***
С Цзян Ваньинем они работали уже больше месяца. Его научная работа вышла объёмной и требовала достаточных усилий — но с каждой трудностью на своём пути юноша справлялся, лишь за редким исключением обращаясь за помощью. Он был ответственен, трудолюбив, добропорядочен… Поэтому когда до слуха Лань Цижэня дошли вести о драке, в которой Ваньинь был не только замешан, но и оказался её инициатором, это было по меньшей мере удивительно. А по большей — заставило даже усомниться в услышанном в первое мгновение. Слишком много Цзян Ваньинь думал о последствиях, чтобы вот так вдруг сделать что-то, что может привести к отчислению. Формулировка «затеял драку» могла подойти кому угодно из его студентов, но точно не ему. Так что к тому моменту, как его вызвали в кабинет декана, Лань Цижэнь не только знал, о чём пойдёт разговор, но и уже был намерен во что бы то ни стало узнать причину этого… Недоразумения. У него не было любимчиков — в этом мужчина себя старательно уверял, спускаясь по лестнице к нужному кабинету. И если Цзян Ваньинь правда виноват, то наказание должно последовать в любом случае. Другое дело, что величина его тоже должна быть справедливой. Под дверью кабинета, нервно постукивая пальцами по ноге, стоял юноша — и уже его появление было почти ожидаемо. Ваньиня редко можно было заметить в компании однокурсников — а вот с Мэн Яо видеть его приходилось часто, пусть они и были в разных группах. Несколько раз Лань Цижэнь пересекался с ними в столовой, они постоянно сидели вместе на потоковых лекциях, вместе выходили из здания университета, если пары заканчивались у них в одно время. Оба старательные, серьёзно относящиеся к учёбе и не особо вписывающиеся в свои группы… Неудивительно, что они сошлись. — Добрый день, — едва он подошёл, Мэн Яо тут же выпрямился и чуть наклонился в приветствии. — Добрый, — утверждение, конечно, было спорным, но Лань Цижэнь всё же кивнул в ответ и указал на закрытую дверь. — Вы ждёте, чтобы войти? — Нет, я… Просто жду, — юноша замотал головой, тут же пряча взгляд, и после небольшой паузы добавил: — Вы, наверное, можете сразу зайти. Если что-то срочное, думаю, вас и сейчас примут. Он говорил неуверенно, явно догадываясь, что именно «срочное» привело преподавателя к этому кабинету. И всё же кидал время от времени на мужчину короткие взгляды, словно желая добавить что-то ещё, но не зная, стоит ли оно того. Лишь когда Лань Цижэнь уже потянулся к дверной ручке, Мэн Яо подал голос: — Профессор Лань, — позвал юноша и, дождавшись, пока к нему повернутся, заговорил. Непривычно быстро для самого себя, явно взволнованно, но всё же чётко и твёрдо, словно речь эта была заготовлена и уже не один раз прокручена в голове: — Ваньинь правда не виноват. Это всё Вэнь Чао. Он, конечно, всегда за языком не следит, но сегодня перегнул палку, вот я и вспылил. А он тут же начал возмущаться ещё больше, даже замахнулся, словно я его в трёх поколениях проклял. Ваньинь просто заступился за меня, потому что посчитал, что я не успею увернуться, если он всё же решит ударить. Вы же его знаете, он бы никогда… — Господин Мэн, — Лань Цижэнь постарался сделать голос как можно более ровным и убедительным. — Превышение пределов необходимой самообороны тоже наказуемо. Уж вам должно быть это известно. — Да, но… — юноша продолжал смотреть на него прямо и уверенно, явно готовый стоять на своём до последнего. Вот уж у кого Ваньиню следовало бы поучиться самоуверенности. — Разве благие намерения не могут стать смягчающим обстоятельством? С губ сорвался тяжёлый вздох. Этот юноша… Явно был очень заинтересован в том, что изучал. И если задастся целью — переубедит любого. Удивительные природные данные. А может, уже приобретённые, этого выяснить пока не удалось. С другой стороны, благодаря ему теперь Лань Цижэнь был точно уверен, что Цзян Ваньинь всё же не стоял у истоков беспорядков — а это и правда было обстоятельством, не на много, но менявшим дело. Хотя показывать, что слова юноши возымели эффект, всё же не стоило — излишняя мягкость могла повлиять на воспитательный процесс не самым благоприятным образом, даже если была полностью заслужена предыдущими действиями. — Не стойте под дверью: всё равно раньше времени ничего не узнаете, здесь хорошая звукоизоляция, — вместо ответа произнёс Лань Цижэнь и постучал в дверь, прежде чем открыть её и ступить в кабинет. На мгновение ему показалось, что в спину ему после этих слов посмотрели с неприязнью, но он не стал оборачиваться и проверять. — Прошу прощения. Вы вызывали? — Да, проходите, профессор Лань, — декан факультета, господин Цинь, встал из-за стола и лёгким кивком пригласил его внутрь. Лань Цижэнь сделал ещё несколько шагов вперёд и встал рядом с Цзян Ваньинем. Тот тут же опустил голову, даже не поздоровался, то ли считая это неуместным сейчас, то ли боясь смотреть на него теперь, то ли всё вместе. Мужчина склонялся к последнему — если он хоть что-то знал об этом студенте, так это то, как сильно он боится разочаровать кого-либо. Страх в большинстве случаев совершенно необоснованный, но не с этим сейчас нужно было разбираться. — Вам, думаю, известно об инциденте, произошедшем сегодня? — господин Цинь не стал ходить вокруг да около и сразу же перешёл к делу. Тем лучше: есть шанс не затягивать всё это надолго и не заставлять лишний раз нервничать студентов. — Да, мне уже рассказали. Даже в нескольких вариациях, — ровным голосом ответил Лань Цижэнь, вскользь ощутив, как Цзян Ваньинь рядом с ним поёжился ещё больше: волновался не меньше своего друга, а то и больше. Что, впрочем, было неудивительно. — В таком случае, я не стану пересказывать, — продолжал между тем господин Цинь. — Вы научный руководитель этого юноши и, насколько мне известно, проводите с ним достаточно много времени. Следовательно, и знаете вы его лучше других преподавателей, в том числе лучше меня. Так что мне хотелось бы услышать и ваше мнение на счёт этой… ситуации, прежде чем принимать окончательное решение. Лань Цижэнь медленно перевёл взгляд на Ваньиня. Этот ребёнок (ему сложно было называть его иначе, особенно сейчас, когда тот так по-детски сжимался, пытаясь стать незаметным), пусть и не верил в свои силы, имел большой потенциал. Если за него взяться и помочь обрести больше уверенности в себе, он может достичь огромных высот. И срезать на корню все его возможности из-за одного недоразумения было бы ужасно несправедливо. Мысль об этом уже упорно засела в голове, когда мужчина вновь вернул взгляд ожидавшему ответа декану факультета. — Драки запрещены на территории университета, — бесстрастно произнёс Лань Цижэнь тоном, каким обычно вёл лекции. — Это прописано в правилах, и за нарушение установленного порядка должно последовать наказание. Цзян Ваньинь рядом с ним шумно вдохнул — и, кажется, задержал дыхание, готовясь к неизбежному. Краем глаза удалось заметить, как мелко задрожали его руки. Лань Цижэнь подавил обречённый вздох. Ну что за дети пошли… До конца не дослушали — а уже расстраиваются. — И всё же в этот раз, думаю, мы можем обойтись профилактической беседой, — едва эта фраза прозвучала, Цзян Ваньинь резко поднял на него голову, впервые за всё это время посмотрев на преподавателя. Когда он кинул короткий взгляд на его ошарашенное лицо, Лань Цижэню стоило огромных усилий без лишней паузы продолжить: — Отстоять честь друга — благая цель, а в юном возрасте всем свойственно перегибать палку. К тому же, подобный инцидент в случае Цзян Ваньиня единичен, а господин Вэнь, насколько мне известно, отделался лишь лёгким испугом. Теперь на него были обращены уже два поражённых взгляда — господин Цинь тоже выглядел растерянным и даже не сразу нашёлся, что ответить. Подобное предложение воспринялось бы совершенно спокойно, будь на его месте кто-то другой. Но Лань Цижэнь слыл преподавателем, который не давал поблажек студентам. И раз уж даже он вступился за кого-то… Дело и правда было не таким однозначным. — Что ж... — после долгой паузы начал господин Цинь. Медленно. Неуверенно. — Если вы так считаете... — он прокашлялся, и лишь после его голосу вернулась привычная твёрдость руководителя. — В таком случае, я возложу проведение беседы на вас. Всё же, вы его научный руководитель и лучше знаете, какие аргументы возымеют эффект. — Благодарю за оказанное доверие, — Лань Цижэнь неглубоко кивнул. — Полагаю, раз вопрос решён, мы можем идти? — Да, конечно. Не смею вас больше задерживать. — Чудно, — губы всё же тронула слабая улыбка, когда Лань Цижэнь повернулся к явно ещё не до конца осознающему происходящее Ваньиню и приглашающим жестом указал на дверь. — Господин Цзян. Тот дёргано кивнул и первым покинул кабинет. На преподавателя он снова не смотрел — но хотя бы перестал так зажиматься и шёл куда более свободно. Это уже было хорошо. В коридоре их встретил Мэн Яо — просьбу не стоять под дверью он по упрямству всё же проигнорировал. Когда Ваньинь вышел, юноша уже хотел броситься к нему с расспросами, но сдержал этот порыв, заметив Лань Цижэня, показавшегося следом. Что ж, не удивительно: они и раньше при нём избегали говорить. Студенты в принципе становились куда тише в непосредственной близости от преподавателей. — Пройдём пока в мой кабинет, — Лань Цижэнь обратился к Ваньиню и, стоило тому согласно кивнуть, размеренным шагом пошёл по коридору. Юноша только им двоим понятными знаками что-то быстро показал Мэн Яо, после чего тот всё же с явным неудовольствием пошёл в другую сторону — к лестнице, которая вела к выходу из корпуса. Заметив, что Ваньинь его догнал и задерживаться больше нигде не собирается, мужчина ускорил шаг до привычного. — Профессор Лань... — Цзян Ваньинь заговорил, только когда они оказались в просторной аудитории. Лань Цижэнь повернулся к нему и приготовился слушать, опершись о стол за собой. Сам юноша остался стоять у дверей. В его поведение вновь вернулась лёгкая скованность, от которой только недавно удалось избавиться. Это не радовало, но всё же было списано на переживания, которых этот день и так принёс немало. — Спасибо вам. Произнося эти слова, Цзян Ваньинь глубоко поклонился — и на какое-то время задержался в этом положении, прежде чем снова выпрямиться и посмотреть на преподавателя. — Не стоит, — Лань Цижэнь в ответ лишь покачал головой. Он не сделал ровным счётом ничего, чтобы получать такую сердечную благодарность: если бы Ваньинь не проявил себя прежде, такой благосклонности не дождался бы, так что это целиком и полностью была его заслуга. Однако произносить этого вслух мужчина не стал, вместо этого со строгой серьёзностью предупредив: — Но это первый и последний раз. — Из-за научной работы? — вопрос последовал почти без запинки, хлёстким ударом отдаваясь где-то в сознании. Настолько хлёстким, что его суть даже не сразу стала понятной. — Прошу прощения? — в искреннем недоумении переспросил Лань Цижэнь, не сводя взгляда с юноши. Цзян Ваньинь вновь опустил голову — и с очень плохо скрытой горечью в голосе отчеканил: — Вы за меня заступились, потому что иначе никто за неё не возьмётся, а от этого зависит, получите ли вы премию, верно? Если бы Лань Цижэнь владел собой чуть менее искусно, точно уронил бы челюсть после таких заявлений. Что только в голове у этого ребёнка, если ему приходят подобные мысли? Из раза в раз его умозаключения становились всё более и более неожиданными — хотя Лань Цижэнь свято верил, что за все свои два десятка лет стажа увидел и услышал уже всё, что могло его удивить. Всё желание читать морали и быть беспристрастным наставником, ещё в кабинете декана державшееся на месте, мгновенно испарилось. Небеса, неужели он и правда настолько плохого мнения о себе и окружающих? Неужели совсем не понимает? Лань Цижэнь сделал глубокий вдох, упорядочивая мысли. Выдохнул, подбирая слова. А затем поднял на юношу глаза и медленно, стараясь звучать как можно искреннее, проговорил: — Я это сделал лишь потому, что обидно было бы из-за одного инцидента потерять такого способного и старательного студента. Этого не должно было быть в содержании «профилактической беседы». По-хорошему, ему вообще не стоило говорить ничего подобного, да ещё и в таком контексте. Но сейчас именно эти слова показались важными. Пожалуй, небольшое отступление он всё же мог себе позволить. Ваньинь замер, глядя на него растерянно. Уголки его губ вдруг дёрнулись, глаза заблестели — и в следующее же мгновение юноша вновь наклонил голову, аккуратно промакивая глаза рукавом. До слуха долетело обрывистое «Извините, я просто…», но оно так и осталось висеть в воздухе незавершённым. До слуха донеслось несколько прерывистых вдохов, сделанных словно в попытке успокоиться. Даже удивительно, что с такой реакцией пришлось столкнуться лишь сейчас, учитывая, сколько переживаний этот юноша уже перенёс сегодня. Похоже, какими бы расшатанными они ни были, нервы он всё же имел стальные. Лань Цижэнь впервые за долгое время почувствовал странный прилив неловкости и спешно отвёл взгляд. Он был хорош в том, чтобы читать лекции и объяснять материал, — а вот справляться с эмоциями студентов так и не научился. Это было куда сложнее, чем ежегодно следить за новыми редакциями законов и сопутствующих актов. Поэтому в такие моменты он предпочитал просто помолчать и дать студентам выплеснуть накопившееся. Лучше так, чем неосторожным словом случайно сделать хуже. — И всё же подобное поведение я не одобряю, — когда молчание затянулось, мужчина прокашлялся и отошёл к окну, чтобы не смущать юношу ещё больше. В конце концов, он ведь обязался провести эту… беседу. Надо было попытаться к ней вернуться. Хотя смысл вряд ли в этом был: юноша такую эмоциональную встряску ещё долго не забудет. — Проблемы следует уметь решать словами. А синяки, появляющиеся в подобного рода драках, вопреки расхожему мнению, совсем не красят мужчину. И я надеюсь, что впредь мне не придётся придумывать вам оправдания. — Обещаю, подобное не повторится, — совладать с голосом для Цзян Ваньиня оказалось не так-то просто, он всё ещё подрагивал, но Лань Цижэнь сделал вид, что не заметил этого: повышать градус неловкости не было никакого смысла. — Отрадно слышать, — он сдержанно улыбнулся и обернулся к юноше. — Идите. Иначе, боюсь, господин Мэн весь изведётся, пока дождётся от вас известий. Вы заставили его хорошо понервничать сегодня.***
Когда Цзян Чэн спускался по лестнице, ему казалось, что то, как колотится его сердце, слышит весь университет. В голове гудело, все мысли и события смешались в единый непонятный вихрь. Оставалось лишь гадать, как он до сих пор умудрялся твёрдо стоять на ногах и идти. Он висел на волоске от отчисления. Если с деканом он ещё готов был спорить и отстаивать свою правду, то при звуке голоса Лань Цижэня вся решимость разом куда-то пропала. Было странно осознавать, но решение этого человека он готов был принять беспрекословно, даже если это означало бы распрощаться с университетом и мечтами и сказать «Здравствуй» усилившемуся неодобрению отца. В том, что именно так дело и повернётся, не было даже сомнений: о суровости профессора в том, что касается дисциплины и соблюдения правил, ходили легенды. Оттого принятое им решение до сих пор не укладывалось в голове. Обидно потерять способного студента? Его? Стоя там, в аудитории, Ваньинь едва сдержал порыв ущипнуть себя и проверить, не снится ли ему всё это. Впрочем, постыдно полившиеся из глаз слёзы, которые тут же пришлось быстро прятать, были достаточно горячи и реальны, чтобы сомнения развеялись. Хоть немного прийти в себя удалось, лишь выйдя на крыльцо и вдохнув немного свежего воздуха. Здесь же стоял Мэн Яо, не отрывая взгляд от входной двери. Стоило Ваньиню из-за неё показаться, как юноша тут же подлетел к нему, необычно нервный для самого себя. — Ну что? — Мэн Яо ухватил его за руку и пытливо заглянул в глаза. — Не томи, рассказывай. Цзян Чэн тяжело вздохнул, решая, с чего начать. Все события совсем перепутались, словно происходили давно и вообще не с ним. — Декана драка не порадовала, — после небольшой паузы заговорил Ваньинь, наконец определившись со стартовой точкой. Мэн Яо с совсем обречённым видом уронил голову. — Так и знал... — мрачно пробормотал он и чуть сильнее сжал его руку. Явно неосознанно. — Не надо было тебе лезть, само бы всё разрешилось. — Ага, и ты бы получил по лицу, — Ваньинь на такое заявление недовольно фыркнул. Этот разговор постепенно возвращал его в привычное настроение, пусть всего пару мгновений назад казалось, что не отойдёт он от произошедшего и к вечеру. — Получил бы и получил, диво какое, — Мэн Яо не замедлил бросить на него злобный взгляд. Человека, который бы так реагировал на то, что ему помогли, ещё поискать нужно было. — Зато отчислили бы в итоге этого придурка, а не тебя. — Меня не отчислили, — как можно спокойнее ответил Цзян Чэн. Возможно, даже слишком спокойно: его словно и не услышали вовсе, продолжая причитать: — Ты так хотел поступить сюда, столько усилий приложил, я же себе не прощу, что из-за меня… — внезапно Мэн Яо запнулся. Затем поднял на друга озадаченный взгляд и, серьёзно нахмурившись, переспросил: — Не отчислили? Ваньинь про себя усмехнулся такой реакции: редко когда этого человека удавалось застать врасплох. Появился соблазн не говорить теперь вообще ничего, но, подавив в себе это желание, юноша всё же пояснил: — Профессор Лань настоял на том, чтобы в этот раз обошлись профилактической беседой. Выражение удивления на чужом лице определённо того стоило. — Лань Цижэнь?! — громким шёпотом воскликнул Мэн Яо, глядя на него так, словно Ваньинь вдруг стал приведением. Хотя замешательство его длилось не в пример меньше, чем шок самого Цзян Чэна, когда он осознал услышанное в кабинете декана. — Так, ладно, пойдём. Взял себя в руки он гораздо быстрее — и Ваньиня заодно прихватил и, не дожидаясь возражений, потянул за собой прочь от университета. — Стой, куда? — Цзян Чэн далеко не сразу понял ход его мыслей, но из цепкой хватки всё же не вырвался, продолжая позволять вести себя в непонятном пока направлении. — После всего этого я обязан тебя чем-нибудь угостить, — твёрдо заявил Мэн Яо и на мгновение остановился, оглядываясь. Найдя взглядом на другой стороне улицы небольшую кофейню, в которую они всё собирались как-нибудь заглянуть, но всё времени не было, он уже спокойнее направился к пешеходному переходу. — А ты мне заодно всё подробно расскажешь. — Да там нечего особо рассказывать... Ваньинь попытался возразить — всё произошедшее, пусть и было смесью удивительных и неожиданных решений, умещалось в два-три предложения и вряд ли требовало к себе столько внимания. Но Мэн Яо вдруг остановился у самой двери кофейни и посмотрел на него с такой серьёзностью, что желание спорить сразу же отпало. — Если ты думаешь, что я в начале года не спрашивал у старшекурсников о наших преподавателях, то сильно ошибаешься. И все как один говорят, что дисциплина для Лань Цижэня — решающий фактор и чудо должно произойти, чтобы он кому-то делал поблажки. А у тебя тут целая драка! Давай, заходи, — Мэн Яо открыл дверь и почти пропихнул Ваньиня внутрь. — И даже не вздумай доставать кошелёк сейчас!***
Мэн Яо пытал его как минимум час, выспрашивая все подробности с тщательностью детектива, так что домой в тот вечер Ваньинь снова вернулся поздно. За время их разговора в кофейне время пролетело быстро, а волнение совсем сошло на нет — но, стоило зайти в подъезд, как оно снова нахлынуло едва ли не с прежней силой. Родителям ведь не должны были сообщить о произошедшем, верно? Он, в конце концов, уже взрослый человек, сам отвечает за свою жизнь и свои ошибки… Университету нет смысла уведомлять его родителей об этом его проступке, раз всё обошлось малой кровью. Нет же? Ему хотелось надеяться… Сомнения усилились, стоило Цзян Чэну войти в кухню. Он был уверен, что, ещё когда он открывал дверь, родители о чём-то разговаривали — слов толком было не разобрать, да он и не вслушивался, но командный голос матери пару раз ярко выделился на фоне размеренного голоса отца. Однако когда юноша вошёл, оба они как будто вовсе не обращали друг на друга внимание, разойдясь по разным углам комнаты. И всё можно было бы списать на очередной ни к чему не приведший спор — но выглядели оба отчего-то как подростки, которых взрослые чуть не словили на чём-то неподобающем и сейчас для них главное — не подать виду. Это заставило насторожиться. — Ты вовремя, — Юй Цзыюань повернулась к нему неожиданно бодро и, не успел Цзян Чэн хоть что-то ответить, указала головой на стол. — Садись, будем ужинать. Он коротко кивнул и опустился за стол, взглядом продолжая следить за обоими из родителей. На него не накинулись с упрёками сразу же, не стали вообще ничего говорить про университет… Значит, всё же не знают: обычно мать не временит с тем, чтобы предъявлять претензии, выкладывает всё как на духу. Но что тогда они так яростно обсуждали, когда он только пришёл… За ужином тоже было тихо. Много разговаривать во время приёма пищи у них было не принято, обычай этот нарушался, только если на то была веская причина. Воспользовавшись этим, Ваньинь уткнулся в свою тарелку и старался не поднимать глаз. Пережить этот вечер, постыдно сбежать к себе в комнату — и всё, дальше причин беспокоиться уже не будет. Его родители были не из тех, кто тянул с наказаниями за провинности. И если сегодня не будет выдвинуто никаких «санкций», то и впредь бояться будет нечего. А с претензиями Вэнь Чао он потом как-нибудь сам разберётся. Вдруг снизу о столешницу что-то ударилось, заставив зазвенеть посуду. Цзян Чэн оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на родителей. Брови матери, не спускавшей глаз с мужа, многозначительно дёрнулись вверх, голова всего на пару сантиметров, едва заметно, наклонилась в сторону Ваньиня. Отец на это поджал губы и посмотрел на неё в ответ, словно ребёнок, которого заставляют делать что-то, что ему не нравится. Цзян Чэн нахмурился, продолжая незаметно наблюдать за этим немым, только им понятным разговором. Да что здесь происходит, в конце концов? Если им есть что ему сказать — лучше бы уже сказали. Сейчас ему казалось, что любая ругань и недовольство будут приятнее этой тянущей ко дну неизвестности. Они и продолжали бы вот так безмолвно общаться (для них это было редкостью, обычно всё всегда высказывалось вслух), если бы не вдруг зазвонивший телефон. Самый обычный звук уже привычной мелодии материнского рингтона — и всё же сердце Цзян Чэна упало куда-то вниз. Сейчас любое сообщение извне воспринималось как нечто, что могло приблизить его к смертной казни — либо к её подобию. Только бы не из университета, только бы не из университета… Юй Цзыюань одними губами выругалась и, взяв телефон, вышла из кухни. Уже из коридора послышалось твёрдое, едва ли не приказное «Инспектор Юй, слушаю». Значит, с работы… Ваньинь неслышно выдохнул и заставил себя вернуться к тарелке. Аппетита не было с самого начала, но доесть всё же было нужно. Голос матери постепенно стих — кажется, она ушла в другой конец квартиры — и вновь воцарилась тишина. Оттого вдруг раздавшийся после длительной паузы спокойный голос заставил на мгновение вздрогнуть. — Как твоя научная работа? Ваньинь растерянно поднял глаза на отца. Чтобы он — и вдруг интересовался его жизнью? Учёбой на специальности, выбор которой не одобрял? Вот уж новости… Хотелось верить, что это никак не связано с тем, что произошло сегодня. В отличие от матери, отец мог очень долго подводить к чтению нотаций. — Неплохо, — Цзян Чэн смог только пожать плечами. Ответить надо было, но он никак не мог понять хотя бы для себя, насколько развёрнутым этот ответ должен был быть. — Я уже почти дописал, остались последняя глава и заключение. — А дальше? Значит, всё же чуть более развёрнутым… Цзян Чэн набрал в лёгкие побольше воздуха. Это ведь просто разговор, почему он вдруг оказался таким сложным? — Дальше только дооформить и отправить заявку на конференцию. Профессор Лань говорит, у меня есть все шансы получить место. Хотя неудивительно, он ведь контролировал почти каждый шаг. Я за эти дни столько узнал. Профессор вообще… — он вдруг посмотрел на отца, который вновь отвёл взгляд, словно и не слушая. Желание говорить пропало сразу же, и закончил Цзян Чэн невпопад, снова с мрачным видом утыкаясь в тарелку: — Очень хорошо разбирается в своём предмете. «Оказался даже лучше, чем о нём говорят», — хотелось сказать вместо этого, и без того очевидного, но Ваньинь усилием воли сдержался. Тогда уже точно пришлось бы рассказывать и о драке, и обо всём последовавшем… А это явно было не тем, что от него хотели бы услышать. Если вообще что-то слышать хотели, а не лишь из вежливости спросили. — Почему ты вдруг замолчал? — Цзян Фэнмянь наконец поднял на него взгляд. Мягкий, обычно у людей вызывавший симпатию. Но в душе Цзян Чэна он, слишком пустой, как будто неживой, вновь и вновь отзывался обидой. И если обычно это можно было в себе подавить и проигнорировать, то сейчас так и захотелось съязвить. Как будто пресекая все попытки продолжить разговор на корню. — Тебе вроде бы не особо интересно, — так, небрежно, почти с обвинением, говорила обычно мать. И, пожалуй, если бы сейчас ему это поставили в упрёк, Цзян Чэн даже не почувствовал бы за это вины, как бывало обычно. Сегодня вообще многое начало восприниматься… Иначе. — Если бы мне было неинтересно, я бы даже не спрашивал, — вот только упрёка не последовало. Это заставило растеряться и непроизвольно сильнее сжать в руках палочки для еды. Да что за день сегодня… — Мне… — Цзян Чэн начал лишь после паузы, опуская взгляд. Голос звучал тихо. — Казалось, тебе не нравится то, чем я занимаюсь. — Не нравится, — это признание оказалось произнесено слишком легко для того, что из разу в раз ножом резало по сердцу. — Я до сих пор думаю, что в другой сфере ты был бы ближе к успеху. Но… — Цзян Фэнмянь вдруг остановился, словно решаясь сказать что-то, что говорить тяжело, если к этому не подготовиться. Продолжил он только после протяжного выдоха: — Я вижу, с каким интересом ты относишься к учёбе. И меня правда радует, что ты нашёл дело себе по душе. Цзян Чэн несколько раз глупо хлопнул глазами. Захотелось вдруг переспросить, убедиться, что ему не послышалось, — но он всё продолжал сидеть молча, вновь слушая накрывшую комнату тишину. Уже второй раз за день у него выбили всю почву из-под ног всего парой предложений. Это было последним, что он ожидал хоть когда-либо услышать от отца. И если это правда были его мысли — а это не могло быть иначе, его отец был честнейшим человеком… Неужели всё и правда не так плохо, как ему думалось, и у них ещё есть шанс прийти к взаимопониманию? Хотя бы в том, что касается его будущего… Погружённый в свои мысли, Ваньинь не сразу заметил, как мать снова вернулась в кухню. Отодвинутый стул со скрипом проехался по полу, когда Юй Цзыюань со вздохом опустилась обратно за стол. — Что случилось? — Цзян Фэнмянь тут же переключил внимание на супругу. Та только отмахнулась. — Да, мелочи. Коллега заболела, попросила выйти завтра вместо неё, — Юй Цзыюань взяла в руки палочки и придвинулась чуть ближе к столу. Прежде чем приступить к трапезе, она, как и несколько минут назад, не спуская с мужа взгляда, кивнула на совсем притихшего сына и вопросительно приподняла бровь. Цзян Фэнмянь в ответ коротко кивнул, и губы Юй Цзыюань растянулись в удовлетворённой улыбке. Но этого молчаливого диалога Ваньинь тоже не увидел.***
К удивлению Цзян Чэна, ни на следующий, ни даже через несколько дней Вэнь Чао так и не явился к нему требовать компенсацию за подорванную репутацию и временно подправленный облик. Даже наоборот: он как будто присмирел и теперь и с ним, и с Мэн Яо старался пересекаться как можно реже, не говоря уже о том, чтобы пытаться вступать в споры или как-либо задеть. Такие перемены удивляли, но больше — радовали. Жизнь постепенно возвращалась в привычное русло, а вызвавшее столько шуму недоразумение быстро забылось. А вот то, что за этим недоразумением последовало, в памяти оставило прочный и неизгладимый след. На пары по конституционному праву Ваньинь теперь ходил с ещё большим удовольствием, задания выполнял с ещё большей тщательностью, а в научную работу вкладывался уже не на сто, а на все двести процентов, не только ища и анализируя новую информацию, но и постоянно перечитывая уже написанное в поисках несостыковок и тут же их исправляя. Цзян Чэн не успел оглянуться, как ему уже сообщили о том, что его заявка принята, и он начал усиленно готовиться к выступлению. Всё это время он был предельно сосредоточен и даже преступно спокоен (Мэн Яо пару раз то ли в шутку, то ли всерьёз уточнил, не заболел ли он) — но стоило ему оказаться в зале, где проводилась конференция, и увидеть других выступающих, как к горлу тут же подступила паника. Все участники были гораздо старше, их темы казались глубже и серьёзнее, а чем больше выступлений Ваньинь слушал, тем больше сомневался в том, что хорошо подготовился. Он внимательно слушал докладчиков, но с каждым из них всё чаще забывался и обращался к с вечера распечатанным листам со своим текстом. Перечитывал, повторял — и чувствовал, как его постепенно начинает трясти от неуверенности в собственных знаниях. Работа с каждой секундой казалась всё слабее и слабее. Он уже по третьему кругу перелистывал страницы, когда вдруг его плеча осторожно коснулись. Ваньинь поднял голову — и встретился со спокойным взглядом Лань Цижэня, сопровождавшего его сегодня. — Не суетитесь, — шёпотом произнёс он, пока следующий выступающий подключал презентацию. — Вы хорошо поработали, прекрасно знаете материал. Представьте, что рассказываете это не целой аудитории, а кому-нибудь из друзей — и всё получится. Цзян Чэн заставил себя улыбнуться и кивнул. Волнение не ушло совсем — но, когда пришла его очередь, у него хотя бы не тряслись руки, а голос звучал ровно и уверенно. Слова лились рекой, в какой-то момент он даже забыл о заготовленном тексте и появлявшиеся на экране таблицы объяснял на ходу, лишь время от времени поглядывая на висевшие на стене часы, чтобы не занять больше отведённого ему времени. Совет «представить, что рассказываешь другу» сработал удивительно хорошо, и даже отвечая на вопросы Ваньинь не чувствовал себя «незнающим». Когда он снова вернулся на своё место, в груди вместо паники клубилось какое-то странное радостное возбуждение. — Выглядите радостным, — уже в перерыве отметил Лань Цижэнь, пока они ждали результатов. Цзян Чэн, с трудом сдерживавший улыбку, покачал головой. — Просто всё ещё не могу поверить, что всё это правда. Это ведь первый раз, когда я занимаюсь чем-то подобным. — И для первого раза вы очень хорошо справились. Лань Цижэнь смотрел на него мягко, подбадривающе, и от этого восторг переполнял ещё больше. Он, кажется, хотел ещё что-то сказать — но в этот момент один из членов комиссии подошёл к микрофону, и в зале воцарилась тишина. Пришло время узнавать итоги. Когда его работу объявили, Цзян Чэн сначала не поверил ушам. Во второй раз за сегодня к сцене он шёл с замиранием сердца. Принимая диплом с крупным шрифтом выделенной на нём единицей, боялся лишний раз вдохнуть. И даже когда было объявлено завершение конференции и все начали постепенно расходиться, заставив зал зашуметь обсуждениями, не мог до конца осознать происходящее. Первый… У него получилось. — Мои поздравления, — Лань Цижэнь подошёл к нему неслышно и протянул его сумку, оставленную юношей на стуле, когда тот выходил на сцену. Хотя, возможно, Цзян Чэн настолько выпал из реальности, что просто не услышал его шагов. — Вы это заслужили. — У меня бы ничего не вышло без вас, — забирая у него вещи, Ваньинь уже не пытался скрыть радости. Мужчина на это лишь сдержанно покачал головой. — Я лишь дал направление. Всю работу выполнили вы — и это повод гордиться собой. Даже если дальше в науку вы не пойдёте, это хороший опыт. Цзян Чэн в ответ смог только активно закивать. Ему хотелось сказать так многое, хотелось рассказать обо всём, что сейчас творилось внутри, — но чувств в груди было так много, что его хватало лишь на то, чтобы полными восторга глазами смотреть на диплом, который продолжал держать в руках, и не забывать дышать время от времени. Небеса… Он никогда не думал, что будет так радоваться бумажке со своей фамилией на ней. — Господин Цзян, — вдруг рядом раздался высокий голос. Ваньинь обернулся и увидел перед собой улыбающуюся молодую девушку. В руках она держала камеру. — Можете стать вон там для фото, — она указала на стенд, где была изображена эмблема конференции, в другой части зала. — На память. — Да... Да, конечно, — Цзян Чэн спешно кивнул и прошёл следом за девушкой. Она сказала, как ему лучше встать, отставила в сторону его вещи и уже приготовилась снимать, как вдруг Ваньиня осенило. Кое-чего не хватало. — Постойте, — не дожидаясь, пока девушка согласится, он сорвался с места и быстрым шагом вернулся туда, где его остался ждать преподаватель. — Профессор Лань! — тот сразу же обернулся на зов, посмотрел на него удивлённо, словно не ожидал, что фото займёт так мало времени. Цзян Чэн на мгновение остановился, собираясь с силами. А затем всё же попросил: — Можете... Сфотографироваться вместе со мной? Пожалуйста. И пусть это было глупостью, совсем детским желанием, пусть эта фотография совсем ни на что не влияла… Когда он увидел согласный кивок, а его плеч коснулись в осторожном полуобъятии, Цзян Чэн чувствовал себя самым счастливым человеком.