От заката до рассвета

Время. Форма протекания всех процессов, условие возможности изменения, мерило длительности существования всех объектов, характеристика последовательной смены состояний. Оно течёт необратимо, лишь в одном направлении – из прошлого, через настоящее в будущее. Самый непостижимый, загадочный и многогранный критерий, которым пользуется человечество. Невероятно эфемерная материя, но в тоже время эталонно точная. У кого-то всё решают секунды, а кому-то кажется, что ничего не меняется годами. Время одновременно и бесконечно, и легко измеряемо секундами, минутами, часами, днями, месяцами, десятилетиями. Люди пользуются им ежедневно, при этом мало кто может просто и понятно объяснить, почему один и тот же абсолютно равный хронометрический отрезок унылой опостылевшей рутины тянется невозможно долго, а приятные мгновения пролетают молниеносно. С одинаковой лёгкостью время разводит навсегда, стирая всё построенное с таким трудом, и лечит, заглаживая казавшиеся смертельными раны и принося успокоение. Иногда то, что в каком-то конкретном моменте виделось невероятным и невозможным, однажды становится реальностью. И всё это тоже благодаря времени. Время идёт, течёт, пролетает и вот уже в недавнем прошлом совершенно незнакомые и чужие друг другу люди становятся ближе, а пройдёт ещё немного времени, и им покажется, что они были знакомы всегда. Некогда едва знающие друг друга, и то по именам-должностям, коллеги становятся друзьями, бывшие друзья – возлюбленными, вчерашние влюбленные, верящие в существование любви с первого взгляда, – счастливой семьёй, планирующей с размахом отметить свою первую круглую дату совместной жизни. Люди не всегда замечают, сколь стремителен временной поток, но обращают внимание на те островки, на которые он их выносит. Когда течение немного замедляется, у них появляется несколько мгновений, чтобы осознать, что они в точности помнят, сколько дней уже не виделись с теми, о ком совсем недавно даже не вспоминали, потому что каждый такой день порознь внезапно становится слишком тягучим и похожим на трясину, понимают, что хотели бы получить совет от того, кому ещё вчера отдавали распоряжения сами, обращают внимание на то, что всё чаще смеются шуткам человека, которому настоятельно советовали быть серьёзней и поменьше острить, замечают, что им хочется чаще и дольше проводить время в компании с тем, с кем раньше виделись исключительно по рабочей необходимости. И такие вот островки складываются в атоллы, архипелаги на которых людям становится совершенно очевидно, куда волею Хроноса забросило их течение, даже если до этого они совершенно не понимали сути и направления этого потока. Но приходит оно, предназначенное для этого время, утверждённое где-то там, куда недозволено заглянуть никому из смертных, и они всё понимают, когда впервые, пусть мысленно и непроизвольно, выбирают непривычно-ласковую форму имени, думая о ком-то, когда неожиданно даже для самих себя вступаются за кого-то перед кем-то другим, когда чувствуют, как приятна, хоть и необычна, им чья-то забота, когда осознают со всей отчётливостью, что хочется сделать что-то в ответ, когда даже самый напряжённый рабочий день становится чуточку легче, если вы встретились хоть ненадолго, когда однажды, подчинившись неведомому порыву просто переименовываешь в своём телефоне контакт «Комаров. Главк (отдел Шибанова)» в лаконичное, но намного более приятное глазу – и чему-то ещё, где-то там глубоко внутри – «Женя», то есть…они. Они переименовывают, абстрактные люди. А впрочем…       Но это всё в общем и целом, решают частности, однако не всегда можно найти возможность, чтобы о них поразмыслить. Когда дела не терпят отлагательств, когда выезд настолько срочный, а необходимость не спугнуть подозреваемого раньше времени стоит так остро, что приходится даже ехать по гражданке, то не особенно задумываешься, почему и когда произошли изменения, что стало причиной, поверхностна ли она или более глубинна, просто набираешь недавно изменённый контакт, чтобы уточнить: – Ну вы скоро там? Я на месте уже. И дальше продолжаешь сосредотачиваться на подробностях дела, услышав уверенное и успокаивающее: – Будем через пару минут, дождись. Без нас не начинай. Ухватов и не собирался ничего начинать без оперативников, он просто вышел из машины, чтобы получше осмотреться, но почему-то сразу сам стал объектом пристального внимания четвёрки парней, сидевших на парапете дворовой клумбы. – Эй, дядь! Закурить не будет? – бесцеремонно окликнул его один из компании. – Не курю и вам не рекомендую, – на автомате бросил Ухватов, смерив их быстрым, но внимательным взглядом. – Ты чё, доктор? – фыркнул второй и сплюнул на землю. – Что-то вроде того, – решил не вдаваться в подробности Андрей Петрович, начиная ощущать пока ещё не явную, но уже очевидную угрозу с их стороны. – Слышь, повежливей можно, типа? С людьми общаешься, – тот из них, который желал стрельнуть сигаретку, поднялся на ноги, стряхнул в клумбу кожуру от семечек, вытер руки об штаны и сделал шаг вперёд. – Чё-то я тебя раньше тут не наблюдал? Ты вообще чего здесь крутишься? Вот только разборок с местным маргиналитетом сейчас не хватало. Ухватов мысленно, в довольно грубых выражениях, посетовал на своё желание заранее осмотреть локацию. Ну почему ему в машине не сиделось? Просили же не высовываться до приезда оперов. Надо бы как-нибудь завершить этот конфликт, пока на шум любопытные жильцы не сбежались. – Да я тут, вот… – Ухватов старался как можно дружелюбнее и быстрее выдать подходящую легенду. – По делу. К знакомому. В двенадцатую квартиру. Зачем он сказал про двенадцатую? Потому что их подозреваемый живёт в двадцать четвёртой, генератор случайных чисел в подсознании просто выдал первый попавшийся номер квартиры, автоматически постаравшись выбрать цифру подальше от нужной им. Двадцать четыре разделить на два – двенадцать, всё логично. А что, если кто-то из этих живёт в двенадцатой? Эту вероятность его подсознание не успело вовремя обработать, к сожалению. – К Коляну, типа? – вдруг поинтересовался третий парень, до этого не принимавший участия в дискуссии. – Точно, – облегчённо подтвердил Андрей Петрович, порадовавшись, что Коляна рядом нет. – Не помню, чтобы он с такими жлобами общался, – подозрительно прищурился первый, делая ещё шаг ближе. – Где это вы с ним скорешились? – Да нигде. Родственник он мой. Дальний. Ухватов непроизвольно бросил взгляд через плечо, надеясь увидеть в арке машину Шибанова, но его надежды на благоприятный и быстрый исход не оправдались. Компания громко захохотала, перемежая смех вставками с нецензурной лексикой. – Родственник, – продолжая то ли смеяться, то ли икать передразнил его истовый охранитель покоя неизвестного Коляна. – Какой родственник, чё ты гонишь? Ещё скажи, что брат. – Батя, – выдвинул версию второй. – Точно. Который двадцать лет назад за сигами ушёл и всё никак не вернётся, – добавил третий, и вся компания засмеялась ещё громче. В голове у Ухватова почему-то ярко всплыла картинка, которую недавно отправлял ему в чат Комаров на его просьбу пробить родственников фигуранта по делу, где на чёрном фоне сбоку от волчьей морды красовалась надпись «Настоящий отец, брат, троюродный дед». Говорят, что в экстренных ситуациях мозг концентрирует резервы и выдаёт неожиданные подсказки для поиска выхода из опасного положения. Почему же сейчас его мозг выдал _это_? Вдоволь посокрушаться и провести тщательный анализ игр сознания ему не дали. Парень, который и так подошёл почти вплотную, качнулся чуть вперёд, вытащил из карманов руки и, сжав кулаки, пригрозил: – Короче, секи сюда, у тебя есть ровно секунда, чтобы вспомнить пароль своей мобилы и… Договорить он не успел, потому что его прервал звук въезжающей во двор машины и, раздавшийся почти сразу же, громкий отрывистый свист. – Да твою ж ма-ать…– протянул на разочарованно-напряжённом выдохе несостоявшийся боец, сразу же растеряв весь свой азарт. – Атас, братва, мусора. Остальная компания резко сникла и перестала веселиться. Андрей Петрович обернулся, уже будучи уверенным, что теперь может это сделать без опасения пропустить удар, и тоже выдохнул, но обрадованно, увидев за своей спиной захлопывающего дверь машины Шибанова и быстрым шагом приближающегося к ним Комарова. – Здорово, мужики, – поприветствовал тот местных обитателей, поравнявшись с ними. Парни вялым нестройным хором невпопад выдали что-то про «И ты не болей, начальник». – Чего у вас тут? – спросил Комаров, даже не взглянув в сторону Ухватова. – Да ничё. А чё? – дерзко вскинул голову тот, что стоял ближе всех, снова закладывая руки в карманы. Комаров повторил его жест и нехорошо прищурился. – Я так-то без наездов, ты не подумай, просто Палыча по дороге встретил, очень он вами интересовался. Вот, думаю, как удачно получилось, что вы здесь, ещё и все вместе, ему далеко ходить не придётся. Переживает человек, повидать вас хочет. Он медленно потянул телефон из кармана. – Да чё сразу Палыч-то, командир? Чё мы сделали? – испуганно залепетал парень, принявшись поспешно отступать назад. Его друзья тоже подхватились на ноги, замерев тесно сбившейся кучкой, как стайка сурикатов в открытой степи. – Пока не знаю, но есть у меня подозрение, что ему всё равно будет интересно с вами пообщаться. Что скажешь, Витёк? – Комаров подошёл к ним ближе, тактически грамотно отрезая от них Андрея Петровича и оставляя его за спиной. – Зуб даю, командир, чисто культурно отдыхаем, блябуду, – поклялся самый бойкий из четвёрки, которого, оказывается, звали Виктором. – Допустим, я поверил, – обрадовал их таким допущением Комаров. – Но я-то Палычу пообещал маякнуть, если вас увижу. – А давай, типа, ты нас не видел? – попытался пойти на сделку Витёк. – Это вряд ли. Если я на кого-то несколько секунд смотрю, то всегда запоминаю, где, когда и при каких обстоятельствах мы встречались, так что у вас есть ровно секунда, чтобы… – Понял, гражданин начальник, нас уже нет. – Что за тёрки? – Шибанов к этому моменту закончил общаться с кем-то по телефону и подошёл к точке общего сбора. Троица гопников при виде его моментально отмерла и безропотно потянулась к арке двора. Витёк задержался лишь для того, чтобы вежливо кивнуть Ухватову и неуверенно промямлить: – До свидания. – Это что такое? Я всё ещё тебя вижу? – Комаров поднял руку с телефоном. Витёк поправил кепку и бегом бросился догонять приятелей. – Как-то странно ты понимаешь просьбу не начинать без нас, – Женя наконец повернулся к Ухватову, укоризненно сведя брови. – Я и не начинал, – попытался оправдаться Андрей Петрович. – Только из машины вышел, а тут они. Я просто пытался сгладить конфликт и не привлекать внимания. – Почти получилось, – с долей ехидства хмыкнул Шибанов. – Надеюсь, что ксивой вы перед ними не размахивали. – Я что, дурак по-твоему? – возмутился Ухватов. Шибанов изобразил мимикой лица что-то неопределённое, но отлично считываемое. – Поучи меня тут ещё давай, – с металлическими нотками в голосе осадил его Ухватов и снова повернулся к Комарову. – Ты их знаешь? – О, да кто же их тут не знает? – удивлённо округлил глаза тот. – Беспредельщики отбитые, весь район в ужасе держат. У каждого из них руки по локоть в крови. – И ты с ними вот так…– Андрей сделал в воздухе абстрактный жест рукой, не найдя подходящих эпитетов для описания ситуации и своего потрясения от смелости оперативников Главка, которые чуть было не вступили в неравную схватку с такими опасными бандитами. – А что делать было? Не группу захвата же ждать. Тут ситуация – или они нас, или мы их, как в дикой природе. Если бы почувствовали мой страх, то положили бы нас всех прямо тут. – Двух сотрудников? При исполнении?! – Лютые отморозки, говорю же, – буднично пожал плечами Комаров. Ухватов даже дышать перестал от шокирующих подробностей, совершенно пропустив мимо ушей, что его могла бы ожидать та же участь. Но уже было вырвавшееся предложение немедленно вызвать СОБР и повязать их, пока они не успели далеко уйти, застряло в горле из-за насмешливого фырканья Шибанова сбоку: – Кеннеди, кстати, тоже они исполнили, если вы не знали. – Издеваешься, да? – спросил Ухватов у Комарова, недовольно поджав губы. Тот секунду серьёзно смотрел вдаль, но потом не выдержал и рассмеялся. И после отрывисто-лающего, почти как у гиены, хихиканья Витька его мягкий, лёгкий, заразительный смех звучал так красиво, что по позвоночнику пробежала тёплая волна приятных мурашек. – Да обычная дворовая шантрапа, ёлки. Пересекались на районе пару раз. Промышляют мелкой хулиганкой и гоп-стопом. Твоя кровь на их руках точно бы не осталась, а вот твой телефон в руках – вполне вероятно. Периодически Палыч кого-то из них закрывает, но чаще всего пытается перевоспитывать, на поруки, вроде как, взял. – А кто такой Палыч? – заинтересовался Андрей. – Участковый здешний. – И он, правда, их искал? – Нет, конечно, – усмехнулся Комаров, убирая телефон в карман. – По крайней мере, не сегодня. Но я уверен, что они в любом случае с ним встречаться не хотят. – Так, закончили обзорную экскурсию по местной фауне, – пресёк дальнейший ликбез Шибанов и кивнул на дверь парадной. – Пошли. Комаров расстегнул куртку, чтобы при необходимости облегчить доступ к кобуре с оружием, а Андрей почувствовал, как его снова накрывает предштурмовым волнением, хотя никакого штурма и не планировалось. – Вы, товарищ полковник, остаётесь здесь. Только, пожалуйста, в этот раз просто ждёте нас, без самодеятельности. Нам и так проблем достаточно, не хватало ещё вас от шпаны всякой отбивать, – недовольно отдал последние распоряжения Шибанов и первым пошёл вперёд. Ухватов хотел было напомнить ему про азы оперативной работы, но вдруг понял, что времени слишком мало, чтобы тратить его остатки на препирательства. – Жень, – тихо окликнул он Комарова, когда тот уже шагнул вслед за своим начальником. Он обернулся, приподняв бровь в немом вопросе, но терпеливо, без капли недовольства, ждал, когда будет озвучена причина, по которой его остановили. Секунды истекающего времени неслись всё быстрее и быстрее, их совсем не оставалось на долгие разговоры и поиск нужных слов, поэтому из всего, что ему хотелось сказать, Андрей сразу перешёл к главному: – Спасибо. – Обращайся, – Комаров ободряюще улыбнулся ему и легко подмигнул. – Если что, я рядом. Наблюдая, как он, преодолев расстояние до парадной в пять быстрых шагов, успел войти в ещё не закрывшуюся за Шибановым дверь, Ухватов со всей ясностью осознал, что в последнее время даже и обращаться специально необходимости не было, потому что он просто почти всегда был рядом. И от этого ощущения почему-то становилось необъяснимо спокойнее в любых ситуациях, даже, когда «если что».       Вот только сейчас уровень спокойствия неумолимо стремился к отрицательным значениям. Решив больше не повторять своих ошибок, Ухватов вернулся в машину, но усидеть на месте оказалось сложнее, чем могло показаться. Он вышел из салона, дважды обошёл по кругу своё транспортное средство, зачем-то пнул заднее колесо, сверился со временем на экране телефона и снова пошёл в обход. Почему они так долго? Может быть, нужно было вызвать… Внезапная, но определённо здравая, мысль оборвалась на середине, когда дверь парадной резко распахнулась, ударившись всей своей металлической массой о стену, позволяя их подозреваемому выбежать во двор и броситься стремглав к своей машине. И ровно с этого момента всё происходящее дальше замедлилось в восприятии Андрея Петровича, будто слоу-моушн сцена во второсортном боевике. Он во всех деталях смог рассмотреть, как Комаров, выбежавший следом с отставанием всего на несколько секунд – которых хватило не желавшему сотрудничать со следствием гражданину, чтобы завести мотор – успел встать перед машиной, пытаясь преградить пути к отступлению, но через мгновение уже оказался на её капоте, перекатился по нему через спину, стараясь сгруппироваться, и упал на каменистую пыльную выездную дорогу от резкого манёвра водителя. Ухватов не раздумывая кинулся было к нему, но на полпути врезался грудью в резко вскинутую и вытянутую в сторону руку Шибанова, появление которого рядом прошло незамеченным. Визг тормозов скрывающейся в дворовой арке Хонды заглушил его собственный сорвавшийся крик: «Женька!» и Мишин угрожающий приказ: «Стоять!». Андрей попытался, наплевав на все команды Шибанова, дёрнуться вперёд, но послушно замер, увидев, как Комаров поднялся с земли, оперся на одно колено, выхватил пистолет из кобуры, прицелился…но вместо звука выстрела – глухой удар. Было не понять, что именно произошло, но Женя со странным обрадованным возгласом: «Охренеть! Да ладно, сука…», подхватился на ноги, прижимая ладонь к боку, убрал оружие и поспешно направился в арку. – На месте оставайтесь, – предостерёг Шибанов и бегом бросился следом. Время снова потекло своим чередом, в мир вернулась полифония окружающих звуков, вот только сердце отчего-то заполошно билось где-то посреди горла, мешая нормально дышать, а пальцы, ставшие враз ледяными, никак не хотели отпускать стиснутую в них папку. Ухватов всё же, постаравшись дышать ровнее, медленно пошёл к месту, кажется, довольно любопытных событий. Он мог предполагать разное, но явно не ожидал увидеть плотно впечатавшуюся в створку выездных ворот Хонду, которая почти от них ушла, и УАЗик патрульно-постовой службы, полностью перегородивший выезд из двора. – Ничего себе, – не сдержался он, подходя ближе. – Фартануло, – радостно поддержал его изумление Шибанов, наблюдая, как ребята споро и без лишних церемоний заталкивают подозреваемого в свою машину. – И от ППСников польза бывает, кто бы мог подумать. – Кто вызвал? – уточнил Ухватов. – Да никто, – объяснил Комаров, продолжая внимательно рассматривать разбитый капот. – Они просто мимо ехали, а тут этот летит, они маячки включили, он и сдрейфил, попытался уйти в сторону, хотя куда из арки уйдёшь-то, ну и вот – результат на лицо, как говорится. Он простёр руку к Хонде, демонстрируя проявление высшего провидения, но Андрей смотрел только на него, отмечая и ссадину на скуле, и то, как он всё ещё держится за правый бок. – Ты как? – участливо поинтересовался он. – Лучше не быв…– начал Комаров, демонстрируя руку с поднятым вверх большим пальцем, но закончить фразу не успел. – Так, Жень, давай-ка ты с ребятами в отдел, а я тут пока, группу подожду, – распорядился Шибанов. – Есть, – кивнул Комаров и направился к УАЗу ППС. Андрей так и смотрел вслед отъезжающей машине, пока Шибанов не отвлёк его вопросом. – В отдел поедете или тут останетесь, результатов подождёте? – Поеду, наверное, – отрешённо ответил Ухватов, а потом спросил уже осмысленно и обеспокоенно: – С ним же всё в порядке будет? – Если показания вовремя давать начнёт, причём признательные, то да, – хмыкнул Миша. – Если нет – не ручаюсь. Ухватов посмотрел на него сперва с долей непонимания, а потом раздражённо нахмурился. – Я про Комарова. – Да с этим-то что случится? – удивился Шибанов. – Не знаю, что угодно может быть. То же сотрясение, например. – Были бы мозги, было б сотрясение, – фыркнул Миша, уже кого-то набирая. Андрей Петрович смерил его таким взглядом, словно пытался испепелить на месте. – Ладно, проконтролирую, не волнуйтесь, – мимоходом пообещал Шибанов, тут же сосредоточившись на телефонном разговоре. Решив, что здесь ему делать больше нечего, Ухватов направился к своей машине, ощущая секундный укол какого-то странного чувства, немного похожего на зависть, оттого, что Шибанов вот так буднично и запросто может поинтересоваться самочувствием Комарова, проконтролировать его состояние и открыто проявлять заботу.       Он постарался отмахнуться от этих назойливых мыслей, но так или иначе возвращался к ним весь остаток этого дня. Продолжил размышлять над этим он и вечером, уже дома, без особого смысла пролистывая на телефоне их с Комаровым чат. Тут были и фотографии протоколов, и какие-то ориентировки, различные адреса с приписками: «Ждём», «Уже на месте», после которых спустя несколько минут иной раз следовало: «БЛИЖЕ НЕ ПОДЪЕЗЖАЙ!!» или «Дождись СОБР!», смешные движущиеся рисованные картинки, иногда довольно милые, иногда злобно дышащие огнём, фото волков с дурацкими бессмысленными надписями, снова материалы каких-то дел. Оказывается, они переписывались довольно часто, только вот, судя по началу всех диалогов, Ухватов ни разу не писал первым. А вот необычно долгая переписка, ещё и довольно поздняя, начавшаяся, как обычно, в деловом ключе, но плавно перешедшая на рассказы о прошедшем дне и затянувшаяся почти до полуночи. Андрей тогда был в командировке, недалеко территориально, но любые переезды и перемены несколько выбивали его из колеи. Наверное, именно это могло объяснить его неожиданную откровенность в той беседе. Нет, там не было ничего личного, просто…он вообще не привык делиться своими эмоциями и мыслями, даже если они все вились вокруг обычных рабочих моментов, с кем-либо. Близких друзей, вовлечённых в тему, у него не было, от коллег из Комитета советов ждать не приходилось, там нужно было либо отдавать распоряжения, либо выполнять их самому, а дома…дома он когда-то давно сам установил правило, что работу следует оставлять там, где ей и место, тем более, когда и ты, и твоя супруга оба являетесь сотрудниками органов. Не хватало ещё каждый вечер превращать в рабочие совещания. Вот так и повелось, что дома тоже рассказывать о чём-то подобном было не принято, да никто особенно и не интересовался, по правде говоря. Не то, чтобы ему сильно хотелось чем-то таким поделиться, но…наверное, иногда хотелось. Видимо, именно поэтому они так долго тогда с Комаровым обсуждали подробности дела и просто – то, что происходило в поездке. Андрей даже нашёл далее по тексту два фото центральной городской площади, которые сделал, сам не понимая с какой целью, но которые в итоге неожиданно пригодились. Под каждым из них в нижнем углу стоял значок-реакция в виде огонька. Оказалось, что это очень приятно, когда тебя искренне слушают, а ещё приятнее, что понимают. Как говорилось в одном старом фильме, это даже счастье. Вот снова красный от гнева дракончик, трясущий кулаком. Тогда, кажется, Андрей приехал на задержание раньше, чем изначально было условлено. Он ничего на это не ответил, а спустя несколько часов следующее сообщение пришло тоже от Комарова: «Спасибо» и большеглазый румяный колобок после. Да, в тот день им пришлось нелегко, но всё же не так нервно, как было сегодня. Андрей тяжело вздохнул, ещё раз прокрутив в памяти картину с резко стартующей с места Хондой, отпил виски из стоящего на столике рядом бокала, посмотрел на время вверху дисплея – начало одиннадцатого, ещё с минуту погипнотизировал пустую строку ввода, а потом, слегка дрогнувшими пальцами, всё-таки написал: «Привет. Не разбудил?» Комаров был в сети почти сорок минут назад, ожидаемо, что сообщение доставилось, но прочитано не было. Он ещё немного поразглядывал стандартный фоновый рисунок чата и заблокировал телефон, бросив взгляд на экран телевизора, стараясь понять, что за сериал смотрела жена. У него даже получилось отвлечься, поэтому сигнал о входящем сообщении заставил его вздрогнуть от неожиданности. Он открыл диалог раньше, чем осознал всю новизну и необычность момента, чтобы прочитать: «Привет. Никак нет)))» Надо же, в том, чтобы написать первым, как выяснилось, нет ничего страшного. Он сделал ещё один глоток виски, немного подумал о том, что было бы приемлемо спросить дальше, но не придумал ничего подходящего, поэтому прямо спросил то, что волновало его сейчас больше всего: «Как чувствуешь себя?» Следующий ответ пришёл практически через секунду: «На 8/10» Андрей почувствовал, как холодеет что-то за грудиной. «Почему на «8»?» «Потому что я только сейчас обнаружил, что коньяк дома закончился, а продавать алкоголь перестали уже 20 мин. как» Ухватов посмотрел на смеющийся до слёз смайлик в конце предложения и расслабленно выдохнул, тоже непроизвольно улыбнувшись. Кажется, с этим человеком просто невозможно общаться серьёзно. Он немного замешкался с ответом, но тот и не понадобился, потому что следом Комаров сразу же спросил: «Что-то случилось?» Хороший вопрос. Прямо в десяточку. Действительно, а что случилось-то? Андрей допил виски и смотрел на экран телефона до тех пор, пока тот не потух. Он понятия не имел, что, да и вообще, случилось ли что-то. Но как описать всё то, что полдня бередило ему душу, когда сам точно не понимаешь, как это точно охарактеризовать? Что можно ответить: «хотел узнать, как ты», «волновался за тебя», «мне было очень страшно сегодня, когда на мгновение показалось, что ты можешь пострадать», «не мог бы ты, пожалуйста, быть аккуратнее на задержаниях, если тебя не затруднит?!!» ? Всё это было слишком неподходящим, но всё было правдой. Ухватов снова разблокировал телефон и начал писать, по возможности честно, но так, чтобы это не было похоже на переход личных границ. Он уже наверняка сегодня их перешёл из-за своей несдержанности. Зачем он назвал его Женькой, да ещё и при Шибанове? Наверное, дело в том, что мысленно, у себя в голове, он называл его так довольно часто, вот и вырвалось. Но всё же, стоило бы контролировать себя получше в следующий раз. А пока он писал о том, что ничего, кроме того, что уже произошло, не случилось, что он просто хотел спросить… Но, поняв, что сам запутался в том, что написал, стёр недописанное сообщение, поднялся из кресла, на вопросительный взгляд жены, отвлекшейся на секунду от картины, которую она раскрашивала по номерам под очередной стандартный сериал с чересчур затянутым сюжетом в вечерней сетке одного из телеканалов, бросив лишь: – Материалы надо в кабинете посмотреть. И вышел из зала, не дождавшись понятливого, но равнодушного кивка. Он набрал Женин номер по пути в кабинет, но трубку, даже после пятого гудка, никто не снял. Ухватов остановился посреди лестницы, решая, сбросить ли вызов сейчас, ведь очевидно, что на него вряд ли ответят, или подождать ещё гудок-другой. По-видимому, так и не дождавшись ответа на своё последнее сообщение, Комаров всё-таки пошёл спать. «Или в неофициальную точку за коньяком» – услужливо подсказал внутренний голос. Но вдруг в трубке раздалось явно не сонное и, кажется, даже радостное: – Привет. Андрей медленно опустился на ближайшую, покрытую мягким ковролином, ступеньку, так и не дойдя до кабинета. – Эмм..привет. Не спишь ещё? Господи, зачем он второй раз про это спрашивает?! – Нет. Покурить вот только вышел, а тут слышу – звонок. Что стряслось? А, ну да, точно, именно на этот вопрос же ответа и не нашлось. – Ничего. Просто хотел спросить…как ты? Ну, после сегодняшнего. Разговор – это не переписка, тут сложнее, времени на раздумья почти нет, поэтому нужно просто отвечать, когда спрашивают, и, раз уж подходящая легенда до сих пор не сложилась, то отвечать приходится только честно. – Всё хорошо. Спасибо за беспокойство, – было слышно, как Женя выдыхает дым. – Да, в принципе, а что такого произошло-то? – Ну, знаешь ли! – всю неловкость с Ухватова сняло как рукой. – Такой удар – не шутки. Ты у врача был? – Зачем? – искренне удивился вопросу Комаров. – Вдруг сотрясение? – Головой я не ударялся. – А если перелом? – Чего конкретно? – Рёбер! Женя рассмеялся: – Андрей, перелом рёбер определить довольно просто. Это не он, поверь. Просто ушиб. Не переживай, до свадьбы всё заживёт. – Надеюсь, она не планируется в ближайшее время, – сказал Ухватов до того, как осмыслил, что именно он сказал. – Почему? Кажется, в тоне Комарова послышалось напряжение. Ухватов мысленно отвесил себе оплеуху. Надо следить за тем, что транслируете на аудиторию, товарищ полковник. К чему это вообще было? Как будто ему есть дело до того, когда Комаров намерен жениться. Это его вообще не касается. Но он всё равно почувствовал, что касалось. Что-то неприятно-холодное касалось его где-то внутри, слева под рёбрами, от мысли о такой вероятности. – Ну…– Андрей нервно сглотнул. – Лучше подождать. Чтобы точно зажило всё. Комаров снова засмеялся: – Договорились, буду обходить любые ЗАГСы по широкой дуге до полного выздоровления и твоего личного распоряжения. Андрею показалось, что его смех он мог бы слушать бесконечно долго. – Не вижу поводов для веселья, ситуация вообще не смешная, – он постарался добавить в голос как можно больше серьёзности. Видимо, не получилось, потому что Женя не спросил даже, а уверенно констатировал: – Но ты смеёшься. Ухватов понял, что улыбается. – Почти угадал. – Я не угадывал, я слышу. – Ладно, женись, когда хочешь. Я вообще не по этому поводу. – А, так повод всё же есть? – Есть. Я тебе настоятельно рекомендую не пренебрегать медицинским обследованием. Комаров то ли тяжело вздохнул, то ли просто снова выдохнул дым. – Я посмотрю по состоянию, хорошо? – Да что там смотреть? Ты… – Андрей, – не грубо, но довольно твёрдо прервал поток его нравоучений Комаров. Он просто назвал его по имени, больше не говоря ничего, не переча и не споря, но Андрей непроизвольно осёкся, словно в одном этом слове, в его имени, заключалось всё то, что ему сейчас могли бы сказать, но пока медлили, предупреждая, давая шанс одуматься самому. Мало кто, из тех, кого он знал, дерзнул бы так с ним разговаривать, но в Женином тоне не было ничего, что могло бы задеть или на что можно было бы обидеться. – Хорошо. Извини. Смотри сам по состоянию, да. Тебе виднее. Я просто…– Ухватов набрал побольше воздуха в лёгкие, закрыл глаза и сказал то, что, как ему казалось всего полчаса назад, не смог бы сказать никогда: – …переживаю за тебя. За растянувшуюся на несколько секунд паузу он уже успел пожалеть, что не курит сам. – Спасибо. Я это ценю, – немного помолчав, ответил Женя. – Но не переживай сверх меры, пожалуйста. – А ты постарайся больше так не делать, – снова сел на любимого конька Андрей. – Легко, – вдруг запросто согласился Комаров. – Только, если ты лично поговоришь с преступниками и попросишь их больше не оказывать сопротивление при задержании и не уходить от погони. Идёт? – Женя! Ухватов хотел было воспользоваться своей очередью на возмущения, но понял, что ничего не получится, потому что, представив на мгновение эту картину, он начал смеяться сам. – Всё, спорить с тобой бесполезно. – Хорошо, что ты это понял. Запомни. Ну там, мало ли, пригодится в будущем, может быть. Снова повисла немного неловкая пауза. – Ладно, я…хм…поздно уже, – Андрей не нашёл выхода лучше, кроме как закончить разговор. – Тебе бы выспаться. – Да, наверное, – судя по интонации, Комаров не был в этом уверен. – Ну, тогда…пока. До встречи. – Пока. Спасибо, что позвонил. Ухватов сбросил вызов и ещё какое-то время остановившимся взглядом смотрел в завешенное плотным тюлем окно между лестничными пролётами, через которое пробивался рассеянный насыщенно-оранжевый свет уличного фонаря, а потом тяжело сгорбился, уткнувшись лицом в раскрытую ладонь. Он доподлинно не понял, что именно сейчас произошло, но точно ощущал, что ему по необъяснимой причине стало легче и спокойнее. Оказалось, что открыто говорить о своих чувствах с человеком, которому доверяешь и который тебя поймёт, можно, и в этом даже нет ничего сложного. Но это ещё не всё. Ещё он понял, что не хотел бы прекращать этот разговор. А больше всего ему бы хотелось сейчас оказаться рядом с Женей. Возможно, даже с коньяком, чтобы Комаров почувствовал себя хотя бы на девять из десяти.       В рабочей суматохе дни порой пролетали так быстро и часто так были похожи друг на друга, что иной раз было и не понять, прошёл только день или уже целая неделя. Но иногда это понимание приходит само по себе, не из мозга, а откуда-то изнутри. Тогда внезапно накатывает даже не осознание, а ощущение, что вы с кем-то давно не виделись, что воспоминания о знакомых жестах, интонациях, тембре голоса, которые ещё недавно память могла воспроизвести так ярко, начинают понемногу тускнеть. Когда понимаешь совершенно ясно, что соскучился по кому-то. Андрей Петрович вывернул руль вправо, задумавшись над тем, что, по большому счёту, у него не было никакой необходимости ехать в сторону Главка. Но какое-то чувство, которое сейчас полностью затмевало все логические выкладки, упрямо твердило, что это абсолютно необходимо. Воспользовавшись короткой остановкой на светофоре, Ухватов разблокировал телефон и открыл их переписку с Комаровым, из которой выяснил, что с их последнего разговора прошло ровно пять дней. С их последнего настоящего разговора, мысленно поправил он сам себя, потому что с тех пор сообщений в чате прибавилось, но все они носили исключительно деловой характер. Не то, чтобы это было плохо, просто…это было совсем не то. Вспомнив, чем закончилась прошлая его попытка написать первым, он принял решение не испытывать судьбу ещё раз и нажал зелёную иконку вызова. Может быть, он вообще на выезде и всё это напрасно, можно будет спокойно ехать дальше в Комитет и заниматься… – Привет. Женин голос в трубке помешал додумать вариант плана «Б». – Привет, – ответил Ухватов, снова трогаясь с места. – Ты в управлении? – Где же мне ещё быть? – риторически и невесело осведомился Комаров. – Конец квартала не за горами. У меня вообще такое чувство, что мы отсюда не выйдем до Нового года, пока все папки хотя бы с прохода не разгребём. – Ну ты там найди тропинку какую-нибудь. – А что такое? – заинтересовался Комаров. – Едем куда-то? Вызов? – Нет, я просто… – Андрей на секунду замялся, обдумывая, какое бы найти подходящее оправдание для своего предложения, заодно перестраиваясь в другой ряд. – Я просто по делам был в вашем районе, как раз недалеко от Главка, и подумал…подумал, что не помешало бы кофе выпить, но я понятия не имею, где у вас тут кофейня приличная. – А, ну это ты по адресу, – с готовностью принялся объяснять Комаров. – Не знаю, что конкретно ты подразумеваешь под «приличная», но слева от нас, за углом и через дорогу, есть вполне неплохая. – Спасибо за совет. – Всегда пожалуйста, рад Комитету помочь чем мочь. Женину улыбку можно было слышать даже через динамик. – Компанию составишь? – наконец перешёл к самому животрепещущему и непростому вопросу Ухватов. – Прямо сейчас? – несколько настороженно уточнил Комаров. – Нет, если, конечно, не сильно занят, – спохватился Андрей, понимая, что реальность может сильно отличаться от того, что уже успело нарисовать яркими приятными красками его воображение. – И если твоё начальство, в лице Шибанова… – Куда ехать понял? Минут через пять спущусь, – перебил его Комаров. – Хорошо. Тогда, там и встретимся. Ухватов посмотрел на медленно затухающий экран, где фиксировалось точное время разговора, и напряжённо вздохнул. Он вспомнил своё недавнее убеждение, что пить кофе с оперативниками – очень странная и нелепая затея, но вот, где он сейчас. Хотя, если быть совсем откровенным, идея пить кофе с другими операми всё ещё казалась ему сюрреалистичной, исключение он делал только для Комарова. Внутренний голос снова зазвучал в его голове, только теперь почему-то с Шибановскими фирменными нотками: «Андрей Петрович, ну ты что творишь-то?» Знал бы он. Хоть кто-нибудь знал бы ответ на этот вопрос. Но следующий голос, этот – точно Женин, внутри его головы вдруг уверенно и поучительно произнес: «Делай то, чего ты действительно хочешь. Делай, если даже страшно». И именно второму голосу он доверял больше. Да, ему действительно было страшно, но вместе с тем, он действительно этого хотел. Хотел снова увидеть Женю, снова забыть хоть ненадолго о делах и проблемах, поговорить ни о чём, выслушать очередную порцию оперских баек, хотел слышать его голос, но не через динамик телефона и не в своей голове. И хотя бы для самого себя можно было бы не искать этому оправданий.       «Неплохая кофейня» на проверку оказалась третьесортной забегаловкой с высокими столами и без стульев, в которой, помимо кофе, готовили ещё и что-то мясное, и явно пережаренное. Но о вкусах не спорят, тем более с операми. Комаров действительно появился спустя несколько минут, отряхнувшись на пороге от капель недавно начавшегося дождя, как большой недовольный кот. – Привет, – поздоровался он ещё раз, подходя к выбранному Андреем столику. – Какими судьбами? – Мимо ехал, – пожал плечами Андрей Петрович. – Вспомнил, что должен тебе кофе за то пари. – Ничего себе, – Комаров сделал вид, что удивился. – А у вас отличная память, товарищ полковник. – Это профессиональное, – не без лёгкой гордости ответил Ухватов. – Так какой? – Катюш, – крикнул Женя баристе, отклонившись чуть назад, чтобы лучше видеть стойку. – Да? – расцвела улыбкой Екатерина. – Мне как обычно, Андрею Петровичу американо без молока, два сахара. – Как скажешь, Женечка. Всё для тебя, – ещё лучезарней улыбнулась бариста. – Кстати, зажигалку забери, ты забыл у меня в прошлый раз. – Спасибо, оставь себе. Я с тех пор уже вторую купить успел. – Потому что первая у меня в машине уже неделю валяется, – Ухватову почему-то показалось крайне важным уточнить это во всеуслышание. – Тоже пусть лежит, заранее ведь не предугадаешь, чего именно в твоей машине не окажется под рукой в нужный момент, – Комаров многозначительно хмыкнул и снова облокотился на стоявший между ними стол. Неизвестно по какой причине вдруг окатило совершенно алогичным, но неожиданно тёплым чувством маленькой победы. Словно только что действительно состоялось некое необъявленное, даже для участников, соревнование по определению степени близости и уровню дружбы с Комаровым. Андрею сейчас очень хотелось спросить про Катюшу, которая так обыденно и привычно звала его Женечкой, и точно знала, что входит в понятие кофе "как обычно", сам Андрей вот до сих пор не имел ни малейшего представления, какой именно кофе тот предпочитал. Спросить хотелось, но он, ещё после их последнего разговора, твёрдо пообещал себе следить за тем, что говорит, поэтому просто отметил, намекая на сделанный даже без уточнений заказ: – Ты, кажется, тоже на память не жалуешься. – Просто не так часто с полковниками кофе пью, вот детали и запомнились, – подмигнул ему Комаров. Отчего-то было очень приятно услышать, что он для Жени хоть в чём-то немного особенный и чем-то запоминающийся, хотя бы в вопросе распития кофейных напитков. Кофе закончился слишком быстро, когда они ещё только обсуждали последнее задержание. – У врача-то был? – поинтересовался Андрей, покрутив в пальцах пустую чашку. – Нет. Всё зажило, как на собаке, – отмахнулся Комаров. – А говорил, что головой не ударялся, – Ухватов указал на его скулу, на которой всё ещё можно было заметить остаточные напоминания об этом деле. – Так я и не ударялся, – Женя машинально коснулся царапины пальцами. – Меня ударяли. Это в квартире ещё, не среагировал вовремя на попытку оказать сопротивление. – И всё-таки... – начал было Ухватов. – И всё-таки? – с нажимом спросил Комаров. – Ладно, проехали. Раз всё уже в порядке, то хорошо. Комаров удовлетворённо кивнул и снова обернулся к баристе: – Кать, повтори нам, пожалуйста. К середине второй чашки Женя, к теме последних горячих новостей Главка, вспомнил какой-то случай и достал из кармана телефон, со смехом предложив: – Такая умора была на последнем выезде. Если бы не тайна следствия, в сеть бы выложил. Хочешь посмотреть? – Показывай, – согласился Ухватов, решив, что порция юмора ему сегодня точно не помешает. Комаров придвинулся ближе и включил воспроизведение видео. Оно, и правда, было очень забавным, вот только сосредоточиться на сюжете у Андрея с каждой секундой получалось всё хуже. Визуальное восприятие отошло на второй план, уступив место слишком сильному ощущению тепла от Жениного плеча, которым он прижимался к его собственному, слишком насыщенному терпкому запаху его одеколона, который впервые можно было почувствовать так близко. Ухватов даже на мгновение прикрыл глаза, стараясь то ли притупить все свои враз обострившиеся чувства, то ли усилить их, но вместо ожидаемого успокоения почувствовал, как чаще начинает биться сердце, а в районе солнечного сплетения затягивается горячий пульсирующий узел. – Смешно, правда? – спросил Комаров, не дождавшись предполагаемой реакции на демонстрируемое видео. – Да, очень даже…– тяжело сглотнул Ухватов, открывая глаза. –…весело. Он чуть повернул голову и встретил удивлённый вопросительный взгляд Жениных глаз, сейчас почти сравнявшихся по цвету с американо в его чашке. Андрей впервые мог смотреть в них с такого расстояния. Кажется, они вообще впервые находились так близко друг к другу. И уж совершенно точно впервые так непреодолимо захотелось коснуться его уже не своим плечом, а всей раскрытой ладонью, провести рукой по его плечу выше, мимолётно задеть шею, почувствовать, как под кожей упруго бьётся жилка, и ещё чуть выше, аккуратно очертить подушечкой большого пальца выделяющиеся контуры ссадины на его скуле, дотронуться до шрама над левой бровью, а потом, совсем немного ближе наклонив голову, замечая, как расширяются его зрачки, заполняя почти всю, и без того сейчас ставшую практически чёрной, радужку, медленно... – Андрей? Всё в порядке? – Комаров вновь отодвинулся на подобающее расстояние и заблокировал телефон. – Нет. Да. Прости, я…– Ухватов даже головой помотал, прогоняя внезапное странное наваждение. – Я вспомнил кое-что. Ехать надо. Совсем забыл, извини… – Да всё нормально, не оправдывайся, – понимающе, но, казалось, немного разочарованно заверил его Женя. – Середина дня, мы и так засиделись. Странно, как это меня Миша ещё не хватился. – Вот, а меня Вадим точно разыскивать скоро начнёт, – радостно ухватился за спасительную идею Андрей Петрович. – В общем…спасибо за компанию и за рекомендацию, кофейня отличная. Рад был видеть. Ухватов торопливо достал бумажник и бросил купюру на стойку. – Ой, а мельче у вас нет? – умоляющим тоном спросила бариста. – Мельче нет. Не надо сдачи, Екатерина. – Спасибо, – обрадовалась та. – Всё, пока. Если что – на связи, – махнул Андрей на прощанье рукой Комарову и поспешно вышел на улицу. Он сел в машину, захлопнув дверь с такой силой, за применение которой сразу бы высадил кого-то другого на тротуар, прямо под усилившийся дождь, но высаживать себя самого из своего же автомобиля было глупо. Одного открытого окна оказалось недостаточно, чтобы хоть немного остудить горящее лицо, поэтому, несмотря на дождливую погоду и ветер с залива, он открыл сразу оба, отметив в процессе удерживания кнопки на ручке двери, что у него дрожат пальцы. Наверное, пора начинать курить, и правда. Что происходит? Внутренний голос громко и ехидно хохотнул. Ладно, ещё глупее, чем выгонять самого себя из машины, было пытаться соврать самому себе, что не понимаешь сути происходящего. Да, чёрт возьми, да, он знал, что это за чувство! Доводилось уже испытывать. И ещё лучше понимал, что происходит. Но почему именно сейчас? Голос в голове рассмеялся совсем уж издевательски, почти как гопник Витёк: «Почему сейчас? Это единственное, что тебя смущает?». Не единственное, но это, скажем так, первый вопрос. А дальше следующие: «почему именно он?», «почему именно его?», «почему так внезапно?», «почему не замечал раньше?»… – Не замечал раньше?! Какой же ты, к чёрту, следователь? – Ой, да заткнись уже, – Андрей едва не приложился лбом о руль, стараясь избавиться от непрошенных комментариев. Сработала ли эта тактика, или же он попросту ещё не до такой степени повредился рассудком, чтобы быть не в состоянии совладать с голосами в своей голове, но навязчивый диалог на этом прекратился. Остался только обычный фоновый шум проспекта, разбавленный редкими нервными сигналами проезжающих машин и голосами людей, идущих мимо по тротуару, и ещё – мысли. А вот от них уже было никуда не деться. Ухватов завёл машину и осторожно вклинился в общий поток, стараясь одновременно успокоить сердцебиение, дышать ровнее и тщательно обдумать сложившуюся ситуацию. Итак, имеем…тут же обнаружилась и первая проблема – смелости дать этому чёткое определение, даже наедине с собой, точно не имелось. Андрей крупно вздрогнул, ужаснувшись от гипотетической мысли, что такое возможно озвучить кому-то другому. Хотя, возможно, это просто от холода. Он закрыл окна и продолжил напряжённый мозговой штурм. Значит…с понятием приблизительно разобрались. Теперь бы ещё выяснить примерную точку начала координат. Это явно произошло не сегодня, не резко, то есть присутствовало уже какое-то время, просто он не обращал на это внимания. Хорошо. Да нет, это плохо. Плохо, что не замечал, ведь теперь, когда всё стало явным, он отчётливо осознал, что признаков было предостаточно. Тот солнечный день в парке, ставшие общими шутки, те поздние разговоры, когда он был в командировке, внезапные желания проявить заботу, частые волнения, особенно на сложных выездах, Катюша ещё эта… Он с огромным удовольствием от всей души ударил кулаком по кнопке клаксона, предупреждая замешкавшегося водителя из соседнего ряда, чтобы тот даже не думал перестраиваться перед ним. Удивительно, но после этого стало чуть легче. Ну что, товарищ полковник, разобрался? С причиной происходящего, кажется, да. Теперь дело за малым – понять, что с этим делать. Ответ снизошёл так же осеняюще, как луч солнца сквозь тучи. Ни-че-го. Ничего он делать не будет. Это только его проблема, раз сам упустил момент, позволив ей разрастись до таких масштабов, то ему же её и искоренять. В самом деле, не пускать же ситуацию на самотёк. Страшно подумать, до чего так может дойти. Но, если подумать, действительно ли страшно? Ухватов вспомнил во всех подробностях те несколько секунд и то чувство, которое испытал сегодня, когда смотрел Жене в глаза. Нет, страшно не было. Наоборот даже, когда на мгновение показалось, что в глазах напротив он увидел понимание своих собственных чувств и желаний, то было… Так, всё. Отставить! Вот именно, что показалось. С чего всё началось, если припомнить? С приятного общения и сближения по работе. Значит, при исключении этих факторов, всё пройдёт само собой. Отлично, решение есть. На том и порешили. Внезапное облегчение от того, что решение нашлось так быстро, нахлынуло настолько резко, что даже безотчётно, по привычке, выработавшейся в последнее время, захотелось написать Комарову и поделиться хорошей новостью. Как обычно бывало, когда на вопрос о продвижении дела он с капелькой профессиональной гордости отвечал: «Ниточку нашёл, распутать весь клубок теперь – дело техники». И в ответ на это обычно следовала какая-нибудь очередная забавная анимированная картинка. Но Андрей Петрович тут же себя одёрнул. Стоп, нет, писать ему нельзя. Да и от привычки такой следовало бы избавиться как можно скорее. Та проблема, решение которой он только что нашёл, была исключительно его собственная, образовавшаяся исключительно по его личной вине. Комарова это совершенно не касалось.