***
Это было катастрофой. Забрать последний в библиотеке учебник по предмету именно тогда, когда он понадобился преподавателю, — ещё полбеды. Но попасться этому самому преподавателю, разбираясь в теме не по конспекту, а через сторонние источники... Всё это как будто кричало в громкоговоритель: «Ваши лекции непонятные и бесполезные, я лучше сам во всём разберусь». Даже если это было совсем не так. Даже если дело и правда было в том, что, имея перед глазами несколько формулировок, ему куда проще самому себе объяснить, что и как, и разобраться. Ваньинь не знал, как правильно назвать это чувство, — но он уже несколько дней ходил с ощущением, словно нанёс преподавателю, лекции которого были, пожалуй, самыми полезными и любимыми уже сейчас, непозволительное оскорбление. Вместе со всем этим умудрившись выставить себя полным идиотом, которого совершенно обычные и даже почти элементарные формулировки ставят в тупик. — Лань Цижэнь, значит... Мэн Яо, слушавший его внутренние терзания за обедом в университетской столовой, задумчиво перемешивал деревянной палочкой кофе в бумажном стаканчике. Они познакомились ещё в старших классах, вместе готовились к общегосударственному экзамену — а после вместе поступили на один факультет. И пусть специальности выбрали они разные, так или иначе пересекаться в университете приходилось. Ваньинь не знал, хорошо это или плохо, — но возможность прийти за советом о преподавателе, который вёл у обоих, всё же радовала. — Он у нас теорию права ведёт, уже несколько лекций прошло. Интересный мужчина, — продолжал Мэн Яо, словно совсем безразличный к чужим волнениям. Было в нём это умение: говорить как будто равнодушно, но при этом выказывать куда больше участия, чем могли многие внешне глубоко вовлечённые в проблему. — Требовательный и дисциплине слишком много внимания уделяет, это да. Но он и материал даёт хорошо и подробно, так что грех жаловаться. — И теперь он считает, что я непроходимый тупица, которому всё нужно разжёвывать, как младенцу, — Ваньинь уронил голову на сложенные на столе руки. В груди кипело какое-то странное чувство тревожной вины. Как у нашкодившего ребёнка, которому удалось избежать наказания за незамеченную шалость, но который прекрасно знает о неправильности совершённого поступка. — Я бы не был так категоричен, — Мэн Яо пожал плечами и, отложив палочку в сторону, сделал глоток кофе. — У кого у кого, а у тебя точно мозги на месте. — Но он-то об этом не знает! — Ваньинь на мгновение поднял глаза, глядя на знакомого в полном возмущении, после чего снова спрятал лицо в сгибе локтя. — Несколько лекций только прошло, я ни разу не ответил ещё. И почему только первый наш с ним контакт должен был быть именно таким? — Если грубо, первое впечатление о тебе должно было сложиться ещё на лекциях, — порыв закатить глаза сдержать не удалось. Вот они, его любимые попытки проанализировать всех и вся... И, что самое раздражающее, успешные ведь попытки. — Если я хорошо тебя знаю, то ты точно занял место в первом ряду ровно перед доской и всю лекцию почти не поднимал глаз от конспекта, записывая едва не слово в слово. Так обычно делают только те, кого учёба правда интересует. — Но те, кого учёба правда интересует, идут вперёд, а не копаются в уже пройденном, — Ваньинь шумно выдохнул и наконец сел ровно. Уже спокойнее, но всё ещё совсем безрадостно. — Так что испортил я это твоё «первое впечатление». Последняя фраза произнесена была тихо и бесцветно. Кипящая в груди тревога немного утихла, но место её заняло иное чувство. Не менее знакомое, то, с которым уже удалось научиться жить. Пусть легче от этого не становилось. Сколько он себя помнил, в нём всего всегда было недостаточно. Новое он усваивал недостаточно быстро, решения принимал недостаточно верные, в учёбе был недостаточно хорош. Всегда был кто-то, кто был на шаг, два, три впереди. Сначала это расстраивало. Потом заставляло работать усерднее и меняться (хотя бы делать попытки). А в итоге привело к тому, что даже самые лучшие результаты не радовали. Потому что можно ещё лучше, можно правильнее, можно больше. Вот и сейчас собственные попытки влиться в учёбу заставляли лишь острее осознавать собственную неполноценность. Ему следовало бы понимать всё во время лекции, чтобы потом оставалось только повторять материал и читать что-то наперёд, — но в итоге он продолжал копаться в старом, ведь сразу разложить по полочкам в голове всё новое было почти невозможным. Ему нужно было время, тишина и разные взгляды на одно и то же. Лишь тогда информация становилась в голове ровными рядами, и поэтому в библиотеке он засиживался ежедневно до самого её закрытия. Но стоило разобраться в одной теме, почувствовать себя уверенным и готовым отвечать хоть спросонья, как тут же появлялась другая, ещё более сложная и запутанная — и всё начиналось с начала. — Что ж, мне пора на лекцию, — Мэн Яо со вздохом встал и перекинул через плечо сумку с конспектами. Его голос и стук посуды вернули в реальность. — Слушать ты меня всё равно не хочешь, а мне в другое крыло идти. Там такой препод, что опоздаешь — в аудиторию не пустит вообще. А мне лишние пропуски не нужны. — Давай, удачи, — мрачно буркнул Ваньинь, продолжая сидеть на месте и наблюдать за тем, как юноша собирает пустые тарелки на поднос и уходит. У него самого сейчас была форточка, можно было никуда не спешить. — Ваньинь, — уже отнеся посуду к кухне, Мэн Яо вернулся к нему, позвал даже слишком серьёзно, если сравнивать с предшествовавшим безразличием. Юноша медленно перевёл на него взгляд. Обычно он не делал такие крюки: ушёл — значит ушёл. Что же сейчас заставило вдруг передумать? — Перестань загоняться и просто дождись занятия с ним. Уверен, всё не так страшно, как ты думаешь. Не дождавшись ответа, Мэн Яо ободряюще хлопнул его по плечу и скрылся за дверями столовой. Ваньинь со стоном запрокинул голову назад. Вот и где ему набраться такой же невозмутимости?***
Цзян Чэн не помнил, когда в прошлый раз шёл на лекцию с таким комом в горле — как будто на исправительные работы. Или на казнь. Последнее подходило даже больше. Хотя… Возможно, он всё же предпочёл бы лежать где-нибудь с отсечённой головой, а не узнавать, насколько безнадёжным студентом его теперь считают. С тяжёлым сердцем он переступил порог аудитории и прошёл к пустовавшему месту за первым столом. Эти несколько шагов показались вечностью. На середине пути Ваньиню даже захотелось изменить траекторию и, отказавшись от привычного места, свернуть к задним рядам, чтобы точно не попасться преподавателю на глаза. Но это уже однозначно было бы бегством, а такой роскоши он себе позволить не мог. Так что, опускаясь за стол и доставая конспект, Цзян Чэн мог лишь внутренне надеяться на то, что об их встрече в библиотеке профессор благополучно забыл. Этой мысли даже почти удалось поверить: войдя в аудиторию, Лань Цижэнь не бросил в его сторону взгляда более долгого, чем того требовало желание коротко осмотреть присутствующих. Всё было как всегда: формальное приветствие, перекличка (Ваньиню не хотелось думать о том, насколько неестественно звучал его голос, когда он говорил привычное «есть», стоило прозвучать его фамилии), недовольный вздох в ответ на очередное «отсутствует», едва слышный шорох страниц закрытого журнала. Цзян Чэн уже успел вздохнуть с облегчением — и тут вдруг услышал своё имя в одном предложении с заветным «Сегодня ответит…» Сердце летело куда-то вниз, пока он покорно, изо всех сил стараясь унять волнение, вставал. Он отчаянно убеждал себя в том, что выбор связан вовсе не с личной неприязнью, был чистой случайностью — и пересказывал материал прошлой лекции самым ровным голосом, на который был сейчас способен. Это оказалось не так и сложно: Ваньинь всё выучил хорошо, попытался привести примеры и во время ответа даже немного успокоился. А потом его прервали на середине и начали задавать дополнительные вопросы — и Цзян Чэн снова начал нервничать. Он плохо помнил, что именно отвечал. Но, когда его, сухо поблагодарив, посадили на место, был уверен, что перепутал всё, что только можно. У него даже не хватило духу спросить, что же ему поставили. За лекцию Ваньинь поднял голову от конспекта лишь однажды, когда нужно было перечертить с доски таблицу. Всё остальное время он сосредоточенно сверлил взглядом тетрадь, даже тогда, когда записывать было нечего. «Очнулся» он только к концу пары. Зашумели студенты, собираясь и выходя из аудитории. Цзян Чэн тоже начал складывать тетради в сумку. Медленно, чтобы точно иметь возможность остаться в аудитории одному, прежде чем уйти. Спросить про оценку всё же хотелось — но, зная о том, как скоро расходятся сплетни об отстранённых одиночках (юноша так и не смог подружиться ни с кем из группы за эти несколько недель), решил свести возможность того, что услышит ответ кто-то ещё, к минимуму. На случай, если его опасения всё же подтвердятся и окажется, что он завалил всё, что можно было завалить. Стоило последнему его однокурснику покинуть аудиторию, Ваньинь медленно встал из-за стола и, стараясь топать не слишком громко в образовавшейся тишине, подошёл к столу преподавателя. Тот переносил какие-то заметки из своего блокнота в журнал и сначала даже как будто не заметил подошедшего. — Профессор Лань... — осторожно позвал Цзян Чэн — и запнулся, когда к нему обратились светлые глаза Лань Цижэня. — У вас возникли вопросы? — сдержанно спросил мужчина, не выпуская между тем из рук ручку. Ваньинь вдруг почувствовал себя неловко, отвлекая его своим пустяковым вопросом от дел, наверняка, более важных. Но отступать было уже некуда. — Нет, — честно ответил он, после чего увидел недоумённо вскинутые брови и тут же поправился: — То есть да, но это не по материалу, — юноша ещё мгновение помолчал, собираясь с мыслями, а затем наконец спросил, чувствуя, как к горлу подступает волнение: — Вы... Поставили мне что-нибудь? За ответ? — Отлично, — не раздумывая ответили и снова опустили взгляд на записи, делая последние пометки в журнале даже слишком буднично. — Что? — Цзян Чэн почувствовал, что глаза его расширились даже неприлично удивлённо. Лань Цижэнь ещё раз пробежался глазами по страницам, после закрыл журнал и, устроив подбородок на сцепленных в замок руках, внимательно посмотрел на стоявшего перед собой студента. — Вы хорошо разобрались в материале, привели примеры, отличные от тех, что давал я, ответили на дополнительные вопросы. Это «отлично». Объяснение казалось до невозможного простым, но говорил Лань Цижэнь так спокойно, словно ему было даже приятно объяснить что-то такое элементарное. Ваньинь продолжал смотреть в ответ и непонимающе хлопать глазами. Как же… Он же столько раз запнулся во время ответа. Да, тут же исправился, но ведь это уже не «отлично»! Почему же… — Вы недовольны? — Лань Цижэнь чуть наклонил голову, глядя на него всё так же внимательно и вдумчиво. Цзян Чэн тут же встрепенулся и быстро замотал головой. — Нет-нет, что вы! Я... Спасибо. Он снова опустил взгляд, всё ещё боясь смотреть на преподавателя и не понимая. Сейчас, наверное, стоило бы уйти: вопросов у него больше не было, а у самого Лань Цижэня, наверняка, хватает дел помимо него. Но по непонятной причине Ваньинь продолжал молча стоять перед учительским столом, глядя в пол. Лань Цижэнь перестал на него смотреть спустя долгий десяток секунд. Мужчина негромко выдохнул и вдруг наклонился к встроенной в стол тумбочке, откуда достал лист с напечатанным на нём текстом. Цзян Чэн воспринял это как вежливый способ выпроводить его, показать, что дел у преподавателя и правда много, и уже хотел извиниться и уйти, как вдруг к нему обратились. — Вы не думали о том, чтобы написать научную работу? — одновременно с этим вопросом Ваньинь резко вскинул голову. — У меня есть интересная тема, но за неё никто не хочет браться. Можете посмотреть. Лань Цижэнь пододвинул к нему лист бумаги. Ваньинь с недоверием взял его в руки и принялся читать. Стоило первым предложениям собраться в голове в полноценную картину, как сердце зашлось в бешеном ритме. Работа предполагала анализ нескольких государств, их сравнение, выявление слабых и сильных сторон в разных аспектах, возможно, классификацию на основе этого. И всё бы ничего — но сравнивать надо было устройство государственного аппарата. А это как раз было той темой, над которой Цзян Чэн бился в библиотеке в тот самый вечер, когда столкнулся там с Лань Цижэнем. Это больше было похоже на издевательство, чем на предложение, сделанное из добрых побуждений. Если бы перед ним не был преподаватель, он бы даже возмутился — но сейчас в разуме была только растерянность. — Здесь же речь идёт об устройстве госаппарата, — сосредоточенно хмурясь произнёс Ваньинь, вновь и вновь проходясь взглядом по теме. — Ещё и в разных государствах. Вы... Уверены, что у меня получится? Я ведь... — Прекрасно разобрались в этот раз, показав себя человеком, который преодолевает трудности, а не бежит от них, — Лань Цижэнь значительно посмотрел на него и сделал паузу. Когда же спустя некоторое время никакой реакции не последовало, он со вздохом встал из-за стола и, заложив руки за спину, подошёл к окну. — То, что я даю на лекциях, подробно, но всё же довольно поверхностно. Материал односторонне направлен и не охватывает все аспекты, из-за чего вполне может возникнуть путаница. Научная работа — возможность пробраться в глубь предмета и, как следствие, лучше его понять. С вашим упорством, думаю, это не станет большой проблемой. К тому же, если работа пройдёт на конференцию и получит место на государственном уровне, это может хорошо сказаться на вашем будущем. Цзян Чэн смотрел в спину преподавателю — и сомневался. Не похоже было, чтобы он шутил или пытался его как-то задеть, предлагая работать с темой, которая с самого начала давалась ему с трудом. Наоборот: Лань Цижэнь как будто верил, что у него получится, как будто хотел помочь. Это было… Странно. И оттого совсем непонятно было, что делать. — В любом случае, это не обязательно, — мужчина вдруг отвернулся от окна и снова вернулся к столу, становясь на этот раз уже рядом с Цзян Чэном. — Если вам не хочется — заставлять я вас не буду. Просто скажите мне о своём решении до конца недели. — Хорошо, я... Подумаю, — с сомнением протянул юноша, после чего наконец взглянул на преподавателя и кивком головы указал на лист, который держал в руках. — Можно сделать фото? Я дома почитаю подробнее. — Можете забирать печатный вариант, — Лань Цижэнь махнул рукой так, словно это было сущей мелочью. — Нечего зрение портить в гаджетах. — А… Большое спасибо. Ваньинь коротко кивнул и, сложив лист пополам, спрятал его в сумку. Что ж… У него ещё было время подумать.***
Цзян Чэн осторожно, стараясь не сильно шуметь, повернул ключи в замочной скважине. Один оборот, два… Значит, последним пришёл отец — мать всегда ограничивалась лишь одним оборотом ключей, закрывая дверь. В том, что дома были уже оба, сомневаться не приходилось: за всё время учёбы Ваньинь ещё никогда не возвращался раньше них, намеренно задерживаясь в библиотеке до самого закрытия. Не то чтобы дома было плохо… Но всё же, получив легальную возможность проводить там меньше времени, юноша ей вовсю пользовался. Он снял уличную обувь, отставил её на полку и, чуть помедлив, двинулся к гостиной. Из-за двери лился мягкий желтоватый свет. Было тихо. Цзян Чэн набрал в грудь побольше воздуха и заглянул внутрь. Родители, как и ожидалось, были здесь вдвоём — но оба сидели в разных углах и как будто даже не замечали друг друга. Мать читала книгу, отец разбирался в каком-то механизме (кажется, это были наручные часы), пододвинув к себе невысокий столик. — Я дома, — Цзян Чэн шумно выдохнул и сделал шаг вперёд, останавливаясь на пороге. Он не собирался задерживаться надолго — он ещё хотел перечитать конспекты, повторить некоторые темы. Но перед тем, как уйти к себе в комнату, нужно было хотя бы поздороваться. — Ты сегодня поздно, — не отрываясь от работы (видно, там был какой-то особо ответственный момент, требовавший максимальной сосредоточенности) заметил Цзян Фэнмянь. Ответить Ваньинь не успел — с другого конца комнаты раздался резкий голос матери. — Он всегда так приходит. Мог уже и запомнить, — она опустила раскрытую книгу на колени, смерила строгим взглядом мужа, а затем повернулась и к сыну. — Как дела в университете? — Нормально, — на автомате ответил Цзян Чэн и тут же опустил взгляд, уже готовясь к тому, что за этим вопросом последует следующий. — Нормально — это?.. — голос Юй Цзыюань чуть приподнялся в конце, намекая на продолжение. Даже на такие дежурные вопросы она всегда требовала ответов чётких и конкретных. Наверное, сказывались рабочие привычки — в полиции требовалось говорить лишь по существу. Цзян Чэн знал об этом, но иногда всё равно забывался. Потому что в случае отца простым «нормально» часто удавалось отделаться. Юноша стал прямее, прекрасно зная, как мать ругает за привычку сутулиться, и отрапортовал: — Долгов нет. Прогулов тоже. С группой… Пытаюсь наладить контакт. Он произнёс это почти скороговоркой — и лишь перед последней фразой ненадолго запнулся. Потому что контакта так никакого и не вышло, кроме того, который требовали занятия. И Ваньинь бы рад был отмазаться тем, что времени на другое просто нет…. Но дело было не только в этом. Он не умел заводить знакомства, не умел быть таким же приветливым, как уже несколько лет как живущая отдельно сестра. И это, возможно, было не так уж плохо… Но явно не походило на материнское «нужно заводить связи не только с сомнительными личностями вроде этого твоего Мэн Яо» (его она почему-то заочно недолюбливала). Впрочем, паузу эту, кажется, не заметили. В крайнем случае, вопросов больше не было, а Юй Цзыюань, бросив короткое «Хорошо», снова взялась за книжку. Цзян Чэн простоял неподвижно ещё немного, а затем, взвесив все «за» и «против» всё же добавил: — Мне научную работу предложили писать, — ведь это тоже было своего рода новостью. Юй Цзыюань медленно отвела взгляд от книги и вопросительно вскинула бровь. Ваньинь непроизвольно стиснул ручку сумки сильнее. — О различиях в устройстве госаппарата в зависимости от типа правления в государстве. — Это как-то связанно с твоей специальностью? — вдруг неожиданно раздался голос отца, но головы тот так и не повернул. Впрочем, иного ждать и не приходилось. Цзян Фэнмянь с самого начала не особо одобрял выбор специальности сына, словно надпись «юрист» в его дипломе сделает его ещё больше похожим на мать (пусть специальности у них были совершенно разные). Прямо этого никогда не говорил, но, в отличие от Юй Цзыюань, которая как будто даже обрадовалась, когда увидела его имя в списке поступивших на юридический факультет, на новость тогда отреагировал достаточно холодно, чтобы было ясно: он бы предпочёл, чтобы сын выбрал что-то другое. — Только косвенно, но... Это может быть интересно, — отвечая, Цзян Чэн всё же чуть опустил голову. Он уже сам не был рад, что завёл эту тему, но отступать было поздно. — Я думаю о том, чтобы согласиться и попробовать. — Смотри только, чтобы это не повлияло на основные занятия, — как всегда прагматично заметила мать. Хотя на мгновение Ваньиню показалось, что в направленном на него взгляде всё же скользнуло что-то сродни интересу. — Научная работа не закроет твои экзамены. — Я... Буду стараться, — он невольно поджал губы и совсем отвёл взгляд. Он сам рассуждал примерно такими же категориями: научная работа — это дополнительная нагрузка, на неё нужно выделять время, возможно, иногда пренебрегать подготовкой к другим занятиям. Но слышать собственные мысли со стороны было не так уж и приятно. Он-то надеялся, что его хоть немного поддержат. Хотя… Пожалуй, это с самого начала было глупо. И мать, и отец всегда были очень прямы в том, что касается его способностей, не давали надежд зря, если была хоть малая возможность провала. И, пожалуй, были правы: ему нужно было рассчитывать свои силы. Чтобы после не расстраиваться. И всё же… Иногда по-детски хотелось, чтобы в него хоть кто-то верил просто так. — Ужинать не буду. Поел в столовой, — возможно, прохладнее, чем следовало бы, произнёс Ваньинь и, не дожидаясь согласного кивка матери, который точно последовал бы, направился к себе в комнату. Закрыв за собой дверь, он щёлкнул выключателем и медленно опустился на пол у стены, попутно сбрасывая с плеча сумку. Та с глухим стуком стала на пол, и Цзян Чэн прикрыл глаза. Лишь сейчас он почувствовал, что совсем устал: день был долгим и насыщенным. Возможно, запланированное перечитывание конспектов придётся отложить на утро. Ему как раз только ко второй паре, даже раньше обычного вставать не придётся. Вспомнив про занятия, Ваньинь снова открыл глаза — и тут же потянулся к сумке. Чтобы найти нужное среди тетрадей и учебников, пришлось какое-то время покопаться — но уже через несколько мгновений в руках его был вручённый ему преподавателем лист с темой научной работы. Юноша ещё раз пробежался по нему глазами, на этот раз уже более вдумчиво, чем стоя в полупустом автобусе по дороге домой. Он понятия не имел, как пишут научные работы. В старших классах ему предлагали попробовать поучаствовать в чём-то похожем, но он тогда слишком был сосредоточен на подготовке к экзаменам и поступлению в университет, а оттого отказался, даже не думая. Да и вряд ли из него вышло бы что-то путное в этом. Но сейчас он почему-то сомневался. При более тщательном рассмотрении, тема оказалась не такой уж и сложной. Если сесть и разобраться, возможно, он даже сможет справиться. Тем более, судя по написанной здесь информации, до конференции, на которой нужно будет представить проект, оставалось ещё три месяца — более, чем достаточно. И для того, чтобы пересилить свои опасения и написать, и для того, чтобы осознать собственную беспомощность и передать работу тому, кто с ней точно справится. «Научная работа не закроет твои экзамены», — прозвучало в голове голосом матери. «Если работа пройдёт на конференцию и получит место на государственном уровне, это может хорошо сказаться на вашем будущем», — всё там же возразил голос профессора. И в следующее же мгновение решение пришло само собой. Цзян Чэн быстро вынул из заднего кармана брюк телефон и открыл список контактов. Среди недавно добавленных высветилось выделяющееся среди остальных официальностью «Профессор Лань», а рядом — иконка «Сообщение». Не давая себе возможности передумать, Ваньинь нажал на неё. Пальцы застучали по клавиатуре. «Добрый вечер. Подскажите, когда я могу подойти к вам, чтобы обсудить детали работы?»