Коснуться звезды

Вару. Чернота. Все, что окружало меня, являлось огромным, всепоглощающим пятном бездонно-черного цвета. Я не знаю, есть ли тут стены или насколько ввысь устремляются потолки, я не вижу абсолютно ничего; мне кажется, что я ослеп. Может, мне выкололи глаза за мои уебанские шутки, может быть я умер и меня отправили сюда, в помещение, сводящее с ума. Тревога овладевала мной, вбивая в разум пугающие вопросы и рассуждения. Я осмотрелся по сторонам, хотя вернее будет сказать, в панике крутился вокруг себя, мечтая увидеть хоть что-то, хотя бы малюсенькую крупицу чего-то, чтобы сохранить здравое мышление. Паника давила все сильнее на мою грудь, заставляя задыхаться. Я замер, когда мой взгляд зацепился за движение передо мной. Там, в двух шагах от меня, темнота сгущалась, образовывая что-то большое, материальное и явно живое. Нечто увеличивалось, становилось пугающим, нависло надо мной, а потом вспыхнуло белым светом, образовывая глаз, наблюдающий за мной, охотящийся за мной. Я сглотнул, весь в холодном поту, и пытался перестать дрожать. Не помогло. Паника достигла своего апогея, и я рванул прочь. Я не знал, куда бежал, не знал, есть ли тут стены, в которые я мог врезаться. Я просто мчался: сердце бешено стучало, отдавая в голову, адреналин подгонял — и я до боли зажмурил глаза, надеясь на то, что все это скоро закончится. Я не мог нигде скрыться и слышал, чувствовал, как оно гонится за мной. Я мог различить тяжелые шаги, преследующие меня и приближающиеся все ближе и ближе. Всем своим нутром я чувствовал его тяжелое зловонное дыхание и слюну, капающую на пол из его пасти. Я споткнулся. Клянусь, моя жизнь в считанные секунды пролетела перед глазами, когда я упал. Падение вышибло воздух из моих легких, и я закашлялся, понимая, что не смогу встать. Мое тело не двигалось, оно стало неподъемлимо тяжелым, а черная тварь догнала меня, и его слюна лилась на меня теплой вязкой субстанцией, не предвещающей ничего хорошего. Я попытался отползти от него, но не смог: меня держали его цепкие тяжеленые лапы, а единственный глаз прожигал насквозь. — «Я сейчас умру…» — внезапная мысль, пулей врезавшаяся в мою голову. — Пожалуйста, не трогай меня! — закричал я в истерике. — Прошу, пожалуйста, не убивай! Я сделаю что угодно, пожалуйста! — чернота поглотила мой хриплый крик, но не сдвинулась с места. — Пожалуйста… — Вару? — отчаянный шепот донесся до моих ушей. — Да, да! Помогите мне! — прокричал в надежде на спасение. — Вару, ты в порядке? — Нет! Я, блять, совсем не в порядке! — я брыкался, пытаясь отползти в сторону, уйти отсюда, сбежать из этого места. — Тебя ударили? Я будто протрезвел. Голос, который я слышал все это время, был так мне знаком. Как я мог не узнать ее? Мою любимую Руну? Я хотел крикнуть ей что-то, чтобы она пришла ко мне, нашла меня, но замер, услышав свой собственный голос далеко позади меня: — Не совсем. Я резко дернулся, ошарашенный всем этим. Откуда доносятся эти голоса? Я повернулся назад и там ничего не было: не было того, что гналось за мной и прижимало к земле, не было того, что было готово поглотить меня с головой. Я медленно встал, опираясь на свое колено, и размялся. Тело ныло после падения и пережитого стресса, дыхание приходило в норму, а слух все еще улавливал голоса, на которые я пошел, пытаясь разобраться, в чем дело. Я увидел свет и помчался к нему, словно умирающий бежит к своему спасению. Можно ли меня винить? Я не понимал абсолютно ничего того, что со мной происходит, не знал, в каких ебенях я вообще нахожусь — я просто бежал на свет и голос Руны. Моя любимая Руна — я так жажду увидеть ее еще хотя бы раз, хочу обнять ее, прикоснуться к ней. Я не хочу ее терять, я не смогу без нее! — Вару, как ты себя чувствуешь? Белое пятно становилось все больше и больше. Или просто я был все ближе и ближе? Не знаю, я уже давно потерял всякий ориентир в этом месте. Я так хочу домой, я так хочу в Пиковую Империю. Я знаю, что их больше нет, ничего больше нет. Знаю, что пора жить дальше и забыть об этом. Я в реальном мире. О чем еще я мог желать? Я всю жизнь лелеял надежду однажды открыть глаза и увидеть стены чужой квартиры, предательское лицо Создателя. И вот, это произошло. Но почему мне так больно? Почему я хочу вернутся в прошлое и изменить свою судьбу? — Заебись. Я добежал до светящегося шара, размером с мое тело. Наверное, я поместился бы внутрь него без единой проблемы, но в считанные секунды до того, как я смог хотя бы коснуться его, он резко увеличился и поглотил меня, ослепляя. Я не сопротивлялся — именно оттуда доносились голоса меня и Руны — и был готов оказаться где угодно, если бы это означало оказаться рядом с ней. Как только я открыл глаза и мое зрение пришло в норму, я встал в ступор. Я мог поверить во многое, но то, что я оказался на крыше одного из домов Пиковой Империи, выбило почву из-под моих ног. Вокруг было темно: не так, как раньше, а по-вечернему. Над головой мерцали звезды, а грудь наполнялась свежим воздухом, вместо затхлого и фонящего мертвечиной запаха из той черной пустоты. Я закашлялся, когда осмотрелся вокруг себя: да, это точно Пиковая Империя с фонарями, освещающими улицы, и редкими жителями, бродящими по ним. — Вару, мне интересно. Расскажи мне. Я резко, до хруста в шее, повернул голову в сторону голоса своей любимой. Господи, это была не шутка. Я засмеялся — не знаю, было ли это чем-то истерическим, но я не мог контролировать свой смех. Там стояла Руна. Я подходил к ней все ближе и ближе, не веря своим собственным глазам, ощущая себя до боли счастливым. — Руна, как же я скучал, — сказал я, наконец обнимая ее. Она не шевельнулась. Я напряженно оттолкнулся от нее и посмотрел ей в лицо. Что происходит? Это не Руна, она бы не отреагировала на меня так. Я отошел от нее на шаг, после на два, а потом споткнулся обо что-то большое и упал на холодный бетон, царапая спину. Почему она меня игнорирует? Я кинул взгляд на то, обо что споткнулся и замер. Это был я сам. Тот же я, с зелеными вечно взлохмаченными волосами, только младше примерно на полгода. Что за хуйня? — А вот и не расскажу, — высунул мини-я язык. — Замотай мои руки. «Я», который сидел на бетоне рядом со мной, вытянул руки к Руне, показывая ожоги. Ожоги от кипятка, которые я мог узнать из тысячи. Я навсегда запомнил их узор, как они обрамляли средний палец левой руки и кожа слезала возле больших пальцев. Они были удивительно симметричны для тех, которые я получил по глупой случайности: пролил кипяток на руки. Благо шрамов от них не осталось из-за генератора, энергию которого я потратил на исцеление. Но не полученная на тот момент боль заставила меня запомнить этот момент и вспомнить его за считаные секунды, а события, связанные с этим ожогом. В тот день Пик впервые ударил меня. Конечно, мы дрались и до этого, но чтобы мой король ударил меня без особой на той причины… В общем, в тот день это случилось первый раз. Я пролил кипяток, ошпарив руки и выкинул чайник на пол, попутно обливаясь еще больше. Кожу нестерпимо жгло, и я побежал к раковине, выкрутив холодную воду на всю, пытаясь хоть как-то притупить боль. Самое ужасное в этой ситуации то, что все мои носки и ступни тоже были в луже горячей воды, и все мое тело болело невъебически сильно. Я сам тогда не заметил, как слезы потекли у меня из глаз, а потом пришел мой король и долго кричал на меня за то, что я такой нытик, слабак и все в этом духе, а потом ударил, когда я не согласился с ним и попросил помощи. Как же я его за это ненавижу. Если я скажу, что обижен на это, можно ли назвать меня маленьким ребенком, который дуется на своего родителя? Нормально ли вообще обижаться на это? Я сам не заметил, как погрузился в воспоминания. Я глянул на Руну: она бережно заматывала руки маленького меня одним из бинтов, который постоянно таскала с собой. Глупая улыбка расползлась по моему лицу — эти ожоги были запоминающимися не только из-за Пика. С них началась моя с Руной дружба. Это заставило мое сердце потеплеть и сжаться одновременно, и я тряхнул головой, пытаясь забыть об этом. В реальности это уже не имеет значения, нужно забыть обо всем этом, чтобы не быть слабым. Я не тряпка. Я моргнул и реальность передо мной изменилась. Сейчас я находился за жилой территорией Пиковой Империи. В свое время мы часто бегали тут с Руной, да и один я не брезговал посещать это место — тут был огромный лес, в котором можно было запросто потеряться, поэтому сюда никто не совался. Кроме меня и Габриэля. Этот же лес служил негласным разделителем между Сукхаван и нашей империей. — Как же круто, что ты никогда тут не теряешься! Я могу ходить сюда только с тобой, — весело говорила Руна, лежа на земле в чаще леса и смотря вверх, на крону высоченных деревьев. — Ходи сколько влезет, я же люблю тебя, — хохотнул мини-я перекатываясь ближе к девушке. — Не-а, не любишь, — ткнула мини-мне в грудь Руна. — Прекрати мне так говорить, придурок. Иногда я действительно сомневался, люблю ли её. Я хочу остаться с ней, жить с ней и забрать только себе, чтобы никто не мог стать для нее ближе меня. Признаю, эгоистично. Но я никогда не хотел с ней ничего большего: ни о каких поцелуях, держаниях за руки и речи не шло. Всегда ли для любви нужны эти смазливые вещички? Возможна ли дружба без любви? А любовь без дружбы? Не знаю. В свое время я читал сотни статей-размышлений на эту тему, но так и не пришел к единому ответу. У всех разное мнение на этот счет, и в большинстве случаев оно не совпадает ни с одним другим. Любить можно по-разному: мать любит своих детей, дети любят родителей, друзья любят своих друзей, муж и жена любят друг друга. Чем отличаются все эти виды любви? Я не понимаю. Я гневно крикнул, не желая думать об этом. Мир перед глазами внезапно накренился, поплыл, и я упал вниз. Я летел, а по сторонам прокручивались мои воспоминания с Руной. Будто вокруг были тысячи телевизоров, транслирующих моменты моей жизни. Догонялки, воровство, лазанье по крышам, веселый хохот, покупка одежды со звездами, погоня за дворовыми собаками… Я не хотел этого видеть, я не хотел об этом вспоминать! Мне жилось бы лучше, забудь я об этом. Почему мой мозг постоянно издевательски подкидывает мне эти моменты? Я ненавижу его. Мир вокруг опять потемнел, и я испугался того, что могу больше не увидеть ничего вокруг, но одновременно с этим испытал облегчение. Больше никакой Руны. Я согласен на черноту, если больше не будет убивающих меня воспоминаний. Я и так слишком много обещал ей, чего не смог и больше никогда не смогу исполнить. Она мертва, нужно двигаться дальше. Но, сука, я не могу! Мне нужно извиниться перед ней, знать, что она не считает меня предателем. Я не могу этого сделать, у нее даже могилы нет. Могилы, на которую я бы приходил и возлагал цветочные букеты! Она растворилась, расщепилась и больше ее никто никогда не увидит. Она осталась лишь в моей голове, и я никак не могу заставить ее покинуть мои воспоминания с ней. Не могу, не хочу! — Что происходит? Вир, что случилось? — в панике говорила девушка. — Никто не знает. Все государства рушатся, а на главной площади председатель говорит, чтобы все сохраняли спокойствие, — в спешке отвечал парень, бегая глазами по лежащим на земле жителям. Я оказался на одной из главных улиц Пиковой Империи и не верил своим глазам. Процветающая страна и вечно спокойные жители, которых было тяжело вывести из себя, умирали передо мной. Вокруг суетились, бежали в разные стороны, сталкивались друг с другом и нагоняли большую панику. Крики, истерики и рыдания над лежащими на земле людьми завязывали узел беспокойства в моей груди все туже. Что происходит? Такого никогда не было, это не мои воспоминания. Я ненавидел быть в неведении и побежал за Руной, которая со слезами на глазах рванула в замок. — Руна, подожди! — попытался я, зная, что она меня не услышит. — Как же так? Этого не может быть. Я не верю, я, блять, не верю, что ты бросил меня, — гневно кричала она, протискиваясь мимо бегущих на нее жителей. — Ебать! — Руна споткнулась о лежащего человека, сдирая кожу на коленях до крови. — Думаешь, ты меня остановишь? Иди нахуй. — Она встала, кинула взгляд на лежащего и помчалась в замок. — Девушка, вам сюда нельзя, — остановил ее мужчина, охраняющий вход в часть замка, где были мои с Пиком комнаты. — Нет, пустите. Какая вам разница, кто туда пойдет? Мы скоро все умрем, черт тебя дери! — истерила она, слабо ударяя мужчину в живот. Это было жестом чистой беспомощности, а не попыткой причинить реальный физический вред. Я не мог смотреть на это. Мне было так горько от страданий моей любимой Руны. Она бежала за мной, хотела увидеть меня, узнать, что со мной. Весь карточный мир разваливался, трещал по швам вместе с ней и другими жителями всех государств. А я? А я преспокойно находился в реальном мире и дрался с Ромео. Господи, как же я ненавижу себя, как же я ненавижу Федора, Пика, Ромео, Куромаку, Феликса, Зонта! Я ненавижу всех их! Я ненавижу. — Вару! Вару, правитель, принц! Он жив? Пожалуйста, просто скажите что с ним! Я помню Вас, Пак! Скажите мне, мне можно знать, я… я его невестка, — плакала она на коленях, умоляя мужчину ответить ей. «Невестка» — ударило мне по голове, ошпарило и заставило впасть в ступор. Страх прижимал к земле. Руна никогда бы не назвала себя так, если бы не считала все вокруг безнадежным. Я осел на колени рядом с ней, и слезы потекли из моих глаз одним непрерывным потоком. Будто все правильно, будто так и должно было произойти. — Милая, Правители всех государств пропали несколько часов назад. Их уже ищут, поэтому не волнуйся. — Пак осторожно поднял девушку с земли. Она посмотрела стеклянными глазами на мужчину и оттолкнулась от него, убегая прочь. Я побежал за ней, но как только мы свернули за угол она упала на землю, резко замолкая. Я сглотнул, оседая рядом с ней, боясь лишний раз вдохнуть. Я боялся, что увижу ее мутные глаза и расфокусированный взгляд. Я чувствовал, как она плачет, как слезы бесшумно катятся из ее глаз. — Руна, пожалуйста, прости. Пожалуйста, я не виноват, я не думал, что все будет так! Руна, скажи хоть слово, — навзрыд ревел я, смотря на ее лицо и закрытые глаза. Капли крупными бусинами падали на нее и катились по лицу и салатовым волосам. Очков со спиралями на ее лице не было: она разбила их, еще когда споткнулась о лежащего прохожего. Ее руки и колени были в ссадинах, а лицо выражало чувство глубокого разочарования. Я подумал, что не смог бы вынести, открой она глаза, но и смотреть на нее в предсмертном состоянии казалось неправильным. Видеть, как вся жизнь уходит из ее тела и души, было неестественным. Она открыла глаза. Меня накрыло новой волной хриплых рыданий — был бы рядом Пик, он бы давно отрекся от меня из-за них. Руна смотрела на меня твердым взглядом. Я был уверен, что она смотрит на меня: ее сфокусированный взгляд, маленькие морщинки на лбу и хищный прищур выдавали то, что она видит меня. Она протянула руку ко мне, и я замер, боясь, что если я шевельнусь, это видение исчезнет. Я боялся ранить ее сильнее, я боялся, что она бросит меня, оставит меня одного. Ее нежные, хрупкие и холодные пальцы коснулись моего виска. Она аккуратно, как делала только она, заправила прядь моих непослушных волос за ухо, и легкая улыбка налезла на ее губы, прежде чем она выдохнула тихое: — Предатель. Я перестал ощущать родную руку на моей щеке и видел, как жизнь уходит из моей Руны. Она выглядела болезненно-бледно. Ее когда-то яркие, сочные зеленые глаза были блеклыми, почти белыми и в следующую секунду она растворилась. Сука, пропала прямо перед моими глазами! Я упал, пытаясь вернуть ее обратно, пытался собрать ее образ, навсегда увековеченный в моем сознании из воздуха. Ничего не выходило. Из раза в раз — из раза в раз мои ладони просто набирали пустоту. Руны не было. Любимая Руна умерла. — Прости, прости, прости. Прости! Прости, прости. Прости, прости, прости, прости… — Как зажеванная пластинка повторял я все громче и громче. Я просто не мог остановиться, мозг отключился полностью, и мир перед глазами поплыл, становясь все темнее и темнее. Я зажмурил глаза, прося прощения все сильнее, а слезы лились все яростнее, пока щеку, которую секунду назад касалась моя Руна, не ошпарило резкой болью. — Прости, прости! Прости, прости, прости, прости. Прости меня! — кричал я в пустоту. Мне стало еще больнее, что-то било меня по щекам и кричало. Я не слышал смысла слов, доносящихся до меня. Я был в прострации, меня не пробивала человеческая речь. Я не знаю, что случилось, но меня куда-то потащили. Я упал, но падение было быстрым и физически болезненным. А потом яркая вспышка света и все вокруг меня обрело черты мебели: шкаф, кровать, стулья, столы, ковер и постеры на стенах. Я в реальном мире. — Ублюдок, какого хуя ты ревешь под четыре утра? Люди спать хотят, ты подумал о ком-то, кроме себя? Завтра в школу. Успокойся и иди проспись, нытик, — рычал Пик, стоящий надо мной. Он выглядел заспанным и недавно проснувшимся. Видимо, я чем-то его разозлил. Я не хочу его видеть, я не хочу видеть ничего. Руна. Руна умерла на моих глазах. Она назвала меня предателем. Как бы я не хотел этого отрицать, я таковым и являлся. Нехуй валить всю вину на Федора и Пика. Виноват я. Не нужно было обещать невыполнимого. — Эй, але. Вставай с пола и иди в кровать, — Пик дал мне пощечину. Теперь я понял, чем была та резкая, обжигающая боль. — Успокойся и прекрати извиняться. Спи, иначе будешь выглядеть как зомбак с утра. У меня не было сил на то, чтобы сказать хоть слово. Я тупо кивнул головой, до сих пор до конца не осознавая всего сказанного, и стянул с кровати одеало, укутываясь в него с головой. Стало темно, но темнота сейчас была гораздо спокойнее и привычнее, чем яркий реальный мир. Я не хотел его, я хотел обратно. Я всегда хотел всего лишь настоящего друга, любящего меня в ответ. Я потерял его. Я потерял Руну.