Вместе: Время Ворона

Участвовать в дальнейшей вакханалии, то есть праздновании, да, Соня отказывается, заявляет, что слишком устала, и уходит к себе. Я тоже хотела бы туда отправиться, но меня никто не пустит, да и бежать было бы глупо. Я же взрослая самостоятельная женщина, мне сегодня двадцать шесть лет, и я не буду прятаться за диваном от своей сестры. — Нашла? — уточняет Шура, нависнув надо мной. — Нет, — бормочу я и поднимаюсь на ноги, отряхивая джинсы. — Перепутала. Я ж сегодня серьги не надевала, они и под диван не могли закатиться. — Ну да, — отзывается он, скептически хмыкнув. Я прохожу мимо него, буркнув: — Нормально все. — Ага, — весело кивает Шура. — Если что, можешь за меня прятаться. — От души, — вздыхаю я и останавливаюсь возле Сережи, который доказывает все еще материальному Птице, что тот ведет себя опрометчиво и нарывается на неприятности, а нападать на союзников — вообще зашквар. Ну, последнее от меня. Пернатый лишь глаза закатывает и хватается за мою руку, ставя своим исчезновением точку в разговоре. — Погодите, так его девчонка та завалила? — спрашивает Леша после того, как в офисе становится на одного меньше. — Петушиные бои, — бессовестно ржет оставшийся позади Шура. — Дайте мне пару минут, — говорю я, расплываясь в улыбке и с трудом удерживаясь от того, чтобы организовать себе поиски нового начальника охраны в связи с трагической кончиной предыдущего. — Переоденусь и присоединюсь к вам. Развернувшись на пятках, отправляюсь в спальню. Только когда закрываю дверь, приваливаюсь к ней спиной и медленно выдыхаю, перестаю держать спину прямо, будто кол проглотила. Птица, чтоб тебя. Обязательно с каждой пернатой сущностью в зоне досягаемости мериться… крыльями? Он с таким же успехом мог под трактор кинуться. Сирим, по словам Сони, самоуверенна настолько, насколько и глупа, поэтому в тот раз у Птицы получилось временно вывести ее из строя. И именно из-за этого он, видимо, думает, что с другими двумя тоже может справиться, но надо бы напомнить ему, что тогда он чуть не умер! — Спокойно, — сквозь зубы цежу я и, отлепившись от двери, иду к шкафу. Переодеваться мне не надо было, но выхватить пару минут на то, чтобы успокоиться и все хотя бы поверхностно обдумать, — жизненно необходимо. Я вытаскиваю другие джинсы, нервно ковыряю стразинки на них. Тело. Кутху нужно тело, чтобы переродиться, и он собрался использовать Разумовского. Моего Разумовского. Вот, значит, почему сектанты гонялись за Сережей, и так любезно предоставили Рубинштейну все знания и материалы, которые тому понадобились для чокнутых экспериментов. Их проклятому божку нужно тело. — Растащить доспехи, — говорю я, швыряя джинсы на кровать. Они, не долетев, падают на пол рядом. — Убить сестер. Потом рьяных последователей. Все просто. Я дергаю с полки футболку и повторяю, не обращая внимания на открывшуюся дверь: — Растащить доспехи, убить сестер, разобраться с последователями. Ничего сложного, это мы можем. Сначала доспехи, потом сестер, потом… — Ась, — зовет Сережа, осторожно забирая у меня футболку, которую я скомкала в шарик. — Успокойся. Дыши. — Все нормально, сейчас я переоденусь, мы отпразднуем, а завтра будем думать, как выкрасть и разбросать по миру доспехи, заодно… — Ася, — перебивает Разумовский, ласково поглаживая мои плечи. — Мы и раньше знали, что легко не будет. — Раньше я не знала, что именно эта тварь планирует сделать с тобой! — выкрикиваю, не выдержав. К горлу подкатывает ком, и я отворачиваюсь и стараюсь действительно просто дышать, чтобы не скатиться в истерику. У нас были предположения, но реальность оказалось гораздо хуже. Все это просто не укладывается в голове, оживший ночной кошмар какой-то. — Мы разберемся, — говорит Сережа, обнимая меня со спины и прижимая к себе. — У нас теперь гораздо больше шансов. Это… — Страшно, — тихо отзываюсь, положив ладони на его руки. — Страшно, — признает он. Я чувствую усилившуюся дрожь в его пальцах. — Но мы справимся, вместе. Не думай пока об этом, ладно? Нам же удавалось все это время водить сектантов за нос, еще один день точно получится. Ася. — Сережа отстраняется и разворачивает меня к себе, гладит по щекам. Сам бледный, но очень старается не показать, как сильно его напугали слова Сони. — Сегодня твой праздник, и я не хочу, чтобы ты думала о Кутхе или его сектантах. Забудь об этом на время, хорошо? Поговори с сестрой, отдохни, выпей на спор с Шурой бутылку шампанского. Он, кстати, уже готовится. Птица говорил, что у него для тебя есть еще подарок. Правда, не признается, какой, и не дает мне посмотреть. — Так, вот теперь действительно страшно, — бормочу я, улыбнувшись. На секунду вижу проблеск желтого в его глазах, но Птица никак не комментирует эти слова, все еще предпочитая отдавать разборки с моим душевным равновесием Сереже, если это возможно. — Ладно, я… Ладно. Так, сначала переодеться. Потом все остальное. — Я помогу, — улыбается Сережа, пробираясь горячими ладонями под кофту. Как бы сильно нам обоим ни хотелось проверенным способом снять стресс прямо здесь и сейчас, мы действительно просто переодеваемся, чтобы не заставлять гостей ждать. Я даже успеваю сделать легкий макияж, и вот в зеркале уже стоит не взъерошенная и испуганная Ася, а вполне себе ничего. Джинсы, короткий черный топ и легкий черно-белый кардиган, дабы не сильно светить отметинами на плечах, оставленными Птицей в порыве страсти. Ресницы накрасили, тон нанесли, блеск для губ тоже, все, можно делать вид, что у нас все отлично и все получится, и вообще, навалять Кутху — секундное дело, завтра после обеда займемся. — Вы быстро, — хмыкает Олег, на которого мы натыкаемся в коридоре. — Даже странно. Мне кажется, что закатить глаза еще дальше невозможно, но я каждый раз открываю для себя все новые грани. В принципе, я предполагала, что Шура и Леша без хлопушек не обойдутся, а потом сами же и будут ныть, выковыривая изо всех щелей конфетти. Попытки достать пестрые кусочки фольги из волос я, в конце концов, признаю неудачными и решаю, что сами рано или поздно упадут. Поначалу делать вид, что все хорошо, и меня совсем не заботит новая информация, сложно, но постепенно общая атмосфера веселья все-таки действует. Ну, или помогает Шура с его бутылкой, которую мы пытаемся выпить на спор, но в итоге ничего из этого толком не получается. Зато сам напиток слегка дает в голову, заставляя верить, что проблемы не такие уж нерешаемые, и мы все можем справиться с ними. Жаль, что эффект длится недолго. Но, по крайней мере, я успеваю задуть свечи, пафосно зажженные Тири щелчком пальцев, на шоколадном торте, стоившим Шуре много тысяч нервных клеток, потому что через него заказ курировал Волков, и надо было, чтобы торт был шоколадным-прешоколадным, и начинка обязательно вишневая, и вообще, чем больше вишни, тем лучше. Об этом синеволосый наемник жаловался мне громким шепотом уже после того, как результат кондитерский страданий разрезали. Олег игнорировал эти стенания с каменным лицом, заявив лишь, что учел все вкусовые пристрастия именинницы. Я почти прослезилась. Улучив момент, когда про меня относительно забыли, я беру банку газировки, еще одну тарелку, отрезаю кусок торта и, шепнув Сереже, куда иду, выскальзываю в коридор. Потом приходится заскальзывать обратно, чтобы вилку прихватить. Только двадцать шесть лет, а уже склероз. — Решила сбежать? Замерев возле лифта, я вжимаю голову в плечи и поворачиваюсь на голос сестры. Она неспешно подходит, обутая в долбанные кроссовки вместо любимых шпилек, поэтому ее и не было слышно. Ну, либо Полина догоняла меня бегом, в чем я сильно сомневаюсь. — Дело есть, — сообщаю и локтем жму кнопку вызова лифта. — Сейчас вернусь. — Я с тобой пройдусь, если ты не возражаешь, — произносит сестра. Мне остается только промычать что-то нечленораздельное и отвернуться. Я не знаю, о чем говорить. Все слова, которые могли быть мною сказаны в этой ситуации, уже озвучены, и никакого более-менее внятного отклика я на них не получила. Не уверена, что сейчас смогу еще раз коснуться темы Кутха и всего, что с ним связано. В груди растет все большее желание спуститься в спортзал и выместить злость и страх на манекене, которому Шура нарисовал шикарные усы в итальянском стиле, или избить боксерскую грушу до потери пульса. Моего, конечно, за неимением оного у груши. Вместо этого всего я выхожу на своем студийном этаже и направляюсь в сторону комнаты, где расположилась Соня. Охрана там уже не стоит, потому что какой смысл? Можно подумать, она не справится с ними. Вместо этого за студийным этажом следят по камерам с удвоенной тщательностью. Если честно, я не удивлюсь, если Сережа отрядил для такой работы отдельную смену, которая беспрестанно пялится в камеру. — Подожди здесь, — прошу я, когда до комнаты остается пара метров. — Кто там внутри? — спрашивает Полина, указав на дверь. — Друг, — говорю я. И мысленно добавляю заветное слово «надеюсь». Постучавшись, спустя небольшое промедление слышу разрешение войти и жму на ручку. Соню я застаю у окон, все жалюзи на которых открыты. По всей кровати вижу копии знакомых записей. Видимо, Тири поделилась материалами, которые мы собрали за все время сотрудничества. Зная подругу, могу с уверенностью сказать: там далеко не все, остальное она будет отдавать по частям. Но и сейчас бумаг достаточно, чтобы занять кровать полностью и еще на полу разместиться. — Любишь простор? — спрашиваю я, вилкой показав на полностью голые окна. — Вроде того, — говорит Соня. — Надоели вечные стены вокруг. Ох, точно. Я бы тоже после такого вряд ли захотела сидеть с закрытыми окнами. Прокашлявшись, подхожу ближе и протягиваю ей тарелку. — Вот, решила, что тебе не помешает кусочек тортика, — бодро заявляю в ответ на настороженный взгляд. — Там ничего не добавлено, только шоколад и вишня. Блин, я не подумала. Ты ничего не имеешь против громадного количество шоколада? И снова этот жест, легкое пожатие плечами. Я его видела уже, я сама принимала участие в том, чтобы Птица забыл о нем. Он так делал, когда не знал, что ответить на мои вопросы, нравится ли ему та или иная вещь. Пернатый большую часть жизни провел на задворках сознания, а когда брал контроль, то интересовала его не повседневная жизнь. — Держи. — Я шагаю еще ближе и сую ей в руки тарелку и вилку. — Он правда вкусный. И что касается стен… Пойдем, я тебе кое-что покажу. Про то, что в коридоре ждет Полина, вспоминаю только у двери. Запнувшись, все-таки открываю ее и выхожу. Ничего страшного, на Соне не написано, что она обращается в хищную женщину-птицу и жрет людей. На всякий случай оборачиваюсь. Да нет, так сразу и не поймешь, поэтому я представляю ее сестре как союзницу. — Но если ты предашь меня, то я тебя съем, — любезно добавляет Соня, на ходу тыкая вилкой в торт. — Старые песни о главном, — бормочу я и машу в сторону лифта. Хотя бы не сжечь грозится. В ответ на настороженный взгляд Полины, добавляю: — Она шутит. Вряд ли, конечно. Дружной и молчаливой компанией мы доходим до поворота, где я почти что носом влетаю в грудь Волкова, но Олег ловит меня за плечи. Да, он просил меня не соваться сюда одной, да, я не слушаюсь уже в который раз, да, как же его достала общая безответственность. Все это я вижу в его глазах. А вот приподнятая бровь явно адресована чему-то другому. Обернувшись, вижу, как Сонина рука с хрустом становится нормальной, а когти втягиваются обратно. Девушка опять пожимает плечами, я смотрю на Олега, потому что у меня нет моральных сил повернуться к побледневшей сестре, испуг в глазах которой я замечаю лишь мельком. — Очередной невротик, — спокойно констатирует Волков, вздохнув, и вновь обращает внимание на меня. — Куда вы собрались? — Наверх, — сообщаю и осторожненько обхожу его. — Совсем наверх. — Я провожу, — говорит Олег, и это не вопрос, это утверждение, сделанное таким тоном, который обещает мне ад на матах, когда мы возобновим тренировки. — Вместе веселее, — радостно говорю я, чувствуя себя совсем уж блаженной дурочкой. Все-таки смотрю на сестру, которая стоит на несколько шагов дальше и не сводит взгляда с Сони. Той вообще до одного места, она продолжает заниматься тортом. Выдохнув, обещаю: — Я объясню. Но мы друзья, все нормально. — Мы друзья? — уточняет Соня, хмыкнув. Я многозначительно смотрю на нее, надеясь, что она распознает посыл. — Мы дружим против Кутха, он объединяет людей. — Очень, — бормочет Волков. В лифте атмосфера становится не просто тяжелой, а неподъемной. Изначально я думала, что Полина вообще туда не зайдет, но она все-таки шагает за порог и становится в самый дальний угол. Я жму кнопку, и двери закрываются. — Значит, ты жив, — говорит сестра спустя несколько секунд, не глядя на Олега. — Да, — кивает он. — А сказать ты не планировал? — Нет. Лифт, спасибо ему за это, останавливается, вот только неловкий разговор не спешит следовать его примеру. Мы с Соней выходим первые, Полина с Олегом за нами. Для того, чтобы выйти на крышу, нужно миновать небольшой коридор и подняться на один пролет вверх, и раньше это расстояние не казалось мне таким громадным. — Я защищал свою семью, — говорит Волков. — Их могли убить, если бы мы допустили промедление. — Вот как, — хмыкает Полина, явно не впечатленная. — Пришлось действовать по обстоятельствам. — И вы решили, что разыграть свою смерть — самый отличный вариант, — цедит сестра. Мне даже оборачиваться не надо, чтобы знать, какое у нее сейчас выражение лица. — Что ты хочешь от меня услышать? — все с тем же, порой очень раздражающим, спокойствием уточняет Волков. — Мои приоритеты расставлены однозначно. Ты сама не позволила нам сблизиться. — Семейная драма? — тихо интересуется Соня возле двери. — Хоть сериал снимай, — отзываюсь я, несколько удивленная, потому что меня не посвящали в такие детали. Тряхнув головой, чтобы отогнать вагон вопросов, касаюсь кнопки возле двери и говорю: — Привет, Марго. Я хочу войти. — Разумеется, Ася, — отзывается ИИ, и электронный замок тихо щелкает. — Что это за дрянь? — спрашивает Соня, указав на кнопку. — Никак понять не могу. — Это Марго, искусственный интеллект, — говорю я, первой шагая на крышу. Ветер почти сразу швыряет мне мои же распущенные волосы в лицо. — Как в кино про роботов, только тело ей Сережа еще не смастерил. — И что она умеет? — Так сразу все и не перечислишь. Ну, на твои вопросы точно ответит, если захочешь уточнить. Идем. Я отступаю, чтобы Соня могла пройти, и обвожу пространство вокруг рукой. — Ты говорила, что тебе надоели стены, значит, здесь точно понравится. Девушка удивленно осматривается, сует мне тарелку с тортом и проходит немного вперед, не переставая вертеть головой по сторонам. Холод и ветер ее, похоже, не беспокоят, но я все равно говорю: — Можешь сюда подниматься, когда захочешь, только оденься теплее. Я скажу Марго, что у тебя есть доступ. — Ася, — строго зовет Волков. — Зайди обратно. Не хватало опять тебя лечить. — Ой, да было-то всего пару раз. Сонь, идем? — Сейчас, — бормочет девушка и шагает дальше, а Олег за локоть втягивает меня обратно в коридор. — Надо ей принести что-то теплое, — заключаю я, когда понимаю, что возвращаться в здание Соня явно не хочет. Она бродит по крыше уже минут пять, периодически заглядывая за перила, заходит в стеклянную беседку, проверяет, можно ли отодвинуть полупрозрачные белые занавески. И все это с таким лицом, какое будто я привела ее в поистине райское место. Открытость пространства вокруг явно пришлась ей по душе. — Я сам, — говорит Волков и мрачно смотрит на меня. — Стой тут. Ни на сантиметр в сторону улицы. — Есть, сэр, — бормочу я, закатив глаза. Дождавшись момента, когда он скроется в лифте, обращаюсь к сестре: — Между вами что-то было, но ты мне не сказала? — Ничего между нами не было, — устало говорит она, привалившись спиной к стене. — И не могло быть, наверно. Я не ты, Ася, я на все это не соглашусь. Моя жизнь наконец-то приобретает комфортные оттенки, и я не готова впускать в нее… Ну, ты и сама знаешь. Да уж. Нет, я вполне понимаю, что люди разные, и кому-то может быть совершенно не нужны подобные скачки даже во имя великой, светлой и чистой любви. Справедливости ради, я клюнула на скромного симпатичного программиста. Остальное досталось потом, когда было уже поздно. А может, поздно было уже в тот самый день, когда я его чуть не сбила. Точнее, сбила, но не сильно. Ой, все. Сам полез. Олег возвращается со своей курткой камуфляжной расцветки. Надо было предполагать, что в Сонин шкаф он не полезет. Я тянусь, чтобы взять у него вещь, но Волков награждает таким взглядом, что охота встать по стойке смирно. Я почти встаю и потом смотрю, как он подходит к Соне, зовет ее, когда между ними остается пара метров. Да-да, я тоже так с Сережей делаю, но мой хоть не влепит мне когтями по морде, а просто уронит что-нибудь. Олег накидывает куртку ей на плечи, командует просунуть руки в рукава. Я смотрю на сестру. — Мы встретились пару дней назад, — зачем-то объясняю, и она переводит взгляд на меня. — Между ними ничего нет. — Что она такое? — спрашивает Полина, игнорируя мои слова. — Помнишь, мы рассказывали про Сирим? Так вот… Ой, Олег, вот это еще отдай. — Я через порог передаю ему тарелку, четко исполняя приказ не двигаться в сторону улицы. — Вот Соня — это как Сирим, только за нас. — Ты… Полина смотрит в потолок, делает глубокий вдох. — Сергей… Птица пришел ко мне сегодня, — говорит она, а я киваю. И так поняла. — Я все равно собиралась с Лешей к тебе, просто не могла… Не знаю. Не придумала, что сказать. Как реагировать. А потом он приходит и в ультимативной форме заявляет, что тебя он никуда от себя не отпустит, и мне придется смириться с его существованием в любом виде и со всем остальным, потому что иначе я потеряю сестру. — Сжечь угрожал? — обреченно уточняю, заранее зная ответ. — И это тоже, — неожиданно весело усмехается сестра. — Полчаса распинался. А я смотрю на это и вижу под маской, как сильно он тебя любит. Совсем с ума сошла, наверно. И да, я все еще думаю, что это жутко, но мое мнение тут роли не играет. Вернувшийся Олег нависает над нами грозной тучей, поэтому приходится топать к лифту, пока брюзжать не начал. — В одном Птица прав, — тихо замечает Полина, нажав кнопку. — Я потеряю тебя, если не приму все это. Если не осознаю тот факт, что Разумовского ты любишь безусловно. Мы заходим в лифт и спускаемся в офис, чтобы присоединиться к Сереже, Шуре и Леше, которые как раз собираются отправляться на поиски, потому что нас нет уже долго, а возможностей убиться по дороге обратно с каждым днем все больше. Я обнимаю Сережу и говорю, что все хорошо, мы просто проводили Соню на крышу. Брат вспоминает про нее и интересуется, что за новенькая цыпочка у нас в команде. Приходится сообщить ему, что она буквально может отгрызть голову, если что-то не понравится. Надо же, как хорошо это охлаждает пыл. Олег командует всем вернуться на кухню, потому что у Шуры наверняка найдется тост, а синеволосый наемник, подумав, заявляет, что таки да, тост есть, и мы дружно двигаемся в сторону жилой части. — Ася, подожди секунду, — просит Сережа, взяв меня за руку. Мы остаемся в офисе, и тогда он достает из кармана бархатную коробочку и говорит, что это общий подарок, от них с Птицей. Внутри очень симпатичный кулон, само собой, с крыльями в форме сердца. Взяв его в руку, понимаю, что это медальон. Разумовский просит разрешения застегнуть цепочку, и я с готовностью убираю волосы. Сережа поправляет украшение, невесомо касается губами плеча. — Спасибо, — улыбаюсь я, коснувшись медальона пальцами. — Очень красивый. Обернувшись, обнимаю его и получаю еще один поцелуй, только уже более ощутимый. Сережины руки гладят полоску голой кожи между топом и джинсами, заходят под тонкую черную ткань, рождая приятные мурашки по телу. Я жмусь к нем сильнее, счастливо выдыхая. А потом уточняю: — В медальоне маячок, да? — Да, — честно признается Разумовский. *** Второй обещанный подарок от Птицы я получаю следующим вечером. Почти весь день мы с Сережей не выползали из кровати, наслаждаясь сериалами, едой и друг другом, иногда отдельно, иногда совмещая, а к вечеру пернатый потребовал контроль и куда-то ушел. Я слишком расслабилась за все время с момента взрыва и не почувствовала вовремя подвох. Очень зря. В десять часов Марго сообщает, что мне срочно надо явиться в офис, после чего включает большой экран. Я, поняв, что именно там происходит, оседаю на диван, круглыми от удивления, больше даже от шока, глазами наблюдая за трансляцией. За трансляцией, мать его, Чумного Доктора. Поначалу я даже понять не могу, почему он выбрал целью именно этого мужчину, просто смотрю, как Птица в долбанном костюме вышагивает рядом с ним, поджигая для наглядности все вокруг. Горит, к счастью, не очень хорошо и быстро. Человек уже не пытается бежать, трясется на полу, закрывая голову. — Вы, отребья, решили, что в мое отсутствие можно безнаказанно творить преступления против нашего города? — раздается измененный до неузнаваемости голос из-под маски. — Мать, ты видела?! — орет Шура, врываясь в офис. Ответ он и так получает, поэтому заходит в помещение и садится рядом. Спустя время появляется и Олег, а за ним Соня, которая удивленно и нецензурно интересуется, что за дрянь происходит на экране. — Ты, — Чумной Доктор хватает человека за шиворот и вздергивает на ноги, — думал, что правосудие не достанет тебя? Несчастный пытается оправдаться, заикаясь от ужаса, но Птица и не ждал ответа, не сейчас. Обычно это следующая часть пьесы. Он швыряет мужчину обратно на пол и поворачивается к камере. — Этот жалкий червь должен был защищать вас, защищать город, а что он сделал вместо этого? — Он кто? — уточняю я у Шуры. — Так прокурор же, — бормочет он. — Главный или один из. Не помню. — Главный, — мрачно сообщает Олег. — Мне повторить вопрос? — гремит жуткий голос, и Птицы вновь хватает мужчину за шкирку. — Что. Ты. Сделал? Тот отвечает, но так тихо, что не совсем не слышно. Чумной Доктор встряхивает его и требует: — Громче! — Я сделал так, чтобы майора Грома отстранили от службы! — почти в истерике кричит мужчина. — Твою ма-а-ать, — протягивает Шура, похлопав меня по плечу. — Дальше, — не унимается Птица. — И четко. — Я надавил на его начальство, я подтасовал доказательства и представил все так, чтобы нашелся повод отстранить его от дела, я, это все я! — верещит мужчина и, закашлявшись, падает обратно на пол. — Он мешал, но я не сам, не сам, слышишь? Меня попросили, и я не смог отказать, я не виноват! — Ты решил, что стоишь выше закона, — подводит итог Чумной Доктор. — Что за клоун? — спрашивает Соня, пока Птица задвигает стандартную речь про добро и справедливость, только без матроски. — Наш клоун, — обреченно говорю, наблюдая за тем, как прокурор, пытаясь сбежать, получает в челюсть и падает без сознания. Птица его не убивает, так что можно сказать, что слово держит. Сирены, раздающиеся на видео не добавляют мне спокойствия, потому ни Шура, ни Олег не знают, прямая ли трансляция или с задержкой. Но потом мне на телефон приходит сообщение от Птицы, в котором написано лишь: «С днем рождения, мышка» После этого я понимаю, что видео идет с задержкой. И еще то, что майор все-таки набьет моему драгоценному морду.