От заката до рассвета

      Ухватов резко распахнул глаза и не мигая смотрел в кромешную темноту перед собой. Почему он впервые подумал об этом только сейчас? Почему за всё то время, что они с Женей вместе, такая мысль его ни разу не посетила в серьёзном ключе? Ну конечно, всё ведь было так размеренно, стабильно и хорошо: они жили вместе, всех всё устраивало, сам Женя ни разу эту тему не поднимал, может быть, так ему было удобней, может, он вообще был против подобных официальных узакониваний, возможно, считал, что так удобней Андрею или же просто не хотел бередить прошлое и лишний раз напоминать ему о недавнем не слишком простом разводе, с которого ещё и года не прошло, а сам Андрей…. Сам он просто, наверное, не задумывался? Его тем более всё устраивало. До этой ночи. Эта ситуация заставила его задуматься. Почему же они до сих пор официально друг другу никто? Да Женю сейчас к нему бы вовсе не пустили даже, если бы он всему персоналу свою ксиву едва ли не отксерил и каждому на лоб бы не прицепил. Вот тебе и «удобно», вот тебе и «и так хорошо». Сейчас, лёжа в темноте и тишине, Андрей думал обо всём сразу: о том, что только Жениными молитвами и выжил, о том, что самой сильной мотивацией выкарабкаться и вернуться для него было то, что тот его ждёт, вспоминал, как отступила дурнота и прошло головокружение, когда Женя крепко сжимал его пальцы, о том, что первым теплом, которое он почувствовал после возвращения из холодного забытья, было тепло Жениных рук, о том, как Женя прижимался к его плечу, проигрывая бой своим эмоциям и слезам. Думал и осознавал в полной мере, как же, оказывается, безусловна, сильна и взаимна их любовь. Времени у него сейчас было предостаточно, поэтому он заодно вспомнил о том, как увидел Женю впервые, и их самый первый разговор, и о том, как в какой-то момент почувствовал, что каждый день, проведённый порознь, стал казаться пустым и серым, и о том, как они с каждой новой встречей становились друг к другу всё ближе, как неожиданно сам обнаружил в себе зарождающееся огромное чувство, как начинались их отношения, и всё то, что у них было за это время. Ему не хватило всего прошлого года, но одного этого позднего вечера в пустой больничной палате оказалось достаточно, чтобы переосмыслить всю свою жизнь и понять, что никого роднее и ближе Жени в этой самой жизни у него нет. И именно в этот вечер он твёрдо и бесповоротно решил, что, как только выпишется и окончательно поправится, сразу же сделает то, что определённо должен был сделать уже давно.       Эта решимость активировала какие-то ранее скрытые резервы организма, придала сил, развеяла недомогание, помогла уснуть для того, чтобы утром… Чтобы утром снова увидеть Женю, уже успокоившегося, почти даже выспавшегося, привычно весёлого и улыбчивого, не скрывающего своей радости оттого, что Андрею стало заметно лучше. Он шутил, крепко держал за руку, говорил, как любит и как счастлив, что всё обошлось, и, кажется, совершенно не замечал в своей эйфории всей пронзительной нежности взгляда, которым смотрел на него Андрей, и даже не подозревал, о чём тот сейчас думал, глядя на него. Но это было и к лучшему. Потому что, если бы Женя сейчас разглядел в его глазах хоть что-то, догадался хоть о чём-то, то Ухватов бы не сдержался и сказал ему всё то, на что решился этой ночью, прямо там, в больничной палате. Но это было бы неправильно, так поступать точно не стоило. Для того, чтобы сказать эти слова, их сперва следовало разложить по полочкам и собрать в правильном порядке в своей голове, а ещё было бы очень неплохо озвучивать их, имея возможность хотя бы встать с кровати без посторонней помощи. Нужно было ещё немного подождать, и время этого ожидания зависело исключительно от Андрея. А пока он просто смотрел на него, слушал его голос, держал его руку в своей и ощущал, как с каждой минутой, проведённой вместе, к нему возвращаются силы и крепнет уверенность, что он принял верное решение. – А потом Юрию Иванычу пришла идея, что объектом отравления был не Коваленко и семья его любовницы, а кто-то из гостей, и они с Мишей… – продолжал тем временем пересказывать подробности дела Комаров, удобно откинувшись на стоявший рядом с кроватью стул. Но его рассказ внезапно был прерван лёгким стуком в дверь. Женя вопросительно посмотрел на Ухватова, тот непонимающе пожал плечами и крикнул: – Да, войдите. – Здравствуй, – тихо сказала она, открыв дверь и замерев на пороге, будто не решаясь сделать следующий шаг. – Лена, ты? – растерянно выдохнул Андрей. – Привет. Комаров тут же поднялся на ноги и вежливо ей улыбнулся, отступая от кровати по направлению к выходу. – Добрый день. Ну, я пока пойду… Андрей чуть было не схватил его за руку, чтобы удержать, но Женя, встретившись с ним взглядом, твёрдо и успокаивающе заверил: – Я пока пойду позвоню Мише, мне нужно его предупредить, что я задержусь. И вышел, оставляя их наедине. – Как чувствуешь себя? – поинтересовалась она. – Спасибо, сейчас уже почти хорошо. – Я рада, Андрей, правда рада, что тебе лучше. Ты, наверное, удивлён, но я пришла сказать... – Говори, – Ухватов вздохнул и прикрыл глаза.       Женя вернулся почти через час, и сразу же, едва войдя, чуть было не споткнулся о валявшийся на полу апельсин. – Андрей, это что? – изумлённо спросил он, подбирая фрукт с пола. – Откуда взялась эта дрянь? Кто принёс? – Игнатьев заходил проведать, – отмахнулся Ухватов. – Да что же они за люди? Это у вас шутки такие в Комитете? Как так можно? – продолжал возмущаться Женя, собирая разбросанные по полу апельсины в обнаруженный возле кровати бумажный пакет. – Жень, иди сюда, пожалуйста, – вдруг попросил Андрей, глядя на него с какой-то странной тревогой. – Иду, – Комаров тут же бросил пакет с собранными цитрусовыми на ближайший к выходу стул и подошёл. – Тебя это сильно задело, да? Всё, их уже нет, забудь. Я их выброшу, и с Игнатьевым поговорю обязательно, сейчас же позвоню и… – Да наплевать мне на апельсины эти и на Игнатьева – тем более, – Ухватов напряжённо заглянул ему в глаза. – Я сказать хотел, что она пришла только, чтобы… – Постой, – Женя взмахнул рукой, останавливая его. – Ты же мне не собираешься сейчас отчитываться, зачем она приезжала? – Вообще-то собираюсь объяснить, – уверенно кивнул Андрей. – Разве, не нужно? Ты же сам всегда мне говорил, что честность и обсуждение всего, что беспокоит, предотвращает многие проблемы из-за возможных недосказанностей и сомнений. – Мне очень приятно, что ты так внимательно и с таким пониманием относишься к моим словам, – Женя сел на кровать и мягко обнял его, прижимаясь губами к его скуле. – Но у меня нет никаких причин для сомнений в отношении тебя. И её я прекрасно понимаю. Она ведь не чужой тебе человек, а ты был в очень тяжёлом состоянии. Как она могла не навестить тебя сейчас? Странно, что вообще вчера не приехала. – Ты зачем ушёл вообще? – Ухватов облегчённо выдохнул, поняв, что никаких подозрений неожиданный визит не вызвал, и привлёк его ближе к себе, положив руку ему на плечо. Здесь, где всё насквозь, до самых кирпичей в стенах, пропахло едкими дезинфицирующими растворами, резкими лекарствами, приторными больничными обедами, унынием и тоской, особенно остро, на контрасте, ощущался запах, который Женя принёс с собой и на себе: горячего свежесваренного кофе, горчащего табачного дыма, нагретой солнцем кожи куртки, уличной свежести. Дома, как известно, лечат и стены, но домашние стены были далеко, а Женя – рядом, и это способствовало процессу восстановления даже эффективнее. – А ты хотел, чтобы я присутствовал на ваших семейных встречах? – Мы с ней не семья, Жень! – напомнил Андрей. – Всё равно, – упрямо отстаивал свою тактичность Комаров. – То, что она твоя уже бывшая жена, не отменяет того факта, что вам есть о чём поговорить наедине, без посторонних ушей. – Ты не посторонний, – чуть вскинулся Ухватов. – Вряд ли ты бы смог донести это до неё. – Знаешь, мне кажется, что она, на самом деле, даже была готова к тому, что ей придётся тут встретиться с моей новой личной жизнью, – припомнил какие-то подробности прошедшего разговора Андрей. – Наверное, её даже удивило, что здесь нет никакой расфуфыренной красотки, ревущей в три ручья у моей кровати. – Вот видишь, её не остановила даже возможность столкновения с твоей предполагаемой спутницей, она всё равно приехала тебя проведать. А ты из вашей встречи какую-то трагедию делаешь. Хорошо, что она успокоилась и приняла всё произошедшее. Я ведь тебе говорил, что когда-нибудь она тебя простит или хотя бы постарается это сделать, тем более, что разделом имущества при разводе ты её не обидел, – поучительно изрёк Женя и улыбнулся. – И что, сильно расстроилась-то, не застав никого? Уверен, она точно не одобрила твой выбор, решив, что ты с какой-то бессердечной эгоисткой связался, раз её нет рядом в такой момент. – Не знаю, я не уточнял. – Жаль, мне интересно. Вот бы она меня вчера видела. Были бы ей и сидения у кровати, и зарёванная пассия, как по заказу. – Женя! Никогда, запомни, никогда больше не называй себя так и не говори так уничижительно о проявлениях своих эмоций, – Ухватов очень серьёзно посмотрел на него и переплёл их пальцы, сжимая Женину руку. – За меня так, кажется, ещё никто никогда не переживал. – Хорошо, я учту. Только, пожалуйста, по возможности, постарайся впредь больше не заставлять меня так переживать за тебя, – Комаров наклонился, поцеловал его и положил что-то ему на колени, поверх одеяла. – Это откуда? – удивился Андрей, опустив глаза и увидев свой телефон. – Отобрал у врача, пригрозив ответственностью за незаконную конфискацию, – Женя подмигнул ему и встал. – Мне необходима связь с тобой до вечера, пока я не вернусь, чтобы не срываться к тебе каждые пару часов. А сейчас, прости, Миша ждёт, нужно ехать. – Да, конечно, езжай, – Ухватов взял его за запястье и снова притянул его к себе для короткого поцелуя. – Уверен, преступность и так без тебя распоясаться успела за эти дни. – Миша примерно то же самое сказал. Ну ничего, сейчас быстренько до конца дня порядок наведём, всех закроем, и я сразу – к тебе, – Комаров отпустил его руку и вложил в неё телефон. – Если не будешь спать, то реагируй на сообщения, хорошо? – Так точно, – мягко улыбнулся ему Андрей, провожая взглядом до двери.       Создавалось впечатление, что Женю сегодня были рады видеть абсолютно все. – Опа, только посмотрите! Это кто у нас такой весёлый и бодрый, прямо как огурчик, почти уже даже не зелёный и не в пупырках, – поприветствовал его Шибанов, как только он переступил порог рабочего кабинета. – Ну что, всё хорошо? – Да, уже почти совсем замечательно, – расцвёл улыбкой Комаров. – Вот и отлично. Хорошо, когда всё хорошо заканчивается. Я ведь тебе сразу говорил, что всё образуется, помнишь? Ну что, будешь теперь старших по званию слушать? Выше нос, товарищ майор. На вот, держи, знакомься с материалами по новому делу, – Миша всунул ему в руки увесистую папку. – А я пойду пока. – Стой, ты куда? – Женя уже было её открыл, но резко поднял голову от документов. – Хотел пойти пожрать чего-нибудь, – натянуто объяснил Шибанов. – А что такое? Возражения имеются или тебя спросить забыл? – Никак нет, никаких возражений. Я тоже сегодня ещё не ел ничего, с тобой пойду. – Ну пошли-и, – как-то безрадостно и настороженно протянул Миша, глубинными фибрами уже предчувствуя разговор, в котором ему участвовать бы вовсе не хотелось. Знаменитая чуйка Шибанова не подвела и в этот раз. Едва они, забрав свой заказ, разместились за ближайшим свободным столиком, Женя сразу же перешёл к проблеме по существу: – Командир, послушай, есть вопрос. – Лучше бы ты не ходил со мной, – разочарованно пробормотал Миша. – Теперь и не поешь нормально. Ну, жги, что за вопрос там у тебя? – С чего ты взял, что за меня следует переживать и так меня поддерживать, когда следователь Комитета попадает в больницу? – Комаров чётко и лаконично сформулировал то, что хотел прояснить, эта его способность порой просто поражала. – Кстати, за поддержку спасибо, правда, от души. Ты единственный, кто был рядом со мной в эти дни. Извини, что сразу не поблагодарил. – Хочешь мне в чём-то признаться? – прищурился Шибанов. – Ты ответь сперва. – Зачем это тебе? Может, лучше, оставим всё как есть? Давай сделаем вид, что ты ничего не спрашивал? – Нет, я хочу поговорить, – упрямо вскинул подбородок Женя. – Жень, – Миша тяжело вздохнул, отодвинул от себя горячую, одуряюще пахнущую шаверму, и посмотрел на него, как на отстающего в умственном развитии. – Ну ты за кого меня держишь, а? Ты думаешь, что я, как наш молодой, под носом у себя ничего не замечаю? – И что именно ты замечаешь? – продолжал задавать наводящие вопросы Комаров, добиваясь однозначного ответа. – Хорошо, но ты сам напросился. Если тебе этот разговор не понравится, то не забудь, что я предлагал его не начинать, – предупредил Миша. Комаров кивнул, соглашаясь с условиями, и сделал приглашающий жест рукой. – У вас с Андреем Петровичем отношения, так? – Так, – подтвердил Женя, даже не попытавшись сыграть удивление или смущение. – Ну вот и разобрались, – пожал плечами Шибанов. – Значит, я был прав. Думаешь, я мог не заметить этого всего? – Чего конкретно? – Того, как ты с ним общаешься, как смотришь на него иногда, как он смотрит на тебя или того, как он нас всех разносит, а потом неожиданно притихает в твоём присутствии. – Андрюха и притихает? – хмыкнул Комаров, пряча улыбку за стаканом с соком. – Вот такого я и сам не замечал что-то. – Кстати, – Миша пристукнул ручкой вилки по столу, как судья молотком. – А ты не обращал внимания на то, как ты его Андрюхой называешь, когда забываешься или нервничаешь? – Нет, – Женя потрясённо округлил глаза, видимо, осознавая это только сейчас. – Представляешь, действительно не замечал, как-то само собой получается, непроизвольно. Как думаешь, учитывая всё перечисленное, многие могли прийти к таким же выводам, что и ты? – Сомневаюсь, – успокоил его Шибанов. – Они, если что-то и заметили, вряд ли правильно это интерпретировали. Я ведь тебя лучше знаю, поэтому, кроме всего прочего, я ещё вижу и то, как ты светишься от радости, написывая сообщения по полчаса, что ты всё чаще пропускаешь наши общие сборища, как ты по утрам на работу опаздываешь, а потом ещё полдня лыбишься непонятно чему и кому. – Чёрт, провалил я всю конспирацию, – пристыженно прикрыл ладонью глаза Комаров. – Да ты не особо-то и старался, если так подумать, – констатировал очевидный факт Миша. – Да-а, дела, конечно. Где же я так упустил твоё воспитание, а? Сколько уже это у вас продолжается? – Чуть больше года. – И как же это произошло? – требовательно осведомился Шибанов. – Вот только давай без допросов с пристрастием, – проворчал Комаров. – Мы все тут взрослые люди. – Я надеялся, Жека, я на это очень надеялся, но твои поступки свидетельствуют об обратном. Ты бы хоть головой думал, а не чем другим, до того, как… – Шибанов укоризненно закатил глаза, а потом что-то быстро прикинул в уме. – Получается, что и от жены он к тебе ушёл, да? – Я тут ни при чём, – поспешил заверить его Женя. – Такого я от него никогда не требовал, даже не намекал. Я просто хотел быть с ним, всё равно, в каком статусе. Он сам всё решил, со мной не советовался. Врать не стану, я рад, что мы съехались, но сам бы я его о таком никогда не попросил. – Слушай, – Миша решил прояснить всё окончательно, воспользовавшись случаем. – Раз уж ты так разоткровенничался, то скажи мне, а в Комитете, что, со следаками дефицит? Не мог кого другого выбрать, поадекв...поспокойнее? – Миш, – поднял на него удивлённый взгляд Женя. – В этом деле ведь не выбор решает, уж ты-то должен знать. В классическом понимании слова, вопрос выбора тут не стоял. – В нашем возрасте подобных проблем даже с вопросами не должно возникать, – не упустил повода сострить Шибанов. Комаров даже не стал это комментировать, только неодобрительно фыркнул и продолжил: – Я не выбирал, это просто произошло, в одно мгновение, как вспышка, как удар молнии. И всё, потом у тебя мир переворачивается, делится на «было без него» и «стало с ним», и ты больше без этого человека не можешь свою жизнь и себя самого представить. – Красиво сказано. И описание очень в точку. Но никогда не привыкну к мысли, что всё это ты говоришь про Ухватова Андрея Петровича, – поражённо посмотрел на него Шибанов, качая головой. – Тебе придётся привыкнуть. – Ты мне угрожаешь?! – Нет, просто, ну… – Комаров задумчиво покрутил в пальцах пустой стакан. – Постарайся привыкнуть, иначе наши встречи и общие посиделки превратятся в… Миша предостерегающе вскинул руку. – Стоп-стоп, ну-ка притормози. Какие ещё общие посиделки? Ты охамел? Это на тебе так бессонные ночи сказываются или в больнице с успокоительным переборщили и у тебя галлюцинации начались? Даже не думай. Я ни с одной твой пассией не был лично знаком, с чего бы мне сейчас… – Ты ничего не понял до сих пор? – резко перебил его Женя. – Андрей – не моя пассия. Он – человек, которого я люблю. Очень люблю, Миш. И раз уж мы всё прояснили, то… – Нет, нет, и ещё раз нет! – Шибанов замотал головой так, что почувствовал, как заныли мышцы на шее. – Я не стану с ним за одним столом сидеть и пиво пить. Что хочешь со мной делай. – Вот ты же сам говорил только что о том, что я всё реже стал с вами выбираться куда-то. Знаешь, почему так? Потому что я прекрасно представляю, во что вы превратите нашу встречу, если вас свести вместе в одном помещении. Представляю, но очень не хочу, чтобы так было. Поэтому и предлагаю вам обоим собраться с духом и постараться уже наконец перестать видеть в каждой встрече поле битвы. – Ты искажаешь мои слова. Я сказал только, что мне не нравится твоё игнорирование наших сабантуев, – обозначил свою позицию Шибанов. – Я не предлагал вам присутствовать там вместе и приводить туда Ухватова. Разницу, блин, вообще чувствуешь? – Миша, я всё понимаю. Знаю, что ты недолюбливаешь Андрея и вообще – Комитет. – Не. Долюбливаю. Комитет? – Миша глубоко задумался о чём-то своём, явно вложив в эту фразу другой смысл. – А чёрт его знает, может ты и прав, кстати. Может, и правда, я не долюбливаю некоторых из Комитета. Но это уже вообще не твоего ума дело, с этим мы с ним сами разберёмся. Ты что сказать-то хотел? – Так вот, да… Недолюбливаешь комитетских, а Андрея – особенно, и для тебя это, возможно, неприемлемо. Может быть, тебе кажется, что это как отношения с врагом. – Блин, ну ты эту, как её, Джульетту из себя-то не строй, – хохотнул Шибанов. – Прям, можно подумать, непримиримые семьи. Следствие нам не враги. Да и вообще, отношайся ты с кем хочешь, лишь бы работе не мешало, и мне никого убивать не пришлось. Тебе не всё ли равно, что я думаю на этот счёт, если у вас там всё так серьёзно уже? Или тебе от меня письменное благословение нужно? Что-то до этого, когда вы с ним по углам обжимались, ты у меня разрешения не спрашивал. – Эй, не обжимались мы по углам! – праведно возмутился Женя. – Я не хочу знать, никогда и ни в каких формах, чем именно, где и когда вы занимались. Ты меня услышал? Заруби это себе на носу, иначе я тебе помогу это сделать, – предостерегающе наставил на него палец Шибанов. – Хочешь пакт? Я от тебя не слышу никаких животрепещущих подробностей, а взамен обязуюсь применять к Ухватову разные нелицеприятные термины исключительно по работе, а не просто так для души, вспоминая всуе. Комаров осуждающе посмотрел на него, вздохнул и пояснил, раз уж разговор получался настолько откровенным: – Я и не собирался тебя в подробности посвящать, не переживай. Просто хочу, чтобы ты это знал и понял, почему именно сейчас тебе рассказываю, потому что всё действительно серьёзно. Ну и потом, ты же сам всё узнал, смысл мне уже отпираться? Да и тяжело это мне даётся, если честно. Устал постоянно, когда с тобой говорю, думать, что можно сказать, а что нет. Всё равно где-то забудусь, и забываюсь уже, как ты правильно мне указал. – Ладно, – Миша обречённо махнул рукой. – Моё мнение ты знаешь – сервизы на годовщину я вам дарить не стану, но и в камере СИЗО тебя от него закрывать тоже не буду. Понял? Цени это! Для меня главное, чтобы ты работал хорошо, в отделе оставался, ну и…доволен жизнью был, конечно, по мере возможности. При соблюдении этих трёх пунктов во всё остальное я вмешиваться не буду. Хоть я и не понимаю, как можно быть довольным жизнью, днями и ночами наблюдая рядом с собой Ухватова, особенно ночами. – Что же странного в том, чтобы быть счастливым рядом с любимым человеком? – Комаров недоуменно посмотрел на Мишу, словно тот сказал очевидную нелогичную глупость. – Я сейчас именно про это, во всеобъемлющем смысле. Почему ты упорно стараешься всё опошлить и свести к сексу? – Всё, харош! – Шибанов скривился так, словно его сильно и неожиданно ударили под дых. – У меня развитая фантазия, а я не хочу представлять то, о чём ты говоришь. Делайте что хотите, только меня в это не втягивайте. Считаю вопрос решённым. – Не совсем, – продолжал упорствовать Женя. – Да чего ещё ты от меня хочешь, изверг? – застонал Шибанов. – У меня аппетит уже весь пропал от разговоров твоих. – Хочу, чтобы ты перестал враждебно к нему относиться. Ну как ты себе это представляешь? Мне так дальше между вами и быть, как между двух огней, пока вы грызётесь, стоит вам только на одной территории столкнуться? – А вот это уж я не знаю, – Миша наморщил нос. – Ты мальчик самостоятельный уже, даже слишком, так что, дальше тоже своим умом разбирайся. Вот как хочешь, так нас и принимай. – В принципе, я уже разобрался немного. Думаю, что нам стоит всем вместе куда-нибудь съездить. Так, чтобы обстановка совсем спокойная была и неформальная. Ну, попозже, когда ты будешь готов. – Да я-то что? Я, может быть, скрепя сердце и соглашусь на подобное, даже пистолет с собой брать не буду, исключительно ради тебя, попрошу учесть. Но Юрка же меня убьёт. Прям из моего табельного же и пристрелит. А потом – тебя. И знаешь, что? Его оправдают, потому что квалифицируют это как самооборону. – С чего вдруг? – непонятливо нахмурился Комаров. – Да потому, что ему твоего Андрюхи и на работе по самые гланды хватает. Хочешь, чтобы он ещё и в выходной свой от него страдал? – А давай узнаем, что сам ЮрьИваныч думает по этому поводу? – хитро прищурился Женя. – А давай без «давай»? – рявкнул Шибанов. Какое-то время они молча гипнотизировали друг друга взглядами, пока Миша не выдохнул шумно сквозь плотно сжатые зубы: – Хорошо, посмотрим. Ничего не обещаю. – Ну, вот и ладненько. Спасибо. Может, поедим наконец? Женя с готовностью пододвинул к себе тарелку с шавермой. – Нет, вот знаешь, – нарушив собственную же установку, вдруг сказал Шибанов. – Всё-таки немножко я даже тобой горжусь, как бы это ни было нелепо. При твоём-то звании и сразу целого полковника юстиции захомутать, да так крепко – ловко это ты. Какие орлы под моим крылом вырастают, а! – Да уж конечно, командир, – улыбнулся Женя. – Твоими напутствиями, мудрыми советами и, так сказать, личным примером тоже. – Ты мне тут не это, – строго свёл брови Миша, понимая, куда тот клонит. – Жуй давай, и чтоб глух и нем был до конца обеда. Я подумаю над тем, что ты сказал, только подожди, мне время нужно. Комаров понятливо кивнул и, следуя примеру начальства, сосредоточился на своей порции, понимая, что тема теперь действительно раскрыта полностью, и все недосказанности прояснены.       Время для обдумывания и моральной подготовки было необходимо не только Шибанову, но и Андрею Петровичу. С момента выписки из больницы этого самого времени прошло уже предостаточно, но осуществлению задуманного им той ночью в больничной палате постоянно что-то мешало. Нет, он не забывал об этом ни на день, тем более, что периодически возникало столько ситуации, когда ему хотелось махнуть рукой на всю торжественность и просто сказать Жене всё, что планировал, но он каждый раз останавливал себя. Сперва хотелось окончательно восстановиться, ведь можно легко испортить всё, если делать предложение главному человеку своей жизни, когда у тебя ещё иногда голова кругом идёт и ноги слабеют. Позже, когда последствия отравления и комы перестали о себе напоминать, как назло, навалились рабочие проблемы, увеличившееся количество дел в производстве и необходимость разгребать это всё практически без выходных и праздников. А порой его попытки высчитать лучшее время и место, чтобы опуститься перед Женей на одно колено саботировал уже непосредственно Женя, тем, что спонтанно утаскивал его в спальню или же опускался на колени перед ним сам, но вовсе не затем, чтобы произнести важные слова, а для того, чтобы какое-то время не говорить вообще ничего, заодно лишая и Андрея способности связно излагать свои мысли и даже думать о чём-то хоть сколь-нибудь внятном. Он уже было начал присматриваться к майским выходным, но однажды вечером Женя ошарашил его неожиданной новостью. – На праздники поедем на шашлыки за город. – О, надо же, – ненадолго отвлёкся Андрей от изучения рабочей почты. – А куда именно? – Не знаю пока, – непринуждённо ответил Комаров. – Миша позже адрес скинет. – Кто скинет? – Ухватов почувствовал, как пробежал мороз по коже. – Шибанов, – ещё более буднично, словно это было в порядке вещей, пояснил Женя. – Только не говори, что… – Да, мы едем на дачу к Брагину. – Позволь узнать, в качестве кого поеду туда я? – Андрей напряжённо рассматривал список входящих писем на экране ноутбука, не видя и не понимая ничего из написанного там. – Как ты объяснишь им моё присутствие? – Известно как – тем, что ты приехал персонально контролировать проведение досуга личным составом. Андрюх, не глупи, – Комаров присел рядом и успокаивающе легонько потёрся носом о его плечо. – Миша всё знает, ЮрьИваныч уже наверняка – тоже. И не смотри на меня так, пожалуйста, я никому ничего не афишировал и не объявлял специально. Миша и сам обо всём догадался, а я просто подтвердил. Так что, они в курсе, за это не переживай. Поехали, вам давно пора зарыть ваш топор войны. Может быть, неформальная обстановка этому поспособствует? – Нет, нет, и ещё раз нет, – твёрдо отрезал Ухватов. – Я никуда с ним не поеду и не собираюсь сидеть с ним за одним столом. Что хочешь со мной делай! – Не поверишь, но всё это, в точно такой же формулировке, я уже слышал от Миши, – рассмеялся Женя. – А теперь он всё хорошенько обдумал, успокоился и зовёт нас на выходные. – Нет, – ещё раз повторил Андрей, отгораживаясь от него ноутбуком. Женя как-то очень понимающе, как будто ему было доступно тайное уникальное знание, улыбнулся, мягко провёл рукой по его волосам и встал с дивана. – У тебя есть ещё почти неделя на раздумья, я тебя не тороплю.       И ровно по истечении срока, отведённого на раздумья, Ухватов, под чутким Жениным штурманством, ехал по любезно присланному Шибановым адресу. Он даже пообещал себе постараться не выказывать недовольства, или хотя бы делать это по минимуму, исключительно ради Жени, конечно же. И, вроде бы, у него даже получалось. По крайней мере, пока они ещё не доехали до точки назначения, всё шло вполне неплохо. Нужную дорогу и нужный дом они нашли без труда. Брагин, как и подобает радушному хозяину, встречал их у калитки. Кажется, его радушие даже не было напускным. – Как добрались? Не заплутали? – искренне поинтересовался он, пожав руку Жене и протягивая ладонь Андрею. – Да нет, – Ухватов ответил на рукопожатие. – Негде у вас тут особо плутать-то. – Это верно, – улыбнулся Юра. – Ну, заходите. Андрей, проходя во двор вслед за Брагиным, подумал о том, что, если звёзды сегодня будут расположены в благоприятной последовательности, то всё, возможно, даже пройдёт гладко. Кому бы во Вселенной что пообещать, чтобы так оно и было? Но несколько упрямых звёздочек, очевидно, всё же вознамерились нарушить правильный строй, сулящий удачу в делах, так и норовя выбиться из общего ряда. Ухватов не был силён в астрологии, но зато очень неплохо умел считывать настроения окружающих и чувствовать общую атмосферу обстановки. А она, упомянутая атмосфера, была не то, чтобы давящей, но определённо напряжённой, несмотря на все поистине титанические усилия Брагина с Комаровым. Эти двое, по-видимому, либо заранее сговорились, либо же одновременно пришли к пониманию необходимости активных действий по поддержанию хотя бы видимости дружеской неформальной встречи. На них пока что всё и держалось: они разбирались с инвентарём, искали мангал, по очереди поднимали какие-то отвлечённые темы, раздавали задания самим Шибанову и Ухватову. Последние же, в свою очередь, выполняли всё порученное им спустя рукава, в основном сосредоточившись на пристальном наблюдении исподлобья друг за другом. Неизвестно, сколько бы это ещё продолжалось и кто из них первым нарушил бы все пакты, если бы снова, в очередной раз, в ситуацию не вмешались Юра с Женей, не перестававшие держать ухо востро. – Хорошее местечко, да? – то ли поинтересовался мнением, то ли начал напрашиваться на одобрение локации Брагин. – Тихое, спокойное, и лес рядом. Знали бы вы, какие грибы тут по осени – с ума можно сойти. – Правда? – живо отреагировал Комаров. – Надо будет к вам сюда ещё и осенью наведаться, значит. – Приезжайте, конечно, – заранее пригласил Юра, не обращая внимания на тихо бормотавшего что-то себе под нос Шибанова. – Но тут и летом здорово. Вот, например, озеро красивое недалеко. – Озеро? – заинтересованно переспросил Женя. – Да. Тут близко, – принялся объяснять маршрут Брагин. – Выходите за посёлок, там грунтовку увидите, вот по ней прямо через лес, приблизительно километр, не заблудитесь. – Мне тоже так кажется, – Комаров отставил на столик бокал с пивом и решительно поднялся на ноги. – Пойдём посмотрим местные пейзажи? Ухватов даже не сразу сообразил, что этот вопрос был задан ему. – Я не думаю, что… – начал было он. – Идём! – с нажимом повторил Женя, надевая солнцезащитные очки, и выжидательно сложил руки на груди. – Ладно, если хочешь, то пошли, – Андрей пожал плечами, всё ещё не понимая, зачем им срочно понадобилось тащиться незнамо куда, бросая хозяев мероприятия, встал и посмотрел на Брагина. – Мы недолго. – Идите-идите, – махнул рукой Юра. – Все же тут отдыхать собрались, так почему бы и не на озере? Там, правда, очень красиво, вот увидите. К шашлыкам, главное, вернитесь. Без вас начинать не станем. Андрей бросил быстрый взгляд на Шибанова, который демонстративно что-то внимательно вычитывал на пивной этикетке. – Да уж, дождитесь, – не преминул вставить шпильку Ухватов. – Хотелось бы поучаствовать в процессе, чтобы потом сырые полуугли есть не пришлось. Он заметил, как Миша одним резким слитным движением, словно уходил от прямого удара, чтобы нанести ответный, повернулся к нему, наконец посмотрев прямо, но, проигнорировав эту молчаливую угрозу, просто развернулся и с гордо поднятой головой направился вслед за Женей к калитке. – Зачем мы туда идём? – спросил он спустя минут десять их пешей прогулки. – Надо, – уклончиво ответил Комаров. – Зачем надо? Кому? – продолжил свои попытки докопаться до причин Андрей. – Тебе, – казалось, Женя решил поднатореть в игре «Заинтригуй одним словом». – Мне? – от неожиданности он даже сбился с шага. – Ну не мне же, – усмехнулся Комаров. – Тебе, конечно. Думаешь, я не вижу, что ты уже закипаешь? Того и гляди, пар из ушей пойдёт. – Я? Да с чего ты… – попробовал опровергнуть его наблюдения Ухватов. – Не спорь. И ты, и Миша. Вам обоим нужно перевести дух, выдохнуть, разобраться со своими эмоциями. Поэтому лучше вам ненадолго разойтись по разным углам. – В целом, конечно, ты, наверное, прав, – задумчиво проговорил Андрей, пытаясь понять, что именно он сейчас чувствует и какие конкретно эмоции перевешивают. – Не «наверное», а прав, – хмыкнул Женя. – Смотрите друг на друга, как бойцовские псы перед схваткой, даже страшно немного. До вечера точно в глотки друг другу вцепитесь. – Поводов, вроде бы, нет. – Да вы, разве, повода не найдёте? Нет уж, вам обоим нужно расслабиться, желательно без источников раздражения, короче, подальше друг от друга. Так что, настройся на этот лад и любуйся озером. – Кстати, до него долго ещё? – Андрей покрутил головой по сторонам. – Если Брагин нас не обманул, то, – Женя поймал его за руку и потянул за собой к редкому перелеску. – Нам вон туда. Брагин, действительно, не обманул, озеро уже вскоре показалось из-за деревьев. – О, а тут, и правда, неплохо, – Ухватов оценивающе осмотрелся. Водоём был небольшим, спокойным, отгороженным от всего внешнего мира стеной высоких деревьев, на его тёмно-сизой глади бликовали множественные отражения солнечных лучей. Если бы не необходимость вернуться к тем, кто остался ждать их на даче, можно было бы даже, наверное, расслабиться по-настоящему, оценив всю гармонию и идиллию этого укромного уголка. – Красотища, – разделил его восхищение Комаров. – И чего раньше не сказали? Водные процедуры – вещь полезная. – Какие проце… – Андрей повернулся и удивлённо запнулся на полуслове, наблюдая за тем, как он проворно скинул кроссовки, стащил с себя футболку и уже принялся расстёгивать джинсы. – Подожди, вода наверняка холодная ещё. – Проверим? – подмигнул ему Женя и быстро вошёл в воду по пояс. – Нет, Жень, стой! – выкрикнул Ухватов, уже обращаясь к расходящимся кругам на зеркальной глади. Он дождался, когда тот вынырнет и продолжил нравоучения. – Ты что творишь, балбес? Опасно же вот так сразу с головой нырять в незнакомом месте, ещё и в холодную воду, с жары. Женя, это же нагрузка на сердце! Ответом ему стало облако холодных брызг, накрывших его с головой. – Прекрати немедленно, – предупредил он. – А что ты мне сделаешь? – шало улыбнулся Комаров, зачёсывая назад мокрые волосы. – Сейчас узнаешь, – пригрозил Андрей, принявшись торопливо раздеваться до белья. Вода оказалась не ледяной, как он боялся, однако на контрасте с припекающим солнцем ощущалась всё же довольно прохладной. Но мотивация поквитаться с зарвавшимся Комаровым была сильнее. Женя скорее дразнил, чем действительно собирался избежать справедливого возмездия вплавь, потому что догнать его не составило особого труда. Истинный смысл этих забав Андрею открылся только тогда, когда он угодил в его холодные от воды объятия. – Мы в общественном месте, – не забыл напомнить он, хватаясь за его плечо для устойчивости. – Да здесь нет никого, посмотри, – успокоил Женя. – Только мы. Ну, может быть, ещё утки в заводи. – Ладно, уток в свидетели не привлечёшь, наверное, – согласился с доводами Ухватов и положил руку ему на затылок, притягивая к себе в поцелуе. Контраст прохлады и нарастающего изнутри жара был попросту одуряющим. Приглаженные водой тёмные Женины волосы казались сейчас почти иссиня-чёрными, капли воды скатывались с его шеи по плечам и груди, и Андрей не смог отказать себе в удовольствии проследить их губами, пробуя на вкус студёную пресную воду прямо с его ключиц. От Жени головокружительно пахло уже почти по-летнему жарким солнцем, озёрной свежестью, чем-то пряно-хвойным и терпким желанием. Андрей касался его губ нежно, мягко, почти целомудренно, словно спрашивая разрешения, но Женя категорически был не согласен зря терять время и привлёк его к себе, немедленно углубляя поцелуй и кладя под водой руку на его бедро, плавно ведя её выше. Андрей чуть подхватил его на себя, благо вода была в этом отличным помощником, огладил его поясницу, чувствуя, как Женя прикусывает его нижнюю губу в ставшем уже очень нетерпеливым поцелуе, крепко держась за его плечи. Неизвестно, чем бы это могло закончиться, или даже вполне себе известно, если бы, случайно не оступившись на каком-то, коварно притаившимся на дне, поросшем тиной камне, Андрей не проиграл бы силе гравитации и, потеряв равновесие, не ушёл под воду с головой, утягивая Женю за собой. – Нырять в незнакомом месте, ещё и с жары, – передразнил его Комаров, выныривая и отплёвываясь от воды. – Вот, видишь, я же прав был, ничего хорошего, – не отказался от своих принципов Андрей, вытирая ладонью лицо. – Да всё тут хорошо, – Женя с ним не согласился. – Воздух свежий, солнце тёплое, вода освежает. И снова нырнул до самого дна. – Освежает, – вздрогнул Ухватов, ощутив, что у него уже зуб на зуб не попадает. Уже позже, греясь на берегу, и не спеша сцеловывая с Жениного плеча медленно ползущие вниз капли, особенно долго задерживаясь губами на уже побелевшем, но всё ещё заметном шраме от ранения, он всё же решился спросить: – Скажи мне честно, пожалуйста, зачем на самом деле ты всё это затеял? – Что именно? – Комаров запрокинул голову к небу, жмурясь на яркое солнце, и сделал вид, что не понимает сути вопроса. – Сегодняшнюю поездку, – терпеливо уточнил Андрей. – Тебе не нравится? – Здесь и сейчас очень нравится. Перспектива снова встретиться с Шибановым – нет. – Именно поэтому и затеял, – объяснил Женя, опуская очки на переносицу. – Что ты имеешь в виду? – настал черёд Ухватова не понимать, о чём речь. – То, что я уже говорил тебе по пути сюда. Я устал постоянно наблюдать за тем, как вы с Мишей рычите друг на друга и переживать, не поубиваете ли вы друг друга, если я отвернусь. – Не утрируй, – поморщился Андрей. – Я на сто пятую не пойду, даже, если он меня выбесит до крайности. – Спасибо, успокоил, – улыбнулся Комаров. – Ну, хорошо, допустим, не поубиваете, но ваши отношения всё равно меня тяготят. Вы мне оба дороги, пойми, каждый в своём качестве, конечно, но дороги оба. Я ни в коем случае не предлагаю резко начинать дружить в дёсны семьями, просто было бы хорошо, чтобы вы хоть какие-нибудь точки соприкосновения нашли. Постарайся, я тебя очень прошу. С Мишей я уже говорил на этот счёт, но поговорю ещё раз, и почему-то я уверен, что Юра тоже с ним беседу проведёт. – Значит, – приободрился Ухватов. – Шибанову хуже, чем мне? На него давление с двух сторон оказывается. – Однозначно хуже, – рассмеялся Женя. – За тебя я лично поручился и пообещал, что сам справлюсь. – Что ж, – с готовностью расправил плечи Андрей. – Тогда я постараюсь. – Спасибо, – искренне поблагодарил Комаров, целуя его в кончик носа. – У тебя обязательно получится, я в тебя верю. Я уже тобой очень горжусь. – Я же ещё ничего не сделал, – тихо возразил Андрей, закрывая глаза и находя его губы своими. – То, что ты готов хотя бы попробовать ради меня, уже ценно само по себе и для меня очень важно, – заверил Женя за секунду до нового долгого поцелуя.       Солнце уже неумолимо клонилось к горизонту, когда они наконец вернулись обратно на дачу. – Долго же вы, мы уж боялись, что вы утонули, – пошутил Брагин, приглаживая странно взъерошенные волосы. – Ну не прям все утонули, так, примерно процентов пятьдесят от общего количества, – тихо проворчал Шибанов За что сразу же получил от Юры ощутимый тычок в живот локтем. – Так, я что-то не понял, – строго посмотрел на него Андрей, упирая руки в бока. – Шибанов, а чего сидим, кого ждём? У нас всё готово к шашлыкам? Может быть, ты уже мангал разжёг? Ты чем тут занимался вообще? Миша изумлённо посмотрел сперва на него, потом перевёл взгляд на пытающего сдержать смех Комарова и неторопливо поднялся. – Вы по какому праву здесь приказы раздаёте? – По праву старшего по званию. – Мы не на работе! – Да ты что там, что тут ничего без указаний не делаешь, – попрекнул его Ухватов, но почувствовал спиной, что попал под перекрёстный огонь сразу двух осуждающих взглядов, поэтому решил немного сгладить ситуацию, вспомнив о том, что обещал Жене на берегу озера. – Пошли уже, вместе разжигать будем. И, кстати, как ты верно заметил, мы не на работе, так что можешь мне не "выкать". – Миш, правда, – поддержал коллегу Брагин, видимо, в качестве поощрения за хорошее поведение. – Мы есть-то будем сегодня? – Ну пойдемте…пойдём, – нехотя, но всё же взял себя в руки Шибанов. – Жень, за дровами метнись-ка, они там, за баней. – Есть, – с готовностью отрапортовал определённый на побегушки Комаров и отправился в указанном направлении. Обернулся довольно быстро, исполнительно притащив целую охапку дров. – Ну у вас там и смородины уродилось! – восхищённо заметил он. – Вы видели? Шибанов как-то подозрительно сдавленно фыркнул, прямо в бокал с пивом, а Юра лишь загадочно улыбнулся и указал на стол, где были рассыпаны крупные ягоды. – Видели, даже нарвать успели и…хм…поесть. – А то, что там кусты с краю обломаны и примяты, тоже заметили? Не соседи повадились, случаем, на урожай? Причём, примятости, как я заметил, свежие. Миша раздражённо посмотрел на него. – Так, Холмс, тебя за чем посылали? Дрова принёс? Мастер дедукции, тоже мне. Зачем поленьев таких набрал, а? Нам их до утра жечь? Потоньше надо было. Как примятости в кустах осматривать – это ты понимаешь, а дрова – так первые попавшиеся нахватал. – Да что я… – возмутился было Комаров, отступая к столу. – Ничего, – огрызнулся Шибанов. – Иди вон…смородину ешь. – Кстати, вкусная, – оценил Женя качество ягод, увлечённо их поедая. – В виде варенья вообще будет – пальчики оближешь. – Вкусная, ага, – подтвердил Миша, сменив гнев на милость. – Варенье, конечно, мысль интересная, но, знаешь, как ещё можно смородину использовать? Он заговорщически, и явно с каким-то скрытым двойным подтекстом, подмигнул. – Морс сварить? – пришёл на помощь Ухватов. – Морс? – Шибанов секунды две не сводил с него взгляда, а потом вдруг рассмеялся в голос. – Боже правый. Морс, ага. Вы это, если хотите, нарвите там себе, потом дома...морса наварите. Андрей Петрович, ну я не могу, насмешил. Миша подхватил с травы принесённые Женей дрова и ушёл к мангалу, всё ещё захлёбываясь смехом. Комаров продолжал сосредоточенно уплетать смородину, а Андрей растерянно посмотрел на Юру. – Чего это он? – Да не обращай внимания. Почему бы не морс? Я тоже думаю, что отличная идея. Витамины там, и так далее, с нашей-то работой – самое оно. Брагин многозначительно посмотрел на него, утащил из-под Жениной руки пару ягод и пошёл вслед за Мишей, слыша за спиной ещё более удивлённый вопрос Ухватова: – Да что это с ними? Что я такого сказал? И Женино абсолютно серьёзное: – Всё правильно ты сказал. Кстати, рецепты морса знаешь? Давай загуглим? И Брагин непроизвольно улыбнулся, вдруг искренне порадовавшись за них. Надо же было такому случиться, чтобы два таких разных человека встретились в этом огромном мире, смогли сойтись и теперь так отлично друг друга дополняли. Кто бы ему сказал раньше, что он в принципе будет радоваться за Ухватова, он был бы крайне удивлён. Но сейчас он понимал, что ему, действительно, нравится то, что он успел увидеть сегодня, за время наблюдения за ними в неформальной обстановке. Да, ему правда нравилась их, порой специфичная, как на лично его взгляд, но такая органичная для них манера общения друг с другом и то, как они друг друга чувствовали. Он вспомнил, как совсем недавно Миша, рассказывая ему шокирующие новости о подробностях личной жизни своего подчинённого, не находил цензурных слов, чтобы описать своё возмущение от неожиданно открывшихся фактов касательно того кандидата, которого Комаров выбрал для своей сердечной привязанности, накручивал себя, и Юру заодно, разнообразными душераздирающими гипотетическими картинами. Вспомнил и понадеялся, что не один он, но и сам Миша успел за сегодня всё рассмотреть и сделать правильные выводы. Сейчас, если наблюдать внимательно, а сомнений в том, что Миша за ним наблюдал не было, невозможно было не понять, что Комаров действительно счастлив. И так же невозможно было не заметить, как он смотрит на Андрея, даже, когда тот этого не видит, не отметить, как сам Андрей реагирует на Женины фразы и жесты, иногда с полуслова понимая, что именно сейчас нужно сделать, когда Комаров даже не успел закончить предложение, как он предугадывает, за чем конкретно Женя протягивает руку, хотя тот даже не называет нужный предмет. Неужели Миша действительно искренне боялся и переживал, предполагая, что в этих отношениях ничего хорошего Комарову не светит? И Юра вынужден был признать, что Шибанов тогда в упор не видел очевидного, и сильно, просто тотально, ошибался на счёт Ухватова и его роли в Жениной жизни. Да и слава Богу.       Над их полянкой уже поплыл манящий будоражащий дымный запах, а Женя, закрыв глаза, сидел в плетёном садовом кресле, слушая привычные, но уже порядком осточертевшие препирательства у мангала. – Андрей Петрович, ты угли-то повороши, у тебя ж тут дым один! – Так, Шибанов, мясо на шампуры насадил? Вот и спасибо, а теперь под руку не лезь! Он глубоко вздохнул, резко выпрямился, и уже собирался было встать, чтобы, вопреки своим убеждениям и установкам, отправиться растаскивать вздорящих полковника и подполковника, но неожиданно прямо перед его носом в воздухе завис полный бокал пива, удерживаемый рукой Брагина. – Я считаю, что нам не стоит вмешиваться. Мне всё это тоже надоело, но они должны сами через это пройти, – глубокомысленно изрёк он, садясь рядом за стол. – Давай не будем им мешать? – А мы мешаем? – уточнил Женя и благодарно кивнул, принимая бокал. – Или же предупреждаем смертоубийство? – Не драматизируй излишне, – Юра присмотрелся к тому, что происходило у мангала и с лёгким сомнением в голосе заключил: – Они же оба сотрудники, они не станут калечить друг друга. – Расскажи об этом ребятам из ППС, – издевательски хмыкнул Комаров. – А они ведь на святое не покушались даже, Мишу от шашлыков отстранить не пытались. – Это правда, я не подумал, – легко засмеялся Брагин. – Тут, конечно, возможен прецедент. Мишка явно не ожидал, что ему тут конкуренцию составят, мангал всегда был в зоне его компетенции. – Я что-то этого не учёл, – Женя сокрушённо насупился. – Не думал, что Андрей так быстро инициативу перехватит, ещё и не на своей территории. – Сразу видно, что он в этом деле профи, – Брагин смерил оценивающим взглядом Ухватова, продолжающего что-то выговаривать Мише, не отрываясь от шампуров. – Ещё какой, – гордо вскинул голову Комаров. – И не только в шашлычном вопросе. Знал бы ты, как он в принципе готовит. – Что, хорошо? Правда что ли? – удивлённо поднял брови Юра. – Клянусь. Для меня это тоже было открытием. Правда, повседневные блюда ему не очень даются, но уж, если найдёт интересный рецепт и загорится идеей, то получится что-то совершенно потрясающее. Дождись шашлыков, ты оценишь, гарантирую. Но в этом деле лишний раз вмешиваться не стоит, помогать можно, но давать советы или делать замечания лучше даже не пытаться. Лично я в такие моменты предпочитаю судьбу не испытывать. Так что, Миша сейчас, действительно, в зоне риска. – Ну ничего себе, – присвистнул Брагин. – Не завидую Мише, но сам будет виноват, если что. А тебе, видимо, позавидовать можно? – Сам себе завидую иногда. Веришь? – уже серьёзно, без намёка на шутливый тон сказал Женя. – Верю, – не менее серьёзно кивнул Юра, понимая, что он имеет в виду вовсе не только вкусные ужины. Они помолчали, думая каждый о своём и наблюдая каждый за своим, почти допили пиво, и Комаров вдруг, казалось бы, риторически, не надеясь на ответ, спросил: – Вот почему они никак поладить не могут, а? – Про Андрея я тебе не скажу, сам у него выясни, – всё-таки ответил Брагин. – А Миша не со зла, не обижайся на него, он просто переживает за тебя. – Чего за меня переживать-то? – обескураженно повернулся к нему Женя. – Волнуется, – коротко объяснил Юра, но сделал ещё глоток пива и развил мысль. – Волнуется, что ты, возможно, не всё замечаешь за своими чувствами, не всегда можешь правильно оценить происходящее, что в будущем можешь столкнуться с ситуациями и поступками, которые могут тебя ранить. – Это он тебе такое сказал? – подобрался Комаров, нехорошо сощурившись. – Нет. Мы о вас не сплетничаем, если ты это хотел знать, – успокоил Брагин. – Мне не нужно этого говорить, я это и так по нему вижу, слышу в его словах, когда он вспоминает тебя. Он, может быть, и сам не до конца понимает, чего именно боится, но это иррациональное, где-то даже гипертрофированное беспокойство, потому что ты ему небезразличен. Я пробовал воздействовать логикой, пробовал заставить его присмотреться, задуматься, но толку мало. Это внутри него, поэтому извне его не убедить, он должен убедиться сам. – Какие глубокие наблюдения, – восхитился Комаров. – Послушай, сказать хотел...спасибо тебе. Хорошо, что с тобой можно спокойно поговорить, я бы один с ними двумя не справился. Хотя, когда я Мише в первый раз предложил собраться всем вместе, он сказал, что ты меня убьёшь, а потом и его самого. – За что? – Брагин едва не поперхнулся пивом. – На каком основании он мне такую кровожадность приписал? – На основании того, что тебе и на работе от Андрея проблем хватает, а тут придётся и в выходной его терпеть, ещё и на собственной даче. – Я не имею ничего против совместных встреч, можешь в дальнейшем ссылаться на мои слова, если у вас ещё зайдёт подобный разговор когда-нибудь. Всё, что касается нашей с Андреем работы, мы решим между собой сами. К тебе лично и к вашим с ним отношениям это совершенно никак не относится. А Миша судит по себе, не обращай внимания. Ему с Андреем пока тяжело, вот он на всех свои негативные впечатления и переносит. – Что мне сделать, чтобы он перестал их переносить? – Женя поднял на него беспомощный взгляд. – Ничего, – Юра развёл руками. – Именно сейчас мы ничего не сделаем. Наша помощь лишь заглаживает трещины в проблеме, а она должна переломиться, если ты хочешь мира, или хотя бы стабильного нейтралитета, между ними. Им нужно справиться с этим самим. – Откуда у Миши вообще этот негатив? – напряг аналитические извилины Женя. – Он Андрея близко не знает же совсем. Почему же считает, что мне с ним будет плохо или что он может сделать мне больно? – Да там много всего намешано, но основное, опять же, потому что судит по себе. Ему кажется, что Андрей со всеми такой же, как с ним – так же общается, так же может помыкать, так же не особо заботится о чувствах того, с кем ведёт диалог. Но у вас же с ним всё иначе, так ведь? – Кардинально иначе, – заверил Комаров. – Ты себе даже не представляешь, каким он может быть. – Ну, после сегодняшнего уже относительно представляю, – широко улыбнулся Юра. – И, по секрету тебе скажу, уверен, что Миша тоже пересмотрел свои предвзятые установки в отношении него, и, на самом деле, уже давно принял твой выбор, просто из гордости вида не подаёт пока. Женя хотел что-то сказать, но ему помешал окрик Шибанова от мангала: – Эй, вам там хорошо отдыхается, не рановато ли задембелевали? Может, кто пива нам хоть принесёт? Мы тут важным делом заняты, отрываться вообще нельзя. – Принесу сейчас, – пообещал Брагин, поднимаясь. – Не отвлекайтесь, вон у вас уже снова огонь в углу разгорается. В четыре руки готовите, а наблюдать всё равно нам со стороны приходится. А потом чуть склонился к Комарову и подмигнул, довольно улыбнувшись. – _Мы_ заняты, _им_ пиво нужно принести. Заметил? Тот только кивнул, залпом допивая свой бокал. Брагин мог бы и не выделять интонационно местоимения, потому что не заметить их и так было невозможно. Когда очень долго чего-то ждёшь, то даже самые незначительные мелочи обращают на себя внимание, словно подчёркнутые маркером в тексте. А это «мы», впервые и неожиданно проявившееся у них в общем деле, где они сотрудничали так близко и так плодотворно, было далеко не мелочью, оно уже практически звучало победными фанфарами.       Никогда заранее не угадаешь, к чему рано или поздно придётся привыкнуть в жизни или чему она умудрится тебя научить. Вот и Андрей Петрович, ранее и не предполагавший за собой подобного, со временем привык, и даже стал находить весьма забавными, присылаемые ему периодически глупые картинки из интернета, распробовал вкус сухофруктов в шоколаде, до этого казавшийся ему своеобразным и непонятным, перестал замечать лёгкий остаточный табачный запах, иногда переносом остававшийся и на его одежде, даже научился варить морс. Точнее, учился непосредственно в процессе прямо сейчас. Да, Женя всё-таки решил претворить в жизнь своё, вскользь брошенное, предложение и утром следующего дня после их пикника, перед отъездом с дачи Брагина, совершил набег на растущий за баней смородиновый куст. Его вылазка сопровождалась весёлым смехом и несколько двусмысленными шуточками Шибанова, но он оставался непреклонным. – Будем варить морс, – припечатал Комаров, серьёзно и без тени веселья глядя на своего начальника. На резонный вопрос Андрея, почему бы морс просто не купить по дороге домой, если ему так хочется именно этого напитка, он ответил, что, раз уж он трудился и своими руками смородину собирал, то пропасть бесславно ей не позволит. Самому Ухватову эта идея не казалась такой же занимательной и требующей непременного воплощения, поэтому он, понадеявшись на торжество здравого смысла, сразу же отказался урожай перебирать и очищать от всего лишнего. На что Женя лишь покладисто пожал плечами, сказав: – Не вопрос, сам переберу. И вот теперь, тщательно промытые и рассмотренные, самолично собранные, экологически чистые, отборные ягоды постепенно превращались в душистое сладкое варево, в точном соответствии с самым несложным и наиболее подходящим рецептом, выбранным из массы других, коими пестрил интернет. Комаров, в силу своей извечной непоседливости и жажды действий, привычно интересовался практически каждые пять минут тем, готов ли уже морс, а, если нет, то скоро ли будет. Андрей хотел было спровадить его куда-нибудь, да хоть бы покурить на балкон, но тот, видимо, уловив настроение повара, наконец угомонился и стал просто молча наблюдать за процессом, прижимаясь со спины и устроив подбородок на плече Андрея. Всё бы ничего, вот только не покидало навязчивое ощущение, что градус стал неумолимо повышаться, причем вовсе не на плите. Их вчерашняя вылазка на природу, казавшаяся изначально максимально нелепой идеей, оказалась неожиданно не так уж и плоха, даже умудрилась оставить после себя пищу для дальнейших размышлений и интересное, довольно приятное послевкусие. Но, кроме этого, успела достаточно раззадорить и обострить чувства, вот только возможности и пространства для того, чтобы быть друг с другом так, как хотелось бы, не предоставила. Наверное, в этот оставшийся им кусочек выходного, который можно провести наедине, они сумеют это наверстать, но сначала нужно доварить срочно понадобившийся Жене морс, был бы этот компот неладен. Ухватов, думая обо всём этом, сосредоточенно помешивал кипящую жидкость, а Женя вдруг осторожно положил ладони ему на плечи, прижался ближе и заглянул в кастрюлю из-за его плеча. – Ну что, скоро там уже? – спросил он, обхватывая Андрея руками поперек груди и прижимаясь щекой к его уху. Кажется, внезапно разыгравшиеся мыслеобразы были у них сейчас одними на двоих. – Да, почти готов, – Ухватов вздохнул, расслабляясь в кольце родных рук, но тут же понял, что сделать следующий вдох будет не так просто. Женя неожиданно расцепил руки и переместил их ниже, одной ладонью накрывая живот на чувствительном участке между пупком и пахом, а второй забираясь под фартук снизу, чтобы нежно, но настойчиво сжать бедро. И жар, исходящий от кастрюли сразу перестал казаться таким уж сильным, по сравнению с этими прикосновениями. – Жень, минутку подожди ещё, – Ухватов, попытавшись сохранить остатки ясности ума, потянулся к выключателю на плите, чтобы прибавить огонь. Но ждать, по-видимому, никто намерен не был. Комаров потёрся носом о его шею, поцеловал в угол челюсти, сжал его бедро крепче и сам несильно толкнулся вперёд. Андрей прерывисто выдохнул от этого движения, отлично почувствовав то, насколько Женя сейчас был красноречив в своих желаниях, инстинктивно нашёл рукой, которой так и не дотянулся до выключателя, опору в виде столешницы рабочей поверхности сбоку от плиты, и так и замер под ласковыми касаниями рук и губ. А эти самые руки тем временем уже торопливо развязывали на нём фартук, чтобы пробраться под футболку, нетерпеливо огладить от живота к груди и обратно. И от этих прикосновений, этих торопливых поцелуев, от Жениной настойчивости, было по-настоящему жарко, так жарко, что никакой плите не сравниться. Но ещё жарче стало, когда Женя развернул его к себе, крепко вжимая всю в ту же рабочую поверхность. Ухватов под его напором отклонился немного назад, чуть проваливаясь спиной в пространство между столешницей, в которую он упирался поясницей, и навесным шкафчиком над ней, в который упирался его затылок. Андрей обхватил Женю рукой за пояс и резким рывком притянул максимально близко к себе, жадно целуя. Да, они провели вместе все эти выходные, да, вчера на озере было хорошо, ночью на даче они тоже позволили себе определённые элементы близости, небольшой осторожный и, насколько это представлялось возможным, тихий эксперимент, чтобы не потревожить гостеприимных хозяев, но всего этого им обоим было чертовски мало, всё это время хотелось куда большего. Ухватов провёл обеими раскрытыми ладонями от центра Жениной груди чуть вверх и в стороны, к плечам. Скорее уже по привычке, именно так он часто снимал с него кобуру по вечерам, к которой тот, кажется, уже так привык, что запросто мог, не замечая её, ужинать, смотреть телевизор, копаться в ноутбуке или телефоне. В те вечера, когда Женя был совсем другим – ещё по-деловому собранным после рабочего дня, порой настолько, что создавалось впечатление, что он всё ещё начеку и продолжает фиксировать все детали вокруг, уставшим, порой немного нервным или задумчивым, весь пропахшим сыростью ночных улиц и, иногда – порохом. В те вечера, но не сегодня. Сегодня вокруг витал запах не оружейного масла и дождя, а сладко-пряный аромат смородины и сам Женя был расслабленным, спокойным и таким уютным в этих своих свободных мягких домашних штанах в крупную клетку и белой футболке, тёплым и нежным, ласковым и ластящимся. Сейчас в нём не было ничего от строгого офицера полиции, грозы правонарушителей района, в этот момент он был просто его Женькой…Женечкой. Комаров, упоенно целуясь, закинул одну руку ему за шею, второй продолжая требовательно гладить его бедро, сам вжимаясь в Андрея невозможно близко, бёдра к бёдрам, что тот уже буквально рисковал скоро полностью лечь спиной всё на ту же рабочую поверхность у плиты. Андрей сгрёб в кулак волосы на его затылке, и Женя заскулил в поцелуй, почти кусаясь. Но стоило ему только скользнуть ладонью под широкую резинку Жениных штанов, запустив её буквально до половины, не больше, как Женя сразу же убрал руку с его бедра, сам выключил плиту и хрипло прошептал ему в губы: – Всё, к чёрту этот морс, пошли, ради бога. – Да погоди ты, не доварился ещё, наверное, – решил подразнить его Андрей. Сам же развернул руку, медленно ведя ладонь, всё так же под резинкой штанов, уже вбок, добираясь пальцами до поясницы. Комаров закусил нижнюю губу и прикрыл глаза, прижимаясь носом к его щеке. – И так почти два дня ждал. Сколько ещё? Не могу больше, Андрюш... Его напористость куда-то подевалась, он покрывал лицо Андрея быстрыми частыми поцелуями и тяжело дышал, покоряясь его рукам и этой нехитрой ласке. – Да что ж ты нетерпеливый у меня такой? – улыбнулся Ухватов ему в шею и осторожно сжал зубами кожу, под которой часто билась венка, одновременно резко переместил руку с поясницы ему на живот и опустил её ниже, к паху, с силой сжимая. Женя, не сдерживаясь, застонал в голос, запрокинув голову чуть назад, открывая полный доступ к своей шее, хватаясь за плечи Андрея как за последнюю опору. И Андрей, в полной мере ощущая его несдержанность и желание, отчётливо понял, что время невинных заигрываний исчерпалось, быстро стянул с себя давно развязанный фартук и скомандовал: – Всё, идем, хватит кулинарии на сегодня. По пути, кажется, Женя встретился лопатками с дверцей холодильника, а сам Андрей – затылком со стеной в спальне, где поспешно избавлял Комарова от футболки, но едва ли кто-то из них обратил на это внимание. Ухватов точно не обратил, не сейчас, когда Женя такой податливый, наверное, даже послушный, плавный и обостренно чувствующий, потерявшийся в одном долгом, глубоком, почти не прекращающемся поцелуе. Он неосознанно отзывался всем собой на каждое прикосновение Андрея, безо всякой продуманной траектории гладя его по спине раскрытыми ладонями. То, что всего за два каких-то дня он настолько оголодал без их близости, которая, можно сказать, и была, но не в том объеме, в котором им хотелось, было очень волнующим и невероятно возбуждало. Возможно, прелюдию хотелось бы растянуть чуть подольше, но Женя уже требовательно и по-хозяйски стягивал с него футболку, подаваясь бёдрами вперед и прогибаясь ему навстречу. Он умел быть настойчивым в любых ситуациях. От его пальцев, то стискивающих плечи так, что оставались сперва белые, а потом розоватые пятна, то буквально царапающих спину ниже лопаток, от его поцелуев, иногда не отличимых от укусов, под рёбрами разгоралось стихийное ревущее пламя. Андрей завёл руки ему за голову, крепко удерживая запястья одной ладонью, и всем собой прижал его к кровати. Женя аккуратно сполз спиной с подушек ниже, раскрываясь сильнее, призывно мягко выгибаясь, заставляя этим движением непроизвольно подхватить себя под поясницу и вжаться бёдрами максимально близко и сильно. Андрей сжал пальцы второй руки, которая не фиксировала запястья, в его волосах, силой, почти грубо, вынуждая запрокинуть голову, и Женя подчинился, довольно оскалившись и выдохнув что-то рычащее сквозь сомкнутые зубы. Он всегда отдавался так самозабвенно, кажется, ему самому откровенно нравилось ощущать себя целиком в Андреевых руках, принимать на себя его вес, и его самого – в себя, грудью и животом чувствовать жар его тела, а спиной – прохладу сбитых простыней, не самому задавать ритм, а улавливать и подстраиваться под его, в исступлении умоляя не останавливаться, отдать контроль полностью, быть направляемым им, под его контролем, под ним. И Андрей не видел ни одного повода отказывать ему в его желаниях. Он быстро разобрался с последней преградой, в виде до сих пор присутствующих на Жене штанов, и, дорвавшись наконец, медленно и плавно провёл ладонью по внутренней стороне его бедра, принуждая развести ноги шире, одновременно целуя его плечи, грудь и спускаясь губами всё ниже. Комаров то ли зашипел, то ли тихо застонал, а потом открыл непроглядно-чёрные, черносливовые глаза и практически приказал: – Хватит уже. Давай сейчас. Да, он заждался, этого уже было не скрыть, да никто и не пытается, но ведь и сам Андрей ждал не меньше. Ждал возможности отпустить себя без условий и ограничений, и любить Женю так, как хотелось, так, как это сейчас до одури было нужно им обоим одинаково. В этом густо-сладком, с лёгкими терпкими нотами, шлейфе ягодного запаха, который успел пропитать даже спальню, брать его порывисто, сильно, несдержанно, без долгих подготовок и излишних нежностей, до чувства полного обладания, до искусанных губ, захлёбывающихся стонов, до сорванного голоса и ярких отметин на шее и бёдрах, следов на спине, до требовательно-умоляющего «Андрей, быстрее...», до горячего озноба. И так до самого финала, до последнего неудержанного, задыхающегося «Родной мой…» на выдохе, перед самым сдетонировавшим в финале фейерверком перед глазами и по всему телу.       Намного позже, когда они наконец смогли отдышаться, выпустить друг друга из объятий, прийти в себя и даже добраться до кухни, Женя первым же делом потянулся к уже остывшей кастрюле. – И совершенно напрасно Миша смеялся над идеей морса, – заметил он, удобно устроившись на широком подоконнике со стаканом в руке. – Она оказалась ничем не хуже. – Постой, – Ухватов отвлёкся от наблюдения за кофемашиной и повернулся к нему, устало прислонившись плечом к холодильнику. – Так тебе нужен был морс, чтобы… – Чтобы доказать на практике, что его изготовление может быть ничуть не менее горячим, во всех смыслах слова, чем то, на что он там намекал, чем бы оно ни было. – Кому ты собрался это доказывать, Шибанову? – бровь Андрея стремительно, и с неприкрытым укором, взлетела вверх. – Ещё чего! В первую очередь – себе, ну и тебе немного, изначально ведь идея была твоей, – Женя хмыкнул, а потом, словно вспомнив о чём-то важном, спросил: – Ну так, что скажешь по итогу? Неплохо же в общем съездили, правда? – Мой ответ должен основываться на последних, произошедших только что, событиях? – усмехнулся Ухватов, забирая свой кофе. – Если они повлияли, то да, если мы выносим их за скобки, то в целом. – В цело-ом, – растянуто повторил Андрей, чуть задумавшись. – В целом неплохо, да. Ладно, я признаю, ничего страшного в этом не было. С Шибановым, как выяснилось, иногда даже можно нормально общаться. – Вот и славненько, – Комаров расплылся в довольной улыбке, отставил стакан и легко спрыгнул с подоконника. – Ещё съездим как-нибудь? – Когда? – Да хоть когда-то. Допустим, в июне? Там тоже праздники длинные намечаются. Андрей посмотрел на календарь, висящий на дверце холодильника, нашёл глазами слово «Июнь», выделенную красным дату посреди табличной сетки чисел и вдруг понял, что сейчас произошло то, над чем он так напряжённо, но тщетно, размышлял всё время, которое прошло после его выписки из больницы – он только что определился с датой. Женя обнимал его со спины, коротко касаясь губами его обнажённых плеч, шутил, наверняка смешно, на тему полезности холодного морса после жаркого секса для восстановления водного и витаминного баланса, а он всё продолжал гипнотизировать взглядом цифры на календаре. Дата есть, это хорошо. Что осталось? Определиться с местом. – Нет, Жень, – Ухватов наконец сбросил с себя оцепенение и развернулся в кольце его рук. – Мы не поедем к ним в июне, по крайней мере, не в длинные выходные. – Почему? – опешил Комаров. – У меня уже другие планы, и посторонних я в них не включаю. – Здорово. А меня в свои планы ты посвятишь или как? – Обязательно, – пообещал Андрей, касаясь кончиками пальцев его скулы, переносицы, контура верхней губы. – Только чуть позже. Хорошо? – Договорились, – мягко улыбнулся Женя и наклонился для поцелуя. Возможно, следовало сделать это раньше, времени было предостаточно, но любое событие происходит именно тогда, когда ему назначено и предначертано произойти. Андрей Петрович никогда не считал себя фаталистом и во влияние высших сил на людские судьбы не верил, но конкретно в этом вопросе готов был таковым стать и данным силам довериться, совсем ненадолго, лишь бы всё прошло именно так, как ему представлялось, так, как правильно, как должно быть.