Фотосинтезирующий паршивец

Маркус схватил Бишопа и Сеймура в охапку, рванул туда, где людей было чуть меньше, растолкал их и прыжками, петляя, припустил прочь. Тут же прогремела пальба, и весь город словно взревел. На месте казино взвилось пламя. Всего за несколько часов расклад поменялся, но главное осталось прежним: их с Маркусом всё ещё хотели убить. На сей раз даже причина была. Сеймур напрягся, раздвигая челюсти; сок смачно хлюпал, нехотя выпуская добычу. Нужно было сбросить эту падаль поскорее. Он и не заметил, как они снова оказались у «Кошачьей лапки». Маркус даже не запыхался, зато Сеймур терял последние силы — слишком много жидкости потратил на пищеварительный сок. Они сбросили мистера Бишопа у порога, но на расстоянии, чтобы контролировать ситуацию. Тот не пытался бежать — понимал, что бесполезно, — а сплюнул зелёную жижу и вытер рот тыльной стороной ладони. Ситуация отчего-то казалась ему забавной, судя по кривой улыбке. — Поздравляю, Маркус, — сказал мистер Бишоп. — Хаос снова вернулся в Нью-Рино благодаря тебе! — Тебе следовало отпустить меня, — отрезал тот, — и ничего бы не случилось. — Могу сказать то же самое сейчас. На едкое — и справедливое — замечание Маркус лишь рыкнул. Девушки и посетители дома терпимости заметили их и повысовывались из окон. Можно было вернуться через пробитую дыру, но вряд ли это считалось вежливым. — Действительно, давай оставим его и уйдём, — поддержал Сеймур. — Ты сам сказал, что это не наше дело. Однако Маркус был непреклонен — и зол. Даже зеваки это чуяли и старались поскорее убраться из зоны видимости. — Уже нет. Ван Граффы выдают бойню за восстановление справедливости. Сейчас грабят и убивают невинных. Я лишь пытаюсь остановить это безумие. — Шериф с любого цвета рожей наивен как дитя, — заявил Бишоп, а затем подобрался, когда из заведения вышла мисс Китти. Следом вытолкали изрядно побитых охранников. Сеймур сильно удивился, увидев полуголых девиц с кастетами и револьверами в руках. Значит, с терпимостью даже у них были проблемы. Китти не выглядела довольной — напротив, казалась бледной, как больной. Она заламывала руки и жадно искала взгляд Маркуса, но тот нарочно отворачивался, точно обиженное дитя. Обезвреженных охранников увели за угол, и Сеймуру, несмотря на голод, не очень хотелось знать, что с ними сделают рассерженные самки. Завершила процессию смуглая дама в сопровождении высокого детины, похожего на неё. Родной росток сразу бросался в глаза, только этот явно подзадержался возле матери. Поэтому растения старались подальше раскидывать семена — иначе родня могла и выместить. Почва же не резиновая. Мистер Бишоп стоял на коленях, весь в едком соке — но с гордо выпрямленной спиной. Он с брезгливостью посмотрел на даму снизу вверх и бросил: — Мамаша Ван Графф — какая честь! Ради меня ты выбралась из своей дыры. Должен признать: никак не ожидал, что жадная карга вроде тебя раздаст оружие толпе. — Ну почему, — проворковала она, — я раздала его в кредит. Маркус сделал шаг вперёд, как бы оберегая мистера Бишопа, и проигнорировал направленное на него оружие. Правда, он машинально прикрылся Сеймуром. Китти и девушки нервно переглянулись. Однако Маркус говорил миролюбиво, пусть и холодно: — Я устранил вашу проблему, хотя не хотел этого. Теперь вы поможете мне добраться до Мохаве. Больше наши пути не пересекутся. Китти нервно скосила взгляд, явно ожидая обмана, но дама легко пожала плечами — видимо, была слишком довольна. — Военные не трогают только караванщиков. Считай, что ты нанят в охрану к Гарольду. А теперь проваливай. Словно вишенка на торте из компоста, неподалёку прогремел выстрел. Хаос приближался, и каждый оказался сам за себя в ответе. Был бы у Сеймура желудок — ему стало бы тошно. Младший Ван Графф, не опуская оружия, повторил за мамашей и указал направление. Маркус не стал больше ничего говорить и ускорился, будто не хотел видеть, что произойдёт. — Удачи со второй попыткой, Маркус! — донёсся вдогонку голос мистера Бишопа. — Вспомни меня, когда город твоей мечты снова сгорит! В спину им не стреляли — и на том спасибо. Огни фонарей словно подмигнули вслед, а затем вырубились, утопив город во тьме. Чёрный дым заволок горизонт. У Маркуса было такое лицо, что Сеймуру резко захотелось сжаться обратно в семечко. Частично вина лежала и на нём — зря нарушил обещание, — но какой был выбор? Люди уж очень убедительно угрожали! Каждый раз Сеймур не знал, как реагировать, — и каждый раз ошибался. Самые умные бежали из города, и Маркус следовал за этим потоком до ворот. Только по громкому мычанию браминов Сеймур припомнил, что они оставили радскорпиона в стойле. Хаос добрался и сюда: раздалась пальба, а затем… тёмные силуэты людей сиганули в разные стороны с дикими криками. Маркус перешёл на бег, ворча проклятия. Он не заботился о комфорте Сеймура, поэтому того качало в горшке из стороны в сторону. Впору было заскучать по сетке. Клацанье сигнала «SOS» раздалось из темноты и начало удаляться. Глупый радскорпион бегал вокруг в панике, распугивая — и пугаясь — браминов. Люди стреляли в него и принимали ужас за ярость. Сеймур бы посмеялся, если бы только что сам не оказался в похожей ситуации. — Смотри, сзади! После выкрика выстрелили уже в них. Обычно супермутант бежал к людям с одной целью, так что Сеймур их даже бы понял… если бы опять не ловил пули. — Слева! Стреляй, стреляй! — вопил он как штурман, пока Маркус перебрасывал его на левую руку. Правой он огрел кого-то в темноте, извинился и побежал дальше. — Нечем стрелять! Скорпион! Ты где? Чёрт, надо было спросить его имя!.. Щёлканье подозрительно оборвалось. Охраны на воротах не было, только вереница следов от тонких лапок вела прочь из города. На стоянке караванщиков призывно горело пламя костра, вдалеке мычали перепуганные брамины. Возможно, радскорпиона всё-таки потянуло к природе? — Эй, мутант! — донеслось сзади. Цокнув языком, Маркус развернулся и остолбенел. В него целился тот самый уцелевший пацан из переулка, и он понятия не имел, куда собирался стрелять, судя по дрожащему пистолету. Зато решимости хватало с головой. — Мы ещё не закончили! Ты за всё… Сеймур не стал ждать очередного морального выбора и плюнул пацану в лицо остатками клейкого сока. Может, лысая голова поможет ему проветрить мозги. Револьвер выпал, и Маркус тут же его поднял, проверил барабан, затем произнёс: — Спасибо. Я ужасно устал от этого города. Почему-то Сеймуру стало неуютно, хотя его вроде бы хвалили. — Пойдём уже искать нашего дурня. — Стыдно признать, но я не спросил его имя, — негромко сказал Маркус, пока шёл к стоянке. — Профессор не даёт… не давал нам имена. Своё я выбрал сам. Повисла тишина, и вроде как нужно было сказать что-то ещё очень важное — но Сеймур впервые в жизни не мог сформулировать разрозненные чувства. Никогда ещё их не было так много. Он же просто растение без нервной системы! Вроде бы. Теперь Сеймур даже в этом сомневался. Ночью в пустошах можно найти только смерть, поэтому жители города не убежали далеко. Караванщики приняли их, пустили к костру. Стоял гвалт, им искали тёплые вещи, поскольку многие выбежали из дома чуть ли не в исподнем. Сеймур вглядывался в испуганные лица и не чувствовал должного удовлетворения от их мучений: снова кого-то выдернули с грядки и выкинули на обочину. Только вокруг радскорпиона образовалась зона отчуждения, в которой сидел один странный гуль, чья огрубевшая кожа больше напоминала кору. Из его головы торчала ветка. Гуль почти не шевелился, словно врос в камень. Ещё можно было поспорить, кого люди опасались больше. Радскорпион что-то жевал, а увидев Маркуса, снова начал щёлкать. «Снова пожар! Кошмар! Что случилось?» — Да много чего, — буркнул Сеймур. — Типичный город людей — дай только что-нибудь поджечь! Гуль зашевелился — зашуршала его кожа-кора, — и кривой оплывший рот растянулся в улыбке. Зубы в ней тоже имелись. Говорил он с хрипом, каждое слово давалось с усилием: — О, это ваш парень? Он сильно переволновался: пуля попала в бок, в хитине вмятина. Несмертельно, но неприятно. «Безобразие! Куда смотрят органы правопорядка?» К слову, охрану с ворот они так и не увидели. Маркус протянул руку гулю, и тот её пожал не без усилия. Суставы скрипели как… ну, деревянные. — Думал, Мамаша имела в виду какого-то другого Гарольда. Ты всё ещё ищешь запчасти для реактора? — Нет, я решил покинуть Гекко. Ленни справится без меня. Но раз в Брокен Хиллс кончился уран, станция однажды снова встанет. Маркус почесал лысый затылок, как всегда делал, когда не находил ответа. Словно он был виноват в том, что шахты истощились. Гарольд прошлое не поминал, только рассказывал о ситуации на юге. Как они и боялись, прямой путь через Шэйди Сэндс — чистой воды самоубийство даже для людей. Могли пройти только граждане НКР. Мутантов же теснили повсюду, вплоть до западного побережья. Что там происходило — никто толком не знал. Лишь торговлю по лицензии не трогали, поэтому караванщики до сих пор пользовались особым статусом. — Когда речь заходит о деньгах, люди внезапно становятся подслеповатыми лицемерами. Экая неожиданность! — раздался совершенно незнакомый голос. Сеймур встрепенулся, огляделся, но никого рядом не увидел. Радскорипион продолжал жевать, а Маркус и ухом не повёл. Голос тем временем обратился к нему. — Растения породили жизнь на планете, без нас все загнутся. Мясные твари — низшая ступень эволюции. То ли мы с тобой! — Мы? — пробормотал Сеймур, на что Маркус уже обратил внимание. — А ты кто? — Я — Боб, прорастаю в мозге Гарольда и меняю его тело. — Сеймур, споровик… Никого не меняю и не очень-то хочется. — Эм… Видимо, сильно приложило, когда я кинул тебя в мистера Бишопа, — рассеянно предположил Маркус, почёсывая затылок. Однако Гарольд поспешил его успокоить. — Всё хорошо. Он познакомился с Бобом. Иногда я зову его Герберт. — Он указал на растущую из головы ветку, продолжая улыбаться. Маркус шутку не оценил и явно не поверил, но решил не связываться с безумцем. После недолгого отдыха они засобирались в путь. На горизонте тем временем занимался рассвет, и Сеймур с готовностью расправил оставшиеся листья. Маркус нашёл ему длинный срез ткани вместо сетки, обмотал ею горшок и закинул через плечо. После приключений в тесноте улиц открытая пустошь показалась Сеймуру самым прекрасным местом на свете. Радскорпион тоже был рад уйти из стойла и держался на расстоянии от Лолы — вьючного брамина Гарольда. Сеймура она тоже пыталась пожевать, а тот укусил в ответ — на этом вопрос личного пространства был закрыт. Гарольду приходилось ехать верхом на брамине, поскольку мышцы и кости деревенели и плохо слушались. Он рассчитывал найти хорошее место для них с Бобом на востоке, где растений, по слухам, было больше. Видимо, из-за своей специфики Гарольд спокойно принял говорящего споровика, а удивлялся больше разумному радскорпиону. Самооценка была серьёзно подорвана. Боб же хвастался, что скоро дорастёт до созревания и выпустит такие семена по округе, которые и в бетоне прорастут. В этом он видел своё предназначение. Сеймур в ответ рассказал, как плодился на грядках в Брокен Хиллс, но злые люди всё потомство выдрали. У Маркуса был иной взгляд на те события. Он долго молчал, держал лицо кирпичом, а потом не выдержал. — Вас пропололи как сорняки, потому что споровики уничтожили почти весь урожай. Если бы ты сказал своим… детям не жадничать, то люди бы не голодали. Бунт бы не случился. Тифон меня предупреждал, а я не слушал — и кто из нас теперь маразматик? Да кто в здравом уме стал бы разговаривать с растениями? Его монолог был словно обращён в небо, и ответа он не ждал. Зато Боб поупражнялся в остроумии, напомнив про «бесполезные мешки с костями». Вот и вся благодарность за кислород и охрану грядок. Ещё и в притеснении полудохлой кукурузы обвинил! По словам Гарольда, на территории НКР была лазейка с продажными пограничниками недалеко от Шэйди Сэндс: все, кто хотел сбежать, раскошеливались на билет в большой свободный мир. Гарольд озвучил сумму от тысячи крышек, и Маркус заметно приуныл. Сеймур понятия не имел, насколько это астрономические деньги и каким трудом те доставались. Тифон показывал ему крышки он Ядер-Колы, которые стали чем-то вроде свободной валюты в пустошах. Использование мусора он только приветствовал — в почве и так его достаточно. Но с расширением республики крышки обесценились. Бумажки же, которые принимали в НКР, возмущали Сеймура до глубины души: убийство и без того редкого дерева или использование его несчастных спрессованных останков не стоило преследуемой цели. Большего унижения не придумать! — Те, кто любит считать чужие деньги, уверены, что ты награбил несметные богатства, — говорил Гарольд. — Они затребуют больше, чем с меня. К сожалению, порой слава вредит, а не работает на тебя. — Всё, что было, я вложил в Брокен Хиллс. Порой принимал глупые решения, — нехотя добавил Маркус, — но никто об этом не знает. Нет, опасно соваться в Шэйди Сэндс. Может, он намекал на то, что Сеймур опять всё испортит. Несмотря на показное каменное равнодушие, Маркус до сих пор злился — как оказалось, и за Брокен Хиллс тоже. Зачем тогда помогал сбежать — Сеймур не понимал. Бросил бы на земле, не тащил с собой. Отсутствие логики, мягкосердечность — всё это недостатки людей, а Маркус частично остался им. Вирус Рукотворной Эволюции перестраивал изначальный материал, менял суть, но не основу. Из глупой банановой юкки не получить величественный дуб. Вот и Сеймур остался споровиком, как бы профессор ни старался — так что с него требовать? Они остановились на отдых, когда солнце давно перевалило в сторону заката. Маркус и радскорпион не особо устали, но нагруженному брамину требовался перерыв. Гарольд спрыгнул, разогнул со скрипом спину и снял бурдюк с водой. Обе головы брамина, бодая друг дружку, потянулись к нему. Сеймур потерял много жидкости, и обычный полив не мог решить эту проблему: споровики страдали от недостатка азота, обязательного для синтеза белков. Единственным способом его добычи была охота, но Сеймур всегда сильно стеснялся делать это на людях — точнее, вонять, как ворчал Тифон. Это прикидываясь неразумным, можно делать что угодно. В цивилизованном обществе вонять — некультурно. Однако жить Сеймуру хотелось больше, поэтому он попросил Маркуса отнести его подальше от лагеря, накрыть от солнца и не задавать вопросов. Тому не очень-то и хотелось. Радскорпион пялился с любопытством, саркастично щёлкал — потому что знал постыдную тайну. К счастью, только Сеймур его понимал. Пустоши никогда не были пустыми — даже в дюнах кипела жизнь, а под скалами вокруг тем более. Оставшись наедине с собой, Сеймур раскрыл ловушку пошире, перестал терпеть и выпустил смердящее облако. Резкий порыв ветра унёс его по адресатам как приглашение на трапезу. Дутни от него просто с ума сходили — Сеймур уже слышал их гудение неподалёку. Видимо, от голода помутилось сознание: как он понял позже, то был звук мотора. Сеймура накрыла длинная тень, а потом кто-то бесцеремонно кинул его в мешок.