Growing Pains

«Кстати, у меня кое-что есть», — говорит ему Гарри с ленивой улыбкой. Он удобно лежит, растянувшись на Волдеморте, его обнаженная грудь освещена косым золотистым лучом света, который подчеркивает загорелый оттенок его кожи. «Что?» Спрашивает Волдеморт. Он не обращает особого внимания на то, что говорит мальчик — ему интересно прослеживать узоры на его коже. Гарри хватает свои джинсы, которые упали с кровати, и роется в карманах, вытаскивая один грязно-светлый волос. Он ухмыляется. «Это мой билет в министерство», — говорит он. «Стащил это с пальто австралийского маггла прошлой ночью в ресторане внизу — он был так занят разговором с леди рядом с ним, что не заметил. " Глаза Волдеморта расширяются. «Ты же не имеешь в виду …» «Оборотное зелье», — как ни в чем не бывало заканчивает Гарри, — «это лучший способ проникнуть внутрь.» Он встает с кровати и подходит к встроенному шкафу, вытаскивает флаконы с зельями и с удовлетворением произносит «ах-ха», когда достает маленькое оборотное зелье одноразового использования. «Здесь сказано, что у меня есть два часа на приготовление этого напитка, — отмечает он, — и мне просто нужно добавить волосок» Мысли Волдеморта путаются. Гарри собирался это сделать. Гарри собирался принести пророчество для него. В сознании Волдеморта расцветает удовлетворение от возможности прояснить его, казалось бы, безнадежную ситуацию. «Когда ты хочешь отправиться?» — спрашивает он Гарри как можно безобиднее. Гарри пожимает плечами. «Прямо сейчас», — говорит он, одеваясь. «Сейчас самое подходящее время — на Рождество в министерстве будет меньше народу.» «Сейчас?» Волдеморт выдыхает. «Но мы должны спланировать…» «А что в этом такого?» Гарри пожимает плечами, как будто проникнуть в Министерство незамеченным — совсем не проблема. «Я превращусь в этого австралийского маггла, мы вернемся в Англию, спустим воду в туалете в атриуме министерства, а затем отправимся туда, где хранится пророчество, послушаем его и уйдем — в этом нет ничего особенного.» Волдеморт поджимает губы. Безрассудство Гарри Поттера не перестает его удивлять. «Подожди минутку, — говорит он, — почему ты говоришь «мы»?» «Ты, конечно, пойдешь со мной», — как ни в чем не бывало говорит Гарри. «Я даже не знаю, где находится Отдел тайн». «На девятом этаже министерства», — возражает Волдеморт. «И я не могу пойти с тобой. Ты забыл, что я разыскиваемый?» «Ты не будешь самим собой, — быстро говорит Гарри, — ты будешь в своей анимагической форме». «Ты хочешь, чтобы я поступил в Министерство магии как кот?» Волдеморт шипит: «Подумай, Гарри, это совершенно непрактично! Если меня заметят…» «Тебя никто не заметит!» Гарри раздраженно кричит. «Как долго ты сможешь оставаться в своей анимагической форме?» «Столько, сколько я захочу», — озадаченно отвечает Волдеморт. «Тогда ты точно избежишь поимки,» — серьезно говорит Гарри, — «Смотри, Том. Попасть в Министерство никогда не будет легко, но проникнуть туда будет легче, когда там будет меньше людей, например, на Рождество, " — рассуждает он. «К тому же, если ты пойдешь со мной, ты сможешь услышать пророчество в холле — мне не придется брать его с собой. Никто не заметит, что оно пропало». У мальчика есть хорошая точка зрения на этот счет. Волдеморт полагает, что ему повезло, что Гарри вообще согласился с его планом. Отсюда возникает вопрос — почему Гарри вообще так хочет помочь ему? Когда он задает Гарри этот вопрос, мальчик равнодушно пожимает плечами. «Я не понимаю, чем, по-твоему, пророчество угрожает тебе,» — говорит он. «Для меня это просто еще одна из бессмысленных теорий старой халтурщицы Трелони, но если ты действительно так сильно хочешь его увидеть…» Гарри замолкает. Волдеморт взвешивает свои варианты. Все это может быть уловкой Поттера — ложью, чтобы привести его в Министерство и идентифицировать как анимага. Аврорам не пришлось бы и пальцем шевелить, чтобы схватить его прямо здесь и сейчас, если бы он отправился в само Министерство, но он вложил эту идею в голову Гарри, а не наоборот. Если Гарри действительно хотел заполучить пророчество, то должен ли он не принять предложение? Гарри оказывает ему услугу — честную, настоящую услугу, а не ту, за которую он ожидал отплаты. И что еще более удивительно, по мнению Волдеморта, так это то, что Гарри выглядит так, как он хочет. «Нам понадобится международный портключ в Лондон», — оживленно говорит Волдеморт, в его голове формируется план. «Во всяком случае, так я попал в Индию. Мы можем приобрести его в волшебном районе города. " «Отлично!» Радостно говорит Гарри, застегивая рубашку. «Тогда пошли». Волдеморт делает паузу, захватывая запястье Гарри своими паучьими пальцами. «Подожди», — говорит он, облизывая губы. Он проглатывает часть своей гордости — он знает, что должен это сделать. «Спасибо.» То, как расширяются глаза Гарри, почти комично. Волдеморта охватывает странное, незнакомое желание поцеловать его, и он отталкивает его, не желая разбираться. Близость, чтобы умерить его плотский аппетит, была в какой-то степени приемлемой. Но близость для выражения чего-то вроде нежности — абсолютно нет. «Да,» — говорит Гарри немного слабо, все еще глядя в глаза Волдеморта с выражением шока на лице. «Э-э… без проблем». _____ Международный портключ в Лондон оказывается сломанной застежкой-молнией, которая активируется при слове «Нарглз». Прежде чем забрать его, Волдеморт упаковывает в свой гостиничный номер в Банарасе все, что он привез сюда, уменьшая их в размерах и рассовывая по карманам, вместе со змеей Гарри, от которой он, похоже, никак не может избавиться. Он спускается вниз и забывает о владельце отеля Анджале, которая полностью забывает о присутствии Волдеморта и Гарри. Тем временем Гарри идет в ванную и кладет единственную прядь грязно-светлых волос во флакон с оборотным соком. Он приобретает мягкий цвет барвинка. «Пожелай мне удачи,» — криво усмехается Гарри, прежде чем закрыть дверь в ванную. Волдеморт одаривает его полуулыбкой. Осознание обрушивается на него — они идут в министерство. Он возвращается в Англию. Он собирается услышать пророчество, которое умирал от желания услышать последние четырнадцать лет. То есть, если ничего не пойдет не так. Волдеморт слышит вздох, доносящийся из-за двери ванной. «Гарри?» он спрашивает, вставая с дивана и стуча в дверь: «С тобой все в порядке?» «Не входи!» — отчаянно отвечает высокий голос. Волдеморт хмурится. «Что-то пошло не так?» спрашивает он. Ему нужно выяснить — сейчас. Он использует бессловесную Алохомору на двери, и она распахивается. Из-за двери доносится визг, затем звук ударов конечностей о ванну и ох кого-то, кувыркающегося внутри. Волдеморт раздвигает занавески в душе и заглядывает внутрь. Мужчина-маггл — это не то, что лежит в ванне, отнюдь. В ванне находится грязная светловолосая женщина с широко раскрытыми водянисто-голубыми глазами и большой грудью, которую она отчаянно пытается прикрыть. Челюсть Волдеморта, кажется, постоянно отвисла. «Г-Гарри?» «Я сказала тебе не входить,» — раздраженно отвечает женщина, хмуря тонкие брови. Волдеморт фыркает, но слишком поздно — он не может остановить лавину смеха, которая вот-вот сорвется с него. Лицо женщины искажается очень знакомой гримасой, которая так характерна для Гарри. «Как это произошло?» Спрашивает Волдеморт, когда его смех стихает. «Я думал, ты стал англичанином.» «Я тоже так подумал, — говорит Гарри, нахмурившись, — но я предполагаю, что волосы на его пальто, которые я оторвал, на самом деле принадлежали леди рядом с ним… они оба были блондинами, поэтому я не мог узнать.» Он поднимается на ноги, а затем ахает, прикрывая свои интимные места. «Не смотри!» — восклицает он, в его голосе слышится страх. «У меня там больше ничего нет…» «Это очевидно,» — говорит Волдеморт, изо всех сил пытаясь подавить улыбку, оглядывая Гарри с ног до головы. Гарри бросает на него узнаваемый взгляд. «Ты — отвернись, — шипит он, — это так чертовски странно. И, о, черт возьми, что мне прикажешь надеть?» Волдеморт поворачивается, как ему сказали, и наколдовывает розовое платье с оборками, протягивая его ему. «Спасибо — о, пошел ты,» — огрызается Гарри. Волдеморт просто смеется. _____ В конце концов, Гарри оказывается в своей все той же красно-черной фланелевой рубашке и джинсах, хотя ему пришлось немного подкорректировать размер, чтобы он соответствовал его новой груди. (Волдеморт действительно наколдовал для него бюстгальтер, но Гарри, будучи таким же упрямым, как всегда, не принял его.) Они берут международный портключ в Лондон, не желая терять время, даже с учетом неожиданного превращения Гарри, которое, как они знают, долго не продлится. У них есть меньше двух часов, чтобы войти в министерство и услышать пророчество, прежде чем Гарри снова превратится в худенького зеленоглазого мальчика, которого мгновенно узнает каждый в британском волшебном мире. Портключ переносит их в небольшой переулок недалеко от Уайтхолла. Волдеморт и Гарри падают бок о бок на заснеженную улицу, и холодный воздух обдает его, как и Гарри. Волдеморт смотрит на снег, падающий с серого неба, и на рождественские венки вокруг фонарей. Его шокирует, насколько знаком этот холод, а также то, как много времени прошло с тех пор, как все это началось. Была середина лета, когда он был возвращен в свою бессмертную форму и впоследствии помолодел. И вот уже почти Рождество. «Давай, — резко говорит Гарри, — пойдем, пока действие оборотного зелья не закончилось». Волдеморт превращается в свою анимагическую форму и следует за ним, его черный мех резко выделяется на фоне свежевыпавшего снега. Служебный вход в Министерство магии находится в туалете лондонского метро. Гарри ведет его туда, говоря, что он уже бывал здесь с Артуром Уизли раньше. «Шеклболт и Фадж хотели, чтобы я, Рон и Гермиона поговорили с ними после того дня, когда мы узнали, что ты покинул Хогвартс, и мы выяснили, что ты повзрослел, ” — объясняет он. Волдеморт ничего не говорит, только с опаской подходит к унитазу. Ему не очень нравится вода в таком виде. Каким-то образом Гарри догадывается об этом. «Заходи, — говорит он, — поторопись.» Прежде чем Волдеморт успевает даже зарычать в знак протеста, Гарри поднимает его и бросает в холодную воду туалета. Я убью тебя, Поттер, злобно думает Волдеморт, сморгивая воду из своих алых глаз и тряся головой, капли воды стекают с его усов и меха. Теперь очередь Гарри смеяться. «Все будет хорошо», — говорит Гарри с улыбкой и спускает воду в туалете. Волдеморт в панике воет, когда вода вокруг него бурлит, и он опускается, опускается, опускается в трубы, пока его не выплевывает на темный мраморный пол атриума Министерства магии, рядом с одним из многочисленных каминов, расположенных вдоль стен. Гарри — или, скорее, женщина с грязными светлыми волосами, за которую он себя выдает, — падает рядом с ним, с трудом поднимаясь на ноги. «Пойдём, — шипит Гарри, поднимая его и прижимая Волдеморта к груди, — давай поторопимся.» Волдеморт извивается в объятиях Гарри, все еще не совсем счастливый (поскольку его мех все еще мокрый), но Гарри идет к лифту. В атриуме больше никого нет, кроме нескольких пожилых ведьм и волшебников, которые все выглядят так, как будто спешат домой, взяв камин, чтобы провести время со своими семьями в канун Рождества. Лифт тоже пуст. «Девятый уровень, верно?» Гарри шепчет в мех Волдеморта, медленно поглаживая его. Волдеморт просто кивает в знак подтверждения, и Гарри нажимает кнопку для девяти. Волдеморт ждет, пока бестелесный женский голос из лифта не произнесет «Уровень 9», и двери лифта откроются. Им навстречу тянется длинный, тускло освещенный коридор. Волдеморт вырывается из рук Гарри и направляется в конец коридора, отталкиваясь лапами от комнаты справа. «Хорошо,» — шепчет Гарри, и они входят в Зал Пророчеств. Это огромная комната, заполненная множеством стеклянных шаров, стоящих на своих подставках. Голубое пламя отбрасывает тени на стены, и Волдеморт продвигается вперед, стремясь найти пророчество, в котором значится его имя… и Поттера. Как вообще организованы эти пророчества? Волдеморт удивляется сам себе. Более вероятно, что это было организовано именем Гарри, чем его собственным… или это было бы организовано именем Сибил Трелони, поскольку она сделала пророчество? Или Дамблдором, поскольку он был единственным, кто это услышал? Время течет, пока они безуспешно ищут — Волдеморт превращается обратно в человека и надежно охраняет двери в Зал пророчеств, помогая Гарри искать, идя по коридорам с растущим нетерпением. Затем, примерно через полчаса, он слышит, как Гарри говорит: «Я нашёл его!» Волдеморт быстро идет в направлении, откуда доносится голос Гарри. Он стоит в 97 ряду, ошеломленно указывая на стеклянный шар, который сверкает в слабом голубом пламени. На его поверхности простыми печатными буквами написано: S.P.T — A.P.W.B.D Темный Лорд и (?) Гарри Поттер «С.П.Т.», должно быть, Сибил Патриция Трелони, а «А.П.В.Б.Д.», должно быть, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор. Волдеморт просто смотрит на пророчество с недоверием и удивлением, что оно наконец так близко к его пониманию. «Почему рядом с моим именем стоит вопросительный знак?» Спрашивает Гарри. «Потому что, я полагаю, все еще было неясно, кто будет предсказан Невилл Лонгботтом или ты, — отвечает Волдеморт, — поскольку вы оба родились ближе к концу июля, и оба ваших родителя трижды бросили мне вызов.» Гарри протягивает руку, готовый коснуться ее — Когда Волдеморт останавливает его. «Нет,» — шипит он, как раз перед тем, как пальцы Гарри касаются его поверхности. «К пророчеству могут прикоснуться только те, кого оно касается… Я беспокоюсь, что оборотное зелье, которое ты использовал, может обмануть его, заставив думать, что это не ты. Я прикоснусь к нему.» Волдеморт игнорирует реакцию Гарри и протягивает руку, охваченный желанием прикоснуться к пророчеству и схватить его. На ощупь он холодный и гладкий, стеклянная поверхность кружится, когда его длинные пальцы обхватывают его. В центре шара появляется худая женщина в огромных очках, на пальцах которой множество ожерелий и колец, усыпанных драгоценностями. Волдеморт может только предполагать, что это Сибил Трелони. Она открывает рот и начинает говорить. «Приближается тот, у кого есть сила победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на седьмом месяце. Умирая, Темный Лорд отметит его как равного себе, но у него будет сила, о которой Темный Лорд и не подозревает… и одному из них придется умереть от руки другого, потому что ни один не может жить, пока жив другой… Тот, у кого хватит сил победить Темного Лорда, родится на седьмом месяце …» Волдеморт стоит как вкопанный, когда ее голос затихает, а ее изображение исчезает из центра шара. Первое чувство, которое наполняет его, — замешательство. Это все? Это все пророчество? Он яростно качает головой — это не может быть правдой, не так ли? «Давай, — шипит Волдеморт пророчеству в своей руке, лихорадочно дотрагиваясь до него в надежде, что оно отреагирует, — что еще? Что еще?» Но Сибил Трелони больше не появляется и ничего не говорит. Должно быть, это ошибка, думает Волдеморт, голова идет кругом. Но это не ошибка. По мере того, как его отрицание постепенно уходит в прошлое, он понимает, что в этом и заключается все пророчество. Это вся помощь, которую ему окажет Судьба. У него будет сила, о которой Темный Лорд и не подозревает… Один должен умереть от руки другого, потому что ни один не может жить, пока выживает другой… В приступе слепой, обжигающей ярости Волдеморт швыряет пророчество о мраморный пол, где оно разбивается, рассыпаясь по земле тысячью осколков стекла. «Эй!» — Восклицает Гарри. «Какого черта?» Волдеморт поворачивается к нему лицом, совершенно забыв о том, что Гарри был рядом с ним. Один из них должен умереть от руки другого. И из-за клятвы он не мог убить Гарри Поттера собственной рукой. «А что по твоему? " Волдеморт сердито огрызается: «Пророчество ничего не говорит мне о том, как победить тебя!» Он сжимает пальцы в кулаки, трясясь от ярости. «Я знаю, что должен устранить тебя — но не дает мне никакого намека на то, как я могу это сделать, под моим Нерушимым!» Рот Гарри приоткрыт. Его грязно-светлые волосы темнеют до черных, черты лица меняются, его водянисто-голубые глаза становятся зеленее с каждой секундой по мере того, как действие оборотного зелья заканчивается. «Тебя волновало только желание выяснить, как меня убить?» он выдыхает: «Я думал… я думал, ты хотел узнать о своей судьбе!» «Это моя судьба, глупый мальчишка,» — шипит Волдеморт, вне себя от ярости. «Разве ты не слышал слов Сибил? Любой из них должен умереть от руки другого. " Гарри пристально смотрит на него, его глаза зеленовато-голубые. «Меня не волнует гребаная Трелони!» — восклицает он. «Какое значение сейчас имеют несколько фраз, сказанных ею Мерлин-знает-сколько-гребаных-лет-назад? Она даже не знала нас — как она могла делать эти предсказания о нас?» Боже, Том, ты не такой глупый, почему тебя так волнует пророчество?» Волдеморт поднимает Гарри за воротник и толкает к ближайшей полке, и многочисленные пророчества внутри ненадежно дрожат на своих подставках. «Это не слова Сибиллы, хотя пророчество произнесено ее голосом,» — угрожающе шепчет он. «Это рука самой Судьбы!» Глаза Гарри теперь полностью зеленые, оборотное зелье полностью исчезло, когда он смотрит на Волдеморта. «Тебе не кажется, что наша судьба изменилась?» он бормочет. «Тебе не кажется, что сейчас всё по-другому?» Волдеморт отмечает, что Гарри сказал «наша судьба» вместо «наши судьбы». Как будто у них одна и та же судьба — как будто судьба написала их одним и тем же рефреном. «Что ты имеешь в виду?» Волдеморт шепчет, прищурив глаза. «Пророчество сейчас неточно», — говорит Гарри. «Наши обстоятельства слишком сильно изменились с того момента, как Трелони произнесла его. Потому что ты изменился.» Увидев озадаченное выражение лица Волдеморта, Гарри продолжает. «Ты тоже это знаешь. Строчка " У него будет сила, о которой Темный Лорд и не подозревает» — это любовь, не так ли? Потому что во мне течет любовь моей мамы.» Волдеморт медленно кивает. Много месяцев назад он сам сказал своим последователям, что сила, о которой он не знал, была силой любви — силой, которую он пытался использовать, когда брал кровь Гарри для собственного воскрешения. «Ну…» Гарри пожимает плечами, слегка краснея. «Когда ты был ребенком, ты…» Волдеморт делает паузу. Он знает, что Гарри собирается сказать. «Нет. Я был невежественным ребенком,» — ядовито выплевывает он. «Это единственная причина, по которой я терпел твою компанию.» Однако он знает, что переборщил, потому что Гарри смеется — резкий, горький звук. «Ты любил меня,» — тихо говорит Гарри, и его голос звучит так печально, что Волдеморт беспокоится, что он может заплакать. Его зеленые глаза опущены и затуманены, и что-то ужасное сжимается в груди Волдеморта при виде него, выглядящего таким побежденным. Эту тему они раньше не затрагивали. Когда они оба сказали друг другу «Я люблю тебя» в больничном крыле, на ночь после того, как Волдеморт в своем детском теле разнес комнату отдыха Гриффиндора в гневе и разочаровании от того, что узнали, что он убил родителей Гарри. И как Волдеморт почувствовал такую сильную связь, почти семейную, с Гарри. Теперь Волдеморт вообще не знает, что чувствовать к Гарри Поттеру. «Это было в прошлом,» — вот и все, что грубо говорит Волдеморт. «Эй,» — Рука Гарри лежит на его локте, заставляя встретиться с ним взглядом. Теперь в глазах Гарри появился тот же решительный блеск. Он смотрит на Волдеморта пронзительным взглядом. «Ты хочешь сказать, что ни одна часть тебя — даже маленькая частичка — не испытывает ко мне тех же чувств, что и раньше?» Его голос срывается на середине предложения, но решимость Гарри не поколебалась. Волдеморт усмехается так убедительно, как только может. «Поттер, ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что люблю тебя?» он смеется, и его металлический, горький смех разносится по всему Залу пророчеств. «Ты любишь,» — настаивает Гарри, хотя в выражении его лица отчаяние смешивается с надеждой. «Я знаю, что любишь. Ты должен.» «Я презираю тебя», — огрызается Волдеморт. «Ты снова и снова становишься препятствием на пути к моему успеху. Почему я должен испытывать к тебе какие-либо другие чувства, кроме ненависти?» Гарри так быстро трясет головой, что челка падает ему на лоб. «Нет!» — кричит он. «Ты лжешь — ты не хочешь этого признавать!» «Ты действительно так думаешь, Поттер?» Волдеморт отвечает, кривая улыбка появляется на его лице. Он наклоняется еще ближе. «Поверь мне, — шипит он, — я бы убил тебя в этот самый момент, если бы мог!» «Чушь собачья!» Гарри кричит, и его лицо краснеет от гнева. «Я знаю… Я знаю, где-то глубоко внутри, часть тебя…часть тебя все еще любит меня. Это должно быть правдой!» Волдеморт усмехается, качая головой. «О, теперь я понимаю, — говорит он, и ликование прикрывает его жестокие слова, — так вот почему ты искала меня, охотилась за мной через полмира? Так вот почему ты хотела остаться со мной?» Он смеется, и у него болит в груди. «Ты хотела найти меня и выяснить, по-прежнему ли я люблю тебя?» По выражению лица Гарри, смущенного, преданного, Волдеморт знает, что ответ да. Это только усиливает его жестокое ликование. «Гарри, мой Гарри. Ты еще глупее, чем я думал.» Гарри протягивает руку и дает ему пощечину, сильно, и лицо Волдеморта обжигает. Однако его эго жалит сильнее — он не может ответить Гарри тем же жестом, как бы сильно ему этого ни хотелось. Кажется, Гарри знает это, но это не приносит ему удовлетворения. В его глазах блестят слезы. «Я — я думал, что ты поймешь,» — шепчет он, «Ты сохранил ручную змею и Снитч.» — …Бесполезные сувениры, — выдавливает Волдеморт, его голос опасный и низкий. «Но ты должен,» — выдыхает Гарри, его голос полон пыла. «Ты должен чувствовать любовь, иначе ты никогда не почувствуешь раскаяния.» Волдеморт замолкает, совершенно сбитый с толку. — Что? — шипит он. «Это то, что думают Гермиона и Дамблдор,» — поспешно выпаливает Гарри. «Они думают, что ты сможешь исцелить свою душу, только если испытаешь угрызения совести. Это должно быть действительно больно, сказала Гермиона, и тебе нужно почувствовать любовь, чтобы хотя бы приблизиться к раскаянию. Но они все думали, что это невозможно, поскольку, знают, ты — это ты. Но я не согласился, — бормочет Гарри, и слеза стекает по его щеке. «Я… я думал, что найду тебя… и посмотрю, сможешь ли ты исцелить свою душу, в конце концов…» «Вот почему ты нашел меня?» Ошеломленный Волдеморт спрашивает. «Ты… ты хотел, чтобы я исцелил свою душу?» Гарри пристально смотрит на него и очень медленно кивает. Волдеморт ничего не может с собой поделать. Он снова разражается смехом. Его смех холодный и пронзительный, и лицо Гарри бледнеет при его звуке. «Исцелить мою душу невозможно,» — произносит Волдеморт между смехом. «Она была намеренно нарушена созданием нескольких крестражей. Каждая отдельная частичка моей души запечатана темной магией — убийством — в своем объекте-носителе. Даже для меня было бы невозможно заново впитать каждую частичку своей души и ожидать, что она снова соединится воедино.» «Вот почему ты должен это почувствовать,» — бормочет Гарри. «Ты должен чувствовать раскаяние, Том, иначе твоя душа будет обречена». Волдеморт улыбается ужасной, жестокой улыбкой. «Это правда?» он шепчет, делая шаг ближе к Гарри, надвигаясь на него, как хищник, преследующий свою жертву. «Ты спросил меня, сожалею ли я об убийстве твоих родителей. Я честно ответил — я совсем не сожалею о том, что убил их. Я бы сделал это снова, если бы это пошло мне на пользу.» Его глаза вспыхивают, алый наливается черной радужкой. «Ты знаешь, как кричала твоя мать, Гарри?» он бормочет. «Ты знаешь, как она умоляла, прежде чем я убил ее?» Гарри сильно побледнел и дрожит. Он прислоняется спиной к полке, а сферы пророчеств гремят у него за спиной. «Прекрати, — шепчет он, — не… не говори об этом…» Но Волдеморт зашел слишком далеко — он слишком глубоко погрузился в это болезненное удовлетворение, которое он получает, видя, как Гарри дрожит от страха и гнева. От ненависти. Ненависть между ними, как и должно быть. «Она плакала,» — говорит Волдеморт, скривив губы в ухмылке. «Какое жалкое создание. Она плакала, прижимая тебя к своей груди, после того, как умоляла меня оставить тебя в покое. Она была мертва еще до того, как упала на пол. Твоя мать, она умерла так легко.» Кожа Гарри бледная и восковая. Его глаза выглядят такими обманутыми. Так больно от того, что Волдеморт вонзил нож своими словами, повторив историю убийств, которую Гарри всегда будет помнить. Волдеморт пытается подавить волну боли, которую он чувствует, когда видит, как Гарри сдерживает рыдание, зажимая рот рукой. «Однажды я убью и тебя, Гарри Поттер,» — шепчет Волдеморт. «Я убью тебя так же легко, как убил твою мать, как и предусмотрено пророчеством. Я прикончу тебя — и почувствую истинное удовольствие, когда сделаю это. " Гарри выхватывает палочку, дыша очень быстро. " Круцио!» кричит он. Волдеморт достает свою палочку, хотя уже слишком поздно блокировать ее. И все же он не чувствует никакой боли. «Ты должен хотеть причинить боль,» — бормочет Волдеморт, и ухмылка искривляет его губы, когда он смотрит на Гарри. «Или это не сработает». «Я действительно этого хочу!» Кричит Гарри, его плечи трясутся. Он зажмуривает глаза, тяжело дыша. «Я — я ненавижу тебя!» Как и следовало. Но Волдеморт слышит неуверенность в его голосе — слышит, как надломлен его голос. Гарри ненавидел его, но было ясно, что все не так просто. Что-то происходит с Волан-де-Мортом. У Гарри сложилось впечатление, что Волан-де-Морт испытывал к нему те же чувства, что и тогда, когда он был младше. Означало ли это, что Гарри… «Ты… ты любишь меня?» Спрашивает Волдеморт, снова разражаясь смехом. «Ты поэтому пришел, пытаясь найти меня — пытаясь спасти мою душу и все такое?» По лицу Гарри текут слезы. «Я не знаю, почему я все еще это делаю, — медленно признается он, — но в любом случае все это было напрасно». Он поднимает свою палочку. " Crucio!» Опять ничего не происходит. Гарри чертыхается и отворачивается, в гневе дергая себя за волосы. Гнев на себя. Потому что он не может чувствовать ту жгучую ненависть к Волдеморту, которая необходима для проклятия Круциатус. Потому что Гарри - Гарри любит его. Что-то, сказанное Дамблдором давным-давно, когда Волдеморт был ребенком, затрагивает уголок памяти Волдеморта. Это свидетельство любви твоей матери, текущей в твоих венах, Гарри, что такая любовь может распространяться даже на тех, кто меньше всего этого заслуживает. И теперь, когда Волдеморт осознал это, он не может поверить, что не видел этого раньше. Почему еще Гарри оставил своих друзей, свой дом и искал его через полмира в Индии, не выдав его? Почему еще Гарри проводил с ним зимние каникулы, по сути составляя ему компанию? Зачем еще Гарри оказал бы ему эту услугу — зачем еще Гарри захотел бы получить пророчество для него? Волдеморта переполняет шок от мысли, что Гарри может любить его даже сейчас. Даже зная, каким человеком вырастет Волдеморт. Любовь была совсем не такой, какой ее представлял Волдеморт. Это была привязанность. Привязанность к людям была слабостью. Лорду Волан-де-Морту никто другой в его жизни не был нужен, кроме него самого. Любя его, Гарри ослабил себя до предела уязвимости. Тем не менее, он все еще пытается причинить Волдеморту такую же боль, какую Волдеморт причинил ему. «Круцио! Круцио! Круцио! " он бесплодно кричит, и Волдеморт хватает его за запястье. «Видишь, что ты сделал с самим собой, Гарри?» он злорадствует. «Ты ослабил себя. Ты не в состоянии даже помучить меня из-за своих чувств. Как ты можешь убить меня сейчас?» Он жестоко усмехается. «Ты даже можешь не пытаться.» Гарри сейчас рыдает, и часть Волдеморта жаждет вытереть слезы. Он быстро выбрасывает эту мысль из головы. «Я ненавижу тебя,» — всхлипывает Гарри, закрывая лицо руками. «Я ненавижу тебя!» «Если бы только это было правдой,» — говорит Волдеморт с ухмылкой, чтобы скрыть неприятное чувство в глубине своего нутра. «Что бы сказали твои родители, Гарри? Что бы они подумали, увидев, что ты не можешь отомстить за их убийцу?» Его голос понижается на октаву. «Что бы они подумали, увидев, что ты любишь убийцу своих родителей?» Взгляд Гарри поднимается, чтобы встретиться с его глазами. Глаза Гарри широко раскрыты, и он дрожит. Он не выглядит испуганным. Он выглядит напуганным. Он выглядит виноватым. Таким, таким виноватым. «Я думал, ты изменился», — шепчет Гарри, «Я думал… я думал, что изменил тебя.» Он издает короткий, влажный смешок, и внутренности Волдеморта сжимаются, когда он слышит, насколько больно звучит голос Гарри. «Оказывается, я был смертельно неправ. Тебя не исправить, Волдеморт» — выплевывает он. Гарри снова поднимает свою палочку. Волдеморт готовится заблокировать Круцио Гарри на этот раз, если оно вообще произойдет — Но Гарри не накладывает проклятие Круциатус. Гнев запечатлен в каждой черточке его лица, когда он кричит: " Авада Кедавра! "