обыденном прокате вне работы Этери уже показывала свои тренерские замашки: не терпела споров и лишних предложений. Сказала застегнуться — на лёд иначе не выйдешь. Женя и не обижается, снимает чехлы вместе с женщиной и, держа её за руку, выходит на лёд. С первого шага — держится, но как скользит, ноги почти расходятся в разные стороны, и только благодаря крепким женским рукам Женя держится.       — Что-то скользко, — констатирует Женя, держа Этери, которая ехала спиной вперёд и разгоняла их, за ладони;       — Удивительно. На льду и скользко, — иронизирует она, на что девушка закатывает глаза. — Так, ну-ка подогни колени, кто на прямых-то едет? И что это я тебя катаю, — Женя остаётся наедине с льдом на коньках, шагами разворачиваясь в другую сторону. Что-то будет, — ёлочкой умеешь ездить?       — Наверное, да. Покажешь? Умела, конечно. Женя на коньках стояла неплохо, каждый год зимой ходила на каток с друзьями, могла кататься часами. Новые коньки непривычны, немного натирали пятку, но были значительно удобнее тех, которые давали на прокат. Однако преимущества перед женщиной не показывала — желала побыть дурочкой, чтобы Этери её поучила. Поездила банальной ёлочкой, позже рассказала про цапельку, рассказала, как ездить восьмёркой и перед тем демонстрировала сама. Изящество на льду — Женя заглядывалась, теряя рвение пробовать эти приёмы самой. Этери уверенно держалась, кажется, стояла на коньках лучше, чем ходила, взмахивала ладонью в объяснениях своим грубоватым голосом с хрипотцой — погрузилась в роль тренера, но оставалась невероятной женщиной, красота которой Женю покоряла и вдохновляла ещё больше. Думала: «Куда же ещё?». Так вдохновлена картиной, когда Этери делает дуги на одной ноге, вытягивая свободную, что-то говорит, но Женя внимательно смотрит, как её волосы развевались на небольшом ветерке, как серьёзно сводятся брови, как кивает перед попытками Жени, как останавливается и касается холодными ладонями ног своей новой ученицы.       — Я перебарщиваю, да? — спустя полчаса шёпот Этери обжёг холодное ухо девушки, к которой она подъехала со спины. — Пора мне перестать быть тренером.       — Нет, продолжай, — девушка остановилась и развернулась к своей спутнице. От такой нагрузки подустала, побаливали ноги, тем более в новых коньках, но прекращать встречу не хотела, — ты выглядишь очень сексуально на льду. Ты — сплошная красота, — опьянённая великолепием женщины, Женя лепетала несуразное, но правдивое и искреннее, что у Этери от смущения порозовели щеки.       — Тогда жду от тебя вращение. Сейчас подъеду. Бесконечный тонзиллит мучал Этери на протяжении большей части карьеры. На льду закаляешься, привыкаешь к морозу, но негативные последствия нельзя было отменить. От слишком долгой работы на льду краснел нос, могло першить горло и болеть голова, на что включалась Диана — как из ниоткуда приходила в комнату с малиновым вареньем и чаем без желания слушать предубеждения и отказы от болеющей мамы. Проходили неприятные симптомы очень быстро, Этери и не помнила, когда в последний раз переносила затяжную болезнь — наверное, несколько лет назад, на своё здоровье не жаловалась и чувствовала себя более чем прекрасно. Сейчас вышла за бортик за салфеткой, достала её и протёрла нос, но отвлечение от дела прервал глухой звук со льда. До боли, скрежета в рёбрах знакомый.       — Женя! Господи! Женя упала с какого-то элемента — Этери не видела, но перепугалась по степени, будто девушка уже сломала ногу с тройного акселя. Она не лежала бездвижно на льду, не кряхтела от боли и не просила о помощи — сидела и потирала бедро, которым, видимо, ударилась. Реакция Этери для Жени необъяснима: так быстро оказалась рядом, села на лёд и нервно осматривала с ног до головы, что девушка не могла и поймать взгляда женщины.       — Что случилось? Где болит? Женя оцепенела от вопросов и вида Этери. Однако быстро нашла тому объяснение: недавно Диана сломала ногу на льду, переживания Этери не были скрыты от неё и читались очевидным фактом, когда она звонила при Жене дочери и в коротком диалоге несколько раз спрашивала про ногу. В спорте невозможно без травм, говорила постоянно, но не могла оставить на первом плане тренерское, когда боль касалась дорогих людей — дочки и теперь Жени. Этери не поддавала анализу момент, после которого падение этой девчонки стало для неё эффектом не просто волнительным, а тревожным до дрожи в теле.       — Всё хорошо. Разогналась и упала, но мне лучше, — руки женщины не переставая гладили «повреждённое» бедро. Успокаивала, своим движением впитывала малейшую боль, чтобы Женю не коснулась даже такая ерунда — ни за что не могла принять неприятный исход, исправляла. Однако Женя была обязана снизить градус возникшего напряжения в пользу состояния Этери. Ни в коем случае не обесценивала, понимала и не умалчивала про себя, что такое неравнодушие приятно, но ментальное было важнее самодовольства, — Этери, милая, — девушка перехватывает поглаживающую её руку и подносит к губам, — уже всё прошло. Не переживай ты так. Умоляю. Этери помахала головой, но к Жене прислушалась: вдохнула-выдохнула в убеждении — всё обошлось. Сама поняла, как странно выглядела и какой неуместной была реакция, объясниться бы, однако не дали; оглянувшись, девушка не удовлетворялась короткими поцелуями ладони, одаривала вниманием каждый пальчик, поглаживала двумя большими пальцами тыльную сторону, но губы — незаменимы. Потянулась и коснулась — в признательности и любви, повисла на Этери, не отпуская впервые недолго. На пустом катке тоже приходилось думать о безопасности, риск существует всегда и везде, а повышать его собственными порывами, подконтрольными им обеим, — глупость.       — Давай вставать, а то сейчас штаны промокнут. Этери — в заботе. Чрезмерной, которую Женя регулирует и доводит до приемлемого, не сильно терзающего внутреннее. Позволяет помочь отряхнуть джинсы, но после из рук не выпускает — обнимает, кладя голову на грудь, стоит так минуту, пока не убеждается, что женщине стало лучше. Когда дыхание становится ровнее, ответное объятие ослабевает, а губы касаются макушки в безмолвном: «Я успокоилась».       — Извини, что так запаниковала. У меня же Диша недавно ногу сломала. Триггер новый появился.       — Перестань просить прощения. Во-первых, я всё понимаю. Во-вторых, думаешь, мне не нравится твоя забота? — девушка не распускала рук, поглаживала спину и прижималась щекой к ключицам. Не показывала, но видно: кататься устала, побаливали колени, и тянущие ощущения в голенях были малоприятны. Этери, привыкшая к спортсменам, которые катались до последней минуты, не объективно оценила силы своей подопечной, ставшей на коньки впервые за несколько лет. Заметила только сейчас, как Женя довольно закрыла глаза и, как могло показаться, засыпала от исходящего физического жара.       — Пойдём греться. У кое-кого нос покраснел от холода, — Этери щёлкнула девушку по кончику носа. Тепло Женя боготворила — после усердной тренировки троекратно. Однако в раздевалке, где батареи работали на максимум, продолжала кутаться в куртку и надела тёплую обувь сразу, как коньки слетели со стопы. Этери рассмеялась с вида девушки, ни за что не издевалась и не вкладывала в свой отклик ни капли зла. Женя напоминала ей маленькую фигуристку, не привыкшего к холоду ребёнка; его единственное желание — побыстрее согреться и уйти с катка в тёплую кровать. Такая славная, очаровательная, что хочется расцеловать и заобнимать.       — Вижу, морозы не по душе? — Этери опускается перед Женей на одно колено. У девушки на лице восклицает один вопрос: «Что ты делаешь?». — Придётся согревать тебя сегодня. Каюсь, задержала тебя в морозилке. Ладони ложатся на те самые голени, не успокаиваемые от непривычной нагрузки. Женя не поверила бы, что эти нежные женские руки, изящные тонкие пальцы имеют такую силу — массирует мышцы без фанатизма, тихонько, но без неуверенных сминающих касаний. На это девушка шумно выдыхает: болезненно, однако дискомфорт размягчился, и ноги немного вернулись в прежнее состояние. Все несколько минут Женя не перестала смотреть на Этери, она первые секунды сосредоточена, но испытывает на себе чужой взгляд. Хочет побыть с ним в взаимодействии, поднимает голову и впивается янтарным бесконечным омутом в бескрайний чернеющий космос, где искорками летали кометы. Давно женщина не тешила своё самолюбие вот так — на тебя смотрят с влечением и любовью, просят не прекращать касания и тянутся за поцелуем вне рамок необходимых правил безопасности. Ужасно не быть собой в мире, когда в тебе нет ничего, кроме светлых и спасающих «окружающее» чувств. Этери от порыва Жени подумала увернуться, но она не оставляет выбора: обхватывает ладонями щёки и, дёргая на себя, притягивает в поцелуй. Ведёт, поглаживает кончиком языка, оттягивает и выдыхает обжигающим потоком на распалённые и оголённые разомкнутые губы.       — Смелая девчонка, — пальцы бегающими касаниями проходят от колена до внутренней части бедра по плотной ткани джинс, — очень смелая. Ещё и настойчивая… — под худи крылась разгорячённая нежная кожа, она покрывалась мурашками в контрасте с коснувшимся её холодом и несильной царапкой у линии одежды.       — Остановись, или я за себя не ручаюсь, Этери, — просит на полувздохе, очевидно, вздрагивая от касания. Неведомо откуда берутся силы, чтобы держать чужую руку, не давая пробираться выше и не вслушиваясь в «хочу-хочу-хочу» внутри себя. Ухмылка Этери раздражает тем, что она не скрывает удовольствия от открывавшегося вида на ослабленную напором девушку. Измывалась, играла бессовестно и эгоистично, и на её действия нет достойного ответа.       — Я слышала, интрига усиливает чувства от ожидаемого события. Как думаешь? — шёпот на ушко провожает Женю к раздражению — нельзя здесь и сейчас.       — Слушаешь всяких мудаков. Вот что я думаю, — скрываемые за доброй натурой чёртики прорезали свои рожки. — Как я не замечала, что ты можешь быть такой…       — Такой сукой? — рука выскальзывает из-под ткани, и до чего доходит Этери — до поцелуя в щёку. Женя недовольна. До искрящего возбуждением и злостью взгляда, схваченной руки и уже разрабатывающимся планом отмщения; доводить до немого обещания и не совершать последний шаг — что у женщины выходило так же профессионально, как ставить детей на коньки. — Нам нужно идти. Пойдём в кафе, напою тебя чаем, а то замёрзла. Как ещё сопли в сосульки не превратились, — посмеивается Этери.       — А мы не можем попить чай у тебя в одинокой и пустой квартире, м? Бесплатно, — цедит сквозь сжатые зубы Женя, не отводя глаз от женщины. Не просит, а требует. Этери держит себя — посмотреть бы, какой будет её девочка, если настоять на кафе и объяснить, почему лучше пить чай там. Это, похоже, почувствовалось в продолжительном молчании, обозначавшем нерешительность, но Женя берёт дело под свою власть: хватает женщину за руку вместе с их отнюдь не воздушными сумками с коньками и выводит её за пределы катка. Настойчивость разыгрывает в Этери большее, чем банальное и типичное влечение — внутренний загоревшийся огонёк требует почувствовать эту доминанту глубже, распробовать в наслаждении другую сторону Жени. — Чего стоишь? — она держала женщину за запястье, будто боялась её побега. — Вызывай такси. Мне тяжело стоять с сумками. Этери подчиняется. Невозможно устоять.

***

Чаепитие — предлог или последующее времяпровождение. Женя перестала прятаться за сдержанностью и заявленными в обществе нормами приличия — за закрытой дверью просторной московской квартиры могла открыть своим чёртикам свободу. Как щёлкает замок, девушка не медлит за снятием верхней одежды, скидывает сумку с коньками, освобождая руки — они находят своё место на щеках Этери, чтобы в её замешательстве взять к себе пленительные и манящие губы; их сладость неисчерпаема, Женя грубовата, несётся в потоке страсти, но она не спасает от молодой неопытности. Целует, покусывает, заглаживает языком свои эксперименты и обводит ими сомкнутые зубы, которые не становятся преградой — впервые пробует такой поцелуй. Он скрепляющий, держащий прочно, но Этери под надоедливый шорох одежды не даёт оступиться назад. Её ладони касаются плеч и срывают куртку, Женя — не застывает в нелепости и повторяет этот акт с пальто, небрежно оставляя его у порога. Отрываются друг от друга на считанные секунды, которые проходят мимо с скрипящим замком от ботинок, сваливающихся к курткам.       — Господи, Женечка, — шепчет Этери. Вид Жени — ново и никогда не изведанное прежде. Прошлые девушки брали своей распущенностью, доступностью и подбором вычурного образа под клиентов. Что перед ней сейчас — невиданная близость в образе, притягательно родное у самого сердца: выпадающие из заколок пряди, припухшие и раскрасневшиеся приоткрытые губы, припущенные веки, но не закрывающие вид на эту женщину. Женя растворяется, не чувствует ног и своего тела, на первых минутах в соединении с невозможным человеком. За что мне так повезло? Спрашивали самих себя одновременно. Смотрели и спрашивали, оглядывали и касались с мыслью «это же всё правда». Женя снова подходит первая и заводит руки за шею Этери: одной надавливает на затылок, собирая пряди на своих пальцах, и поводит к новому поцелую. Не спешит к желанному, пропускает мимо разгоревшийся до пульсирующей боли жар, а собирает по каплям растянувшийся момент. У Этери — интерес, дотрагивается до доступных участков тела и задерживается на талии. Гладит, сжимает сначала через одежду, потом — под, но худи начало мешать ещё в раздевалке. Его — в сторону, Женю — ближе. Девушка прижимается без единого сантиметра между ними, у Этери новое поле — спина, гладкая и бархатная кожа, чувствительная к пробегающим кончикам пальцев, и первый стон Жени услышан отчётливо через непрекращающиеся терзания губ. Щекотка у поясницы сотворила неизведанное — ни на чём не может сосредоточиться, как на этой игре, выгибается мягкой дугой ближе к чужому телу и запрокидывает голову. Шея у неё тонкая, натянутые мышцы очерчены под кожей, как острые ключицы. До чего же идеальна — Этери не может найти малейшего изъяна. На спине осталось последнее: зацепить застёжку и, расстегнув, одарить себя новым приливом восторга.       — Пойдём в комнату, — просит Этери и ведёт за собой смущённую Женю. Не впервые обнажается перед женщиной, но никогда это не принимало такой реалии. Стоять перед любимой, обожаемой, принимать всё сотворённое и требовать не словами, а телом продолжения. Кровать не застелена, хаотично разбросанное одеяло одним движением отходит в сторону — сильные руки придерживали спину, осторожно укладывая на холодную ткань белья. Нежность перегнала страсть, Этери не может спешить. Женя обнажена и телом, и душой, позволяет быть с собой любой, но неуверенность сглаживает углы их встречи; спешить даже нельзя, не жалеть время на успокоительный и мягкий темп, на касания и поиск комфортного общения. Нет слов — одни движения, неуловимые пальцы вторят губам, что терзают собой хрупкие точки. Без спешки поцелуи в хаотичности отчётливо обводят лицо: от губ в уголок, подняться до щёк, лба и завершить трогательным поцелуем в кончик носа. Впервые Этери видит глаза Жени. Отзывается стонами, качающимися бёдрами и спиной, но во взгляде — испуг. Совершенно внезапный.       — Женечка? — обеспокоено спрашивает женщина и проводит тыльной стороной ладони по щеке. — Я сделала что-то не так? Всё так. Жене до безумия приятно, как никогда. Сладкий жар, в душе чувства перебегают стремящимся потоком по всем уголкам, и она, кажется, не выдержит. Не выдержит, если это повторится снова. Закончится, Этери оденется, соберёт вещи и больше не вернётся в её жизнь. Сейчас Женя задумалась столь фундаментально в первый раз: как Этери может быть с ней? Не обманывает ли она себя, когда видит пылающий взгляд? О чём жалеет — что явно показала это женщине, сбила настрой, но продолжать в таком настроении не может.       — Ты… Ты не бросишь меня? После всего, что сейчас произойдёт, — ответ не зависит от правды, и Женя прикусывает губу, когда это понимает.       — Глупенькая моя, — она будет честной, если скажет, что это обращение к себе сейчас запомнит на всю жизнь. Пробило мелкими иглами, — никогда и ни за что тебя не брошу, — большой палец успокаивающе поглаживал щёку. Женя верит, и в секунду линией проскальзывает собственное осуждение, но пресекает его — готова довериться, даже если потом жизнь перевернется. Целует по своей инициативе и, подхватывая низ кофты, снимает её: «Да, я тебе доверяю», но Этери мало слов. Ещё большая нежность к девушке захватывает её туманный рассудок и становится ниточками движений. Гладит, измеряет поцелуями всё поддающееся ласке — дольше держится у тонкой шеи, то прикусывает, то сжимает между губ, кончиком языка проводя по коже. Женя порывы принимает, сомнения потонули ватой в разведённой кислоте происходящей любви, которая жжёт в некоторых точках до невыносимого. Она теперь понимает, какими несбыточными бывают рассказы, как ей повезло оказаться рядом с ней, бессмертно любящей, хвататься за спину и плечи вспотевшими ладонями; отпустить и поспеть за опускающейся вниз головой, чтобы запутать пальцы в светлых кудрях, надавливать для запредельной близости, в которой Женя находит край сегодняшнего удовольствия. Мышцы — в крупной дрожи, поясница изгибается, почти поднимая лопатки от постели, и из болевшего от напряжения горла с хрипом поспевает единственное: «Тери». Она тоже единственная. Поцелуй уставший и расслабленный, но по наполненности чувств — самый искренний. Женя гладит щёки и смотрит без всякого страха. С Этери нет сомнений и опасностей. Ложится на бок девушке, накрывает одеялом и приобнимает — прячет, согревает, любит, однако Жене мало. Она принимает чувства, питается ими, живёт, но не может делать это без взаимной отдачи. Этери ей есть чем отдать, и девушка так желает показать всё таившееся в себе, что оживляется, и прилив сил происходит сразу. Обозначает намерение, толкает женщину в плечо, укладывая её на спину, жест с одним значением, от которого у Этери сдержанная ухмылка. Однако собирала себя в мало поколебимую с усилиями — первый в жизни случай, когда возбуждение дурманило неизмеримой силой до необузданных ощущений. Ни один человек в отношениях не доводил до такого, да, с ними были великолепные окончания, но чтобы преобразовать себя так — никогда. Женя не перебирается в иную позицию. Лежит рядом, не переставая целует, а рука, направляемая чужой, растягивает время и передвигает ближе к терпкому вихрю. Шумное и тяжёлое дыхание глушится об искусанные губы, и Женя счастлива, что она может быть источником невиданных возвышенностей для дорогого человека. Последнее под дрожащие бёдра и глубокие движения — в затяжном, закрепляющем поцелуе, он усиливает чувства и сближает ещё сильнее. Кажется, навсегда. Рядом под одним одеялом, но молча, не думают, а улавливают время, тоже значимое и роскошное. Здесь — ты и твой человек. Женя укладывает голову на плечо и пару раз касается губами кожи — так показывает, что нужен небольшой отдых, потому прикроет глазки и станет сопеть у уха, переставая поглаживать живот. Этери охраняет сон сейчас, но глобально — никому не позволит и подойти к девушке с только зарождавшимся недобрым намерением. Женя — у самого сердца, где её имя в него надёжно вшито. Поцелуй в макушку, объятие и утянутый в сон разум. Спокойно. Потому что вместе.

***

Этери просыпается раньше. За шторами солнечный свет начинал укрываться сумерками в приближении вечера. Больше изменений нет. Женя умиротворённо спала в неизменной позе, что тревожить — ужасная несправедливость, но Этери уже не могла лежать в кровати. Побыла в ней ещё недолго, причина — замеченный на бедре Жени синяк, по-видимому, от падения на катке. Не могла уйти, не погладив, практической ценности «ноль», но касаниями хотела сгладить нелестные ощущения от синеватого пятна. Телефон на тумбочке завибрировал, а экран загорелся от пришедшего сообщения; Этери случайно, бросив взгляд, увидела уведомление от пользователя «Дима» с кратким: «Привет! Как дела?» — наверное, стал знакомым, но женщина только самодовольно хмыкнула и перевела своё внимание на спящую рядом девушку. Никаким Димам и не виделось в мечтах, какие отношения между ней и Женей, но что больше возвышает мнение — уверенность, что никто другой не разделит место в постели, не будет целовать тёмную макушку и любоваться спящим на плече чудом, любовь которого предназначена для единственного адресата. Как достаточно належалась, решительно выбиралась из кровати — попытка незаметно вытянуть из-под девушки руку вытянула ту из сна: простонала, перебралась на спину и протёрла глазки.       — Ты куда? — заспанным, но взбудораженным от искрящейся тревоги голосом спросила она.       — В туалет, потом на кухню, — набросив халат на плечи, женщина присела на край кровати и погладила ладонь Жени. — Из своей квартиры я не сбегу, не переживай. Если хочешь, поспи ещё. Девушка села в кровати, не отпуская чужой руки и другой придерживая одеяло на груди. Не до конца проснувшаяся, домашнее чудо, которое Этери не может не поцеловать. Лучшее, с чего можно начать пробуждение.       — Ты сегодня чрезмерно ласковая. Мне нравится, — появившееся улыбка Жени грела душу, — и я хочу чай. Мы ради него изначально приехали.       — Да? По твоей настойчивости я подумала, что ты хочешь совсем другое, — Этери целует девушку в щёку, щекоча твёрдыми кончиками кудрей оголённые ключицы. — Жду тебя на кухне.       — Погоди! — зовёт Женя, когда Этери почти что выходит из комнаты. — Во что мне одеться?       — А это нужно? — на это только цокнуть, по-доброму закатив глаза; женщина вскинула бровями и приподняла уголок губ. — Сейчас дам тебе халат. Наверное, он будет большой, но боюсь, пижамы Диши малы, — из шкафа на кровать к ногам ложится шёлковая изумрудная ткань. — Вот ещё, — меньше всего Женя ожидала увидеть не классические тапочки, а невысокие, по щиколотку, ботиночки в виде коричневых собачек с высунутым розовым языком; от такого ми-ми девушка прикрыла рот ладонью, дабы не вырывать смех так явно. — Что ты смеёшься? Это Диана меня уломала на такие тапки! У меня такие же, если ты не заметила. Очень тёплые, — Этери демонстративно приподнимает ногу. На стопе — похожая домашняя обувь, но не собачки, а серые зайчики.       — А трусы с котятами или утками у тебя есть? — хихиканье становилось громче.       — Сейчас я кому-то по жопе дам! Давай, вставай на чай. Забалтываешь меня. Женя долго не пробыла в комнате одна. Накинула халат, надела тапки и вышла следом. На кухне — свежесть и прохлада, но девушка потирает плечи от холода. Этери не спрашивает, без этого закрывает окно и отходит к чайнику, щёлкает кнопкой, после достаёт второй, для заварки.       — Иди сюда, покажу, как улун заваривать, — и Женя не остаётся на пороге, а идёт к столешнице. Запоминала всё по пунктам: сначала засыпать в ёмкость, залить водой и дать настояться. Пока листья подходят к нужному состоянию, можно прерваться на поцелуи и объятия — самый обязательный и нужный пункт, без него ничего не получится. — Можешь меня на минутку отпустить к раковине, нужно воду слить. Однако девушка буквально прилипла к Этери. Стояла немного позади справа, пальцы переплела в замок на талии и встала на носочки — поднявшись выше, Женя упёрла подбородок в плечо женщины и наблюдала, если честно, не за тем, как она засыпала кокон листьев или заливала в чайник кипяток, а за идеально поставленными движениями очаровательных рук. Перекидывает себя мысленно на несколько часов назад: как во сне эти пальцы перекатывались по рёбрами, баловали шею и грудь, уделяли внимание запредельному. Женю ударяет жар — хочет повторить это в вечности, не оставлять ни себя, ни Этери без внимания; перехватывает ладонь и не по случайности, а уже обычаю целует.       — Липучка моя, — шутливо говорит Этери в наслаждении, — не хочу это прерывать, но чай тоже требует внимания, — перебор — тоже плохо, и Женя, понимая это, раскрепляет пальцы и идёт за стол, но садится боком, с полным обзором. Распустившиеся листья опять заливаются кипятком и оставляются до достижения нужной консистенции. Есть время — Этери готовит стол: достаёт из холодильник нетронутый торт (призналась, что на работе её задаривают цветами и сладостями), расставляет кружки, небольшие тарелочки с ложечками, находит белые салфетки. — И ещё, — на стол с рук Этери ложится крем, — дай свой синяк, намажу тебе для быстрого заживления.       — Он небольшой. Не нужно, — отговорки — невесомый приём в общении с этой женщиной. В вопросах здоровья и травм позицию закрепила — не будет слушать эти «всё нормально», а станет делать вопреки, что может улучшить состояние.       — Давай ногу, я сказала. Как танцевать собралась? Этери права — танцевать в коротком платье с синяком непрофессионально. Она проделывает лечебные процедуры аккуратно — не давит сильно (но и не слабо), растирает мазь по коже равномерно несколько секунд и в окончании накрывает место ушиба полами халата. Должно впитаться и быстро помочь. «Спасибо» — от Жени и: «Не за что» — от Этери. Кратко целуют друг друга в губы — подтверждения ради.       — Теперь буду тебе заваривать улун правильно, — она держит лицо в своих ладонях, опираясь на локти, — слушай, хотела тебе сказать. Ты же на этап Гран-при уезжаешь. Я в твое отсутствие решила развлечься, — это признание Этери настораживает, но не вводит в панику. Пока что.       — Да? И что будешь делать? — Этери отодвинула стул и села рядом. — Пойдёшь в образе Кармен на фотосессию? Я так-то жду. Идея с Кармен запала в душу. Представляла Женю в чёрном платье с распущенными волосами и ярко-красными губами. Не сказать, что это похоже на оригинальную Кармен, но увидеть Женю в умеренно откровенном образе, который умело подчеркнёт её красоту — мечта. Не озвучивает, но думает: сходить бы вместе на фотосессию, посмотреть, как она будет раскрывать свою харизму и откровение перед камерой, становиться кокетливой интриганкой мужских сердец. Но Этери знает, кому принадлежит сердце безудержной Кармен.       — Это тоже, но позже. Ищу фотографа, костюм у меня есть. Но это секрет, — указательный палец перекрывает губы в «тише, не говори», — нет, я собралась съездить домой к родителям. Ты права. Мне нужно побыть с родными, очень соскучилась. Женя не сказала это с мучением. Видно, переживает, но принимает это решение и ищет в нём положительное. Этери, кроме поддержки, ничего больше дать не может.       — Здорово, моя девочка. Я рада, что ты на это решилась. Уверена, тебе станет лучше, — кивнула Этери, — звони и пиши мне обязательно. Хотя, я возьму это на свой контроль.       — А куда ты уезжаешь?       — В Канаду. Да, там колоссальная разница во времени, но я уже знаю, как нужно созваниваться, — тут дома останется Диша, родители, с которыми она будет поддерживать постоянный контакт. Женю не бросит, даже если будет валиться с ног от усталости и непривычно долго перестраиваться на новый режим — позвонит или напишет.       — Эх, побывать бы там с тобой. Не на соревнованиях, а в путешествии. Романтика на двоих, — интонацией девушка выделяла ту печаль, какая бывает при временном расставании с близким человеком. С Этери это переживать труднее: командировки — большая часть её работы в разгар сезона, перебирается из страны в страну, а дома не выходит с тренировочного льда. Очень занятая и ответственно относящаяся к делу — тем находит успех мирового масштаба. Женя это понимает, на круглосуточное пребывание друг с другом не заглядывалась, но и счастья для себя в этом не находила.       — Побываем обязательно. Я же не круглый год работаю, из Хрустального переодически выхожу. Найду время, согласуем с твоим графиком и поедем в отпуск. Список стран с тебя, Женечка, — она поворачивается к столешнице. — Чай, наверное, готов. Скажешь, как тебе. Вкус стал лучше, меньше горечи, но почему улун называется молочным, Женя не понимала. На неё незабываемого впечатления не произвёл, пила как обычный чай, однако его необыкновение в другом — приготовила Этери, раскрыв простые шаги правильной заварки. С тортом выпила целую кружку до дна, поблагодарить не забыла, как и помочь убрать всё со стола. Всё чаепитие и небольшую уборку болтали обо всём без пауз и остановок. Этери — в описаниях своих случившихся поездок, в большинстве случаев они связаны с соревнованиями, но находила время, чтобы прогуляться и посмотреть основные достопримечательности. Предпочтение и приоритет понятен — любовь к Америке оправдана течением в ней лучших годов не ушедшей молодости. Не выкидывала разочарований, не забывала о страшном дне, но любимого было в разы больше.       — Так в кого ты там влюбилась? С этого момента прошу внести подробности. Кем он был? — кокетливо с видом ревности спросила Женя, не отпуская кружку из рук.       — В партнёра. Не назвала бы это влюбленностью. Он мне очень помог, и я была им очарована. Красивый очень, все девочки с нашей команды за ним бегали, — женщина протирала стол, на которой вылила немного чая, — но это прошло в очень краткие сроки. Сейчас он женат, и у него двое детей. Этери не называла это влюблённостью, потому что корни у её симпатии были очевидны и шли вразрез с понятием этого чувства. После выматывающих отношений и одиночества в чужой стране в разлуке с родными она, ослабленная ментально, хотела любви. Чтобы заботились, носили на руках, обожали и давали не хватающей защиты от внешних нападков; переживала дни, когда нуждалась в человеке простом, но сильном, — положиться на него и жить, пока не наберёшься сил, питаться его энергией и обрести любовь в своей душе. Проблема, прутьями сковавшая сердце Этери, в тех днях добавляла мучений: не могла полюбить. Не интересоваться и очаровываться, а любить — желать человека за его существование, быть рядом и сплетаться с ним невидимыми нитями, без слов и с ними, на расстоянии и в одной постели, здесь и навсегда. Проживала отношения, где думала, — вот оно. В последний раз — с Пашей. Считала: сильнее любви не бывает, нашла искомое, пора жить на любимых руках и до конца жизни вести с собой эту историю. Что ошиблась, распознала с первой встречи с ней. Которая сидит на кухне, пьёт чай, шутит, дует губы в недостатке поцелуев и присутствием создаёт их особый мир. Где появляется, там — не поддающееся никаким объяснением впечатление от личной жизни, в ней начинает состоять всё — настоящее, будущее, ты сам, любимый человек, ваши цели, мечты и вера. Один организм понимания и принятия, в котором вы — разные единицы со несмешиваемыми, неповторимыми чертами. Моя девочка. Господи, как я рада, что ты появилась в моей жизни, Женечка.       — Подумаешь. Всего лишь жена, — иронизирует девушка, а у Этери на эту фразу — отторжение.       — Не всего лишь, а целая жена. Хватит мне историй с женатыми мужчинами. Сыта ими по горло. После своеобразного признания замерла у раковины с тарелкой в руке. Проговорилась. Внутри всё стихло, кроме нервно бьющегося сердца.       — Историй? И сколько таких было? — Этери охватывают мурашки как от вылитой ледяной воды. Женя придаёт словам форму шутки, но для женщина нет ничего забавного. Включает воду, берёт губку и начинает мыть посуду.       — Достаточно, — в горле похолодело, эта краткость пресекает дальнейшее обсуждение, но Женя или не услышала, или не поняла. Девушка встала из-за стола и подошла к Этери — в какой раз обнимает сзади, целуя в спину между лопатками и поглаживая низ живота через халат.       — Так ты у меня, получается, разлучница? Ай-ай, негодяйка. Но я их понимаю, — тоже не подходит словами девушки грубость или издёвка. Даже не ревнует. Но Этери притягивает противоположный смысл, переворачивает шутку в оскорбление, будто на неё обрушилась грязь, собранная за годы. Осуждали, ругали, угрожали, называли не разлучницей, а тварью, и упрекали в надорванных жизнях детей; история с Таней свежая, Паша прилагал все усилия, чтобы огородить Этери от нападок и ненужного взаимодействия с бывшей женой, но её рвение доходило в сообщениях. Чем на сегодняшний день отблагодарила Пашу за смелость и любовь? Изменами и враньём?       — Прекрати, — неожиданно раздражённо отвечает Этери и ведёт плечом назад. Женя отпускает женщину и отступает на несколько шагов. Короткая волна гнева прокатывается за доли секунды, но сметает потоком несколько фигур. Конечно, женщина приходила к этому чувству для примерки на свои поступки, однако задевает Женю. Больше, чем себя. Продолжает стоять спиной, анализирует порыв в повторном произведении: переборщила. Не видя Женю, чувствует, как ей сейчас обидно, съедается собственной приложенной к произошедшему призмой, где виноватый однозначно один. Этери выключает воду, оставляет недомытую посуду и обращается к Жене. Она стояла с опущенной головой, поджимала губы и держала руки в замке. Женщина еле расслышала тихое: «Извини», и оно сделало так больно, что нельзя было так стоять.       — Прости меня, милая, — обнимает, мокрые ладони переплетает у запястья за спиной, — я не хотела тебя обидеть. Для меня это неприятная тема, не хочу и не могу о ней говорить в данный момент. Я не должна была на тебя срываться. Ты же шутила, — оправдывается, как думает, недостаточно старательно, но Жене много не надо. Конечно, обиделась, о чём судили опущенные вниз руки и пассивная реакция на объятие; однако Этери знала, чем по малому задобрить, кроме извинений: поцеловать в макушку и вместе несильно покачаться.       — В следующий раз скажи заранее, что не хочешь об этом говорить, — проговорила в плечо Женя и, расслабившись, в маленькой амплитуде обеими ладонями поглаживала спину ниже лопаток.       — Договорились. Об остром сколе, поранившем их двоих, позабыли за поцелуями и просмотром фильма. До конца не досмотрели, выключили к середине, потому что ни одна кинокартина не заменяла стонов и поцелуев в пути до незабываемой эйфории.