Голубой гибискус

Кристиан несколько дней не выходил из покоев. Жизненно важные органы были целыми, но врачи сетовали, что рана глубокая, долго не заживала. Деви смотрела на свои руки и не понимала, как на них оказалась кровь. Когда она так изменилась? Подаренный Рамом клинок оказался не просто похож на Малаппурам Кати. Он им и являлся. Малаппурам Кати, изготовленные семьей кузнецов, имели одну древнюю, но особенную легенду. Говорили, что раны от таких клинков не заживают. Деви ужаснулась, представив, что Кристиан мог умереть от ее руки. Она совершенно не пыталась стать убийцей, и похоже в глубине души не желала ему смерти. Но кроме того, что грузом висела над ней легенда, усугублялось все рунами, о которых рассказывал Рам. Деви зажмурилась, вспомнив болезненно унизительные фразы Кристиана. — Больше ты не выйдешь из дома! После этого мои глаза, даже мое дыхание будет приковано и следить за тобой, ты слышишь меня?! Пока я не захочу, ты даже дышать не будешь! Не будешь говорить, пока я не скажу «говори»! Больше не будешь говорить, пока я этого не позволю, услышала меня? Пока я не скажу «думай», ты не будешь думать, тебе понятно?! Не будешь думать! Вместо тебя я буду думать, я! Тебе понятно?! — Ты носишь мою фамилию! Ты слышала меня? Ты носишь мою фамилию, мою! Ты замужняя женщина! Мне все равно, кем ты меня считаешь, но я не позволю осквернить мое имя. Ты меня поняла? Поняла?! Она схватила себя за плечи, успокаивала, покачивалась из стороны в сторону, как в детстве. В голове звучало: «Ты поступила правильно», а сердце отчего-то билось в бешеном ритме. Ударялось о ребра, почти ломало их, у нее будто что-то срасталось внутри не так и со скрежетом. Деви зажмурилась, проигрывала в голове снова и снова тот вечер. В глазах Кристиана отразилось непонимание и ужас, а после — ликование. Он явно не предполагал, что Деви сможет воткнуть в него нож, что она вообще способна на такое. Но он будто не пытался сопротивляться в ответ. Его хватка стала слабее, пытался удержать опору. — Чего ты медлишь, Деви, — собравшись с силами, хрипло выдавил. — Добивай. Она смотрела на Кристиана в недоумении, глаза застелила пелена слез. Не понимала, отчего тот просил убить. Словно кричал о ее возможности покончить с этим ужасом. — Давай же, глупая. Убей меня и кошмар закончится. Тебе это под силу. Он оскалился, взглянув на нее так, словно Деви оказывала ему большую услугу. Кристиан заставил Деви вытащить клинок из тела. Ее потрясывало от ощущения скольжения ножа в теле. Она помнила рассказы Кайраса и Камала об их сражениях, и знала, что нож должен оставаться внутри плоти. Кристиан стремительно бледнел, из раны уже выступала кровь. Теплая, алая, такая же, как у нее. И была ли разница кто перед ней? Англичанин или просто такой же человек. Окровавленные руки Деви Кристиан приставил к себе к горлу. Алое острие ножа окрасило его бледную кожу. Прижал клинок так сильно, что надави она еще чуть-чуть и разрезала бы сонную артерию. — Несколько мгновений, и ты свободна. Он будто был змеем искусителем, шептал тантру, заманивал в адское пекло. — Кристиан, что ты творишь? Надо срочно перевязать рану. Ты можешь потерять много крови. Деви сдерживала подступающую истерику. Сильно пульсировали виски, раскалывалась голова от мигрени, ледяные руки дрожали. Она услышала тихий смешок. Кристиан ухватил ее за руку. — Маленькая, испугалась вида крови? — Не трогай меня, — Деви вырвала руку. — Дай помочь. Кристиан тихо насмехался, наблюдал за ней. Расстегнул китель, поднял окровавленную рубашку, открывая кровоточащий порез. Пока она изучала рану, он внимательно осматривал клинок. — Интересная рукоять. Откуда он у тебя? Деви проигнорировала вопрос, слишком сосредоточенная на другом. Даже не будучи лекарем, она понимала, что без их помощи здесь не обойтись. — Нужно срочно найти лекарей. — И как же ты собралась отсюда тихо уйти, дорогая? Она встретила его прищуренный взгляд, нахмурившись. — Ты мне поможешь? Казалось, Кристиан взвешивал что-то, может пытался найти выгоду, но через пару мгновений молча опустил одежду. Замаскировал кровавые пятна под китель, убрал кинжал к себе, сильно зажал рану. Деви успела заметить, сколько ему стоило усилий, чтобы не простонать от боли. — Быстро и без лишних разговоров, нужно уйти отсюда. Деви кивнула. Приоткрыла плотную штору, осмотрелась. Занятые разговорами гости не обращали никакого внимания на небольшой закуток из сада, в котором оказались Деви с Кристианом. Самое главное — Доран, кажется, был занят беседой с Видией. Он не должен был их заметить, впрочем, как и все остальные. Деви искала глазами Рама. Все это время она ощущала его пристальный взгляд, но никак не могла уловить. Когда все-же в толпе она наткнулась на него — мысленно выдохнула. Рам сильно нахмурился, будто мог считать ее напряжение. Она повернулась назад. «Мне нужна твоя помощь» Рам кивнул, ничего не уточняя, не спрашивая. Подошел к Дорану и Видии, завязал с ними беседу. Развернул его так, что Доран Басу был полностью отвернут от Деви. — Идем. Она пропустила вперед Кристиана, скрывая собой ту часть пореза, где могла выступить кровь. Деви мельком взглянула на него. Высокий, непробиваемый на чувства, дикий, он выглядел очень даже привлекательно, лишь немногим бледнее обычного. Она постаралась отбросить эти мысли. — Пожалуйста, быстрее. Ты наверняка можешь потерять сознание от потери крови. Кристиан оскалился, смерив ее нечитаемым взглядом. — А ты, оказывается, умеешь переживать о ком-то, кроме своего чертового долга? Пошли гонца за моим лекарем. — Прошу тебя, не будь таким невыносимым, хотя бы сейчас. Нет времени ждать. Путь до больничного крыла в резиденции не занял много времени. Годы жизни Деви в домах, где жили брахманские семьи, были очень на руку. Добрались молча, без лишних пререканий. — Госпожа де Клер, — лекарь, которая ночью осталась в больничным крыле, сразу же приблизилась к ним. — Что произошло? — Неудачно порезал торт, — съязвил Кристиан. — Ах, ах! Как же так, господин? — Займись делом, — грубо бросил Кристиан. Лекарь аккуратно сняла рубашку, сразу принялась за работу. — Удивительно, рана не глубокая, но очень капризная. Будет долго заживать. Закончив, лекарь перевязала рану, строго приказав Деви следить за состоянием господина. Вручила лекарства. — Спасибо, — лекарь кивнула. — Если об этом кто-нибудь узнает… — Кристиан достал внушительный мешочек с деньгами, протянул ей. — Не узнает, — лекарь вежливо отодвинула деньги обратно Кристиану. — Я сохраню вашу тайну, я не рассказываю всем вокруг о своих пациентах. Деви потерла виски, пытаясь выгнать из головы воспоминания. Ее личные покои обустроили сразу же, как только Кристиан запретил заходить в их собственные. Иронично: когда она билась в истерике, чтобы отвоевать личный неприступный угол, Кристиан смерил ее безразличным взглядом. Теперь же поселил подальше. Светлые оттенки, дорогая мебель, украшенная золотыми вкраплениями напоминала, что английского в этой резиденции было куда больше. Все чужое, вновинку. Деви безмерно скучала по ощущению дома, безопасности. Она повзрослела быстрее, чем того бы хотелось. Не успела насладиться юностью, будучи брошенная в интриги и предзнаменования, к которым оказалась не готова. Деви мечтательно закрыла глаза, вспомнив, как на теплом балконе Радха, Сарасвати и Деви часто завтракали, сплетничали и были счастливы. Время переменилось так стремительно, что сложно было вспомнить последний раз, когда они все вместе виделись. Радха стала скрытной, почти не выходила из резиденции. Деви знала, что между ней и Раджем тайная связь со слов Рама, но вот что было с ними теперь…? Сарасвати мучилась от болезненных страшных видений, часто писала письма и под любым предлогом старалась навестить ее. Именно благодаря Сарасвати Деви была в курсе всех событий. Казалось, дюжина абсолютно забыла о Деви, увлеченная налаживанием контактов с Англией и построением плана по тому, как выслать лорда. Амрита грезила свадьбой с Раджем. Радж любил Радху. Видия нервничала, словно ощущала постоянный надзор за собой, Сарасвати писала, что как-то та даже откровенно обсудили с дочерьми их будущее, прислушавшись. Это было неестественно для Видии. Доран… Деви подперла рукой голову в раздумьях. Он будто притаился, как будто лорд стал ему совершенно неинтересен после того вечера. Сарасвати писала, что не помнит его таким спокойным, даже тихим. Деви знала: менялось что-то стремительно и кардинально, но ни объяснений, ни доказательств она не могла найти. Не сходились логические цепочки. Начинало раздражать это ожидание неизвестного будущего, долгое и тягучее будто мед. Деви поднялась с кровати, засмотревшись перед собой. Распахнутый балкон пропускал летний теплый воздух. Он словно обволакивал ее с ног до головы, укутывал. Деви часами наблюдала за роскошным садом, на который открывался вид из комнаты. Это лелеяло и успокаивало душу. Порезы на теле почти исчезли, оставив после себя лишь светлые полосы. Еда, оставленная служанками в комнате, оставалась едва тронутой. Аппетит надолго пропал, не пытался даже вернуться. Деви вновь легла на прохладные простыни. Покой. Сон прокрадывался к ней, завлекал в свои сети. Она слышала нарастающий шепот. Он становился громче, пока не звучал так сильно, что, казалось, из ушей лилась кровь. Незнакомый голос раздался набатом. — Ты ощутила вкус английский крови. Сделала то, что суждено. Деви распахнула глаза. Ловила ртом воздух от внезапного ужаса. Вокруг кружило тысячи бхутов, смотрящих на нее алыми глазами, широкими пугающими улыбками, порезанные вдоль и поперек, с кровоточащими ранами вдоль тел, смертельно бледные, и она… Темная Матерь. Возвышалась среди них, звонко заливисто смеялась и подкрадывалась к Деви все ближе, словно паучиха. Деви было некуда бежать, негде спрятаться, всюду были бхуты и пристальный взгляд Темной Матери, которая двигалась к ней, пока не оказалась на кровати, наблюдая чуть сверху. Богиня потянулась длинным острым ногтем до подбородка, поддевая так, чтобы окаменевшая Деви смотрела прямо в глаза. Холодный взгляд пронизывал до самых потаенных глубин души, выискивал нужное, переворачивал нутро. Деви знала, что будет дальше, когда-то в детстве она испытывала подобное, глядя на Рейтана, но больше — никогда. Внутри стало так морозно, что, кажется, Деви выбросили в ледяной водоем обнаженную. Но она не боялась, будто бы это не перед ней сидела Темная Матерь в своем истинном обличии, выискивала что-то только ей известное. Словно это не вокруг нее кружили мертвые страдающие души, готовые кинуться на растерзание ее собственной. — Не боишься, — Матерь отпустила подбородок Деви, отодвинулась, заинтересованно наклонила голову. — Дитя мое. Деви завороженно наблюдала. Она видела ее лишь на старинных изображениях, слышала в рассказах, но видеть воочию Темную Матерь было…удивительно. От ее существа исходил смертный холод, а в глазах алели рубины. Деви не знала, что думать, по правде сказать, она вообще отказывалась это делать. В своей величественной короне, украшенной чистым золотом и человеческими черепами Матерь казалась настолько завораживающей, что прятать взгляд не хотелось. Деви хотела лицезреть ее лишь перед собой. — Нравлюсь, — та звонко рассмеялась. — Это хорошо. Деви пыталась что-то ответить, но открывая рот едва могла лишь мычать. — Не вздумай шуметь, дитя мое, — Матерь приложила к своим губам палец, приказывая молчать. — Сансара наступает… Она завороженно начала играться с распущенными волнистыми волосами Деви, нарочно задевала спутанные локоны и больно дергала вниз. Не распутывала их — рвала. — Все вокруг — цикл, — Темная Матерь в миг стала задумчивой. — Все имеет свое начало и свой конец. Мною сотворен этот мир. Я пожираю его в конце. Деви ошеломленно молчала, слушала все, о чем ведала ей Темная Матерь. О Сансаре, о циклах, о том, что значила английская кровь на ее руках. — Твой цикл — это лишь начало конца. Пролитая кровь — это лишь начало. Возрождаясь ты живешь, мое дитя. Чужакам не место на моей земле. Ценой собственной жизни ты должна уберечь Индию. Я дарую тебе эту честь. Я ждала тебя. Темная Матерь отстранилась, казалось, смотрела, что творилось в голове у Деви. И похоже ее это устраивало. — Смелая девочка. Подумаю, — облизнувшись, она ладонью закрыла слезящиеся глаза Деви, наклонилась, прошептала. — Спи. Деви проснулась в холодном поту, подорвалась с промокшей от пота кровати, оглядывалась вокруг в надежде найти хоть что-то, что не позволило бы ей думать: «С ума сошла, Деви». В голове тысяча беспокойных мыслей и ни за одну не могла зацепиться. — Нужно срочно найти Рама, — не себе, в звенящую пустоту говорила. Быстро набросила на плечи прохладную одежду, распорядилась, чтобы отвезли в резиденцию Дубеев. Мало заботилась о том, что подумает муж. Куда сбегала супруга посреди ночи? Да и успеют ли донести ему служанки, прежде, чем Деви уже вернется? Темная звездная ночь особенно завораживающе выделяла резиденцию Дубеев. Охрана едва держалась, чтобы не уснуть. Деви покрыла голову, прячась от любопытных взглядов, просочилась внутрь. — Госпожа Шарма? — Шанти появилась из неоткуда. Невысокая смуглая женщина, встретившая уже небольшие морщинки вокруг глаз. Казалось, Шанти отказывалась называть Деви «Госпожой де Клер». Наверняка знала, что между ей и младшим Дубеем творилось. В детстве, когда Шанти была еще молода, Деви часто слушала ее сказки перед сном вместе с Кайрасом. Родителей не стало рано, Кайрас часто уезжал, и Шанти смогла заменить их. Деви любила ее, как мать, которой никогда не было. — Шанти, доброй ночи! — Госпожа Шарма, что вы делаете здесь в такой час? — Шанти склонилась в уважительном приветствии. Деви быстро обняла ее, едва сдерживая подступающие слезы от нахлынувших воспоминаний. — У меня совсем мало времени. Где Рам? — В библиотеке с господином Раем, — тревожность Шанти отразилась на ее лице. Деви крепко сжала на мгновение ее руку, и чуть ли не бегом направилась к Раму. Что в такое время делал Камал в резиденции? Она быстро нашла нужную дверь, без стука вошла. Широкая спина Камала закрывала от нее практически все то блеклое освещение, что было в библиотеке. Сбоку стоял Рам, напряженно вглядывался в то, что лежало на столе. Он, казалось, стал еще выше. Вместо домашнего одеяния, он был одет в традиционную одежду, правда, на лице не оказалось повязки. Его волосы были убраны в хвост, а в руках он вертел клинок. Игрался. Несколько драгоценных секунд, прежде чем мужчины резко обернулись к Деви, схватившись за клинки, позволили ей ухватиться взглядом за Рама. — Деви? — они будто выдохнули. Камал нахмурился, пятерней убрал упавшие локоны на лицо. — У меня очень мало времени, прошу, — взмолившись, она приблизилась к мужчинам. — Я должна объясниться перед вами. — Уже очень давно этого жду, — Рам облокотился на край стола, игнорируя пристальный взгляд Камала. — О чем речь? — она чувствовала, как вечно ровный тон Камала сменялся едва ли не спокойным раздражением. — И я все еще жду объяснений, Деви, что ты забыла здесь в такой час? Ты подумала, как это скажется на твоей репутации? Деви вздохнула так глубоко, как только могла, отпуская растущую панику. — Камал, — Рам неодобрительно взглянул на него, призывая выслушать Деви. Тот лишь скрестил руки на груди. В глазах читалось едва уловимое волнение, скрытое за непониманием. Камал никогда не был эмоционален, всегда казался ей непроломимой скалой, внутри которой бушевало море. И глядя в его бесстрастные глаза Деви знала, что как никогда права. — Я видела Темную Матерь, разговаривала с ней. Никогда прежде я не видела снов, в которых были бы бхуты и она. Слышно было, как Рам громко выдохнул. Он потер руками виски, будто его мучила мигрень. — Это не сны, Деви. — Рам взглянул на нее с неприкрытым сочувствием. — Этого я боялся больше всего. — Что ты видел? — Деви, я же брахман, любимое дитя Темной Матери. Она приходила ко мне в эту же ночь, говорила о Сансаре, поторапливала. Говорила…о нашей связи, — он немного промолчал, будто бы давая Деви переваривать услышанное. — Ты никогда не задумывалась, почему мигрень не мучает тебя в моем присутствии? — Как мы связаны? Рам будто не слышал, вываливая на нее правду. — Рейтан, Рита-Шива, назови как угодно, но он же поведал тебе о Сансаре, верно? Я — это начало, а ты — конец. Камал молча наблюдал за ними, не проронив ни слова. — Наши семьи сделали как хорошее, так и плохое, не позаботившись о карме. Их поступки во многом осуждаются Матерью. Сансара должна очистить Индию, ее боль и страдания должны пройти свой путь, через связь с Англией. Деви искренне удивилась, когда Рам оказался почти вплотную к ней, жадно всматривался, не позволял себе касаться. — Сансара длится долго, но наша эпоха заканчивается. Дыши, Деви, — усмехнувшись, Рам заправил выбившийся локон за ухо. — В кругу Сансары мы светочи, и нас шесть. Я олицетворяю красный — «светоч телесного сердца», ты — белый светоч, Сарасвати — желтый — «светоч мягкого белого канала», Амрита — синий — «водяной светоч, освещающий даль»? — Подожди, а кто пятый и шестой? Рам поджал губы. — Пятый светоч так и не найден нами, он неизвестен. Его цвет — черный, что значит разрушение. Шестой светоч  —  это светоч бардо, промежуточного состояния после смерти и до следующего рождения — «светоч знакомства с чистой страной». — То есть это то, что останется после нас? — Рам пробежался взглядом по ее лицу. — Да, мы уже этого не увидим. — Что будет если пятый светоч не проявится? Рам самодовольно усмехнулся. — У меня есть догадки, но пока это всего лишь болтовня. Он обязательно проявится. Деви жевала губу, пытаясь осознать все, что рассказал Рам. — А почему ты не говоришь, что значит мой белый цвет? — В каждый новый цикл белый цвет меняет свое предназначение. Какое твое — неизвестно даже мне, Деви. Рам резко прижал руку к глазу, скривившись, сел на ближайшее кресло. Его мучили жуткие мигрени. — Боли не проходят когда я рядом, видишь? Он не ответил, казалось, был в замешательстве. Деви пыталась отсрочить неизбежное, отрицать предначертанное. Она верила ему, но не могла принять. Отрывками вспоминала рассказ Темной Матери, складывала паззлы. Почему из всех выделили именно ее? Почему светочами были младшие? — Вопросы, да, Деви? Она дернулась от неожиданного резкого тона Камала, до этого не проронившего ни слова. Никогда прежде она не слышала такого недовольства от него. Камал, все еще скрестив руки на груди, метался взглядом между Рамом и Деви. Казалось, его не устраивало то, что он услышал, да и еще вплели сюда сестру. Он был воином, верующим, но не фанатиком, всегда считал, что Басу более преданы службе. Доран, по слухам, опасался Кали больше, не позволяя себе совершать бессмысленные глупости, готовый за Темную Матерь отрезать столько голов, сколько она попросит. Пролить столько крови, сколько будет хотеть лишь она. — Да, Камал, — Деви слегка вздернула подбородок. — И очень много. — Я отвечу на каждый из них, но только в присутствии Рейтана и не ночью, — отозвался Рам, уже натянув из ниоткуда взявшуюся повязку. — У меня и к тебе есть несколько. — Мне нужно быстрее уходить отсюда. — Деви, как обстоят дела с Кристианом? — Камал зажег сигару. — Нужно завоевать его доверие. Ты сможешь? — Если это так необходимо, — Деви скорее продала бы душу, но, казалось, что втереться в доверие к главному врагу было самым быстрым исходом. — Да, нам нужно ускориться, — вклинился Рам, заводя руки за спину и не отрывая взгляда от лица Камала. Между ними словно возникла словесная перепалка и напряжение, которое Деви не могла понять. — Чем скорее мы сможем добраться до Кристиана, тем быстрее Доран сможет решить с ним вопрос. Нужно выяснить количество стражи в доме, узнать планы. Камал кивнул, поджал губы, словно одно упоминание старого друга побуждало внутри него скрытые ото всех воспоминания. — Хорошая мысль. Я переговорю с Видией, здесь понадобится помощь Сарасвати. Деви, — по-отцовски сжал плечо, будто пытался поддержать. — Помни, насколько это опасно и важно. Ты действительно готова пожертвовать всем? Деви медленно кивнула, не открывая взгляда от Камала. Дверь библиотеки слегка приоткрылась, показывая голову Шанти. — Госпожа, кажется вам нужно скорее возвращаться! — Бегу. Деви обернулась к мужчинам. Внутри что-то больно сжалось, будто она видела их в последний раз, словно, что-то кардинально менялось, но она не могла уловить это. Глаза жгло от подступающих слез, душило. — Я навещу тебя на днях, — Рам расстегнул верхние пуговицы одеяния, и Деви невольно сглотнула подступивший ком. — Господин Рай, господин Дубей, — не дождавшись ответа Деви бегом направилась к выходу, молясь всем богам, чтобы ее побег не заметил никто из подданных. Однако правда была в том, что пока Деви садилась в повозку, она ощущала пристальный взгляд. Обернувшись, не заметила ни души, лишь едва заметное движение листьев в высоких кустах выдавало чье-то недавнее присутствие.

***

Деви тихо зашла в покои Кристиана. Ночь была теплая, безветренная, звездная. Открытый балкон пропускал свежий воздух в спальню. Деви подошла ближе. Кристиан спал, укрытый легкой простыней. Его ресницы отчего-то сильно подрагивали, лицо хмурилось, наверняка он наблюдал неприятный сон. Упавшая смоляная прядь закрывала его глаза. Дева постаралась, едва касаясь, убрать волосы. Сама не заметила, как увлеклась исследованием его лица, проводила кончиками пальцев по контуру носа, обводя четкую линию губ и останавливаясь на скулах. — И тебе здравствуй, Дивия. От неожиданности Деви едва не свалилась с кровати, не ожидая, что ее поймают за таким интимным занятием. — Кристиан, — она постаралась прочистить горло, вернув голосу непринужденный тон. — Пришла проверить рану. Он потер руками глазами. Зевнул. Осмотрел ее, задержавшись взглядом на порезах на руках. Деви стушевалась, стараясь прикрыть тканью место травмы. — Предательница, потому что спасла меня и не выполнила и свой долг, или все-таки благодетельница, потому что не дала умереть человеку? Деви сильно закусила губу, засмотревшись на раскидистый сад, утопающий в лунном свете. Кристиан приподнялся на локтях. Простыня немного стянулась, открыв место пореза. Начинал кровоточить. — Почему помогаешь, Деви? Спустя несколько минут молчания, Кристиан нежно, как никогда прежде, приподнял за подбородок, повернул к себе лицом. Его ледяные глаза казались спокойными, заинтересованными, без единого признака злости. Будто бы шторм, бушующий уже несколько столетий наконец-то утих, сменился штилем. Она смотрела на него и не узнавала. — Почему помогаешь? — Не могу иначе, — ответила резко, вырвав лицо, начала снимать бинты с раны. Он глухо рассмеялся. Ей на секунду показалось, что так звучит смех сломанного человека, одинокого, потерянного и не имеющего в жизни ничего, кроме абсолютного черного цвета. Безразличие? Ей казалось, что именно так это должно было звучать. Она видела, как дыхание Кристиана учащалось, когда она аккуратно наносила мазь, а после накладывала чистую повязку. Вынужденная близость сопровождалась напряжением, но необъяснимым доверием Кристиана к ее действиям. «Он ведь мог прогнать меня сразу же, как я вошла, но почему-то позволял себя касаться», — пронеслось в голове. Наблюдал так пристально, что Деви сглатывала ком в горле едва ли не каждую минуту. Она с детства привыкла к оценивающим и заинтересованным взглядам людей, но от его ледяных глаз хотелось спрятаться. Он словно пронизывал ее своей чернотой. Деви завязала повязку, удостоверившись, что рана не кровоточила, убрала на место мазь и бинты. — Я закончила, — она поднялась, собиралась уходить. — Деви. Кристиан произнес ее имя так хрипло, будто оно далось ему с трудом. Ухватил ее тонкое запястье, легонько притянул к себе. Она не сопротивлялась. От того, что все шло по плану или потому, что его касание нравилось? — Ты не убила меня, — не спрашивал. Утверждал. Смотрел на нее. — Догадываешься ли, что это самая большая твоя ошибка? Деви взглянула на мужа. Он был бледен, еще сильно слаб. Осунувшееся за время выздоровления лицо особенно выделяло скулы. Она видела, как при малейшем движении выделяются мышцы, и догадывалась, что сила — это не менее важное оружие, чем ум. В горле пересохло от того, насколько он мог оказаться прав. Она готова стать убийцей? Хотела ли она его смерти? Ее никто не осудит, но вот только почему при взгляде на Кристиана, она не желала видеть его мертвым? — Я уверена в этом. Кристиан криво улыбнулся, потянул ее руку к губам, по-джентельменски коснулся. Она не дергалась, наблюдала, будто волк в овечьей шкуре подкрадывалась. Помнила всё, что он сделал. Путалась. Ей казалось, что он умело плел свою паутину, а она не видела. — Тогда я очень рад, что мы нашли некое взаимопонимание. — Доброй ночи, Кристиан. Деви спешно отступила, и, словно танцуя на невидимых нитях судьбы, покинула покои. Дыхание было неуравновешенным, но в каждом вздохе она улавливала надежду вперемешку с отчаянием. Ее голова была забита противоречивыми мыслями. Сердце билось так неистово, будто хотело сломать ребра и объять все вокруг пламенем, не пощадив. Но внутри, чувство, сильно похожее на бабочек в животе, согревающе растекалось удовлетворением маленькой победы.