Комендантский бал

Энрике доставили в лазарет вечером того же дня. Хирургия в то время только-только зарождалась, и врачи уповали на Бога и надежду, а также собственные силы каждого конкретного организма. Потому всё, что мог сделать доктор Кастро, это еще раз промыть рану, зашить, наконец, разорванный бок команданте, пересыпать его порошком из сушеных листьев крапивы и наложить тугую повязку. - Чертовы койоты! Когда я смогу вставать, доктор? – Монастарио морщился от боли. - Недели через две, полковник. - Чтооо? - Посмотрим, как поведет себя рана. Может быть и через 10 дней. - Вы издеваетесь? Комендантский бал через три дня. Мне надо встретиться с губернатором, у меня дела, планы, работа! – и он сверкнул на доктора яростным взглядом. - Не боюсь я ваших глаз, полковник, злитесь сколько хотите. Но имейте ввиду, что каким-то чудом нож не задел ни печень, ни кишечник, однако если вы будете скакать и прыгать, как чумной мустанг, рана откроется и тогда я за вас не отвечаю. - Я сам отвечу за себя. - Это вы сейчас такой смелый. Я бы на вашем месте поберегся. В противном случае, все усилия пойдут прахом. Не мои, сеньор Монастарио, не мои. Дона Диего. - А, черт вас всех возьми! - Я бы не поминал чёрта с такой дырой в боку, полковник. Сейчас распоряжусь, чтобы вам принесли ужин. - Да….больничная баланда, весьма изысканно. - Чего же вы хотите? - Ничего. Уйдите, доктор, - и Монастарио закрыл лицо руками. Доктор Кастро покачал головой и сжал плечо Энрике. - Полковник, послушайте…Вы – сильный и смелый человек, но нельзя загонять себя так, как делаете вы. Я понимаю, что вам сложно видеть себя слабым, принимать помощь. Не от меня, конечно, моя помощь – моя работа. От сеньора де ла Веги. У вас сложные отношения, я знаю, - прервал он открывшего, было, рот Энрике. – Я знаю, что из-за него вы два месяца просидели в тюрьме, пока шло судебное разбирательство по делу о вашей клевете. Я знаю, что вы считаете дона Диего мошенником и бандитом. Но, полковник, нельзя всю жизнь гоняться за своей тенью. Вы сделали блестящую карьеру за год. За один год! Так к чему вам сейчас возвращаться к старым драмам? Ваша репутация может рухнуть в один момент. И ваши планы о женитьбе на дочери губернатора тоже. Сеньор Монастарио, ваша ненависть убьет вас изнутри. Не надо. Дон Диего – хороший человек, может быть однажды вы подружитесь. Монастарио расхохотался. - Дружить с врагом? Простите, доктор, но ваша философия пацифиста утомляет. Дон Диего ближе по духу вам, но не мне. Я потому и сделал блестящую карьеру, что никого не щадил, и в первую очередь, себя самого. - Я буду молиться, чтобы ваше сердце смягчилось, - только и сказал доктор Кастро, вставая с постели больного. – Вам оставить свечу? Но Энрике промолчал, отвернувшись к стене. Доктор вышел. Спустя несколько минут, Энрике осторожно, хоть и с большим трудом, встал с постели и выбрался за дверь. Он на цыпочках шел по длинному коридору, наполненному запахом лекарственных трав, бинтов и спирта. Надеясь, что храп больных заглушит его тяжёлое дыхание и шаги, полковник прокрался мимо приоткрытой двери кабинета доктора Кастро. - Ваши вещи и лошадь я отослал в дом губернатора, сеньор комендант, - зычно окликнул его доктор. – Боюсь, что в своих кальсонах вы сможете попасть только в одно место - в тюрьму, потому что патрули в преддверии бала усилены. - Чёрт возьми… - только и услышал сеньор Кастро. - Не приведи Господь, команданте. Спокойной ночи. Возвращайтесь к себе и постарайтесь заснуть. У нас не самый плохой госпиталь в Калифорнии, чтобы вам здесь было так паршиво, как вы пытаетесь мне сейчас показать. - Мне паршиво не из-за вашего госпиталя, - комендант так и стоял босиком на холодном деревянном полу посреди темного коридора. – Я ненавижу бездействовать. - Именно поэтому, Всевышний и определил вас сюда. Разве неясно? Чтобы вы хоть на минуту остановились… …Энрике вернулся на больничную койку. Она мало чем отличалась от казарменной. Он повернулся на здоровый бок и уставился на горящую свечу. Она коптила, фитилёк потрескивал, а в открытое окно на огонь летели ночные цикады. Их громкое пение разбивалось о пламя. - Как и я когда-то… - пробормотал о чём-то своём Энрике и задул свечу. Ночь близилась к рассвету.